Банановая лихорадка в колумбии

Вот уже несколько десятилетий на всех широтах нашей планеты читатели увлеченно знакомятся с новой латиноамериканской прозой, которая ворвалась в мировую литературу словно горный хребет, поднявшийся с океанского дна. Среди самых высоких вершин этого хребта — колумбийский вулкан по имени Габриэль Гарсиа Маркес, чье творчество являет собою, по словам Пабло Неруды,

небывалое изверженье:
земляная его фантазия
породила много бессмертных,
перепачканных лавой и грязью
людей из плоти и крови.

Дед скончался, когда мальчику было восемь лет. Родители увезли его из Аракатаки. Воспоминаниями о детстве, запойным чтением приключенческих романов спасался он от одиночества в чужом городе Сипакира, где учился и жил в интернате. В старших классах начал писать стихи. В 1946 году поступил на юридический факультет университета в Боготе, колумбийской столице. Там застигли его бурные события 1948 года — убийство лидера либеральной партии Гайтана, уличные бои, переросшие в многолетнюю вооруженную борьбу, которая унесла тысячи жизней. Университет был закрыт, и юноша перебрался в провинцию, стал работать газетным репортером — сперва в Картахене, потом в Барранкилье. К этому времени он уже опубликовал несколько рассказов.

В Барранкилье он предпринял первую попытку перенести на бумагу мир своего детства. Вымышленный городок Макондо, который отныне становится местом действия многих его произведений, сходен с Аракатакой: такое же тропическое захолустье, такие же обветшалые дома, такая же выморочная жизнь людей, погруженных в воспоминания, не отличающих яви от вымысла.

В 1954 году Гарсиа Маркес возвращается в Боготу. Работая в столичных газетах, он окунулся в политическую жизнь страны, по которой катилась новая волна террора. Правящие круги прокладывали путь диктатуре, бедняки взялись за оружие. Мрачная атмосфера Колумбии, где кровопролития вошли в повседневный обиход, определила собою многое в последующих произведениях писателя.

Прежде чем опубликовать эту повесть, увидевшую свет в 1958 году, Гарсиа Маркес переписал ее одиннадцать раз. Он добился чего хотел: по своей емкости и лаконизму, по сдержанной силе и психологической неопровержимости его тоненькая книжечка имеет мало равных себе не только в латиноамериканской, но и, пожалуй, во всей мировой прозе нашего века. Недаром автор не раз говорил, что считает ее лучшим своим произведением.

Время действия октябрь — декабрь 1956 года. Место действия не Макондо, а некий безымянный городок, но образ Макондо, откуда приехал полковник много лет назад, живет в его памяти, возникает в его беспокойных снах, и с этим образом входит в повесть история, ставшая уже легендарной. Молоденьким офицером, на исходе гражданской войны, полковник совершил прекрасный и бесполезный подвиг, доставив к месту подписания перемирия золотую казну повстанцев в целости и сохранности. Полвека спустя он вместе с последними оставшимися в живых ветеранами все еще ожидает справедливости на пороге голодной смерти.

В ожидании этом, собственно говоря, и заключается действие повести. В терпеливом и стойком ожидании, что питается наивной и мудрой верой в неизбежное торжество справедливости. В ожидании, которое упрямо противостоит старческой немощи, нищете, насилию, лжи, бюрократическому абсурду и само по себе становится подвигом, не уступающим совершенному в юности, а может быть, и превосходящим его.

И он делает выбор. Объективность автора повести граничит на последних ее страницах с бесстрастием. Читателю не дано заглянуть в душу полковника; о том, что в ней происходит, нам остается судить лишь по коротким репликам, незначительным с виду движениям, жестам, поступкам. Их, однако, достаточно, чтобы решение возвратить дону Сабасу задаток, поверить вопреки всему в удачу на петушиных боях (а тем временем, быть может, выплатят все-таки пенсию?!) предстало не только мотивированным психологически, но и единственно возможным.

В другом измерении судьба Макондо по-своему отражает некоторые особенности исторической судьбы всей Латинской Америки — падчерицы европейской цивилизации, а затем — жертвы североамериканских монополий.

Наконец, в третьем — история семьи Буэндиа вбирает в себя целую эпоху человеческого сознания, прошедшую под знаком индивидуализма, — эпоху, в начале которой стоит пытливый и предприимчивый человек Ренессанса, а в конце — отчужденный индивид середины XX века.

К отправной точке этой эволюции нас возвращает рассказ о походах Хосе Аркадио Буэндиа и его спутников, основавших Макондо в тропической глуши. Сквозь номинальное время действия — примерно третье десятилетие XIX века — проступает здесь иная пора, заявляющая о себе деталями, нарочито заимствованными из хроник, рассказывающих о завоевании Америки. В предприятии отважных землепроходцев оживает героический и авантюрный дух Возрождения.

В робинзонадах былых времен одиночество было решающим, но все-таки внешним обстоятельством. В романе Гарсиа Маркеса одиночество — врожденная болезнь целого миропорядка, прогрессирующий недуг, который изнутри подтачивает сообщество отъединившихся личностей, постепенно разъедая истинную сущность человека.

Кстати, воображение в жизни героев Гарсиа Маркеса — могучая, творческая, но и небезопасная сила; разгулявшись, она становится разрушительной. Так необузданное воображение Хосе Аркадио задает его разуму все более непосильные задачи, лишает его чувства реальности и в конце концов ввергает в состояние вечного бреда.

Правда, именно он предпринимает попытку проложить дорогу во внешний мир, дабы приобщить селение к благам цивилизации. Но поход оканчивается неудачей, путь упирается в море. Дорогу же, которая связывает Макондо с другими селениями и городами, находит случайно его жена, здравомыслящая Урсула.

