Что такое вич вечеринка

За роль больного СПИДом гея Том Хэнкс получил Оскар и Золотой глобус

Согласно данным отчета UNAIDS, около половины из 36,9 миллионов ВИЧ-инфицированных людей в мире не знают о своем статусе, а около 22 миллионов (в том числе 1,8 миллионов детей) не имеют доступа к лечению ВИЧ.

В период с 1987 года - 10 месяцев 2017 года в Украине официально зарегистрировали более 312 тысяч случаев ВИЧ-инфекции, а более 44,2 тысяч человек умерли от СПИДа, говорится в статистике Минздрава.

НВ собрало подборку из 10 фильмов о людях, которые волей случая столкнулись с этой тяжелой болезнью.

1. Филадельфия (Philadelphia, 1993, США, драма)

Перспективного молодого адвоката Эндрю Бэккетта (Том Хэнкс) увольняют из крупной юридической компании. Работодатели утверждают, что он стал некомпетентным, однако в разговоре с друг другом признаются, что решили расстаться с ценным сотрудником из-за того, что он "принес СПИД в их кабинеты". Бэккетт действительно болен и решает доказать в суде, что именно его болезнь, а не сомнительный профессионализм, стала причиной увольнения. Его поддерживает семья и любимый мужчина (Антонио Бандерас). А в суде ему помогает гомофоб-афроамериканец Джо Миллер (Дензел Вашингтон).

В основе сюжета Филадельфии, одной из первых кинолент о СПИДе и гомофобии, лежит реальная история адвоката Джеффри Бауэрса, который в 1987 году судился со своими работодателями. Хэнкс за роль в фильме получил Оскар, Золотой Глобус, премию телеканала MTV и Серебряного медведя.

2. Обыкновенное сердце (The Normal Heart, 2014, США, драма)

Фильм режиссера Райана Мерфи (Ешь, молись, люби; Американская история ужасов; Лузеры), снятый по мотивам одноименной пьесы 1985 года. Действия картины происходят в 1980-х годах в Нью-Йорке. Среди гомосексуалистов бушует страшная эпидемия никому неизвестной болезни, которая полностью уничтожает их иммунную систему. Пораженные вирусом мужчины массово умирают, однако широкой общественности нет дела до их проблем. Гетеросексуалы именуют болезнь Раком геев и уверены, что полностью от нее защищены, если не будут вступать в какой-либо контакт с инфицированными. Напуганный техперсонал больниц отказывается заходить в комнаты с больными мужчинами, а также хоронить их.

Активисты гей-движения во главе с Недом Виксом (Марк Руффало) пытаются привлечь внимание правительства к эпидемии, которая уносит жизни тысяч человек. Любимый Викса, журналист Феликс (Мэтт Бомэр) также заразился и постепенно умирает. Поэтому борьба с неизвестной болезнью, которая в результате получает имя СПИД, становится его личным сражением. Активно помогает гей-общине и доктор Эмма (Джулия Робертс).

Практически весь актерский состав фильма был выдвинут на главную телепремию Эмми, а Мэтт Бомэр и Марк Руффало получили высокие награды - Золотой Глобус и премию Гильдии актеров. Интересно, что одним из продюсеров фильма выступил Брэд Питт.

3. Вирус или Затянувшаяся музыка (And the band played on, 1993, США, драма)

Фильм основан на документальной книге американского журналиста Рэнди Шилтса Оркестр продолжал играть, умершего от СПИДа. Кинокартина от и до рассказывает зрителю о начале эпидемии ВИЧ/СПИД и изучении этой болезни.

Пытаясь выявить вирус, врачи не только проводят разнообразные исследования в лаборатории, но и вынуждены сражаться с равнодушием общества и предубеждениями чиновников. К примеру, медикам приходится вести оживленные дискуссии с представителями банков крови, которые не хотят проверять доноров на СПИД. Согласно данным, озвученным в фильме, к середине 80-х годов лишь в США около 28 тысяч человек заразились ВИЧ в результате переливания крови.

4. Оранжевая любовь (2007, Украина, драма)

Фотограф Рома впервые увидел виолончелистку Катю в больнице, когда под видом пациента пришел снимать людей, сдающих анализы на СПИД. Судьба свела их снова, когда, спасаясь от проливного дождя, они запрыгнули в один трамвай. Молодые люди влюбляются в друг друга и решают съехаться. Среди объявлений об аренде квартир они находят загадочное предложение для "по-настоящему влюбленных". Смертельно больной мужчина обещает отдать свою квартиру и накопления в банке на сумму в 200 тысяч евро паре, которая выполнит условия его странной игры - около месяца не выходить из принадлежащей ему квартиры, прервав все связи с внешним миром. Рома и Катя соглашаются поучаствовать в этой игре и несколько недель проводят в заточении. Все меняется, когда среди свежих писем они находят свои результаты анализа на СПИД.

В фильме украинского режиссера Алана Бадоева с Алексеем Вертинским, Алексеем Чадовым и Ольгой Макеевой в главных ролях можно увидеть улицы столичного Подола, а также услышать музыку от культовой группы Esthetic Education. События происходят на фоне Оранжевой революции, которая всколыхнула страну в 2004 году. "Разом нас багато, нас не подолати" - можно услышать в ленте.

5. Иди к свету (Go toward the light, 1988, США, драма)

Иди к свету - трогательная драма, основанная на реальных событиях. В ней говорится о том, что родители должны помочь ребенку сделать не только первые шаги, но и последние - если такова трагическая участь их семьи.

