Татьяна самойлова и туберкулез

В МОЛОДОСТИ она обладала какой-то несоветской, экзотической красотой. Но личная жизнь Татьяны Самойловой складывалась не самым простым образом. Впрочем, все женские судьбы, которые проживала актриса на экране, тоже были трагическими: "Летят журавли", "Неотправленное письмо", "Анна Каренина".

- МОЕЙ самой большой любовью был Василий Лановой. С Васей был первый поцелуй. Мы были мужем и женой 6 лет. Смешно так расписались! Встретились около Боткинской больницы, отдали паспорта в загс на регистрацию. Потом Лановой купил мне какую-то майку, я ему - трусы, и отправились домой. Счастливы были просто безумно. Мы лишили друг друга невинности. И все болячки у меня прошли после того, как я стала женщиной. Я ведь ребенок войны - болела тифом, корью, дифтерией. С детства без таблеток не живу.

Я была беременна двойней от Ланового, но этим детям не суждено было родиться. Васька сказал: "Если сделаешь аборт, я обижусь". Но. Потом все-таки смирился. Двойня - ну куда? Жить было негде - мы ведь обитали в маленькой комнатке в квартире моих родителей. Нашли подпольного гинеколога - аборты тогда было запрещено делать. Врачиха показала мне плод. Я очень плакала, просто захлебывалась от слез. Легла на больничную койку, выпила чай с лимоном, заснула. А потом пошла пешком на занятия. Помню, была такая Москва чудная-чудная, весенняя. Снега талые шли. От мамы я все скрыла. За аборт мы были вызваны на кафедру, Захава очень ругался (ректор Театрального училища им. Щукина тогда. - О. Ш.): "Вася, как же так? Почему не предохранялся?!" - "Я не думал об этом, я Таню любил". Конечно, если бы я тогда родила, сейчас мне было намного лучше.

В 23 года я заболела туберкулезом и попала в туберкулезный санаторий. Мне сделали операцию на легком и повредили плевру. Каждый день - огромное количество уколов. Вася приехал ко мне с клубникой. А я сказала: "Больше ничего не хочу, я больна". Он расстроился жутко. Как мы рыдали. Болезнь меня очень сильно измотала физически, не хотелось больше ничего. Хотелось только покоя.

После меня у Ланового была жена Тамара, она работала в телевизионном центре. Тамара погибла - разбилась на машине. Следующей женой стала молоденькая Ирина Купченко, которая родила ему потомство. Лановой очень хотел детей.

Если бы мы с Васей остались вместе, наша жизнь сложилась бы удачнее. Во-первых, наш брак - это была судьба, моя и его. Во-вторых, мы одногодки. В-третьих, оба пережили войну, это много значит.

Потом мы с Васей говорили: "Какие все-таки в молодости мы были дураки". Но возврата назад уже не было.

Не так давно мы отмечали сорокалетие выпуска нашего курса. Лановой отвернул от меня голову, и я сделала вид, что не вижу его. Хотя, уверена, мы неравнодушны друг к другу до сих пор.

Беременна от воздуха?

СЛЕДУЮЩИМ мужем после Ланового стал писатель Валерий Осипов. Это не была любовь, просто мне было интересно с ним. Мы прожили 10 лет, и под руководством Валерия я читала книги, занималась образованием.

У нас с Валерием было какое-то трагическое несовпадение по группе крови (это редкое явление в медицине), и я не могла от него нормально забеременеть. Было два кровавейших выкидыша, из меня вынимали просто печенки живые. После этого я надолго-надолго ушла в работу. Но желание стать матерью было огромным. После съемок в "Анне Карениной" я сказала Осипову: "Валя, мне 33 года. По-моему, пора рожать. Иначе я не буду женщиной". Он ответил: "Таня, я давно не мужчина". От импотенции я не могла его вылечить. У него был диабет, сильнейшее ожирение.

Мне все говорили: "Да он известный писатель, он тебя бросит". То Осипов улетает в Париж, то в Америку, то пишет, то встречается с кем-то. Все время ждать мужа - это ужасно. Я решила расстаться с ним.

А потом. Я приехала из Японии и показалась врачу - было нарушение цикла. "Таня, да вы беременны! Вы знаете об этом или нет?!" - "Да я ни с кем не была. От кого я беременна? От воздуха?" Сделали рентген. Оказалось, правда. Профессор сказал: "Да вам рожать надо". Невероятно, но все-таки я смогла забеременеть от Валерия! Но он так и не узнал, что ребенок от него.

