Инфекции во время войны

Санитарно-эпидемиологическая деятельность в период Первой мировой войны 1914-1918 года.

Данные об уровне заболеваемости в России в 1914-1917 гг. основными официально регистрируемыми инфекционными болезнями приведены в таблице.

Во время войны в России ежегодно регистрировались эпидемии холеры. В 1914 г. случаи заболеваний имели место в 15 губерниях, а количество за­болевших, по официальным данным, составляло 1800 человек. В 1915 г. эпидемии и отдельные вспышки отмечены в 53 губерниях и областях Рос­сии, причем количество заболевших составило 34 582 человека. В 1916-1917 гг. наблюдался некоторый спад в распространении инфекции, однако в 1918 г. в стране разразилась большая холерная эпидемия, охватившая 37 губерний.

Постоянно регистрировалась высокая заболеваемость брюшным тифом и дизентерией. По-прежнему очагами кишечных инфекций оставались боль­шие города с неупорядоченным водоснабжением и плохим санитарным со­стоянием. Заболеваемость брюшным тифом и дизентерией в действующей армии приобрела угрожающий характер.

Уже с первых дней войны начался подъем уровня заболеваемости сып­ным тифом. Прежде всего оказалась пораженной русская армия (заболевае­мость на 1000 человек личного состава составляла в 1912 г. — 0,13; 1913 г. — 0,13; 1915 г. — 2,33 и в 1916 г. — 1,68). Болезнь распространялась и среди гражданского населения, чему способствовали беженцы и военнопленные.

В 1915 г. начался подъем уровня заболеваемости оспой. В 1914 г. заболе­ваемость оспой в стране составляла 4,0 на 10 000 населения, в 1915 г. — 9,0, в 1919 г. — 30,0. Причиной распространения натуральной оспы, как и пре­жде, была недостаточная вакцинация населения против этой болезни.

Первая мировая война усугубила эпидемическую обстановку в России, в связи с чем вопросы санитарной охраны населения, борьбы с за­разными болезнями вышли на первый план.

Санитарно-противоэпидемическое обеспечение русской армии во время Первой мировой войны исходило из принципов, разработанных отечествен­ными врачами — участниками русско-турецкой и русско-японской войн, и предполагало изоляцию заразных больных, проведение дезинфекции и са­нитарной обработки, создание противоэпидемических барьеров между фронтом и тылом, проведение общих санитарно-гигиенических мероприя­тий (таких как улучшение водоснабжения и ассенизации), применение средств специфической профилактики. Для проведения этих мероприятий в армии была создана значительная сеть специальных санитарно-противоэпидемических учреждений (инфекционных госпиталей, санитарно-гигие­нических, дезинфекционных и банно-прачечных отрядов). Все эти учреж­дения входили в штат войсковых соединений и были приближены к вой­скам (санотряд — в корпусе, дезинфекционные отряды — в дивизиях).

Фото 1. Полевой военно-санитарный поезд для оказания первой помощи передовым отрядам.

В то же время успешной работе мешала ведомственная разобщенность и отсутствие единой военно-медицинской организации. Как ни рациональны были меры, предусмотренные военно-медицинской службой, они часто оказывались малоэффективными, так как не подкреплялись должным коли­чеством материальных средств. Проведение противоэпидемических и про­филактических мероприятий превосходило возможности одной военно-ме­дицинской службы. Поэтому решено было привлечь к участию в противо­эпидемической работе общественные организации — Земский союз и Союз городов: в организации и проведении профилактических и противоэпиде­мических мероприятий, причем не только в губерниях страны, но и в дей­ствующей армии они призваны были играть важную роль.

Фото 2. Л.А. Тарасевич Фото 3. Е.И. Марциновский

При врачебно-санитарном отделе Земского союза были созданы специ­альные совет и бюро, общее руководство которыми было поручено П.Н. Диатроптову, вопросы борьбы с заразными болезнями — Л.А. Тарасевичу, подготовка медицинских кадров — Е.И. Марциновскому; в состав совета и бюро вошли представители санитарной организации Московского губернского земства, секретарем совета был 3.П. Соловьев.