Так завершается робинзонада. Замкнутый утопический мирок вплотную соприкасается с конкретной исторической действительностью Колумбии середины прошлого века. Но прежде чем переступить из легендарной эпохи в историческую, макондовцам приходится перенести загадочную болезнь, которая начинается с бессонницы и мало-помалу приводит к утрате памяти. Эта болезнь заключает в себе урок и предостережение. Беспамятство, угрожающее довести людей до идиотизма, — гротескное воплощение той утраты исторической памяти, на которую обрекло себя сообщество отъединившихся личностей. Болезнь занесена из индейских краев — в этом слышится намек на забвение, которому были преданы цивилизации древней Америки, разрушенные завоевателями.

Впрочем, чего же требовать от Мелькиадеса, если даже колумбийская действительность, к которой приобщилось Макондо, не способна пробудить его население к исторической жизни? Границы замкнутого мирка не рухнули, а просто раздвинулись до пределов страны, отсталой и провинциальной. Вчерашние робинзоны, блудные сыновья истории, разделяя судьбу людей Колумбии, да и всей Латинской Америки, стали пасынками истории.

Но раньше они по крайней мере сами решали свои дела, а теперь правительство присылает в Макондо начальника — коррехидора, который приказывает покрасить все дома в голубой цвет. Раньше улаживали вопросы спасения души непосредственно с Богом — теперь появляется священник, начинающий строительство самого большого в мире храма.

Между тем подрастает следующее поколение семьи Буэндиа: сыновья — Хосе Аркадио и Аурелиано, дочь Амаранта, приемыш Ребека. В их несхожих характерах и различных судьбах чем дальше, тем заметней проявляется общая предрасположенность к одиночеству — родовая, наследственная черта.

Жадный интерес, заразительное сочувствие автора к любой человеческой индивидуальности, стремящейся утвердить себя в мире, казалось бы, вступают в противоречие с критической переоценкой эволюции индивидуума, во многом определившей замысел романа. Но в этом отражается противоречие самой истории. Превращение человека в частного индивида развязало процесс, в результате которого человек отчуждается от своей сущности. Однако именно данное превращение предоставило условия для выражения этой сущности и реализации всех возможностей, заложенных в человеческой натуре.

И — последние страницы: безудержная страсть, связавшая последнего из Буэндиа с прелестной Амарантой Урсулой, приходящейся ему теткой, рождение мальчика с поросячьим хвостиком, гибель матери, смерть младенца, пожираемого муравьями. Тогда-то потрясенному отцу и удается прочесть зашифрованную рукопись Мелькиадеса, где столетняя история всех Буэндиа и их селения не только рассказана, но и предсказана вплоть до конца. Этот конец наступает тут же: неистовый ураган, предсказанный Мелькиадесом, сметает с лица земли Макондо вместе с его обитателями.

Важный вопрос: уж не тождественна ли рукопись Мелькиадеса. той самой книге, которую мы прочли? Ведь если так, то под маской Мелькиадеса скрывается сам повествователь и, значит, правы некоторые исследователи, увидевшие в романе Гарсиа Маркеса мрачную притчу о человечестве, судьба которого предопределена и рассчитана вплоть до неминуемой апокалиптической катастрофы?!

Внимательное чтение романа опровергает такой вывод. Гротескно отраженная здесь история определенного жизнеустройства отнюдь не полностью совпадает со всемирной (в том числе латиноамериканской) историей, а его неотвратимая гибель вовсе не означает гибели всего человечества — напротив, она-то и является необходимым условием общечеловеческого развития. И ураган, сметающий

Макондо с лица земли, сродни карнавальному огню, который, уничтожая обреченное смерти, обновляет бессмертный мир.

Именно к солидарности, а не к тому рабскому единомыслию и единодушию, которые превращают людей в послушные винтики и рычаги государственного механизма, служат опорой тоталитарных режимов.

Удостоенный в 1982 году Нобелевской премии по литературе, Гарсиа Маркес с тех пор опубликовал еще несколько книг, с которыми теперь начинает знакомиться и его русскоязычная аудитория. Семидесятилетний писатель находится в зените своего творчества. Гарсиа Маркес продолжается.

Маркес Г. Полковнику никто не пишет: Повесть; Сто лет одиночества: Роман. - М.: Худож. лит., 1989. - С. 411-430.

Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2002

– МакОндО, пОмни О МакОндО!

Спустя годы Габриэлю, ученику школы-интерната, довелось еще раз посетить родину. К тому времени банановые короли, истощив окрестные земли, бросили Аракатаку на произвол судьбы. Мальчика поразило всеобщее запустение: съежившиеся дома, заржавевшие крыши, иссохшие деревья, на всем белая пыль, повсюду плотная тишина, тишина заброшенного кладбища. Воспоминания деда, его собственные воспоминания и нынешняя картина упадка слились для него в смутное подобие сюжета. И мальчик подумал, что обо всем этом он напишет книгу.

Конечно, Габо захватил с собой и любимую игрушку – заводную балеринку, и любимую книгу сказок, и излюбленные лакомства: мороженое и леденцовых петушков и лошадок. Не забыл он и прогулок с дедом по улицам Аракатаки и просекам банановых плантаций, не упустил и самого лучшего праздника – похода в цирк 6 .

Поэтический ритм повествования, бесстрастная интонация автора-сказителя, который, как драгоценные кружева, сплетает фразы и предложения, объединяют роман-сагу. Его другое связующее начало – ирония.

Ирония – свойство личности Габриэля Гарсиа Маркеса. Истоки ее в двуемирии, сложившемся в сознании мальчика Габо. В молодости она помогала журналисту Гарсиа Маркесу отходить от газетных штампов и немало содействовала успеху его корреспонденции; в годы его писательской славы без нее не обходится почти ни одно из его многочисленных интервью. Рано проявилась ирония и в его рассказах и повестях.

В романе две сюжетные линии – история жителей Макондо и история семейства Буэндиа, тесно взаимосвязанные и объединенные общей участью – судьбой Макондо. Попробуем рассмотреть их по отдельности.