Моя жизнь делится на две эры: до рождения ребенка и после рождения. Роды - это безумно приятно, одно удовольствие. Хотя я рожала тяжело - роды длились 12 часов, было много порывов, большая потеря крови. Ребенок был очень крупный: 57 см, 4900 - вес. Богатырь!

Когда Митеньке было 1,5 года, Валерий пришел посмотреть на мальчика. Я сказала: "Это мой сын". Осипов заплакал и ушел. Кстати, Митя в курсе, кто его отец. Я ему все честно рассказала. Он мне сказал тогда: "Мама, какая у тебя была трудная женская судьба". Это правда.

Я думала, что после второго неудачного брака вряд ли смогу влюбиться. Оказалось, что ошибалась. После Валерия Осипова я вышла замуж за циркового администратора Эдика Мошковича. Мы прожили 6 лет. Познакомились в ресторане Дома журналистов, куда я заехала перекусить. Вдруг возникает мужчина, вот с такими черными глазами, с дивной шапкой волос, намного моложе меня. Он посмотрел на меня своими огромными глазищами. Это была случайная связь, которая сразу меня увлекла. Год мы проухаживались, затем расписались. Потом папа (актер Евгений Самойлов, снялся в к/ф "Светлый путь", "Щорс", "Сердца четырех". - О. Ш.) отдал нам квартиру, отремонтировал ее.

Когда Митеньке было 2 года, я еще раз забеременела. Конечно, очень хотела второго ребенка - девочку. Она всегда была бы со мной - а то сыновья рано из гнезда улетают. Но Эдик мужиком оказался дурацким, рожать я не стала: муж совершенно не хотел думать о материальном обеспечении семьи. Я сказала: "Или ты работаешь и приносишь деньги в дом, или ты просто уходишь". Он ответил: "Я уйду". Я обомлела от такого хамства! Он хотел, чтобы я не только вела хозяйство, но и зарабатывала нам на жизнь!

Конечно, одиночество стало бичом для меня. А сейчас за мной ухаживает один мужчина, архитектор. Но. Кому это нужно - вторая молодость? У меня уже тот возраст, когда постель не нужна. Но все равно рада, что у меня есть друг. Он меня научил лепить, рисовать - видите красочные орнаменты? Мой архитектор приходит, проверяет, есть ли пыль, - я ее не выношу.

Сейчас мой сын учится в США в Мичиганском университете на врача. Жена Мити старше его, ее зовут Марта Юнг, она американка, юрист по образованию. Думаю, их брак - временное явление. Они постоянно ссорятся.

Сын приезжает ко мне каждый Новый год. Привозит подарки, какие-то свитера.

Хрущев назвал Веронику шлюхой

КОНЕЧНО ЖЕ, моя любимая роль - Вероника в "Летят журавли" Калатозова. Я вложила в нее все свои эмоции, всю энергию. Обидно: Хрущев назвал мою героиню шлюхой. Но у зрителя успех был ошеломительным! Решено было отправить картину на 11-й Международный кинофестиваль в Канны. "Летят журавли" был удостоен высшего приза - "Золотая пальмовая ветвь". Там я познакомилась с Пабло Пикассо. Произвел на меня странное впечатление. Дымил безумно. Он написал мой портрет. Но мне не подарил, оставил себе на память. Сказал мне: "Сегодня вы идете по тротуару и никто вас не знает. А завтра - вы звезда и едете в звездной машине в звездный город".

А потом был кинофестиваль в Париже. Все думали, что премию отдадут обиженной Софи Лорен за картину "Любовь под вязами" - Каннский фестиваль ведь ее не наградил, - первенство безоговорочно отдали мне. Но. В Париже я тоже стала лауреатом! Не говоря уже, что в королевском дворе были высажены мандариновое и апельсиновое деревья с табличкой с моим именем. Теперь мне присылают из Франции плоды каждый год. После Парижа меня пригласили сниматься в США в "Анне Карениной" вместе с самим Жераром Филипом! Но наша "верхушка" была категорически против: "Какая Америка?! Вы - советское достояние".

Потом все-таки у меня была возможность работать с зарубежными режиссерами. А в СССР моя кинокарьера несколько лет не могла сдвинуться с мертвой точки. Я каждый месяц приходила на студию: "Когда будет работа?" - "Пока для вас ничего нет". Как я теперь понимаю, кто-то тогда из кинематографических начальников решил, что Самойловой пора и другим дорогу уступить.