В центре сюжета - молодая пара, Клэр и Грэг, у которых уже есть трое сыновей и скоро родится четвертый. Внезапно их первенец Бен с жалобой на боли в животе попадает в больницу. Доктора ставят ему страшный диагноз - СПИД. Оказывается, что восьмилетний мальчик, страдающий гемофилией, подцепил вирус во время переливания крови. Врачи не могут вылечить ребенка, ведь лекарств от СПИДа не существует. Теперь у молодой семьи появляется новая очень важная и тяжелая задача - помочь Бену достойно прожить последние месяцы жизни.

6. Далласский клуб покупателей (Dallas buyers club, 2013, США, биографическая драма)

Техасский электрик Рон Вудруф (Мэтью Макконахи) после несчастного случая попадает в больницу, где ему ставят диагноз СПИД и дают не более месяца жизни. Он не может в это поверить, поскольку уверен: инфекция передается исключительно среди геев, а он - "ковбой до мозга костей". Но в библиотеке он узнает, что СПИД передается также через переливание крови и незащищенный секс. Рон Вудруф не хочет умирать, поэтому ищет способ выжить. Он знакомится с мексиканским врачом, который занимается нетрадиционными лекарствами от СПИДа. Вместе с транссексуалом Рэйоном (Джаред Лето), также больным СПИДом, он налаживает схему сбыта этих лекарств. Вместе они организовывают "клуб покупателей", в котором ВИЧ-инфицированные пациенты за месячный взнос в $400 долларов могут пользоваться неодобренными в США медицинскими препаратами.

Кинокритики очень высоко оценили игру Мэтью Макконахи и Джареда Лето, солиста группы 30 seconds to Mars. Оба актера получили за фильм по Оскару и Золотому глобусу.

7. Джиа (Gia, 1998, США, биографическая драма)

Фильм рассказывает историю жизни всемирно известной топ-модели Джии Каранджи, которая стала первой известной женщиной-жертвой СПИДа. В биографической драме показан феерический путь Джии от стойки в закусочной отца до обложек Vogue и Cosmopolitan, а также показов известных кутюрье.

Джиа - не только увлекательный фильм о драматической истории жизни "девушки с обложки", но и отличная возможность посмотреть на 23-летнюю Анджелину Джоли и 11-летнюю Милу Кунис. За роль Джии Джоли получила Золотой глобус.

8. В лунную ночь (In una notte di chiaro di luna, 1989, Италия, Франция, драма)

Журналист Джон Нот готовит материал об эпидемии СПИДа. Чтобы исследовать, как в обществе относятся к ВИЧ-инфицированным, он притворяется больным в ресторанах (откуда его практически сразу выгоняют), заходит на исповедь в церковь и даже посещает собрание британских рабочих. Во время поездки в Венецию он встречается с давним приятелем, от которого узнает о кончине своей бывшей любовницы. Женщина умерла от СПИДа. В душе Нота зарождается сомнение. Он едет в Лондон, где сдает анализ на ВИЧ. По иронии судьбы, его анализы оказываются положительными. Чтобы не заразить любимую женщину и свою маленькую дочь, Нот покидает Европу и отправляется в одиночестве бороться со своим заболеванием в США.

9. Это моя вечеринка (It's my party, 1995, США, драма)

Молодой гей Ник Старк (Эрик Робертс) болен СПИДом и готовится покончить жизнь самоубийством. На фоне болезни у него развивается еще один недуг, который способен лишить его рассудка и превратить в "овощ". Ник решает сыграть на опережение и уйти из жизни при своем уме. Чтобы попрощаться с самыми близкими людьми он устраивает большую вечеринку, куда приглашает родных и друзей. Попрощаться с Ником приезжает и его бывший возлюбленный Брэндон.

Этот душевный фильм учит тому, как, зная о неминуемой гибели, достойно проститься с обществом. Впрочем, один из героев фильма ехидно отмечает: "Не знаю, что смелее - лишить себя жизни или продолжать жить".

10. Лекарство (The cure, 1995, США, драма)

Фильм рассказывает о том, что не только у гомосексуалистов и наркоманов может быть СПИД. 13-летний Эрик знакомится со своим соседом Декстером, который младше его на несколько лет и постоянно сидит дома. Мальчик болен СПИДом, которым заразился после переливания крови, поэтому не может совершать долгие прогулки, и быстро устает во время игор. Наивный подросток Эрик решает помочь новому другу найти лекарство от страшной болезни. Он кормит Декстера конфетами и варит снадобья из различных растений, которые растут у соседнего ручья. Отчаявшись, Эрик предлагает больному другу отправиться в путешествие в другой город, чтобы найти доктора, который может излечить СПИД. Главная идея фильма в том, что порой ВИЧ-инфицированным просто необходимы верные друзья.

Среди ВИЧ-положительных есть те, кто приобрел этот статус добровольно, среди "отрицательных" – те, кто планирует это сделать. Их называют багчейзеры – "охотники за жуками". Это ВИЧ-отрицательные люди, которые ищут своего "дарителя" – человека, который передаст им вирус. Поиск и попытки часто растягиваются на месяцы и даже годы, но они уверены: заветный "плюс" того стоит. Москва 24 попыталась разобраться, почему люди ищут ВИЧ, и узнала, не жалеют ли они о том, что по собственному желанию сменили статус на "плюс".

Фото: предоставлено героем материала

Сколько людей из всех ВИЧ-инфицированных заразилось добровольно, посчитать невозможно: статистики мотивов заражения нет. Но, так или иначе, в мире есть те, кто просит партнера (необязательно постоянного) "подарить статус", и те, кто его "дарит" или продает. У каждого за плечами – своя история и ее причины. Алексею (имя изменено) на вид около 30. Он не называет реальный возраст, потому что считает цифры условностью. Утром Леша отправляется на работу, по вечерам чередует бары, спортзал и свидания. Уже год он пытается найти того, кто подарит ему вирус иммунодефицита. Знакомится на вечеринках, в компаниях, через приложения – ходит на свидания не только с ВИЧ+, но если узнает, что перед ним именно такой, говорит, что ищет ВИЧ.