Гражданские войны делят историю рода Буэндиа на две части. В первой – семья еще крепка, ее нравственные устои прочны, хотя в них уже появились первые трещины. Во второй – распадается родовая нравственность, семья становится скоплением одиноких людей и гибнет.

Подлинный глава семейства Буэндиа не увлекающийся отец, а мать. В Урсуле собрались все достоинства женщины из народа: трудолюбие, выносливость, природная сметка, честность, душевная широта, твердый характер и т. д. Недаром Гарсиа Маркес называет ее своим идеалом. Она в меру религиозна, в меру суеверна, ею руководит здравый смысл. Она содержит дом в образцовой чистоте. Женщина-мать, она, а не мужчины, своим трудом и предприимчивостью поддерживает материальное благосостояние семьи.

Урсула оберегает свое достоинство хранительницы очага. Когда Хосе Аркадио и приемная дочь семьи Ребека вступают в брак помимо ее воли, она расценивает этот поступок как неуважение к ней, как подрыв семейных устоев и изгоняет новобрачных из семьи. В трагических обстоятельствах гражданской войны Урсула проявляет необычайное мужество: сечет плетью своего зарвавшегося внука Аркадио, несмотря на то что он правитель города, и клятвенно обещает своему сыну Аурелиано убить его своими руками, если он не отменит приказ о расстреле друга семьи Геринельдо Маркеса. И всевластный диктатор отменяет приказ.

Второй сын, Аурелиано, от рождения необыкновенный ребенок: он плакал в животе матери, может быть предчувствуя свою судьбу, он родился с открытыми глазами, в раннем детстве проявил необычайный дар предвидения и чудесную способность взглядом двигать предметы. Аурелиано становится трудолюбивым и талантливым ювелиром. Он чеканит золотых рыбок с изумрудными глазами. У этих ювелирных изделий своя историческая народная традиция. В древности они были предметами культа, и ими славились мастера индейского племени чибча. Аурелиано – народный художник, он и влюбляется как художник, влюбляется с первого взгляда в красоту Ремедиос, девятилетней девочки, сказочной принцессы с лилейными руками и изумрудными глазами. Впрочем, возможно, что этот образ идет не от сказки, а от поэзии Рубена Дарио, любимого поэта Гарсиа Маркеса. Во всяком случае, влюбленность пробуждает в Аурелиано поэта. Когда девочка приходит в возраст, они женятся. Ремедиос оказывается на редкость добрым, заботливым, любящим существом. Кажется, что молодоженам гарантировано семенное счастье, а стало быть, и продолжение рода. Но зеленоглазая девочка умирает от родов, а ее муж идет воевать на стороне либералов. Идет не потому, что разделяет какие-то политические взгляды, Аурелиано не интересует политика, она кажется ему чем-то абстрактным. Но он своими глазами видит, что творят консерваторы в его родном Макондо, видит, как его тесть, коррехидор, подменяет избирательные бюллетени, как солдаты до смерти забивают больную женщину.

Подросло, если я не ошибаюсь, уже четвертое (или пятое?) колено рода Буэндиа, братья-близнецы: Хосе Аркадио Второй и Аурелиано Второй, дети убитого Аркадио. Воспитанные без отца, они выросли людьми слабохарактерными, лишенными привычки к труду.

Хосе Аркадио Второй еще в детстве увидел, как расстреливают человека, и это страшное зрелище наложило отпечаток на его судьбу. Дух протеста ощущается во всех его поступках, сначала он все делает наперекор семье, затем уходит из семьи, поступает надсмотрщиком на банановые плантации, переходит на сторону рабочих, делается профсоюзным работником, участвует в забастовке, присутствует в народной толпе на площади и чудом спасается от смерти. В гнетущей атмосфере страха и насилия, в Макондо, где введено военное положение, где по ночам производятся обыски и люди исчезают бесследно, где все средства информации вдалбливают населению, что никакого расстрела не было и Макондо самый счастливый город на свете, полубезумный Хосе Аркадио Второй, которого от расправы спасает волшебная комната Мелькиадеса, остается единственным хранителем народной памяти. Он передает ее последнему в роду, своему внучатому племяннику Аурелиано Бабилонье.

В годы народных испытаний в семье Буэндиа происходит своя трагедия. Слепнущая и дряхлеющая Урсула, разочаровавшаяся в семье, ведет отчаянную и безнадежную борьбу со своей невесткой, с брошенной Аурелиано Вторым законной супругой Фернандой дель Карпио. Наследница разорившегося аристократического рода, с детства приученная к мысли, что ей суждено стать королевой, Фернанда – социальный антипод Урсуле. Она пришла из уже отмирающих, но все еще цепляющихся за жизнь колониальных времен и принесла с собой сословную гордыню, слепую веру в католические догмы и запреты и, главное, презрение к труду. Натура властная и суровая, Фернанда со временем превратится в жестокосердную ханжу, сделает ложь и лицемерие основой жизни семьи, воспитает сына бездельником, заточит в монастырь свою дочь Меме за то, что она полюбила простого рабочего Маурисио Бабилонью.

Сын Меме и Маурисио, Аурелиано Бабилонья, остается один в родовом доме, в опустошенном городе. Он хранитель родовой памяти, ему суждено расшифровать пергаменты Мелькиадеса, он сочетает в себе энциклопедические познания цыгана-волшебника, дар предвидения полковника Аурелиано, половую силу Хосе Аркадио. В родное гнездо возвращается и его тетка Амаранта Урсула, дочь Аурелиано Второго и Фернанды, редкостное сочетание родовых качеств: красоты Ремедиос, энергии и трудолюбия Урсулы, музыкальных талантов и веселого нрава своего отца. Она одержима мечтой возродить Макондо. Но Макондо уже не существует, и ее старания обречены на провал.