Последняя моя работа в кино была в картине "24 часа" режиссера Атанесяна. Роль очень плохая. Играю мать двоих парней, которые занимаются мафиозными делами. Они погибают, как пушечное мясо, - их расстреливают шестью пулями в грудь.

В последние годы снимаюсь мало. Я сильно пополнела за последние годы. Комплекция ведь в кинематографе практически все и определяет. Недавно была в Доме кино. Режиссер Соловьев посмотрел на меня: "Тань, тебе уже сниматься нельзя. Посмотри, какая у тебя попа большая". - "Ну, характерные роли я уже не буду играть, а в театре еще могу поработать". Но и с театром не складывается. Недавно известный режиссер предложил роль в пьесе "Тихая любовь". Я должна была играть старуху, обнажающую грудь. Предлагались очень большие деньги - за 5 спектаклей могла получить 700 долларов! Но. Мне нравится, когда молодые актрисы показывают свои прелести, но если я начну в 68 лет оголяться - это будет ужасно. В общем, я отказалась.

Зрительская любовь и по сей день очень греет меня. Ко мне подходят на улице, целуют, благодарят, дарят цветы, помидоры, булочки. Нет, что ни говори, я - счастливый человек.

…Она ушла в день своего рождения. Сошлись начало и конец, замкнулся круг, нарисовалось волшебное кольцо. Что всё-таки не случайно, поскольку гармония, стремящаяся к идеальной со скоростью света, – то, с чем ассоциируется Самойлова. Только гармония не в привычном её понимании ровности и гладкости, это называется скукой. У нашей же героини отношение к жизни оказалось ровно противоположным, и ей явно не было скучно. Нет, всякие завихрения, которые почему-то считаются необходимыми для вдохновения, её не привлекали.

Первое сильное чувство накрыло Татьяну ещё в театральном училище: Вася Лановой, лирический красавец, ей в пару. Ничего им, видимо, друг от друга не нужно было, кроме любви, хорошо, что быт обеспечили родители молодой жены. Но, как во всякой паре, где повседневное не слишком важно, дети так и не родились. Самойлова страдала от этого, потом выздоравливала от наваждения: лечилась самой жизнью и кино, которое для неё тоже была жизнь. Ребёнка она родила только годы спустя. Единственный сын Митя рос без отца, точнее, Татьянин папа стал ему отцом. А родной, Эдуард Машкович, симпатичный мужик, по сию пору, когда рассказывает о бывшей жене, выглядит как человек растерянный: налетел ветер, лёгкий, южный, закружил – что это было. Старалась Самойлова и ещё раза два создать семью, но тоже навсегда не вышло.

Может, потому, что вечной любви не бывает? Но попробовал бы кто-то объяснить это Самойловой. Она неосознанно, но верила во всепобеждающую жизненную силу, потому и не боялась ничего… Однако у жизни свои законы, в ней как-то не получается всё время лететь вперёд, на крыльях весеннего ветра. Человек ведь не журавлик. И Татьяна устала, даже заболела на нервной почве, так это характеризуется на земле.

Кино же с некоторого времени в ней больше почти не нуждалось: в наших краях редко бывает оттепель, когда все, и женщины, и даже мужчины, узнают себя в Веронике. И Каренина у нас одна, второй раз не сыграешь. А любовь… Ну что любовь? Она как птица − летает где хочет.

И у неё действительно всё было хорошо.

– Тане повезло с самого начала. Она родилась в 34-м, уже шли репрессии, в доме, где жила наша семья, постоянно кого-нибудь забирали, но папу (известного актёра Евгения Самойлова. - Прим. авт.) не взяли. Наверное, потому, что он был сталинским лауреатом, много снимался в кино, был всенародно любимым артистом – сложно было его тронуть.

Отец советовал вам учиться на актёра?

А чем занималась мама?

− Семьёй. Дом был на ней. Мама получила хорошее образование. По профессии она инженер, но прекрасно знала литературу, изобразительное искусство, музыку. У неё оказались по-другому устроены мозги, нежели у меня, Тани или папы. Более рациональная была, более приспособленная к жизни. С одной стороны, жалко, что она не занималась своей карьерой, почти не работала, с другой – папа без мамы пропал бы. Примеров актёрских много.

− Он и выпивал. Но если утром предстояла репетиция, накануне не прикасался к спиртному. Вставал в 4−5 часов утра и готовился репетировать. Поэтому дело не в том, что мама папу от чего-то удерживала, − она обеспечивала ему прочный семейный тыл. Занималась бытом, домработниц у нас не было. Отказалась от собственной карьеры и о нас троих заботилась с утра до вечера.