Заполучить вирус Алексею пока не удалось: не все, услышав просьбу, решаются на такое. "У нас это сложно, парни с ВИЧ крайне редко знакомятся, даже просто так, без интима. Они все скучные, грустные, забитые, – сетует мужчина. – Ловить надо в Европе – там и ВИЧ+ больше, и они после того, как поймали вирус, спокойно себе живут, гуляют, веселятся". Инфицировавшись, он надеется стать одним из них – из тех, кто веселится и живет, ничего не боясь: "Мне приходится упрашивать людей, чтобы они впустили в меня ВИЧ. В этом тоже есть кайф, я не знаю, согласятся они или нет, получится или нет. Мне нравится рисковать, но если я получу ВИЧ, риск уйдет, мне будет вообще нечего бояться".

Алексей добавляет, что так называемых гифтеров (тех, кто соглашается "дарить" вирус по просьбе ВИЧ-отрицательных) заводят такие просьбы. Он хочет найти как раз такого – того, кто "ловит адреналин" от самого факта того, что может передать вирус. Такие, говорит Леша, за ночь стараются заняться сексом "как можно больше раз", делают это неистово, чтобы "точно получилось". Но их нужно очень сильно поискать.

Англоязычное bugchasing переводят как "охоту за жуком", однако интересно, что вариант "погоня за ошибкой" тоже уместен. О багчейзинге открыто заговорили в США в 2003 году: журнал Rolling Stone опубликовал статью Грегори Фримана "В поисках смерти". Автор называл багчейзинг субкультурой, распространенной у гомосексуальных мужчин. Фриман насчитал десять тысяч случаев добровольного заражения в США в год. Статью раскритиковали за недостоверные данные – но тема вышла из подполья.

Намеренное заражение ВИЧ в начале двухтысячных в неанглоязычных странах стало известно как pozzen, pozzing – в прессе Германии и Австрии более распространен этот вариант. Pozzen буквально трактуется как "сделать кого-то положительным". Одной из первых публикаций и попыток осмыслить эту тему в Европе стал репортаж Бритты Штруфф в ежедневной немецкой газете Berliner Morgenpost. Журналистка рассказывает о Питере, который через несколько часов после беседы с ней "заразит человека ВИЧ и почувствует себя как бог, и уснет с улыбкой на лице".

По ее данным, тех, кто намеренно хочет заразиться, не больше нескольких десятков – многие из них ищут "дарителя" на форумах. Там же ищут "клиентов" такие, как Питер: ВИЧ+ с высокой вирусной нагрузкой, своего первого поццена он заразил за 200 евро. Социальный психолог и член рабочей группы по ВИЧ в Университете Мюнхена Фил Лангер, которого цитирует в материале Штруфф, называет такое поведение иррациональным и встречающимся "почти исключительно среди гомосексуалов": "Вирус ближе к ним, болезнь присутствует в их мыслях, почти каждый мужчина-гей знает кого-то со статусом "плюс", что приводит к "сознательному принятию сексуальных рисков".

О причинах сознательного заражения заговорила австрийская ежедневная газета Der Standard в заметке "ВИЧ на заказ". Издание характеризует поццен как феномен ("phänomen pozzen"): "Мотивация всегда разная, но часто за этим явлением стоит страх инфицирования как таковой и желание избавиться от этого страха после заражения". Именно это желание –избавиться от страха – одна из причин, которую озвучил Алексей. "Я хочу спокойно жить и делать, что мне хочется". Делать это сейчас, по его словам, мешает страх заразиться случайно.

Желание инфицироваться может быть "наиболее экстремальным проявлением изменившейся терапии ВИЧ", по мнению автора еженедельной газеты Der Tagesspiegel Кая Купфершмидта. "Сейчас жить с ВИЧ намного легче, чем несколько лет назад, появилась терапия, СПИД перестал вызывать ужас и восприниматься как болезнь. Видимо, это та причина, по которой некоторые идут на заражение. Но любой, кто верит, что лекарство может его спасти, ошибается".

Как действует терапия на ВИЧ

ВИЧ вылечить нельзя, но можно не допустить его развитие до стадии СПИДа. Антиретровирусная терапия (АРВТ) убирает с ВИЧ клеймо смертельного заболевания, перенося его в категорию хронических. Комбинация лекарств подбирается индивидуально. Таблетки необходимо пить ежедневно в одно и то же время, чтобы подавить размножение вируса и сделать вирусную нагрузку не определяемой в анализах (это значит, заразиться от такого носителя уже нельзя). Однако терапия не удаляет вирус из организма. Подобрать подходящую комбинацию лекарств не всегда удается с первого раза, никто не застрахован от побочных эффектов или аллергии. А наличие вируса не исключает повторного инфицирования: другим штаммом, генетически отличающимся от первого в филогенетическом дереве.

Среди других причин "страшной чумы" автор Der Tagesspiegel выделяет желание полной близости с партнером: "В исследовании Фила Лангера из Мюнхенского университета 40 процентов заявили, что они хотели преодолеть последнюю преграду между собой и партнером и заразились от любви. А 15 процентов в качестве причины назвали ощущение опасности от незащищенного секса". Эту гипотезу подтверждает Митя, который называет себя общественным активистом "в свободное от проектов время". Судя по его странице в соцсети, он путешествует, посещает культурные мероприятия, встречается с друзьями – но в этой размеренной жизни ему не хватает адреналина. И он ищет его среди сексуальных партнеров.

