Некачественная помощь по туберкулезу судебные решения

Проблемы взыскания морального вреда по спорам, связанным с оказанием медицинской помощи

В результате были выявлены следующие правовые проблемы и особенности правоприменительной практики: Во-первых, по делам о взыскании компенсации морального вреда в связи с некачественным/ненадлежащим оказанием медицинской помощи истец (пациент) обязан доказать факт наличия своих страданий и то, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред, а ответчик (медицинская организация) правомерность своего поведения и отсутствие своей вины как в причинении вреда здоровью, так и в причинении морального вреда при оказании медицинской помощи (Определение Верховного Суда РФ от 14.11.2017 №84-КГ17-6). Однако несмотря на то, что судам известно, что бремя доказывания установлено указанным образом, оно не всегда правильно распределяется судами первой инстанции между сторонами. Значительная часть решений, отмененных на уровне апелляционной инстанции, содержит очевидные незаконные ухудшения положения истца в процессе, где на истца возложена обязанность доказать наличие вины ответчика в причиненном истцу вреде здоровью. В продолжение данной мысли обратимся к следующей проблеме.

Во-вторых, мною сделан вывод о том, что многие суды неправильно оценивают представленные истцом доказательства, что в конечном счете приводит к отказу в удовлетворении исковых требований судом первой инстанции и к затягиванию процесса путем пересмотра решения судом апелляционной инстанции. Весьма распространенным основанием для отмены решений судов первой инстанции является неверная оценка приведенных истцом доказательств (будь то совокупная оценка доказательств либо признание заключения специалиста по экспертизе допустимым доказательством по мотиву того, что оно основано на копиях медицинских документов, которые в установленном законом порядке не истребовались с лечебного учреждения). Таким образом, судам первой инстанции при рассмотрении данной категории дел рекомендуется предварительно внимательно знакомиться с решениями судов апелляционных инстанций для предотвращения типичных ошибок, ведущих к отмене решения в апелляции, и для соблюдения принципа процессуальной экономии. Однако здесь возникает взаимосвязь с другой правовой проблемой. Формироваться правоприменительной практике и мнению судей мешает то, что по непонятным причинам при опубликовании в открытом доступе решений судов общей юрисдикции из решений часто убираются данные, связанные с размером присужденной и требуемой компенсаций, перенесенными истцами заболеваниями, часть информации из экспертных заключений, что делает невозможным точный анализ правоприменительной практики и последующие выводы из нее. Очевидным является то, что судам требуется анонимизировать совершенно иную категорию информацию, а именно, ту, которая может скомпрометировать лиц, участвующих в деле, раскрыть их личные данные или даже саму их личность, но никак не самую важную для формирования практики – о размерах присужденных компенсаций и наличии взаимосвязи между характером причиненных страданий и размером их компенсаций.

В-четвертых, в проанализированной судебной практике отсутствует взаимосвязь между характером и степенью тяжести причиненных истцу страданий и размером присужденной компенсации морального вреда, а также обоснование снижения заявленных требований истца до присужденных в итоге размеров. Так, в одном из решений при доказанном нарушении права истца на охрану здоровья и медицинскую помощь, выразившимися в несоблюдении порядка и стандартов оказания медицинской помощи по ряду заболеваний (сахарный диабет 1 типа, инсулин зависимый, артериальная гипертензия, язва желудка, гастрит, туберкулез легких, ухудшение зрения), судебная коллегия посчитала разумным и эффективным взыскать в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 5 000 рублей без каких-либо обоснований причин снижения заявленных требований, тогда как истец требовал взыскания компенсации в размере 1 000 000 рублей. В другом деле судебная коллегия оставила без изменения решение суда первой инстанции: взыскать с ФСИН за счет казны Российской Федерации в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 5 000 рублей в связи с ненадлежащим оказанием истцу по вине сотрудников ФСИН России медицинской стоматологической помощи, выразившейся в непрофессиональных действиях врача при удалении зуба, которые привели к острой головной боли, потере сна, затруднению приема пищи и т.д., тогда как истец просил удовлетворить иск о компенсации морального вреда в размере 25 000 рублей. Судебная коллегия отмечает, что при вынесении ею решения об оставлении без изменения размера компенсации морального вреда была учтена степень перенесенных истцом нравственных страданий в связи с ненадлежащим оказанием медицинской помощи. Таким образом, сопоставив нарушение порядка оказания медицинской помощи по ряду тяжелых заболеваний и дефекты оказания медицинской помощи при удалении зуба, а также требования в размере 1 000 000 рублей и 25 000 рублей становится понятно, что для судов разный уровень как физических, так и нравственных страданий, претерпеваемых истцами, является приблизительно равным в денежном эквиваленте (что в принципе говорит о возможности конвертации страданий в определенный размер денежных средств), а также принципиально отличным от размеров, первоначально требуемых истцами (об отсутствии эмпатии упоминалось в предыдущей правовой проблеме) и, очевидно, незначительным, что плавно перетекает в следующую правовую проблему.