официальный сайт

Условия, которые могут влиять на эпидемическое состояние населения и войск, во время Великой Отечественной войны были таковы, что они резко отличались от прежних войн, включая и войну 1914-1918 гг. В зону непосредственных военных действий были вовлечены огромные территории, враг сознательно дотла сжигал города и села, взрывал заводы и шахты, уничтожал школы, больницы, памятники искусства, библиотеки, театры, разрушал водопроводы, вырубал сады и парки, превращая оставляемую им территорию в пустыню. Те, кто не успел или не сумел уйти и оставался на территории, занятой немецко-фашистскими войсками изгонялись из своих жилищ, лишались пищи, одежды, медицинской помощи. Спасаясь от оккупантов, люди уходили в леса, непроходимые болота вместе с детьми и стариками. Грабеж мирного населения приобрел совершенно невиданный, организованный характер.

В данных условиях на оккупированных территориях люди легко делались жертвой жестоких эпидемий сыпного и брюшного тифа, дизентерии и других инфекционных заболеваний.

Однако эпидемии сыпного тифа и острых кишечных заболеваний, насажденные врагом на временно захваченных им территориях, были ликвидированы в кратчайший срок после освобождения городов и сел от фашистских захватчиков, не проникли из освобожденных районов вглубь страны, а были ликвидированы на месте их возникновения. Еще более разительный успех был достигнут в армии, где эпидемии также не смогли распространиться.

В период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. наибольшую опасность представлял сыпной тиф. Дизентерия, понижение уровня которой наметилось еще в 1940 г., в течение всей войны продолжала давать ежегодно уменьшающиеся цифры заболеваний. Абсолютное число заболеваний дизентерией в 1946 г. было в 5,5 раза меньше по сравнению с довоенными годами.

Заболеваемость брюшным тифом среди населения в период войны лишь незначительно повысилась в 1942 и 1943 гг., а к концу войны приблизилась к довоенному уровню, что совпадает с вступлением наших войск на территорию Германии, где в это время свирепствовала эпидемия брюшного тифа.

В годы войны Советская Армия оказалась в особенно сложных условиях эпидемической обстановки. Тем не менее даже в этих тяжелых условиях удалось предохранить свои полевые войска от эпидемии сыпного тифа, максимальный показатель которого в 1943 г. достиг ничтожного для данных конкретных условий уровня.

Таким образом, в Великой Отечественной войне была одержана блестящая победа над эпидемиями, благодаря организации широких профилактических мероприятий, направленных против самой возможности появления эпидемий, четкой системы противоэпидемических мер, опирающейся на мощную сеть специальных противоэпидемических учреждений, предназначенных для обслуживания населения и войск.

В области организационных вопросов в эпидемиологической работе в военный период следует отметить разработку единой четкой системы профилактических и противоэпидемических мероприятий, которая обеспечила единство в методах оценки эпидемиологической обстановки и единство методов профилактики и борьбы с эпидемиями.

Огромное значение имела глубокая научная разработка отдельных ее звеньев - медицинский контроль за питанием и водоснабжением полевых войск, санитарно-эпидемиологическая разведка, специфическая профилактика основных инфекционных заболеваний, вопросы ранней диагностики и терапии инфекционных заболеваний, вопросы изоляции и госпитализации инфекционных больных, принципы противоэпидемической работы в эпидемических очагах, методика эпидемиологического обследования эпидемических очагов, вопросы дезинфекции и дезинсекции, банно-прачечного обеспечения войск.

В условиях маневренной войны старые методы иммунизации войск троекратным введением вакцин оказались малопригодными, поскольку требовали длительного времени для проведения полного курса прививок (30 дней).

Поэтому исключительную ценность для войск представила поливакцина, построенная на принципе ассоциированных депо вакцин с использованием полных микробных антигенов, предложенная Н.Е. Гефен и Н.И. Александровым. Эта поливакцина, содержавшая смесь антигенов микробов брюшного тифа, паратифа А и В, холеры, дизентерии Григорьева-Шига и Флекснера и столбняка, адсорбированных фосфатом кальция, даже при однократной инъекции давала удовлетворительный эпидемиологический эффект и возможность в самых сложных условиях оперативной обстановки достигать почти поголовного охвата прививками личного состава полевых войск. Большая заслуга в разработке и производстве этого препарата принадлежит коллективу Московского института эпидемиологии и микробиологии имени И.И. Мечникова.