Мужчина уверяет, что даже если бы не было терапии, то он все равно пытался бы поймать вирус. Но на вопрос, что бы он делал, если бы поймал, он не ответил. "Я никогда не буду жалеть", – почему-то уверен он.

Трудно сказать, насколько осознанные все эти сообщения на форумах, диалоги в группах в соцсетях и даже просьбы о заражении в реальной жизни. Журналист Рикки Дайер (сам ВИЧ+) в 2006 году, заинтересовавшись багчейзингом, провел эксперимент, где пытался выяснить, зачем люди намеренно заражаются ВИЧ. Он оставлял сообщения о том, что хочет познакомиться, не скрывая при этом статус ВИЧ. Дайер был удивлен быстрым откликом, которого не ожидал: в течение нескольких дней с ним связались "десятки багчейзеров, которые говорили, что они хотят быть "пораженными" – то есть зараженными вирусом". Но, как выяснил журналист, эти сообщения и просьбы так и остались "просто фантазией".

Понять, фантазия или реальность – погоня за вирусом, взялся в 2018 году и аспирант Университета Манчестера Хайме Гарсия-Иглесиас. Багчейзинг как социальное явление он рассматривает в своей докторской диссертации, которую готовит сейчас. Он называет багчейзеров "гомосексуалистами, которые фетишизируют ВИЧ-инфекцию и используют интернет, чтобы этот фетиш удовлетворить". Хайме общался с мужчинами из разных слоев общества, стран и поколений. Кто-то из них вырос на тезисе, что ВИЧ – это смертный приговор, а кто-то – что это больше не так: "Для некоторых преследование вируса – это все, о чем они могут думать, потому что без ВИЧ не считают себя полноценными членами сообщества гомосексуалистов".

Первые результаты исследования он изложил в статье "Действительно ли люди хотят поймать ВИЧ?". Социолог приходит к выводам, что в этой "охоте за ошибкой" вне зависимости от национальности, возраста и социального статуса большую роль играет сам процесс, эмоции, связанные с ним, осознание себя частью некой группы, желание близости. "Это нечто среднее между фантазией и реальностью. Они возбуждаются от мысли о заражении, занимаются сексом с намерением поймать вирус (или ограничиваются "охотой" в интернете). Но потом испытывают раскаяние и принимают постконтактную профилактику, а те, кто заражается ВИЧ, – терапию".

Минздрав России подчеркивает, что называть багчейзинг социальным явлением нельзя. На официальном портале причинами единичных случаев названы "незнание, медицинская безграмотность, психологическая созависимость и неспособность трезво принять ВИЧ-положительный статус партнера".

Врач высшей категории Московского областного Центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями Евгения Жукова в разговоре с Москвой 24 охарактеризовала этот феномен как "ВИЧ-фатализм":

Фото: предоставлено героем материала

Света (имя изменено) стала "плюсиком" четыре года назад. Отношения с возлюбленной ВИЧ+ натолкнули ее на мысль, что любовь – это все делить пополам. Диагноз партнерши ее не испугал, а "вдохновил": "Умоляла любимую дать мне ее иглу, но она ни в какую не соглашалась. Я хотела связать нас навсегда". Уговорить возлюбленную не получилось, тогда она взяла использованный шприц инфицированной подруги. Света утверждает, что не пила и не пьет терапию, потому что "чувствует себя хорошо". Возможно, у нее сильный иммунитет, поэтому заболевание развивается медленно – в этом случае ВИЧ-инфекция в течение долгого времени может никак себя не проявлять и не переходить в СПИД (СПИД – это конечная стадия ВИЧ).

Девушка не делит жизнь на до и после и не думает о своем статусе, несмотря на то, что с "дарительницей" они расстались. Света, как многие ВИЧ+, иногда поддерживает связь "со своими" на форумах: "Охотники там – гости редкие, да и в принципе редко кто ищет незнакомых, чтобы заразиться". Но чуть больше года назад ей написал мужчина, который попросил продать вирус. Света удивилась, но согласилась поделиться "плюсом" за 20 тысяч рублей.

"Он говорил, что для него это что-то вроде целой философии, он сделал выбор и все такое. Несколько месяцев назад написал, что все получилось". "Если я тоже хочу получить вирус, – обращается девушка к автору этого материала, – то должна хорошо подумать и быть готовой к тому, что с первого раза может не получиться". Действительно, случаи передачи ВИЧ от женщины к женщине редки, первый зафиксирован в США не так давно, в 2014 году.

Анна Королева – организатор благотворительного проекта "Верю.Знаю.Живу". Вместе с ним она помогает тем, кто недавно узнал о диагнозе. Она была на их месте десять лет назад. Анна получила статус ВИЧ+ от бывшего мужа. Супруг и его мама в те годы были так называемыми ВИЧ-диссидентами: эти люди, невзирая на официальные научные данные, полагают, что ВИЧ – миф, придуманный фармацевтами. Они принципиально не принимают терапию, отрицают медицину, игнорируют диагноз "ВИЧ" (при этом ВИЧ-диссидентами себя называют и ВИЧ-отрицательные, и ВИЧ-положительные).

Фото: Москва 24/Антон Великжанин

Как носители высокой вирусной нагрузки, они, не предохраняясь, могут инфицировать других, а также передать вирус при беременности и родах от инфицированной матери к ребенку. Кроме того, диссиденты уговаривают не начинать лечение или отказаться от него ВИЧ-инфицированных людей. Иногда это делают врачи. Так было и в случае с нашей героиней.