Евгений Валерианович ценил её усилия?

К кому из родителей она была ближе?

− К матери, просто потому, что отец почти всё время проводил в театре или на съёмках.

Писали, что Зинаида Ильинична руководила жизнью дочери…

− Нет-нет-нет, Таней руководить было невозможно. Она была свободным человеком. Делала что хотела. Конечно, не в кадре, но в жизни – да.

Какой ваша мама была по характеру?

− Мягкой, но строгой: проступков не прощала. Наказания были простыми, но действенными. Вот она всё приготовила к моему дню рождения, позвали гостей, а я провинился в школе. Мама вечер отменила, позвонила приглашённым и сказала, что праздновать ничего не будем.

− Нет, Таня была прилежной девочкой. Много читала, ходила в театры, в музеи. Профессионально занималась балетом. Не могу сказать, что училась на пятёрки: лучше всего успевала по тем предметам, которые ей нравились. По литературе, например.

Старшая сестра занималась вами?

− У нас одиннадцать лет разницы. Когда я подрос, Таня уже барышней была, со своей компанией, училась в театральном институте, в кино снималась. Ей не до меня было. Я больше времени проводил с мамой, но и, когда мог, рядом с Таней.

Мама ей сильно помогала?

Её быт там организовывала?

− Быт и так был организован. Мама просто поддерживала Таню. И подсказывала ей что-то по роли: я же сказал, что у неё хорошая голова была, образование. У нас в семье никто ни над кем не трясся, у всех была свобода действий, но чётко знали, что можно, а чего нельзя. Мама не вмешивалась в жизнь Тани, но опекала её до своего последнего дня.

Опекала, может, ещё и потому, что подтверждались слова вашего отца о тяжести актёрской профессии?

А к приглашению поработать в Голливуде как отнеслась?

− Просто пришла в Союз кинематографистов и сказала: зовут сниматься в Америку − за пять лет в пяти главных ролях. А наши ответили американцам, что актриса Самойлова невероятно занята. Хотя Таня в те годы была в простое.

Переживала, что в Америку не пустили, что ролей не давали? Её легко было обидеть?

− Нелегко. Ни папу, ни Таню. Она просто посылала обидчика на три буквы, и всё. Выбить из колеи её было трудно, настолько в ней преобладало внутреннее спокойствие. Впрочем, у неё был, конечно, темперамент, был даже авантюризм. Она могла быть весёлой, заводной. Но по большей части оставалась невозмутимой, чем пошла в отца. Мало говорила и больше слушала. Самодостаточной была. Так что испортить ей настроение отсутствием ролей было сложно, тем более что она, когда не снималась, много ездила с выступлениями по стране.

А когда занималась воспитанием сына Мити?

− Поначалу он рос в нашей семье, потом его отдали в интернат: Эдик Машкович, Митин отец, создал другую семью, Таня много работала, папа тоже, мама болела гипертонией, давление за двести поднималось. Интернат был хорошим: мы платили в месяц 65 рублей, а я, например, получал 69. Мы навещали Митю, он к нам приезжал.

Как он воспринимал свою жизнь вне дома?

− Переживал, когда его отдали в детский сад, а уже в интернате – нет. Но в какой-то момент мы всё равно решили, что мальчику нужна семья, и забрали его. Ему уже было лет четырнадцать. Наш папа Митю официально усыновил, и он жил у нас до армии.

И кто же больше всех повлиял на него?

− Наша мама. В выборе профессии – Митька стал врачом – стопроцентно. Он поступал в медицинский институт, в первый год недобрал одного балла и отправился в армию. После возвращения познакомился со своей будущей женой. Уже наступали новые времена. Митя и его девушка поженились и уехали в Америку.

Почему Татьяна Евгеньевна не уехала к сыну?

− Не знала языка. И не умела водить машину: в Америке без этого жить невозможно.

− У Мити была скромная квартира, он одно время не работал, работала только его жена. И жить там, повторю, без знания языка и вождения машины нельзя. Что бы Таня стала делать? Сидеть дома?

Побыла, хотя бы немного, рядом с сыном.

− Но сын работал двадцать четыре часа в сутки! Ей вообще не надо было туда ехать. Зачем? И Митя ведь приезжал сюда два раза.

Одна из таких встреч состоялась на телевидении, в известной программе. Татьяна Евгеньевна ради встречи с сыном и пошла туда?

− Да, чтобы увидеть Митю, потому что телевизионщики всё устроили сами, оплатили ему приезд. Таня ждала этой встречи.