В. Столбов

ГАБРИЭЛЬ ГАРСИА МАРКЕС

(родился в 1928 г.)

Я считаю себя профессиональным оптимистом. Я всегда очень надеялся и надеюсь на молодежь. и верю, что мир будущего будет лучше, чем наш мир.

Габриэль Гарсиа Маркес

Энри Луке Муньос

Судьба этого рода, который существовал сто лет, зашифрована в мельчайших подробностях в таинственных пергаментах вожака цыган - колдуна Мелькіадеса. В них провіщується гибель последнего Буендіа в тот момент, когда он их расшифрует. Старинные манускрипты хранятся в семье еще со времен ее родоначальника Хосе Аркадио Буендіа, который основал Макондо. И когда Ауреліано Буендіа (Бабілонья) в заброшенном родовом доме через сто лет прочтет рукопись Мелькіадеса, его вместе с городом Макондо уничтожит невероятной силы вихрь. Так погибнет некогда крепкий род Буендіа.

Писатель пишет свой роман как семейную хронику, последовательно излагая события. Однако эта семейная хроника необычная, о чем свидетельствует уже начало романа:

Пройдет много лет, и полковник Ауреліано Буендіа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед. Макондо было тогда небольшим селением с двумя десятками домиков, построенных из глины и бамбука на берегу реки, которая гнала свои прозрачные воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем. Каждый год в марте у окраины поселка разбросало свои шатры цыганское племя й под визг свирелей и звон тамбуринів знайомило жителей Макондо с последними изобретениями ученых мужей. Сначала цыгане принесли магнит.

В марте цыгане появились снова. На этот раз они принесли с собой подзорную трубу и лупу.

А в следующем марта цыган Мелькиадес продемонстрировал свои вставные зубы, благодаря которым он снова стал молодым.

Макондо в первом абзаце текста - это первые дни творения мира, а макондівці - большие дети, которые его узнают. Однако такие предметы, как подзорная труба, лупа, а тем более искусственные зубы Мелькіадеса, не вписываются в эту эпоху существования человечества. К тому же, о Макондо, его жителей и цыган вспоминает перед расстрелом очевидец - полковник Ауреліано Буендіа. Это означает, что в начале романа автор спресовує время, как бы останавливает его. Лишь с развитием сюжета движение времени, а следовательно, и событий, постепенно ускоряться. Такое новаторское использование категории времени помогает писателю не только создать обобщенный образ Колумбии и всей Латинской Америки от эпохи колонизации до настоящего времени, но и продемонстрировать развитие человечества в целом.

Найти дорогу на другой край долины смогла практическая Урсула. Она начала изготавливать сладости, которые пользовались большим спросом, и в дом пришел достаток. Это вечная труженица, руки которой не знают покоя. Когда же ее старший сын Хосе Аркадио, которого совсем юным соблазнила Пол ар Тернера, испугавшись, что станет отцом, ушел с цыганами, Урсула отправилась разыскивать сына. Ее поиски были тщетными, но она нашла дорогу в большой мир и привела с собой целую толпу людей, которые поселились в Макондо. Так Макондо примкнуло к истории и превратилось в городок, расположенный на торговом пути.

О том, что макондівці примкнули к истории, извещает такая деталь: Хосе Аркадио Буендіа установил на каждом доме часы с музыкой. Застывший макондівський время будто пробуждается, приходит в движение. После смерти Мелькіадеса (он утонул) начинается смена поколений.

На это время в доме Буендіа подросли Ауреліано, Амаранта и приемная дочь Ребекка. Здесь воспитываются также внебрачные сыновья от Пол ар Тернери, потому что Хосе Аркадио Буендіа (глава рода) не мог допустить, чтобы потомки рода Буендіа были брошены на произвол судьбы. Мальчиков нарекли Хосе Аркадио (чтобы не путать с отцом, его называли просто Аркадио) и Ауреліано (младший). Все дети, вопреки опасениям Урсулы, были вполне нормальными. Однако, начиная со второго поколения, в них обнаруживается общая черта - склонность к одиночеству, которая будет передаваться по наследству.

Ауреліано женился Ремедиос Москоте, очаровательной дочкой корехідора - главы города, которого прислал правительство после того, как Урсула открыла дорогу до других поселений. Ремедиос наделена счастливым нравом: она любит всех, заботится и о родоначальнике семьи Хосе Аркадио Буендіа, который потерял разум и живет под каштаном. Она принесла в дом Буендіа радость и утешение. На горе всей семье юная Ремедиос умирает от родов.

Впоследствии Пьетро Креспи, который стал своим человеком в доме Буендіа, полюбил Амаранта и предложил ей руку и сердце. Но гордая Амаранта, помня о его бывший намерении пожениться с Рєбекою, отказывает ему. Несчастный Пьетро Креспи накладывает на себя руки. Это событие происходит уже после того, как в Макондо разгорелся пожар гражданской войны.

За годы затянувшейся войны в семье Буендіа произошли и другие изменения. Умер основатель рода Хосе Аркадио Буендіа. В собственном доме убит Хосе Аркадио, мужа Ребекки (кто это сделал, осталось неизвестным). После гибели Хосе Аркадио Ребекка обрекла себя на вечное затворництво. Так каждый из Буендіа приходит к са-мотності. От нее не спасают ни любви, ни кровная связь. Это духовно чужие люди.

Вскоре Макондо постигло новое бедствие - североамериканская банановая компания. В Макондо прибывает сеньор Джек Браун, а за ним адвокаты, топо-графы и наемные убийцы, которые заменили полицейских.