Когда у ее супруга развился СПИД, Анна поняла, что ее обманывали – болезнь существует. "Крепкий, брутальный, сильный мужчина просто начал заживо сгорать. Я видела, как стремительно и мучительно это происходило. Слава богу, я тогда просто взяла и отвезла его к врачам, силой заставила принимать терапию (даже начатая на стадии СПИД терапия опускает вирусную нагрузку и буквально оживляет человека. – Прим. Москвы 24). И спасла ему жизнь".

Детей, о которых так мечтала Анна, у пары не получилось. После того, как мужчина начал принимать терапию и встал на ноги, они расстались. Анна говорит, что если бы можно было вернуться назад, была бы умнее. "Если бы я тогда знала обо всей опасности болезни, не было бы свадьбы. По крайней мере, ее бы не было, пока он не пошел бы лечиться". И подумав, добавляет: "Я бы пошла на брак, на любовь, на семью – но не на заражение. Жертвовать собой ради семьи и любви необязательно: есть и доконтактная профилактика, и постконтакная, и терапия. Принимать своего возлюбленного или возлюбленную полностью – да, но это не значит, что ты должна болеть. ВИЧ останется с тобой навсегда, а отношения – никто не гарантирует".

Сознательное заражение из-за любви, а тем более багчейзинг героиня не может воспринимать спокойно: "Нормальный человек не хочет болеть! Хочешь инфицироваться – иди к психиатру, это невроз, это от нелюбви к себе". Анна считает, что одной из причин багчейзинга может быть неадекватное представление людей о болезни, "иллюзия того, что можно пить таблетки и жить, как будто ничего не случилось". Когда она увидела на форуме объявление о поиске "дарителя", сразу написала автору. "Парень просто не хотел идти в армию, говорит, до ужаса боялся и не придумал ничего лучше, чем заразиться ВИЧ. Я попросила у него номер, позвонила, слышу: "Если принимаешь таблетки, то можно прожить всю жизнь хорошо". Я ему объясняла и разложила по полочкам все и про таблетки, и про "хорошо" – это совершенно не выход".

Но главное, чего не понимают те, кто даже допускает мысль о сознательном заражении, по мнению Анны, это отношение общества. "У меня был шок, когда врач мне сказал: "Ни в коем случае никому не говори". Стигматизация общества – то, к чему я не была готова. К чему никто не готов, особенно те, кто думает, что хочет инфицироваться".

Фото: Москва 24/Антон Великжанин

После диагноза, вспоминает Анна, на работе перестали даже вешать одежду в один с ней шкаф. Подруги сначала перестали приглашать на праздники, приходить в гости, а потом и звонить. "Прерывается связь" и "потом перезвоню" – на этих словах из ее жизни навсегда уходили те, кого она считала близкими. Кто-то из них даже признавался: "Страшно поставить лайк на фото, вдруг другие подумают, что я тоже такая?" Кто-то сетовал, что после Анны приходится "дезинфицировать всю мебель". Эти страхи не имеют под собой оснований, но Анна говорит, переубедить людей невозможно. Но самое ужасное – это то, что из этих страхов растет самостигма. ВИЧ+, оставшись один, начинает сам себя есть. Королева, привыкшая вести отрытый и активный образ жизни, замкнулась и около года провела "на дне".

Привет из девяностых

Их сейчас не должно быть. Врачи вместе с диагнозом поставили на них крест. Алексею Тимошкову сказали: доживет максимум до 2007 года. Александру Оськину даль чуть больше — до 2010 года. Они бывшие героиновые наркоманы, живущие с ВИЧ. О своем диагнозе оба узнали в 1999 году. Эпидемномер Алексея — в первой сотне, у Александра он уже четырехзначный.

В 1998 году в Иркутской области ВИЧ был выявлен всего у 32 человек. На следующий год эта цифра увеличилась почти в 100 раз — до 3157. Во всей России тогда было 30 тысяч ВИЧ-инфицированных. Тогда основным путем распространения инфекции в Иркутске, как и в целом в России, был парентеральный. То есть инъекционный. В 90-е в Иркутск хлынули наркотики. Их можно было купить круглосуточно — все знали где. Часто доза героина набиралась в шприц на несколько человек.

Когда и Леша, и Саша узнали о своем диагнозе, они не остановились.

— Я воспринял это как финальную отмашку, — вспоминает Алексей. — Game over, все. У тебя есть маленько времени. Это был удобный способ манипулировать родителями — я же все равно умру, дайте денег.

Леша тогда был студентом, а Александр уже был директором двух вещевых рынков в Иркутске, жил вполне состоятельно.

— До 2006 года я играл в две руки пять раз в день, — рассказывает Александр. — Я прекрасно знаю, от кого я подцепил. Он не дал мне уколоться первым.

Алексей и Александр стали одними из первых участников реабилитационной программы для наркоманов, организованной Красным Крестом.

А вот Саша одинок. Ему за пятьдесят, он уже 11 лет он живет с последней, терминальной, стадией ВИЧ. У него нет детей. Если бы можно было взять кого-то под опеку, Саша, наверное бы, воспользовался этим. Но по закону усыновлять детей ВИЧ-положительным запрещено.

— Я к Всемирному дню борьбы со СПИДом в декабре написал в фейсбуке: если вам нужно, чтобы я пришел, поговорил с вашими студентами, просто позовите. Мне никаких денег не надо. У меня в друзьях много преподавателей. Ни один не написал.

— Мих, а ты на учет-то в СПИД-центр встал?

— Времени нет. А колоться кто за меня будет? Пушкин, что ли?