В-пятых, несмотря на то, что в состоянии здоровья истцов по доказанной вине ответчиков наблюдались негативные изменения, а также наличествовали моральные страдания истцов, размер компенсации морального вреда является незначительным. Наибольший размер присужденной судом компенсации составляет 20 000 рублей, тогда как минимальный равняется 1 000 рублей. Полагаю, что несмотря на то, что все суды, по сути, делают отсылки к принципам разумности, справедливости и к тому, что определение размера компенсации носит оценочный характер, тем не менее, размер компенсации должен быть достаточно эффективным для адекватного возмещения причиненного вреда. Идеальная модель компенсации морального вреда – достойная сумма, позволяющая загладить негативные переживания истца, причиненные ему по вине ответчика. Также размер компенсаций должен носить устрашающий характер, заставляя нарушителей быть более внимательными, осмотрительными и уважительными по отношению к правам граждан. Кроме того, так как на территории Российской Федерации категория дел, где в качестве истца выступает лицо, отбывающее наказание в местах лишения свободы, не является редкостью, установление значительных размеров компенсаций морального вреда привело бы к более внимательному и уважительному отношению к пациентам со стороны медицинского персонала лечебных учреждений на территориях исправительных колоний, которые, очевидно, в зачастую не соблюдают этические, деонтологические нормы, должностные обязанности, а также права пациентов.

В-шестых, участие истца, отбывающего наказание в местах лишения свободы, в рассмотрении дел судами первой и последующей инстанций значительно затруднено по ряду обстоятельств. Так, зачастую истец не способен участвовать в процессе вследствие отсутствия технической возможности осуществления видеоконференц-связи (вследствие временных технических неполадок либо же в силу отсутствия возможности провести видеоконференц-связь в здании конкретного суда в целом) или же по причине того, что суды ожидают от истца заявления ходатайства об участии в видеоконференц-связи, не проявляя инициативу в информировании его надлежащем образом о подобной возможности. Представляется, что для полноты соблюдения прав граждан, отбывающих наказание в местах лишения свободы на судебную защиту нарушенных прав, необходимо не только улучшить технические возможности судов (даже в самых отдаленных и малообеспеченных регионах страны) для того, чтобы обеспечить истцов возможностью принимать участие в ходе процесса, но и обязать судей информировать истцов об их праве участия в процессе указанным образом. Помимо этого, невозможно не отметить, что в четырех из двадцати проанализированных судебных решениях несмотря на требования, закрепленные ч. 3 ст. 45 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в рассмотрении дела судами первой и апелляционной инстанций отсутствовал прокурор, дающий заключение по делам о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. Посредством этой формы участия в процессе прокурор вправе, но не обязан участвовать в уже начавшемся гражданском судопроизводстве для дачи заключения по вопросу компенсации морального вреда, причиненного здоровью. Полагаю, что так как заключение прокурора не предопределяет позицию суда по конкретному делу, а должно быть основано в результате установления фактических обстоятельств, а также беспристрастного, всестороннего и полного исследования всех материалов дела и доказательств, изменение права прокурора на вступление в процесс на его обязанность участвовать в нем привело бы к реализации общеправового принципа справедливости и отсутствию дискриминации по отношению к определенным истцам. Дискриминация выражена в том, что при обращении с однородными исковыми требованиями у каких-то истцов представители прокуратуры принимают участие в процессе, а у каких-то – нет, и это делает несправедливым и неравным рассмотрение одинаковых категорий дел с особым статусом истцов, где меньшие гарантии имеются у истцов, в чьих процессах не участвовал прокурор.