Если с образами всех Буендіа связывается мотив одиночества, то с образом Фернанди - мотив повторяющегося времени. Фернанда дель Карпіо - наследница обнищавшей аристократической семьи. Бона принесла с собой в дом Буендіа золотой ночной горшок с гербами - символ колониальной эпохи. Ее имя иронично намекает на легендарного героя испанских рыцарских романов XIV века Бернардо дель Карпіо по прозвищу Могучий Боец. Фернанда - строгая, властолюбивая женщина, которая с детства мечтала стать королевой. Безграничная гордость толкает его на страшные, жестокие поступки. Узнав, что ее дочь Ремедиос влюбилась в простого рабочего Маурисио Бабілонья, Фернанда наняла убийцу, и тот убил Маурисио. Дочь она отправила в монастырь. Когда же монахиня привезла младенца, розлю-чена бабушка не утопила его только через страх перед Богом.

Когда пройдут дожди, в Макондо никто не вспомнит о трех тысячах убитых. Об этом будет помнить только Хосе Аркадио Второй, который был вместе с протестующими на площади. Он очнулся среди трупов в одном из вагонов длиннющего поезда. Этим поездом везли мертвых мужчин, женщин, детей, чтобы сбросить в море, словно выбракованные бананы. Однако когда Хосе Аркадио вернется в Макондо и говорить о расстреле рабочих, его сочтут сумасшедшим.

Эгоизм, потребность в душевном комфорте определяются писателем как черты современной индивидуалистической сознания. Поэтому макондівців, которые отвернулись от жестокой реальности, постигла кара. Когда тучи над Макондо наконец рассеялись, город лежал в руинах, дул жаркий ветер, высохли кусты роз, покрылись пылью заіржавлені крыши и миндальные деревья. За период длительных, почти пятилетних дождей Макондо будто вернулось в те времена, когда Урсула еще не нашла путь к другому краю долины. Снова появляются цыгане, удивляя жителей города магнитом, лупой, искусственной челюстью. Макондо впадает в детство. Если в начале существования этого городка никто не умирал, то теперь никто не рождается, а умирают часто - так завершается в романе развитие мотива повторяющегося времени. Он окончательно перерастает в мотив обратного времени.

Хоть мотив одиночества, крушения надежд в романе постоянно повторяется, чувство безнадежности произведение не вызывает. Трагическое меняется комичным. Описывая обобщенную панораму колумбийско-латиноамериканской истории, писатель будто подытоживает прошлое. Своим романом Гарсиа Маркес предупреждает людей о катастрофе, ожидающей мир, если победят отчуждение и разобщенность.

Действие романа Гарсиа Маркеса происходит в течение ста лет - с середины XIX до середины XX века. В произведении изображены достоверные события: борьбу политических группировок, гражданские войны, колонизацию. Но ни одной даты в произведении нет. Поэтому история рода Буендіа, как и история Макондо и всей страны (название которой, кстати, не упоминается), разворачивается вне времени, вне реальным пространством, и перед читателем предстает история человечества, а также история развития его сознания от жадного познания мира к перенасыщенности ним и отчуждение от него.

Описывая своих героев, Гарсиа Маркес широко использует средство гиперболизации. Все его герои глубоко трагические, неприборкувані в своих пристрастиях; и добродетели, и пороки у них преувеличены. Гиперболизированные персонажи романа становятся воплощением определенных понятий: надматеринства - Урсула, надвойовничості - Ауреліано, надчуттєвості - Пилар Тернера, надханжества - Фернанда, надсексуальності - Хосе Аркадио. Избыточность основного качества каждого из героев возвышается до уровня символа.

Глава первая КОРНИ РЕАЛЬНОСТИ

Пройдут годы, и Габриель Гарсиа Маркес, облачённый в белоснежный костюм ликилики, сидя в стокгольмском Концертном зале в преддверии вручения королём Швеции Нобелевской премии по литературе, вспомнит тот далёкий вечер, когда дед взял его с собой посмотреть на лёд…

Я буду говорить о моём Маркесе.

— Надеюсь, ты всерьёз не воспринимаешь кошмарный бред, который несут гаванские диссиденты про его связи с КГБ? — уточнила она.

— Я слышал, но не очень понял. А что, есть основания подозревать?

— И здесь, на Кубе, и в других странах Латинской Америки, даже в его родной Колумбии ходят слухи, будто много лет назад в Москве его завербовал КГБ, сделал своим агентом влияния.

— Идиот. Надеюсь, не будет вопросов по поводу того, что Фидель платит Габо советскими нефтедолларами?

— Клянусь! А почему ты называешь его Габо?

— Его все так зовут, как Чарли, Пеле… Пошли, а то он имеет обыкновение исчезать и тебе надо будет ловить его уже где-нибудь в Японии. Hola! — приветствуя, двукратно расцеловалась Мину с небожителем. — Я прочитала в интервью с тобой, что на дне залива твоей Картахены золота столько, что хватило бы на оплату долга всей Латинской Америки, а то и мира. Кому долг, Габо?

— На этот вопрос мы все и пытаемся ответить! — рассмеялся Гарсиа Маркес, напомнив артиста Армена Джигарханяна — не столько южными чертами, сколько взглядом, то цепким, прощупывающим, прочитывающим тебя, то отсутствующим, словно ты уже прочитан, как книга, и интерес утрачен.

— Не совсем, — напряжённо улыбнулся я, понимая, что начинаю общение с банальности и что молодая, фотомодельной внешности, выше его на полголовы, с цветком в распущенных волосах, в платье с декольте, благоухающая таинственными духами Мину интересует его куда больше, нежели какой-то журналист. — Все иностранцы так говорят.

— За ваше здоровье. Или — будем здоровы.

— Вспомнил! — улыбнулся Гарсиа Маркес. — Меня уже поправляли — на Фестивале молодёжи в Москве. Скажу вам, сногсшибательной красоты у вас женщины! Клянусь, не считая Санто-Доминго, — подмигнул он Мину, — я таких красавиц, как в Союзе, не видел! — он похлопал по плечу подошедшего министра кинематографии Кубы Гевару и рассмеялся в тяжёлые, густые, чёрные с проседью усы.