— У нас — пропасть, — говорит Алексей. — Минздрав оптимистично говорит: 70% лечатся. Но это вранье. Лечатся 40% — и то это даже слишком позитивный взгляд.

— Мы по наркоманам на 90% знаем статус, их и тестировать не надо. Если бы их всех единовременно привести в СПИД-центр и поставить на учет — там бы все за голову схватились. Очень просто работать, когда пациент к тебе сам приходит и еще такой дисциплинированный.

Главное знание, которое продвигает Алексей: сегодня 75% новых случаев заражения ВИЧ в Иркутской области происходит через секс между разнополыми партнерами.

— Кто заражает этих женщин? Их заражают те мужчины, которые сами заразились в 90-е. Многие из них за 10 лет не попали в поле зрения медиков. Я знаю много людей, которые тогда заразились — и забыли. Психология человека срабатывает так: отказался от наркотиков, ну ВИЧ и ВИЧ, не трет, не жмет — ну и ладно. Есть такой миф среди наркоманов: тест показывает ВИЧ, когда торчишь. Соскакиваешь — исчезает. И куда они? Все в народ, в семьи!

Грехи Андрюхи

— Давайте сделаем шум во имя Господа! — доносится со сцены.

Денег на автобус, чтобы доехать с окраины города на службу, еле хватило. Работу Андрей нашел всего неделю назад — до этого два месяца жил впроголодь.

В 1994 году, в первый год после дембеля он убил человека — по пьяни. Год бегал от милиции.

— Я был везде — от Свердловска до Владивостока. Что делал? В розыске был. Скрывался.

В Уссурийске убил во второй раз. Но тут уже скрыться не получилось. Дали 10 лет.

Из тюрьмы Андрей поехал к маме в Усолье — и попытался начать жить снова, был 2006 год. Он нашел женщину, которую полюбил, но что-то в их любви не заладилось.

Андрюха дал. Только не 60, а 120.

Однажды Андрей подрался, и его закрыли на три месяца в СИЗО. Именно тогда у него определили ВИЧ. Это было в 2011 году.

Андрей одинок, и его это тяготит. Для компании он завел себе котенка.

Влад и Ирина

Дима и ФСИН

— Я, в общем, можно сказать, воспитатель. Педагогическое образование. Работаю в местах лишения свободы с конкретными рецидивистами. На работе не знают про мой статус. Я поступил на службу, когда у меня еще не было диагноза. Когда будут продлевать контракт — придется полностью пройти обследования. И тогда меня могут уволить.

Диму я нашла в группе знакомств для ВИЧ-положительных геев в социальной сети. О своем статусе он узнал шесть лет назад. И уже через несколько месяцев начал получать терапию.

— Три месяца я задавал себе вопрос: почему это со мной? От кого я заразился, в принципе, было понятно. Я честно рассказал своим партнерам. Некоторые отошли. Я их понимаю, люди испугались за свою репутацию. ВИЧ — стигма. Был на прошлой неделе в СПИД-центре. У меня до сих пор ощущение: что я тут, такой красивый, делаю среди проституток и наркоманов?

Проблему ВИЧ в системе ФСИН Дима знает изнутри и понимает, как никто. Из 14 000 заключенных по Иркутской области ВИЧ у 2130 человек.

— И новые появляются: кто-то татуировки колет, кому-то наркотик удается достать.

За решеткой предосудительного отношения к ВИЧ-положительным нет, свой статус они в большинстве случаев и не скрывают. Но никакой поблажки Дима им не дает: говорит, многие заключенные пытаются использовать свой статус как преимущество перед остальными.

Работе статус и ориентация Дмитрия не мешают — он говорит, что нет времени обсуждать это с коллегами, хотя многие, предполагает, догадываются.

— Не вяжется у тебя, как я пошел работать в колонию? Была работа — вот и пошел. Да, некомфортно, постоянно на нервах. Но зато я финансово независим. Уехать за границу — я языка не знаю. И кем я там буду, уборщиком?

Семья часто задает 38-летнему Диме вопросы про жену и продолжение рода.

— Говорю: мне и так хорошо. Начинаю приводить пример младшей сестры: выходила замуж, развелась — и че? Счастлива? Моя семья не знает ни про статус, ни про ориентацию. Они не поймут — будет шок, травма. Пусть живут в своем мире. У меня есть мой круг — десять человек. Он формировался лет 15. Я нашел свою систему комфорта и в ней живу.

Эти девушки — мужчины, артисты травести-шоу. Сегодняшнее выступление посвящено женскому дню.

— Пусть у вас все будет хорошо и не покрывается мхом спереди! И чтобы было кому ваш бутон опылить.

— Вы точно знаете, куда вы идете? — прищуриваясь, спрашивает она меня и моего спутника.

Согласно критериям ВОЗ и UNAIDS, мужчины, практикующие однополый секс, входят в группу риска по заражению ВИЧ.

По данным Фонда Открытого института здоровья, средняя пораженность ВИЧ-инфекцией среди геев в России составляет 18%. Но на государственном уровне профилактическая работа с ними не ведется. Кому-то приходится брать это в свои руки: в Иркутске это Евгений Глебов и Стас Федякин.

Кроме того, Стас и Женя пытаются наладить контакт со СПИД-центром. Женя рассказывает, как он начинал это:

— Они увидели, что мы не все положительные, что нас бояться не надо.

Когда муж узнал, что у Ирины положительный статус, он поставил ей отдельную тарелку и выделил отдельное полотенце. Она на тот момент два месяца носила их общего ребенка.

Ребенок родился здоровым. А у Иры диагноз подтвердился.

Она говорит, что не изменяла мужу.