Подводя краткие итоги проведенного мониторинга, следует отметить, что анализ 20 судебных решений выявил серьезный пласт правовых проблем, напрямую влияющих на реализацию конституционных положений (например, права на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц – ст. 53 Конституции РФ) и ряда положений Гражданского кодекса РФ о компенсации морального вреда. На мой взгляд, разработка обнаружившихся проблем должна продолжаться на более глубоком и широком уровнях, с увеличением масштаба исследуемых актов во времени и в количестве, а также с привлечением доктринальных позиций об определении размера компенсации вреда для составления в последующем подробных рекомендаций, которые могут быть использованы и законодателем, и правоприменителями.

Две мамы не сделали своим детям пробы Манту. В ответ на отказ школа решила не учить этих детей в обычном классе, а изолировать их от остальных учеников. В итоге детям без обследования на туберкулез в виде специальной подкожной пробы пришлось ходить на уроки отдельно от одноклассников. Мамы посчитали, что это вредит психическому здоровью детей и нарушает их права.

Решение об изоляции школа приняла на основании письма Минздрава, в котором установили такой порядок: нет пробы Манту — учитесь отдельно. Мамы пошли в Верховный суд, чтобы признать это письмо недействительным. А заодно и клинические рекомендации по профилактике туберкулеза. Мамы хотели, чтобы их дети без обследований ходили в школу как все остальные — без изоляции, отдельных уроков и требований вводить какие-то препараты.

Что Минздрав сказал школам по поводу детей без пробы Манту?

В 2017 году Минздрав разослал школам и вузам письмо по поводу приема и обучения непривитых детей. В этом письме было такое:

Это письмо Минздрав написал на основе клинических рекомендаций. И хотя они пока необязательные, но детей без пробы Манту школа решила учить отдельно. Их фактически изолировали от остальных, а мамам такой расклад не понравился.

Оспаривать письма и разные нормативные документы положено в Верховном суде, куда родители и отправились. Это суд не с конкретной школой, а для оспаривания нормативного акта. Если бы все получилось, решение было бы актуально вообще для всех мам, детей и учебных заведений.

Что сказал суд?

Верховный суд сказал, что детей без обследования на туберкулез можно изолировать от обследованных. Тут нет нарушения прав. Их тоже будут учить, но в какой-то другой форме, например отдельно или на дому. То есть на этом этапе мамы проиграли.

Вот какие аргументы привел суд:

1. Клинические рекомендации основаны на научных доказательствах.
2. На их основе Минздрав составил письмо для учебных заведений.
3. Письмо и рекомендации о профилактике туберкулеза — это не нормативный документ. Они необязательные. Это всего лишь советы школам, что делать с непривитыми детьми.
4. Родители имеют право отказаться от любых прививок, проб и обследований. От пробы Манту тоже.
5. Детей и взрослых положено обследовать на наличие активной формы туберкулеза. Это нужно, чтобы не было эпидемий и вовремя выявлялись случаи заболеваний. Такое требование санитарного законодательства нужно выполнять.
6. Детей обследуют с помощью иммунодиагностики — им вводят препараты с учетом возраста и потом смотрят на реакцию.
7. Чтобы доказать, что нет активной формы туберкулеза, можно использовать другие виды диагностики — без введения ребенку каких-то препаратов. Например, рентген или специальный анализ крови.
8. Школа должна делать так, чтобы все дети могли реализовать право на доступное и безопасное образование. Нельзя рисковать здоровьем одних детей ради прав и желаний других детей или их родителей.
9. Если есть дети, по которым непонятно, что они точно здоровы, они не могут учиться вместе с обследованными.

Нарушения прав детей без пробы Манту здесь нет: детей не исключили из школы, а предложили им такую форму обучения, чтобы никто не рисковал. Как именно учить детей без обследования — это решает школа.

Итог. Пока мамы не смогли добиться, чтобы детей без пробы Манту учили вместе со всеми. Но они уже подали апелляцию — ее рассмотрят в июле, а мы потом дополним статью. Если ребенок готовится к школе, детскому саду или едет в лагерь, пока придется учитывать письмо Минздрава и необязательные клинические рекомендации.

Профилактических прививок это тоже касается?

Профилактические прививки — это когда ребенку вводят вакцину, чтобы он не заболел чем-то опасным: корью, столбняком или коклюшем. От таких прививок можно отказаться. Если ребенок заболеет, это будет ответственность родителей, а не школы или детского сада.