— Габо, я вот подумала, — сказала Мину, — если бы я взялась писать о тебе книгу, то не смогла бы выстроить определённую концепцию. А у биографической книги, как учат в университете, должна быть концепция.

— Вас так учат? — переспросил Гарсиа Маркес. — Мне кажется, если нет её, определённой, — улыбнулся он всеохватывающе, позируя фотокамерам, — то и подгонять не надо. Какая, скажи мне, концепция у Амазонки? Или у вашей Волги? Или даже у такой речушки, как наша Магдалена. Течёт себе…

То и дело отвлекали сценаристы, режиссёры, актёры и особенно актрисы, коих представлен был ярчайший латиноамериканский букет. Улучив момент и отклеившись от толпы, он стал рассказывать нам с Мину, как впервые побывал в СССР.

Слушая Гарсиа Маркеса, я озирался по сторонам и не мог поверить в реальность происходящего. Казалось, это и есть фантастический реализм: стою с самым знаменитым в мире писателем второй половины XX века!

— С детства на меня завораживающе действовали большие числа, — продолжал Гарсиа Маркес. — Но тогда потрясло всё, что у вас связано с километрами, часами, вообще измерениями, — будто они другие, нежели во всём мире, фантастические! Из Владивостока — на побережье нашего, омывающего и Колумбию Тихого океана — по понедельникам отправляется скорый поезд, в Москву он прибывает в воскресенье вечером, преодолев пространство, равное расстоянию от экватора до полюса. Когда на Чукотском полуострове пять часов утра, на Байкале — полночь, а в Москве ещё семь часов вечера предыдущего дня! Этот ваш Советский Союз — шестая часть Земли, с двумястами миллионами человек, говорящих на ста пяти языках, — потряс всех нас! Двадцать два миллиона четыреста тысяч квадратных километров без единой рекламы кока-колы! И с одним-единственным подпольным борделем!

— Вы были в советском борделе?!

— Это не самое яркое из впечатлений. Было другое: гангстер, насильник, — понизив голос, сообщил писатель. И, взглянув заговорщицки из-под кустистых бровей, коснувшись усов, шёпотом добавил: — Серийный убийца, маньяк… Он не мог заснуть, не лишив кого-нибудь невинности, как древний китайский император. Нас вообще интересовал секс, мы были наслышаны о свободной любви революции…

На этом месте автор вынужден прервать своеобычный рассказ о поездке в СССР и обратиться к истокам, корням происхождения самого Гарсиа Маркеса. Для чего понадобится краткая предыстория.

Габриель Хосе Гарсиа Маркес родился с открытыми глазами в захолустном городишке Аракатака 6 марта 1928 года (получается, что он однолеток с Эрнесто Рафаэлем Геварой Линчем де ла Серна — Че Геварой). Это по одной из версий. По другой — родиться в 1928 году он не мог, потому что в церковной книге прихода Сан-Хосе (Аракатака) 8 сентября 1928 года зафиксировано рождение его младшего брата Луиса Энрике (№ 11, лист 96, пометка 192). Скорее всего, родился будущий писатель 6 марта 1927 года (запись того же прихода — № 12, лист 126, пометка 324). И на последней версии всю жизнь упорно настаивал его отец. (Откроем тайну: истинная дата рождения мальчика была сокрыта родителями, ибо будущий отец познал его будущую мать до венчания.)

Рождению тому предшествовала вереница удивительных событий. Началось с того, что в полдень 19 октября 1908 года полковник Николас Маркес, будущий дед Габриеля, застрелил своего друга Медардо Пачеко Ромеро. Впрочем, началось всё раньше.

Итак, читатель, наберись терпения в блужданиях даже не по генеалогическому древу, а по настоящим джунглям родословной нашего героя. Конечно, можно было бы и обойти эти джунгли стороной. Но без плутания в них, без попытки выбраться совместными усилиями, рассказ о Гарсиа Маркесе был бы неполным. Тем более что и сам наш герой в своих произведениях залучает, заманивает, заводит в эти джунгли, в которых корни не только предков самого писателя, но и всех его героев.

Впервые на землю Нового Света нога предков писателя ступила в семь часов утра 7 июля 1820 года. Это была изящная ножка прелестной тринадцатилетней особы по имени Хуанита, прибывшей в Колумбию из провинции Астурия, что на севере Испании, в Кантабрийских горах у Бискайского залива. Сойдя с корабля, девушка поцеловала крестик и помолилась Спасителю и Пресвятой Деве Марии. (Все или почти все предки нашего героя — ревностные христиане-католики, это играет немаловажную роль в дальнейшем повествовании.) Поначалу семья обосновалась в городке контрабандистов и торговцев наркотиками Риоача, уездном центре провинции Гуахира (незадолго до описываемых событий из тех мест были окончательно выкурены и выкорчеваны аборигены — индейцы-гуахирос).

Маленького Николаса с его братьями и сёстрами воспитывала их бабушка по материнской линии Хосефа Франсиска Видал. Окончив начальную школу и будучи не в состоянии продолжать учёбу, так как родителям нечем было за неё платить, Николас, испробовав много профессий, поучаствовав даже в локальной гражданской войне, в возрасте семнадцати лет вернулся в Риоачу, где стал обучаться у отца их фамильному ювелирному ремеслу. В этом деле он немало преуспел, его изделия стали охотно покупать. Как преуспел и в деле другом: через два года после возвращения он стал отцом двоих детей, Хосе Мария и Карлоса Альберто. Их мать, Альтаграсия Вальдебланкес, принадлежала к одному из самых влиятельных и богатых родов Гуахиры. Была она привлекательной, эксцентричной и гораздо старше Николаса. История умалчивает о причине, по которой они не поженились. Оба сына носили фамилию матери и были воспитаны в строгих католических традициях и консервативном духе — на либеральные убеждения юного папаши в семье внимания не обращали.