А она понимала, что её позвали ради любопытства публики? Вашу сестру не донимали разговоры, вдруг возникшие вокруг её имени в последние годы?

− У Тани была своя жизнь, своё восприятие жизни, для неё эти передачи и их ведущие не существовали. Ей пообещали, что прилетит Митя. Пообещали хорошо заплатить, что в Таниной денежной ситуации, очень непростой, было далеко не лишним. Мы на телевизионные деньги ремонт в её квартире сделали. Но больше я на телевидение не пойду: мои слова смонтировали так, что эффект получился прямо противоположным.

Татьяна Евгеньевна не говорила вам, что о чём-то жалеет?

С кем она была в последние годы? С кем общалась кроме вас и Мити?

− Мама умерла в середине 90-х, отец жил со мной. Работал до 93 лет. Бодрый был, с ясной головой. Они с Таней созванивались, она к нам приезжала. С подругами встречалась. Каждый день ходила в Гильдию киноактёров, там всё время видела кого-то из своих коллег, было с кем поговорить. Таня умела просто получать удовольствие от жизни: гуляла, общалась с людьми, смотрела ночные телепрограммы, только умные. Она почти всё время была в собственных мыслях. Привыкла жить своей жизнью, размеренно, без напряжения.

И не отчитывалась вам в том, что делает?

− Нет, да я и не каждый день бывал у неё. Только в последние два года стал ей помогать. Приезжал и уезжал, некогда было сидеть у неё. К тому же у Тани был сложный характер. Но я абстрагировался и делал для неё то, что должен был делать.

Однажды отдельность её существования привела к тому, что Самойлову искали всем миром…

− Она просто уехала в больницу, никого не предупредив. Я искал её повсюду. Нашёл. Возмущался, что врач не сообщил мне. Сказал Тане, что беспокоить её не буду, а когда она захочет мне позвонить, пусть звонит. Она так и делала.

То, что она в свой день рождения опять оказалась в больнице, не было связано с той шумихой в прессе, которая предшествовала её юбилею?

− Наверное, Таня нервничала. К тому же она перед тем долго болела. Хотя мы с ней поехали в дом отдыха, хорошо провели там время, поэтому настрой у неё был хороший. Потом её вновь положили в больницу. 4 мая − день Таниного рождения, 6-го собирались отмечать её 80-летие. 3-го я договорился, что Таню отпустят домой на три дня. На следующий день я приехал и узнал, что её перевели в другую больницу, на аппарат искусственной вентиляции лёгких. Вскоре Таня умерла.

В свой день рождения. Что-то есть в этом, подсказывающее, что жизнь, несмотря ни на что, прожита гармонично.

Митя не думает вернуться в Россию?

− Он кардиохирург и, если ему предложат здесь хорошо оплачиваемую работу, приедет. У него в Москве много друзей. И Танина квартира полностью готова, он может в ней жить.

Как сейчас Мите, после ухода мамы?

Потом я поняла: Таня чётко осознавала, какое место занимает в профессии. Поскольку ни в чём, наверное, так не понимала, как в ней. Она была прежде всего актрисой, абсолютной. Всё в ней было устремлено к актёрскому существованию. И ремесло отвечало ей взаимностью: она сыграла роли, лучше которых и желать не надо, к ней рано пришла слава, всемирная, не снившаяся её коллегам. Но тут вмешалась советская чиновничья машина, и киносудьба Самойловой была сломана.

Так что, несмотря ни на что, главное в её жизни сбылось: и любовь, и кино. И для нас она осталась необыкновенной, легендарной и живой.

фото: GETTY IMAGES/FOTOBANK; RDA/VOSTOCK PHOTO; КИНОКОНЦЕРН "МОСФИЛЬМ"/FOTODOM; LEGION-MEDIA; личный архив А.Е. Самойлова; Галина Кмит/МИА "Россия сегодня"

— Татьяна Евгеньевна, наверное, это прозвучит банально, но я совершенно искренне, от себя и всех тех, кто без ваших фильмов, ваших ролей не представляет своей жизни, хочу признаться вам в любви.

Ваш отец Евгений Самойлов — народный артист Советского Союза, легендарный актер, который еще в далеком 39-м сыграл Щорса в одноименном фильме Довженко. Насколько я знаю, он до сих пор, в свои 92 года, выходит на сцену Малого театра (скончался в феврале 2006-го. — Прим. ред.).

— (Взволнованно). Да, это правда.

— Какие он роли играет?

Ой, вы не поверите. Вчера я побывала в Ирпене, в том месте, где жила в детстве. Отец взял меня туда с собой на съемки, а потом мы улетели в Кисловодск — там нас и застала война.