Проба Манту — это тест, который показывает, что ребенок не болеет туберкулезом. То есть он никого не заразит в школе или детском лагере.

Поэтому требования к этим процедурам разные. Школа не может отказаться учить ребенка без прививки от кори или столбняка. Если у других детей есть прививки от этих болезней, то рискуют не они, а непривитый ребенок. А вот без пробы Манту в школу хоть и примут, но могут изолировать. А в детские сады обычно вообще не принимают, потому что в школе есть обучение на дому, а садика на дому быть не может. Пока это работает так.

У отказа от прививок могут быть и такие последствия по закону:

1. Запрет на въезд в некоторые страны.
2. Временный отказ в посещении школы, садика или лагеря, есть есть угроза эпидемии.
3. Отстранение от работы, если сотруднику нужны обязательные прививки.

Не хочу делать ребенку пробу Манту. Как избежать изоляции в школе?

Используйте другие методы обследований. Есть специальные анализы, когда у ребенка берут кровь из вены и так выясняют, что у него нет активной формы туберкулеза. При этом под кожу ничего не вводят. Или можно сделать рентген — это тоже способ доказать, что ребенок здоров, но есть ограничения по возрасту. Подходящий вариант подскажет врач.

Получите справку от фтизиатра. Эта справка подтвердит, что ребенок никого не заразит. Ее могут выдать на основании других видов диагностики, а не только пробы Манту. Иногда проба показывает реакцию, а рентген подтверждает, что болезни нет.

Предъявите справку в школе или детском саду. Это не значит, что ребенка точно не изолируют, но часто такого подтверждения достаточно. Справка — это не допуск к учебе вместе с обследованными детьми. Школа имеет право решать, изолировать ребенка или нет. Если будет эпидемия, спросят с директора. Помогите ему подстраховаться документами.

При отказе жалуйтесь в прокуратуру. Здесь важны нюансы: вы вообще отказались от всех видов обследования или получили справку, а ребенка все равно не принимают в садик или перевели на обучение на дому. Еще можно пойти в суд, но шансов мало: обычно суды говорят, что не допускать ребенка в сад или школу без обследований на туберкулез — это законно.

Иллюстрации: Алина Кугушева для ОВД-Инфо

Ветеринары вместо врачей, шантаж лекарствами и суицид как способ пройти обследование — это реальные условия жизни заключенных в России. ОВД-Инфо рассказывает, чем и почему болеют в СИЗО и колониях, как там лечат и на какую помощь могут рассчитывать политзаключенные.

Чем и почему болеют заключенные

После заражения туберкулез может долго протекать без серьезных симптомов — иногда человек несколько месяцев просто кашляет. Поэтому для выявления болезни на ранней стадии необходимо регулярное обследование.

Лечится туберкулез тяжело и долго. Согласно Большой медицинской энциклопедии (БМЭ), в среднем выздоровление после начала лечения наступает через год. И это при хорошей комплексной терапии, важная часть которой — образ жизни и питание. Если не диагностировать туберкулез вовремя, болезнь может привести к осложнениям и летальному исходу.

На втором месте в списке самых частых болезней — вирус иммунодефицита человека (ВИЧ), в том числе и на последней стадии — СПИД. ВИЧ можно заразиться, например, при незащищенном сексе или использовании нестерилизованных шприцев, игл и других предметов, которые соприкасаются с кровью. По мнению Чащиловой, в заключении чаще всего заболевают потребители наркотиков: шприцы стоят дорого, поэтому одну иглу могут делить между собой сразу несколько заключенных.

Распространенность вируса связана и с низким качеством диагностики, а иногда и полным ее отсутствием. При доставлении в СИЗО у арестованного обязаны взять основные анализы — на ВИЧ, сифилис, гепатит. Через шесть месяцев врачи должны сделать повторные тесты, так как в течение полугода после заражения анализы могут не показать наличие инфекции. Чащилова утверждает, что часто сотрудники ФСИН проводят только первичное исследование или вообще не проводят ни одного.

Третье место по распространенности занимает цирроз — заболевание, при котором происходит деформация и изменение ткани определенного органа. С течением времени болезнь приводит к нарушению работы каждой системы организма. Некоторые виды заболевания, например, цирроз печени, могут закончиться смертью.