Наряду с фамилией и имуществом дети в Колумбии наследовали и политические пристрастия и убеждения родителей. Сыновья либерала Николаса Маркеса, воспитанные в семье матери, выросли, естественно, убеждёнными приверженцами консерватизма. (Забегая вперёд скажем, что двадцать лет спустя, в 1898–1901 годах, во время Тысячедневной войны между сторонниками консервативной и либеральной партий сыновья сражались против либералов, то есть против своего отца. Карлос Альберто геройски погиб в бою, его брат Хосе Мария выступал парламентарием — с завязанными глазами на муле его подвезли к командующему либералами Рафаэлю Урибе-Урибе, и заместитель командующего, полковник Маркес, вёл переговоры о перемирии со своим сыном.)

Итак, двоюродные брат с сестрой поженились. Николас отличался непоседливым, неуёмным и вздорным характером, но характер жены, по одной из версий, казался под стать её имени Транкилина (в переводе с испанского — спокойная, тихая, безмятежная) — и они жили в общем-то по латиноамериканским меркам, душа в душу, посещая церковь и соблюдая основополагающие христианские заповеди.

Быть может, на каком-то подсознательном уровне, страшась проклятия инцеста, Николас Маркес неустанно делал побочных детей. Притом с первых месяцев счастливой семейной жизни. Вскоре после свадьбы, оставив беременную Транкилину, он уехал со своим дядей Хосе Марией Видалом на заработки в Панаму, которая тогда была частью Колумбии. Где незамедлительно сделал с помощью тамошней красавицы Исабель Руис (она станет его любовью на всю жизнь) ещё одного бастарда — дочь Марию. Отметив рождение дочери, Николас поспешил домой — незадолго до этого родился его законный сын Хуан де Диос. Так он и жил, с трудом поспевая на роды или крестины своих детей по всей Северной Колумбии, а нередко его и не ставили в известность. Из всех незаконных детей Николаса Маркеса наиболее преуспел в жизни его первенец, старший сын Хосе Мария Вальдебланкес — впоследствии герой войны, юрист, крупный политический деятель Колумбии. Жена Транкилина родила Николасу ещё двух дочерей — Маргариту и Луису, появившуюся на свет, когда семья из Риоачи перебралась в Барранкас, некогда крупное богатое шахтёрское село, к началу XX столетия почти заброшенное.

Земли вокруг Барранкаса были дёшевы. Приобретя ферму на склоне Сьерры, потом ещё одну, на берегах реки Ранчерия, Николас осуществил давнишнюю мечту — стал землевладельцем. На фермах выращивались табак, кукуруза, фасоль, сахарный тростник, кофе, бананы. Не бедствовали. Поэтому будущий дед писателя мог не отказывать себе в излюбленном занятии — с девушками, молодыми и уже зрелыми женщинами всевозможных цветов и оттенков кожи, волос, глаз, разной комплекции делать детей. Транкилина относилась к этой слабости мужа якобы с сочувствием.

Итак, в шахтёрском селе Барранкас 25 июля 1905 года родилась дочь полковника, Луиса Сантьяга Маркес Игуаран, будущая мать будущего классика. И вскоре там произошёл роковой поединок между недавними товарищами по оружию. Прозвучал выстрел, десятилетия спустя отозвавшийся эхом в мировой литературе.

Версия официальная (укоренённая в сознании читателей самим Гарсиа Маркесом в интервью, рассказах и романах).

Большинство жителей Барранкаса, в течение полугода бывшие свидетелями оскорблений полковника Маркеса, восприняли убийство Медардо едва ли не как должное. Кое-кто вспоминал, что в минуты откровений полковник признавался, что до последнего надеялся на Провидение, которое избавит его от необходимости отомстить бывшему другу. Даже родной дядя убитого, единственный полицейский в округе, с револьвером охранял камеру, в которой сидел Маркес, чтобы другие родственники во главе с неистовствующей матерью Медардо не устроили суд Линча. А тем временем дед убитого, генерал Франсиско Хавьер Ромеро, даже прятал у себя в доме будущую бабушку будущего писателя и её троих детей, в том числе трёхлетнюю Луису Сантьягу Маркес Игуаран, будущую мать Габриеля, родившуюся 25 июля 1905 года. (И это, учитывая, что в конце XIX — начале XX столетия в Колумбии была ещё весьма популярна кровная месть, вендетта, завезённая из Испании и Италии, уже здорово отдаёт магическим реализмом.)

В тюрьме Барранкаса полковник Маркес просидел неделю. Глава поселения отправил его в тюрьму соседнего города Риоача, но и там ему угрожал суд Линча родственников убитого. Маркеса выслали в далёкий городок Санта-Марта, а через несколько недель морем туда тайно прибыли и его жена с детьми. Однако оскорблённая и неутешная мать убитого и там их выследила…

Стоит заметить, что сам Гарсиа Маркес на протяжении жизни многажды пересказывал историю дуэли в различных вариациях. Но всегда был на стороне любимого деда-полковника, не допуская и мысли, что в чём-то тот мог быть не прав. А что, если предположить, будто действительно там, перед церковью, Николас Маркес, возможно, пропустив лишку рома, просто под настроение или сам не желая того, оскорбил мать своего бывшего товарища по оружию, назвав шлюхой? И если это так, то вся история как бы выворачивается наизнанку. Но тут уж, как говорят англичане, it’s ту country, write or wrong. Это моя страна, права она или нет, мои корни, мои предки… По-видимому, такая исходная позиция — непреложное условие писателя, тем более в начале пути. Одно из немногих исключений — наш Чаадаев, но он, во-первых, не писатель, философ, а во-вторых, скверно кончил.