— То, что отец был известным актером, на ваш выбор профессии повлияло?

— Конечно, я его ученица и росла, если можно так сказать, на его искусстве. Вместе со школьными подругами каждую субботу и воскресенье мы ходили в Театр Маяковского, где тогда папа работал, и, естественно, я всегда хотела стать только актрисой. Безумно любила и сейчас люблю театр, все роли, которые играла на сцене. Кино — это кино, и надо уметь из него уходить.

— В этом заслуга великого режиссера Калатозова. Он мой учитель в кино, у него я снималась до последних дней его жизни. Любила Михаила Константиновича

безумно, глаза его забыть не могу. Работала в кадре и смотрела на него, смот­ре­ла.

— Сегодня, когда мы впервые встретились и я увидел ваши глаза, у меня что-то внутри екнуло, потому что визитная карточка этого фильма — ваш крупный план.

— Эта роль была прописана как-то выпукло или вы много своего добавляли?

— Вы сталкивались с такими девочками после выхода ленты на экран?

— Да, я видела их, и очень много. Очень!

В это время Таня лежала в туберкулезном санатории. Ей сде­лали операцию, но неудачно — повредили плевру, она была измучена огромным количеством уколов.

— Во Франции тем не менее Веронику принимали блес­тяще.

— С первой минуты! Помню, зал в Каннах был полон. Присутствовали очень большие актеры, которых я хорошо знала по картинам: Софи Лорен, шведка Инг­рид Бергман, американка Мод Адамс.

— Вы заговорили о Каннах. Каково, интересно, советской девочке, пускай даже кинозвезде, выехать на такой фестиваль? Инструктажи какие-то были, назидания?

Калатозов нас просто спасал. Это великая личность, величайший кинематографист. Вы знаете, он же физиком по образованию был. И оператор Урусевский тоже был физиком.

— А часто приходилось играть заведомо плохие роли?

Вставали в пять утра и уже в восемь приезжали на площадку. Я привыкла к павильону, а тут натура, режимные съемки: то ждем солнца, то тучку. Мы очень уставали, Сибирь проехали от Абакана до границы с Монголией — это Тува. Там я стала взрослой, сильно поправилась, полюбила эти горы и дивные реки. Кстати, моим партнером был Вася Ливанов.

— Да, это был чудный актер! Чудный!

Я счастлива, что в моей жизни был этот величайший писатель.

— Татьяна Евгеньевна, вы были суперзвездой — затасканное, плохое слово, но другого не подберешь. Ощущали в чисто актерской среде какие-то интриги, зависть?

— Да, конечно, хотя стоит ли теперь об этом?

— Почему же в один прекрасный день вас перестали снимать, почему козни строили? Кстати, за вашей спиной недоброжелательницы что-то такое делали, о чем вы не знали?

— Да нет. Просто была очень большая конкуренция, очень! Понимаете, есть, например, герасимовские актрисы — Теличкина, Белохвостикова, а я — актриса Юткевича, Урусевского и Калатозова. Когда их жизнь оборвалась, я долго не работала, а потом пошла к Левчуку и снималась у него пять лет.

— В Киеве?

— Татьяна Евгеньевна, от разных актеров я много слышал о вашем романе с Василием Лановым, о том, какой красивой вы были парой.

— Трогательные у вас были отношения в самом начале?

— Вы знаете, это была первая любовь — и у меня, и у него. Мы были детьми.

— Когда все разрушилось, было больно или к этому шло?

— Прошла первая любовь, кончилось увлечение, началась работа. Знаете, я не люблю его Павла Корчагина, считаю, что не надо было это играть в кино. Вася, кстати,

после той роли очень долго молчал.

Вместе они прожили шесть лет и расстались без слез, без сожаления. Их отношения доконал подпольный аборт, на который Таня решилась, несмотря на все возражения мужа. Самойлова была еще молода и мечтала о карьере. Как же она рыдала, когда, произведя необходимые манипуляции, акушерка сказала, что должна была родиться двойня.

— У вас не осталось к нему ничего жен­ского?

— Ну и мужские данные прекрасные.

— Да, вахтанговцы некрасивых не любят — в первую очередь они ценят внешность, красоту.

— Красивый фильм получился!

— Татьяна Евгеньевна, вы были в зените славы, вас так боготворили, и вдруг в один миг работы не стало. Что вы почувствовали? Каково вообще актрисе оказаться в такой ситуации?