Считается, что в циррозе печени всегда виноват алкоголь. Однако к циррозу может привести неправильное лечение другого заболевания или просто низкое качество жизни. Кроме того, цирроз часто возникает на последней стадии гепатита.

Обеим девушкам уже на воле врачи объяснили, что заболевания связаны не только с условиями содержания, но и с перенесенным стрессом. Ане даже диагностировали синдром раздраженного кишечника — заболевание, связанное в основном с эмоциональным напряжением и некачественным питанием.

Известно, что сильный и продолжительный стресс нарушает работу почти всех систем организма, а также снижает иммунитет, то есть повышает вероятность заражения любым инфекционным заболеванием.

Кого могут оставить на воле

Существуют перечни заболеваний, с которыми подозреваемого или обвиняемого могут не поместить в СИЗО, а осужденного — отпустить из колонии. Эти два списка примерно похожи, хотя тот, который касается колонии, насчитывает больше пунктов. Нормы, которая обязывает суды отпускать тяжело больных людей, не существует. Закон оставляет это решение на усмотрение судьи.

В обоих документах речь идет о заболеваниях, которые уже находятся в терминальной стадии или близкой к ней. Например, о том же туберкулезе или ВИЧ, хотя на поздних стадиях они не всегда поддаются лечению даже на воле. То есть человека отпускают на свободу, только когда болезнь с большой вероятностью закончится смертью.

Правозащитники отмечают, что иногда суд выносит решения не в пользу больного. Мария Чащилова рассказала о наркопотребительнице, которую приговорили к пяти с половиной годам лишения свободы, несмотря на крайне тяжелую форму ВИЧ. Произошло это просто из-за ошибки следствия, которое не отправило запрос наркологу и не провело медосвидетельствование.

Сотрудница второй правозащитной организации одной из главных проблем называет зависимость судей от правоохранителей. Кроме того, медицинская комиссия, обследующая больного, находится под влиянием других сотрудников ФСИН. Поэтому власти могут оказывать давление как на судей, так и на врачей.

По словам эксперта, иногда судья может оставить больного в заключении даже из лучших побуждений. К примеру, на свободе его может уже никто не ждать, и тогда позаботиться о тяжело больном человеке будет некому.

Как лечат заключенных

Проблемы с получением медицинской помощи начинаются уже на стадии попыток обратиться к врачу. Принято считать, что в СИЗО условия пребывания гораздо жестче, чем в колонии. Однако с медицинской помощью всё обстоит ровно наоборот.

Если есть необходимость в стационарном лечении, арестантов обычно помещают в больницу при СИЗО, осужденных — в медсанчасть колонии или ЛИУ ( лечебно-исправительное учреждение). В гражданские больницы, отмечает Чащилова, людей госпитализируют только в исключительных случаях — например, при получении травмы.

В местных больницах подозреваемые, обвиняемые и осужденные сталкиваются с рядом проблем. Первая — отсутствие необходимых препаратов и оборудования. Наталья Дубовик отмечает, ее дочери в изоляторе давали обычные обезболивающие, чтобы на время убрать симптомы болезни, однако никто не работал с источником боли.

Правозащитники рассказывают, что ВИЧ-положительным , к примеру, нужны дорогие тесты и другие комплексные исследования, которые невозможно провести в СИЗО, колонии или ЛИУ. А инсулинозависимым диабетикам местные врачи могут просто не достать подходящего или привычного инсулина.

Вторая проблема — нехватка хороших специалистов. Юлия Павликова рассказала, как в СИЗО ее дочери пришлось объяснять врачу, где находятся почки. Позже, по ее словам, выяснилось, что местный врач раньше работал ветеринаром. Константин Бойков считает, что ФСИН нуждается в дополнительном финансировании и расширении штата специалистов. Сейчас, по его словам, даже если в учреждении работает хороший врач, у него просто не хватает времени на тщательное обследование и лечение всех больных.

По мнению сотрудницы организации, специализирующейся на проблемах уголовного правосудия, проблемы здравоохранения ФСИН не стоит отделять от плачевной ситуации во всей российской медицине. Закупка дешевых неэффективных лекарств, снижение уровня образования врачей, отсутствие общероссийского списка устаревших медикаментов, комплексных обследований, обязательной вакцинации — эти аспекты сказываются не только на заключенных, но и на остальной части населения. Эксперт считает, что было бы правильным оставить в ведении ФСИН только первичную медпомощь и уход за умирающими людьми, а всё остальное передать гражданской медицине и решать проблемы на глобальном уровне.