«…И таким образом жизнь их шла по-прежнему еще полгода, до того злосчастного воскресного дня, когда петух Хосе Аркадио Буэндиа одержал победу над петухом Пруденсио Агиляра. Взбешённый проигрышем и возбуждённый видом крови, Пруденсио Агиляр нарочно отошёл подальше от Хосе Аркадио Буэндиа, чтобы все, кто находился в помещении, услышали его слова. „Поздравляю тебя, — крикнул он. — Может, этот петух осчастливит наконец твою ненасытную жёнушку! Поглядим!“

Хосе Аркадио Буэндиа с невозмутимым видом поднял с земли своего петуха.

— Я сейчас приду, — сказал он, обращаясь ко всем. Потом повернулся к Пруденсио Агиляру: — А ты иди домой и возьми оружие, потому что я тебя буду убивать.

Через десять минут он возвратился с толстым копьём, принадлежавшим ещё его деду. В дверях сарая для петушиных боёв, где собралось почти полселения, стоял Пруденсио Агиляр. Он не успел защититься. Копьё Хосе Аркадио Буэндиа, брошенное с чудовищной силой и с той безукоризненной меткостью, благодаря которой первый Аурелиано Буэндиа в свое время истребил всех ягуаров в округе, пронзило ему горло.

Транкилина сделала всё, чтобы мужа не линчевали, а когда суд приговорил его к одному году тюрьмы — чтобы досрочно выпустили. Некоторые говорят, что за свою свободу полковник Маркес расплатился золотыми рыбками, которые изготавливал в тюрьме.

Отец будущего нобелевского лауреата, Габриель Элихио Гарсиа Мартинес, родился 1 декабря 1901 года в небольшом городке Синсе. Он был внебрачным сыном Габриеля Мартинеса Гарридо и четырнадцатилетней Архемиры Гарсиа Патернины, родители которой также приехали из Испании. Дед Архемиры, Педро Гарсиа Гордон, появился на свет в Мадриде, какими-то судьбами оказался в Колумбии, где в 1834 году у него родился сын Аминабад Гарсиа, который был женат трижды, притом каждая жена значительно моложе предыдущей и рожала по крайней мере троих детей, чаще девочек. Аминабад признавал всех. Но больше других он любил свою беспутную и очаровательную Архемиру, родившуюся в сентябре 1887 года от четвёртой жены, Марии де лос Анхелес Патернины, которая была моложе его на двадцать с лишним лет.

Высокая, скульптурная, светлокожая, русоволосая Архемира ни разу официально не выходила замуж, но имела огромное количество любовных связей и рожала почти каждый год от разных мужчин, чаще не зная, да и не задумываясь над тем, кто отец того или другого ребёнка. Но всю жизнь она не могла забыть своего первого мужчину, того, который сделал её женщиной, — учителя Габриеля Мартинеса Гарридо. Получивший прекрасное гуманитарное образование, наследник крупных землевладельцев-консерваторов, воспитанный в строгих католических традициях, но слишком эксцентричный и необыкновенно влюбчивый, Габриель имел связи с сотнями девушек и женщин и пустил на ветер львиную долю своего наследства. В двадцать семь лет, будучи официально женатым отцом пятерых детей, после воскресной службы в церкви в душистых зарослях рододендронов он познал прелестную тринадцатилетнюю непорочную деву по имени Архемира, которая родила ему бастарда — Габриеля Элихио Гарсиа Мартинеса, будущего отца нашего героя. (Полным именем Габриеля Элихио не называли — то, что опускалось имя Мартинес, было пожизненным напоминанием о незаконнорождённости.)

Никогда не видевший своего любвеобильного отца, Габриель Элихио вместе с братьями и сёстрами рос в бедности, больше напоминавшей нищету. Благодаря природному уму и великолепной памяти он сумел получить неплохое образование, звание бакалавра, несколько лет учился на стоматолога в университете Картахены. (По мнению Лихии Гарсиа Маркес, сестры писателя, их будущему отцу, тогда молодому красавцу, соблазнившему университетскую преподавательницу, просто разрешили посещать занятия, но он вынужден был зарабатывать на жизнь, трудясь то землекопом, то ремонтником дорог, то телеграфистом, не оставляя при этом гомеопатии, которую считал призванием.)

В церкви он познакомился и с Луисой Сантьяга Маркес Игуаран, законнорожденной дочерью почитаемого в городе полковника и искусного ювелира Николаса Маркеса. И влюбился в неё, образованную красавицу (Луиса окончила религиозную школу городка Санта-Марта, где монахини учили её не только грамотно писать, но и истории, астрономии, правилам хорошего тона), с первого взгляда.

А когда теплоход, на котором приплыли мать с дочерью и служанкой, пришвартовался к пристани в Санта-Марте, первым, кого они увидели на берегу, был Габриель Элихио во фраке и с громадным букетом роз. В бело-розовом платье, с развевающимися на ветру лентами в волосах, Луиса, казалось, от счастья готова была чайкой полететь над волнами. Осознав, что многомесячное путешествие не излечило дочь от любви, а, напротив, до предела обострило чувство, мать, оставив Луису с её старшим братом, отправилась обратно в Аракатаку, чтобы вместе с мужем принять окончательное решение.

Обвенчал их Педро Эспехо в семь (запомним!) часов утра 11 июня 1926 года в кафедральном соборе Санта-Марты, на свадьбе присутствовали соученицы невесты и несколько монахинь. В первую же брачную ночь и был зачат будущий нобелевский лауреат. (Кстати, любопытный и неисследованный доселе исторический факт: среди выдающихся личностей немало зачатых именно в первую брачную ночь, например Александр Македонский.) Вскоре молодожёны переехали в Риоачу, куда перевёлся Габриель Гарсиа. Известие о том, что Луиса беременна, слегка растопило лёд отношений с её родителями. Молодым стали приходить посылки со сладостями и детской одеждой. Но на предложения переехать в дом полковника Габриель неизменно отвечал отказом. И лишь когда стало известно, что тёща из-за этой ситуации серьёзно заболела и слегла, гордый телеграфист дал согласие на то, чтобы рожать супруга поехала к своим родителям в Аракатаку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.