— Я знаю, что Московский театр-студия киноактера, в котором играли многие выдающиеся мастера кино, был закрыт.

— Да, во время перестройки все заперли, счета арестовали, нас, актеров, из этого помещения выгнали. Разразился жуткий скандал, театр был весь разгромлен.

Вошли какие-то люди, похожие на грузчиков, по-хозяйски принялись осматривать помещение. Они хотели этот театр вообще ликвидировать, их не волновало, что мы там работаем. На этой сцене Василий Семенович Лановой играл, масса народу из Щукинского училища, я на ней диплом защищала. Почему они ворвались? Это было форменное хулиганство!

— Но сейчас театр продолжает работу?

— Его только что отремонтировали, а до этого он семь лет был закрыт. Семь!

— Татьяна Евгеньевна, многие актрисы — да и актеры тоже — тяжело переживали свою невостребованность. Вчера она была звездой, кумиром, а завтра ее вдруг перестали звать, приглашать — как сговорились. И не только работы не стало — зрителей, поклонников, денег. Вы все это пережили, прочувствовали на себе. Какое состояние было? Действительно, как пишут, вы были близки к самоубийству?

— А есть?

— Ну конечно! Моему сыну 35 лет, он прекрасный врач-психиатр. Митя живет в Америке, у него все в порядке. Я счастлива, что имею семью, но хочу еще быть актрисой, играть. Эмигранток так эмигранток! Последняя моя роль такая. Я играла американку, которая снимала российского космонавта, приехавшего в Соединенные Штаты.

Полиция нашла эти фотографии. Потом ее вывезли в Россию и посадили в тюрьму за то, что она, американка, имела дело с русским космонавтом. Лишь через много лет ее отпустили и реабилитировали.

— Как вы считаете, актриса может быть счастливой?

— А как же иначе? Обязательно! Счастье, женское счастье, в детях. Актриса, как и любая женщина, должна иметь потомство.

— У вас с вашим сыном есть близкий духовный контакт?

— Слава Богу. Митя приезжал, был у меня в первой половине мая 19 дней. Ему безумно интересно работать в Мичигане, у него чудесная жена-юрист. Она американка, старше его, и вообще, скоро я уже стану бабушкой, потому что там ждут потомство.

— Вы не хотели бы перебраться в Америку?

— Татьяна Евгеньевна, скажите, а каким надо быть мужчине, чтобы стать мужем такой женщины, как вы? Какие требования вы предъявляли к спутникам жизни?

С отцом — народным артистом СССР Евгением Самойловым, который вплоть до своей смерти в 94 года продолжал выходить на сцену Малого театра

смогла для Валерия сделать.

— Представляю, какие толпы поклонников вас преследовали.

— Это правда, мою Веронику до сих пор любят.

— Интересно, а какие-то безрассудные поступки мужчины ради вас совершали?

— Я этого не допускала.

— В то время, как мы знаем из истории и по рассказам очевидцев, люди, облеченные властью, любили приударить за хорошенькими актрисами, у них это считалось особым шиком. У вас было что-то подобное или Бог миловал?

— Не-е-ет, меня это не коснулось.

Сын актрисы от третьего брака Дмитрий Самойлов — врач-рентгенолог, живет в США

— Вы были эталоном красоты для многих мужчин и не могли не знать, что ваши фотокарточки, изданные и официально растиражированные, стояли в тысячах домов, как иконы. Люди на вас, можно сказать, молились.

— Скажите, а что такое в вашем понимании красота и кто из советских киноактрис соответствовал вашему эталону красоты?

— Вообще-то, я выросла на зарубежной кинематографии. Очень люблю Вивьен Ли, Грету Гарбо. Из наших? Марину Ладынину, например. Она, кстати, пела великолепно! У меня тоже был голос, но я пела мало. Зато много двигалась и очень много читала. Аллу Константиновну Тарасову обожаю — это была дивная женщина и изумительная актриса, которую забыть нельзя. Неизгладимую память о себе оставили Андровская, Еланская.

По-моему, для успеха самое главное — энергетика. Когда человек вялый, надорванный, он уже зрителю неинтересен. А вообще, кино — искусство молодых. У меня вторая половина жизни, и играть старух мне не хочется. Мне вот сейчас предложили, но я отказалась. Когда актриса становится старой, ее уже не надо показывать на экране — пусть уходит на сцену.

— Какой у вас сегодня самый любимый театр в Москве?