Вакцины против туляремии, разработанные Л.М. Хатеневером, Н.А. Гайским, живая авирулентная сибиреязвенная вакцина, предложенная Н.Н. Гинсбургом, сыпнотифозная вакцина, изготовленная М.К. Кронтовской, с успехом применялись в войсках и среди населения в районах, освобожденных от оккупации.

Широкое применение нашли вакцины против столбняка с помощью столбнячного анатоксина (П.Ф. Здродовский, И.И. Рогозин), различные бактериофаги и особенно дизентерийный, изучению которых было уделено много внимания в предвоенный период.

В области диагностики, клиники и терапии инфекционных заболеваний необходимо отметить работы профессора С.В. Висковского, предложившего методы диагностики, санации и контроля за успешностью терапии больных хронической дизентерией, с большим эффектом применявшиеся в войсках Ленинградского фронта и на ряде других фронтов; профессора Г.П. Руднева, разработавшего новую, научно обоснованную классификацию клинических форм туляремии, что имело огромное практическое значение для правильного суждения об эпидемиологии, диагностике, клинике и терапии этого заболевания; профессора А.Ф. Билибина, предложившего эффективный метод вакцинотерапии туляремии.

Профессора Л.А. Зильбер и А.А. Смородинцев разработали и предложили специфическую вакцину для профилактики клещевого японского энцефалита. Академик Е.Н. Павловский с коллективом сотрудников (Е.С. Смирнов, Г.С. Первомайский и др.) разработали эпидемиологию трансмиссивных заболеваний и четкую систему их неспецифической профилактики.

Во время войны нашел широкое применение ряд новых инсектицидных средств (препарат К, альбихтол, препарат СК, ДФА и других), разработан и построен ряд новых образцов полевой подвижной санитарной техники - дезинфекционных камер, душевых установок различного типа.

Успех противоэпидемической работы в период Великой Отечественной войны обеспечивался принципами, положенными в основу советского здравоохранения, основной из которых заключается в профилактическом характере всей противоэпидемической работы. Исходя из этого принципа, ставшего законом для всех врачей и эпидемиологов, появление вспышки инфекционных заболеваний рассматривалось как прорыв на фронте профилактики, как свидетельство плохо организованной профилактической работы.

Поэтому при ликвидации даже малого эпидемического очага в военные годы, как правило, проводилось изучение всех обстоятельств, обусловивших его появление, с целью прекращения дальнейшего развития эпидемии. Эпидемический очаг должен был ликвидироваться на месте его возникновения.

Широкие санитарно-профилактические и противоэпидемические мероприятия, проводившиеся при постоянном контакте и взаимодействии органов военного и гражданского здравоохранения, позволили и в условиях тяжелой войны сохранить войска и защитить тыл страны от эпидемий инфекционных заболеваний.

Характеристика деятельности института имени Пастера в течение второго года войны
(январь 1942 — декабрь 1942 года включительно).

В смысле военной обстановки и эпидемиологических об­стоятельств, которые могли бы влиять на эпидсодержание дан­ного периода, следует указать здесь на следующее: полная ста­билизация фронта, позиционная война, оживление заглохшей было деятельности бомбардировочной авиации противника с наступлением белых ночей; усиление систематических артил­лерийских обстрелов города неприятелем с заранее подготов­ленных огневых позиций; попытка нового штурма Ленингра­да немцами; голодная зима и массовая гибель ленинградцев от голода; остановка городского транспорта; бездействие в неко­торых районах радио.

Эвакуация населения, особенно весной и летом 1942 года; исключительная по размаху кампания по очистке загрязнен­ного города (весна 1942 г.) пуск некоторых маршрутов трам­вая (весна), массовые огородные (коллективные и индивиду­альные) работы, участие населения в заготовке топлива путем сноса деревянных строений.

Исключительные трудности коммунального и бытового по­рядка зимой 1942 года (начавшиеся уже в 1941 году) создали со­вершенно неповторимую эпидемиологическую обстановку.