Как (не) лечат политзаключенных

Даже самые лучшие врачи находятся в прямой зависимости от руководства учреждения. Поэтому иногда происходит так, что арестантам и осужденным нарочно не оказывают медицинской помощи. В политических делах такие ситуации — не редкость.

Бывает так, что человек получает травму или заболевает в результате действий сотрудников ФСИН. Например, когда его избивают или пытают. В таких случаях, по словам Чащиловой, шансы на оказание медпомощи есть, только если потерпевший получил переломы или другие ярко выраженные травмы.

Но иногда даже этого недостаточно. Однажды юрист работала с делом, в котором у мужчины после регулярных избиений разорвалась почка. Его доставили в медсанчасть только через сутки, когда он уже стал систематически терять сознание.

Осужденный правозащитник Сергей Мохнаткин рассказывал, что не смог получить медицинскую помощь после того, как его избили сотрудники колонии. Сначала его отказались принимать в медсанчасти, затем всё же этапировали в больницу ФСИН, но не сделали МРТ и не выполнили другие назначения врачей. Мохнаткин утверждал, что из больницы его выписали в таком состоянии, что он не все помнил от боли.

Как умирают заключенные

В феврале замдиректора ФСИН Валерий Максименко заявил, что в СИЗО и колониях появятся паллиативные палаты для смертельно больных. Речь идет о специальных помещениях, в которых врачи уже не будут лечить саму болезнь, а будут только подавлять ее симптомы, снимать боль и ухаживать за умирающим.

Сейчас на терминальной стадии болезни человека могут отпустить, но для этого учреждению нужно отправить документы в суд и дождаться его разрешения. Максименко признал, что арестанты и осужденные часто умирают еще до окончания этой процедуры. По словам чиновника, в 2018 году вернуться домой не успели 732 человека.

Однако сотрудница правозащитной организации, занимающейся проблемами уголовного правосудия, считает, что количество судебных решений в пользу заключенных хоть и медленно, но растет. По ее мнению, это происходит, во-первых , благодаря огромному количество жалоб в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Во-вторых , благодаря рекомендациям Комитета против пыток Совета Европы — теперь у ФСИН есть установка снижать количество смертей в местах лишения свободы. Делать это можно либо с помощью качественного лечения заключенных, либо освобождая смертельно больных до их гибели. Второй способ пока что остается для ФСИН более доступным.

В течение 2019 года ФСИН планирует создать палаты, в которые людей будут переводить, пока они ждут решения суда. Первая хосписная палата уже появилась в краевой туберкулезной больнице Красноярска, которая находится под ведомством ФСИН. Однако во всех остальных регионах лечебно-исправительные учреждения так и остаются последними палатами смертельно больных.

Человек не должен оставаться один на один с системой

Каждый день люди в нашей стране сталкиваются с несправедливостью со стороны властей. Им очень нужна ваша поддержка, ведь без вас мы не сможем принимать звонки и помогать им в судах. Если каждый, кто читает это, оформит подписку на ежемесячное пожертвование, больше людей получат помощь.

Ирина Кузина* имела затруднённость носового дыхания, и чтобы исправить этот недуг, она с разницей в полгода перенесла две операции по выпрямлению носовой перегородки: в ФГБНУ "РНЦХ им. академика Б.В. Петровского" и в Клинике эстетической хирургии и косметологии "БиКод" ООО "СпектрМед". Но операции не смогли решить ее проблему, а спустя некоторое время состояние Кузиной еще и ухудшилось. Тогда пациентка обратилась в Клинический центр Первого Московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова, где ее были вынуждены еще два раза прооперировать.

Кузина считает, что после первой операции ей не провели необходимые процедуры, из-за чего появились осложнения. Вторая операция, по ее мнению, тоже прошла с нарушениями – без дооперационного обследования, при неполном диагнозе и в неполном объёме необходимого оперативного вмешательства. Все это причинило вред её здоровью, нравственные и физические страдания, повлекло необходимость проведения третьей и четвёртой операций под общим наркозом.