— Откуда? — разводит руками. — Говорят, что ВИЧ — болезнь наркоманов и проституток, а я кто? Медицинский путь передачи ВИЧ всегда замалчивается. Хотя у нас в больницах в Иркутске есть несколько случаев заражения ВИЧ, доказанных через суд.

Ирина — видная женщина: длинные черные волосы, аккуратный маникюр, классический стиль и длинная шуба. После рождения сына она выгнала мужа из дома. Через полгода маленького Никиту сняли с учета.

Принять свой статус Ире было сложно. Раньше СПИД-центр был расположен на Синюшке (район Синюшенная гора на левом берегу Ангары).

Шестьдесят процентов женщин, у которых диагностируют ВИЧ, узнают о своем диагнозе именно во время беременности. Как и Ира. Теперь она помогает таким же, как она, преодолеть страх.

— Я всегда успокаиваю: если пить терапию и рожать с кесаревым, шанс родить здорового ребенка — почти сто процентов.

О диагнозе Иры знают все ее близкие, но она боится открыть лицо — в основном из-за ребенка. Боится, что сына начнут травить.

— Я сильно выросла финансово благодаря диагнозу. Понимаешь, что жизнь конечна, времени писать черновик нет. Сейчас я снова в мире бизнеса, могу позволить заниматься, чем хочу. В Иркутске я легенда. Я знаю мальчиков, обычных наркоманов, у них сейчас успешный бизнес, машина за полтора миллиона. А потом я встречаю соседа своего, у которого диагноза нет и он работает за 12 тысяч охранником. Ну какого тебе пинка надо дать, чтобы ты начал работать?

— Он вообще из другого города приехал ко мне. На третий день после знакомства сделал мне предложение… Его нет уже 4 года.

Сейчас за Ирой ухаживают мальчики без диагноза. Но она не соглашается на отношения. Она не хочет еще хоть раз в жизни объяснять, откуда у нее ВИЧ.

Дима и его девушка

Полина рассказывает эту историю не в первый раз, но каждый раз в ее голосе звучит неподдельное удивление. Полину не изнасиловали — бывший мужчина заразил ее ВИЧ.

Полина познакомилась с К. в интернете. Их роман развивался стремительно: оба очень хотели семью. К. перевез ее вещи к себе в квартиру. Он жил вместе с трехлетним сыном.

Полина вернулась к себе домой, откуда вскоре попала в больницу. Где ей и сказали про диагноз — ВИЧ.

Полина сумела выяснить, что К. намеренно заразил ее ВИЧ — и не только ее.

При знакомстве с К. Полину подкупило, что он с самого начала доверял ей своего трехлетнего сына. Правда, мальчишка был невнимательным: все время называл Полину разными женскими именами. Позже на допросе у следователя соседка по лестничной клетке рассказала: в квартиру к К. до Полины чередой шли другие девочки. Наверняка и после.

Она решила подать на своего бывшего возлюбленного в суд.

— А что делать еще? Надо человека останавливать. Кто, если не я? Он сейчас тоже с кем-то время проводит.

— Я хочу, чтобы его посадили, — говорит Полина. — Но я ходила на консультацию в прокуратуру. Надо мной женщина-прокурор посмеялась: ишь, чего захотела, у нас за убийство полтора года условно дают, а ему — так пальчиком просто погрозят.

Танец маленьких презервативов

Автор и исполнитель песни про глупый залет — пресс-секретарь Иркутского областного центра по борьбе со СПИДом Василий Бучинский.

Он пришел работать в СПИД-центр четыре года назад и прорвал информационную блокаду.

Начав работу с местными СМИ, Бучинский убедился, что журналисты не реагируют на пресс-релизы с ситуацией распространения ВИЧ в регионе.

Костюмы заказали в фирме, которая шьет ростовые куклы. Изготовили их по эскизам костюма ракеты: первый за 32 тысячи рублей, второй обошелся в два раза дешевле. Ныряешь в презерватив — внутри мягко. Чувствуешь себя в безопасности.

— В Иркутске ВИЧ-статус у каждого пятидесятого. Раздели жилой дом на 50. Переполненный автобус — на 50. Идешь по улице — тоже дели. Тогда поймешь масштабы нашей эпидемии. На последнем заседании круглого стола Общественной палаты говорили: вот Иркутская область — это полигон, там все мировые программы были испытаны против ВИЧ-инфекции, а результатов никаких. Я промолчал. Это у них никаких результатов. А мы увеличили охват тестирования, и Иркутск вытянул область — на полпроцента статистически снизился уровень заболеваемости, это называется стабилизация.

Я прихожу к главному врачу СПИД-центра Юлии Кимовне Плотниковой, чтобы узнать ее мнение: почему в России до сих пор так сильна стигма в отношении ВИЧ-инфекции?

Ответственность за распространение взглядов ВИЧ-диссидентства в России не предусмотрена.

Марина (36 лет) шинкует лук. На плите варится пахучая куриная лапша. Марина кидает в кастрюлю лавровый лист.

— Из моего класса, из всех 32 выпускников, нас осталось 16, остальные кто по золотой ушел (золотая доза — преднамеренное введение смертельной дозы наркотика. — Ред.), кто скололся, — рассказывает Марина.

— У меня два высших, — подхватывает Кристина (42 года) с выбритым виском и маникюром инь-ян на ногтях. — Но наше поколение попало в какую-то мясорубку.

— Мало девчонок-нимфоманок. Идут в основном, чтобы прокормить ребенка или у кого мама-инвалид. Все здесь не от хорошей жизни. Я пошла в 1998 году, у меня был ребенок на руках. 23 года не от удовольствия здесь. А потом втягиваешься, чувствуешь хорошие деньги. Стоит только первый шаг сделать…

— А потом ты взяла машину в кредит плюс ребенка тянешь. Потом квартира в ипотеку. Цепная реакция идет.