Очистка от мусора и нечистот совершенно почти прекрати­лась в городе. Наступило замораживание канализационной си­стемы из-за отсутствия топлива и бомбардировок. Последние создали повышенную заболоченность почвы Ленинграда. Сни­зился в связи со всем перечисленным общий санитарный уровень в квартирах, общежитиях, эвакопунктах, больницах. В январе на­селение для водопользования прибегало к забору воды из ленин­градских рек, каналов или растаивало для этого снег с улиц.

По причине отсутствия топлива имели место резкие пере­бои в работе лабораторий, дезкамер, санпропускников, поли­клиник, больниц. Буквально на несколько дней вовсе замерла жизнь и в лабораториях Института им. Пастера, хотя все основные работники продолжали находиться и жить на территории Института.

Сложившаяся обстановка отразилась и на полноценности диагностической работы поликлиник и врачебной квартир­ной помощи, особенно, если учесть чрезвычайно возросшее ко­личество лиц хотя и не имевших инфекционных заболеваний, но требовавших медицинской помощи. Резко возросла общая смертность населения. При наличии ослабления диагностиче­ской работы, а, следовательно, и регистрации инфекционных заболеваний, перед эпидемиологической организацией был поставлен в это время для разрешения вопрос, не имеется ли среди населения пропущенных случаев инфекционных заболе­ваний. На поставленный таким образом вопрос был дан по не­которым косвенным показателям и соображениям отрицатель­ный ответ на основании следующих данных.

1). При общем снижении регистрации заболеваний брюшным тифом, сыпным тифом и капельными инфекциями, реги­страция дизентерии, например, не только не снизилась, а коли­чество заболеваний явно дизентерийной природы, если судить по клиническим и эпидемиологическим особенностям (очаго­вость), стало резко нарастать. Следовательно, представлялось возможным убедиться, что инфекция, принимающая эпидеми­ческое распространение, все же находит отражение в регистри­рующем аппарате.

2). В больницу им. С. П. Боткина в декабре 1941 г. и янва­ре 1942 г. — было направлено около 200 лихорадящих больных, подозрительных на сыпной или брюшной тиф. Эта больница, сохранившая в основном кадры опытных инфекционистов и лабораторное оборудование, не выявляла среди поступивших больных в этот период, за редкими исключениями, ни сыпно­го, ни брюшного тифа.

3). Наконец, довольно многочисленные данные патолого-анатомических вскрытий, производимых в этот период (проф. Цинзерлинг и др.), также свидетельствовали об отсутствии сре­ди умерших нераспознанных случаев брюшного и сыпного тифа.

Однако уже в феврале 1942 года стала отчетливо выявлять­ся эпидемиологическая сущность таких заболеваний. Они рас­пространялись гнездно, давали в ряде случаев большие очаги (ремесленные училища, эвакопункты). В этих очагах среди слу­чаев, протекающих в виде энтеритов и энтероколитов, имелось значительное количество больных со слизисто-кровянистым стулом. Переживаемые зимние трудности редко давали воз­можность бактериологически освещать описанные заболева­ния. Однако производимые патолого-анатомические иссле­дования позволяли судить о большой частоте тех или иных изменений дизентерийного характера при вскрытии умерших в состоянии дистрофии, особенно при явлениях желудочно-кишечных расстройств. Только в более поздний весенний пе­риод работами Института им. Пастера (Э.М. Новгородская) удалось бактериологически подтвердить дизентерийную при­роду так называемых дистрофических поносов.

В разделе капельных инфекций продолжалась тенденция, выявившаяся уже осенью 1941 г. Все капельные инфекции упа­ли до небывало низкого уровня, за исключением дифтерии, давшей с весны 1942 г. резкий подъем. Исключительно высо­кого уровня достигла больничная летальность по ряду инфек­ций в разбираемый период. Следует особенно подчеркнуть, что подавляющее большинство умерших в это время в инфекци­онных больницах относились к группе дизентерии, отягчав­шей дистрофическое состояние больных. Дизентерия в марте и апреле даже по абсолютному количеству регистрируемых слу­чаев достигла уровня летних месяцев 1935, 1937 и 1939 гг., име­ла резко выраженный гнездный очаговый характер, локализу­ясь в неликвидированных еще к тому времени эвакопунктах, а также ремесленных училищах, ФЗО, детских распределителях и госпиталях. Спад этой зимне-весенней волны дизентерий на­чался лишь со 2-й половины апреля.