Поэтому Кузина обратилась в суд с иском к ФГБНУ "РНЦХ им. академика Б.В. Петровского" о возмещении материального ущерба в размере 237 378 руб. и компенсации морального вреда в сумме 420 000 руб., а также к ООО "СпектрМед" о компенсации морального вреда в сумме 170 000 руб. в связи с некачественным оказанием медицинских услуг – как платных, так и в рамках добровольного медицинского страхования.

Хамовнический районный суд г. Москвы и Московский городской суд отказали Кузиной в иске. Они сослались на заключение комиссии экспертов ФГБНУ "Российский центр судебно-медицинской экспертизы Минздрава РФ" и судебно-медицинскую экспертизу Санкт-Петербургского ГБУЗ "Бюро судебно-медицинской экспертизы". Согласно этим документам, ухудшение здоровья Кузиной не обусловлено дефектами оказания медицинской помощи в ФГБНУ "РНЦХ им. академика Б.В. Петровского" и в клинике "БиКод". Суды не усмотрели прямую причинно-следственную связь между проведёнными операциями и возникшим у истицы состоянием.

Тогда Кузина подала жалобу в Верховный суд. Тот обратил внимание на проверку, проведённую Управлением Росздравнадзора по г. Москве, согласно которой медицинская помощь была оказана Кузиной некачественно и не в полном объёме. Актом этой проверки установлен факт нарушения стандартов оказания медицинской помощи при проведении диагностики истца, её оперативном и послеоперативном лечении. Впоследствии Управление Росздравнадзора даже выдало предписание об устранении нарушений. Кроме того, из заключения комиссии экспертов ФГБНУ "Российский центр судебно-медицинской экспертизы Минздрава РФ" следовало: врачи обеих клиник поставили Кузиной неполный диагноз и не сделали нужные анализы, что привело к выбору нерационального и неэффективного оперативного лечения. Все это означает, что медицинская помощь была оказана истице некачественно. Однако нижестоящие суды не дали этому факту никакой оценки, хотя на нем частично основывались требования о компенсации морального вреда и возмещении убытков. ВС напомнил: медорганизации и медработники несут ответственность – в том числе по закону о защите прав потребителей – не только за причинение вреда жизни или здоровью при оказании гражданам медицинской помощи, но и за нарушение прав в сфере охраны здоровья (ч. 2 ст. 98 закона об основах охраны здоровья граждан, п. 8 ст. 84 закона о защите прав потребителей). Поэтому Коллегия ВС по гражданским делам отменила вынесенные по делу акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции (№ 5-КГ17-176). На сегодняшний день дело еще не назначено к рассмотрению.

Примечательным в этом деле является то, что нижестоящие суды не применили законодательство о защите прав потребителей. Отменяя судебные акты, ВС указал на ошибочность подобного подхода. Он акцентировал внимание, что по делам о взыскании убытков в виде стоимости услуги ненадлежащего качества нужно устанавливать сам факт ненадлежащего качества этой услуги. С этой точки зрения для взыскания убытков не имеют значения последствия, к которым привело оказание услуги ненадлежащего качества

– Андрей Бежан, партнер, руководитель Арбитражной практики ALTHAUS Group

Юристы согласились с определением судебной коллегии ВС. "Некачественное оказание медицинских услуг является основанием для взыскания с медицинской организации компенсации морального вреда и убытков, которые, в зависимости от обстоятельств дела, могут выражаться и в стоимости некачественно оказанных услуг", – отметила адвокат, советник КА " Муранов, Черняков и партнеры " Ольга Бенедская . "Факт того, что услуга была оказана некачественно, установлен в ходе проведения трех экспертиз, и его проигнорировали нижестоящие суды. Следовательно, ВС верно определил основание исковых требований, делая упор на закон о защите прав потребителей", – добавила адвокат АК " Гражданские компенсации " Ирина Фаст . "Определение даёт образцовое разъяснение по вопросу о том, как определить качество медицинской помощи", – уверен партнер КА г. Москвы " Ковалев, Тугуши и партнеры " Сергей Патракеев . "Считаю, что это определение не останется без внимания нижестоящих судов и послужит для них неким ориентиром при вынесении судебных решений", – сообщил юрисконсульт Лиги защиты медицинского права Алексей Койляк .

* – имя и фамилия изменены редакцией.