На кухню заходит еще одна Марина, самая младшая из девочек, ей 26. Короткие домашние шорты открывают длинные гладкие ноги. Марина приехала из Улан-Удэ. Она из другого поколения, но подтверждает мысли старших коллег.

— У меня все одноклассницы работают проститутками, всех затянуло.

— Но я знаю девочку, которая с ВИЧ работает. Но она постоянно на терапии, стоит на учете, трепетно относится к своему здоровью. Жила с мальчиком и от него подцепила.

— Он, правда, сдох уже.

— Она поздно узнала, что он наркоман. Ей его мама сказала, когда он уже умер.

По квартире медленно передвигается бежевый шарпей Доча — в подгузниках, Доча уже старенькая. Ее все любят.

Пока готовится лапша, мы обсуждаем нравы.

— Давайте не только проституток возьмем, у нас народ такой злой. Вичевый, инвалид — каждый старается ткнуть, покоситься, побрезговать. У нас менталитет такой. Осудить всегда легче.

— У меня знакомая с ВИЧ-статусом умерла. Бывшая наркоманка, но юрист с высшим — умнейшая голова, из обалденной семьи. Мать как узнала о статусе, отказалась от нее. А как так можно? У меня вот у брата статус. Он из Египта привез. Ему врачи сразу сказали, что тот развивается не так, как отечественный.

Я спрашиваю девчонок, не мечтали ли они куда-то уехать из России.

— Я никогда не уеду ни за какие деньги, — выпаливает Кристина. — Даже если депрессия от такой жизни начинается — села, мотанулась на Байкал. Я очень горжусь, что разговариваю на русском. Как это можно променять? Я родилась маленько в другое поколение: мы выросли с дедушкой Лениным, этот патриотизм, он нам вдалбливался с садика.

Исцеление Новым заветом

На первом этаже танцпол и закуски. Тут если приглашают на танец — это не просто, а с далекоидущими планами. Которые можно осуществить в течение ближайших пятнадцати минут.

Сейчас, по статистике, 75% новых выявленных случаев заражения ВИЧ в Прибайкалье (и около 50% по всей России) — именно гетеросексуальный контакт. Где говорить о безопасном сексе, как не в клубе его профессиональных ценителей?

На втором этаже коттеджа — сауна и бассейн. А выше — уже территория реализации желаний.

Свинг — это про секспросвет, а не разврат. Отношения свингеров строятся на доверии, они могут иметь контакты с другими людьми на определенных, оговоренных условиях. Пары свингеров распадаются гораздо реже, уверяет Алексей.

— В ванильном мире как происходит? Новогодний корпоратив — выпили, перетрахались. Ты женатый? А ты замужем? Да. Никто не заботится о средствах защиты. Мои ванильные знакомые идут к проститутке — презерватив обязательно, а как спать с секретаршей или бухгалтершей — в голову не придет защищаться!

— Я буду с черными губами, — говорит Аня, когда мы договариваемся о встрече.

Ничем другим она не выделяется. Обычная девочка-подросток, выглядит младше своих лет, хотя ей уже восемнадцать. Аня мечтает стать художником-аниматором и еще мечтает о семье. Она живет в общаге в Иркутске, делит комнату с двумя подругами.

История Аниной мамы — таких в Иркутской области мы слышали десятки. Середина девяностых, влюбилась в наркомана. Все уже в прошлом. Аниной мамы нет уже 10 лет. Но есть Аня, которая родилась с ВИЧ. Таких, как она, в Иркутской области 747 человек. Тех, кому до 19 лет, 113 человек.

До шестнадцати лет Аня ничего не знала о своем диагнозе. Бабушка, которая ее, по сути, и воспитывала, просто всю жизнь давала ей какие-то таблетки. И сильно ругала, если девочка пила их не вовремя.

В 2016 году погиб отчим Ани. И бабушка поняла, что больше не может держать в тайне от девочки то, что с ней происходит.

Никакой злобы у Ани к этому миру нет — она открыта и свободна. Она красит губы черной помадой, потому что ей так нравится.

— Люди часто не понимают и судят по внешности. Но помада не раскрывает мою личность. Как статус. Как цвет глаз. Стигма — это страх. Бояться не нужно.

Она не хочет повторять судьбу своей семьи.

Недавно специалист из СПИД-центра читала в Анином техникуме лекцию про ВИЧ. Аня намекнула на всю группу, что это относится и к ней.

— Меня мальчик, у которого тоже статус, спросил: ты что, хочешь на всю ивановскую озвучить? Я думаю: имею право — хочу и расскажу! А он испугался, что меня будут гнобить. Я статус не воспринимаю как помеху. Он для меня какая-то призма, через которую я вижу будущее. Не было бы его, я бы расслабилась и не боролась. Статус — мотор жизни, мотивация. Все же классно — я пью таблетки, у меня есть к ним доступ.

Многие из тех, кто принимает терапию с конца 80-х, до сих пор жив.

— Мой единственный страх в жизни — если таблетки исчезнут или я приму их не вовремя.

В 2018 году Минздрав увеличил бюджет на лекарства для ВИЧ-положительных до 21,6 млрд рублей. Этих денег хватит только на обеспечение 260 тысяч пациентов. При этом только на учете в Иркутском СПИД-центре состоит почти 26 тысяч человек.

Средний возраст смерти ВИЧ-позитивного человека в России — 38 лет.

При поддержке Медиасети