— Все-таки я вахтанговка. Только! Этот театр связан с именами моих педагогов — Бориса Евгеньевича Захавы, Цецилии Львовны Мансуровой, которую я очень любила. Танец нам преподавала Берсенева, и все мы изумительно танцевали. Она была женой Рубена Николаевича Симонова, умерла от инфаркта. Вскоре не стало и его, но имена, этот дух в Театре имени Вахтангова витают.

— В последние десятилетия самым массовым из искусств стало не кино, а телевидение.

— Я, если честно, его противница. Сей­час по телевидению показывают жуткую порнографию. Маленькие какие-то девочки в штанишках и бюстгальтерах бе­гают, суетятся, демонстрируют шоколад. Я не могу простить телевидению, что оно выплеснуло это все на экран. Нас никогда не снимали голыми, никогда не снимали порнографическими. Ужас! Ужас!

— Неужели вам не предлагали сниматься обнаженной?

— Никогда! А если бы предложили, отказалась бы наотрез.

— Но ведь в те годы немало актрис снимались обнаженными, и ничего плохого в этом не было.

— Вы знаете, когда я была в Париже, видела на студии Брижит Бардо. Маленькая, скромная, безумно взволнованная девочка, она не снималась — просто показывала свой орган, женский орган. Зачем? В этом не было никакого искусства, это было неприятно, некрасиво. Поэтому она очень быстро погибла как актриса. Вот Симона Синьоре — великая. Как говорят французы об академиках — бессмертная.

— Татьяна Евгеньевна, сегодня вы наверняка смотрите новые кинофильмы, российские в частности. Кто из современных актеров вам нравится?

— У вас есть ваши картины на видеокассетах или на дисках?

— Вы смотрите их периодически? Какие мысли при этом у вас возникают?

— Я очень люблю свою Веронику. В эту роль я вложила все свое актерское мастерство, все переживания, и только так освободилась от войны, которая во мне сидела.

— Москва, в которой вы сегодня живете, сильно изменилась по сравнению с прежней?

— Конечно, причем в лучшую сторону. Мне нравится жить в новой Москве.

— У вас есть какие-то любимые места, с которыми связаны воспоминания о прошлом, куда вы любите приходить?

— Недавно ОРТ снимало о моей маме фильм и пригласило меня. Мы все ленинградцы, и я тоже родилась в Ленинграде, но когда мне было два с половиной года, переехали в Москву на улицу Щусева. Сегодня ее нельзя узнать. Дом, где мы жили, закрыт на реконструкцию, но мы все обошли, сняли, чтобы сохранить о нем память.

— C отцом вы часто общаетесь?

— Два раза в день. Он же мой сосед, живет на Малой Никитской в доме Малого театра, а я — в новостройке, в кооперативе.

— Вы любите его спектакли?

— Очень. Я все смотрю.

— А чем объяснить, что старики Малого театра — в хорошем смысле этого слова старики! — так долго выходят на сцену? Я помню покойных Гоголеву, Царева, Рыжова, вот и ваш отец продолжает играть. Чем это объяснить? Там что, особые стены, особый дух?

— Вы знаете, это академия. Я, например, мечтаю на той сцене что-то сыграть. Кстати, мой брат Алексей — он в 45-м родился — тоже служит в Малом театре. Прекрасный актер, но старики ему мало дают работать. Он то играет, то нет.

— Если бы сегодня вам предложили какую-то главную роль и у вас была бы возможность выбирать, что бы вы хотели сыграть?

— Я хочу играть женщин-вамп, 50-летних. Не страстных, но одиозных. Мне нравятся не положительные, а отрицательные роли.

— А если бы вам предложили самой поучаствовать в написании сценария для себя в главной роли такой, как вы сами сказали, одиозной женщины-вамп, о ком бы он был?

— О женщине, которая защищает свое женское достоинство.

— Разумеется, от мужчин?

— Татьяна Евгеньевна, вы верите, что еще сыграете крупную роль, громко напомните о себе?

— Не думаю, хотя. Недавно я познакомилась с Ренатой Литвиновой. Чудесная, с очень хорошими данными и со своим лицом. Она очень молодая и очень хорошая актриса. Сейчас вышла ее книга, идут творческие вечера. Нас сблизило то, что и она ленинградка, недавно родила дочь. Рената пришла ко мне домой, и мы четыре часа снимали. Потом продолжили у нее дома. Она философ такой — просто разговаривала. Мы отсняли очень большой материал.

— А я на прощание хочу пожелать вам здоровья и все-таки ролей. Вы ведь прежде всего актриса, а значит, должны играть.

— Спасибо! Это действительно самое главное — здоровье и работа, здоровье и работа.