В рассматриваемый период не остался без последствий зимний режим водоснабжения и удаления нечистот и по отно­шению к брюшному тифу и паратифам. Подъем их относился к апрелю. Заболевания брюшным тифом в весенний период име­ли рассеянный характер. Но уже в мае завязались узлы очаго­вости брюшного тифа в детских коллективах среди детей млад­ших возрастов.

Внимание эпидемиологической организации, в том чис­ле и Института им. Пастера, было направлено в особенности на мероприятия по сыпному тифу, так как он при тяжелой коммунально-бытовой обстановке мог принять в этот период стихийные размеры. Сыпнотифозные заболевания были выяв­лены в начале марта в трех характерных объектах: детский дом, эвакопункт, стационар для дистрофиков. Эти три объекта рас­полагались в одном районе, а два из трех очагов были между собою связаны (детский дом, эвакопункт). До 60% всех заболе­ваний города в первой половине весны оказались связанными с указанными двумя объектами. По причине отсутствия трам­вайного сообщения и малого передвижения населения по го­роду вообще в этот период гнездность сыпного тифа ограничи­лась преимущественно районом возникновения и соседними с ним районами. Рассеивания сыпного тифа по всему городу уда­лось избежать.

Исключительно большое место среди заболевших сыпным тифом занимали дети (детские распределители, детские дома) и медицинский персонал.

В ряде объектов путем эпидемиологического обследования (ретроспективные положительные пробы с помощью реакции Вейль-Феликса, поставленные в Институте им. Пастера) удалось установить, что первые заболевания относились не к марту, а к началу февраля месяца. Связывались эти заболевания с наличи­ем в тот период определенного количества беспризорных детей, поступающих неорганизованно в детские коллективы. Тяжесть течения сыпного тифа оказалась умеренной и далеко не достиг­ла той, которая была в годы гражданской войны.

Ликвидация сыпного тифа в весенний период наталкива­лась на ряд препятствий, важнейшими из которых являлись: слабая диагностическая работа врачей, педикулез среди насе­ления, накопившийся за зимние месяцы, неработоспособность бань, прачечных, санпропускников. Только к маю удалось осу­ществить ряд условий для усиленных мероприятий по ликви­дации сыпного тифа, что не замедлило сказаться на купирова­нии возникшей вспышки. Противоэпидемические мероприятия и эпидемиологиче­ская работа не были свернуты в эти тяжелые зимние месяцы.

Коечный фонд полностью обеспечивал безотказную госпи­тализацию. Вывоз инфекционных больных не прекращался си­лами автотранспорта, а также на санках вручную силами дру­жинниц РОКК. С помощью конно-душевых установок сохранена была возможность санобработки в Центрально-изоляционном санитарном пропускном пункте. Начался серийный выпуск жа­ровых дезинсекционных камер. Широко стал использоваться в качестве заменителя метод порошковой дезинсекции с помо­щью парадихлорбензола, проверенный лабораторно и опыт­ным порядком (Пацановский, Токаревич, Успенский).

Учетно-регистрационная работа Городского эпидбюро и работа дезотрядов не прекращалась ни на один день. При пе­рерывах (кратковременных) телефонной связи эпидемиологи­ческая сигнализации осуществлялась пешим эстафетным по­рядком от района к району до эпидбюро и обратно. Дезотряды были рассредоточены по городу.

В начале февраля Горкомом ВКП(б) и Ленгорисполкомом были приняты решения о полном восстановлении работы Ин­ститута им. Пастера, Института вакцин и сывороток, Централь­ной дезстанции. Решения эти были выполнены к началу весны.

Чтобы не допустить рассеивания инфекций через кольцо блокады, в ряде пунктов эвакуационной трассы были установ­лены санитарно-контрольные пункты, вооруженные автоуста­новками для санобработки и дезинфекции.

Несмотря на дистрофическое состояние Ленинградского населения, было решено широко иммунизировать его против брюшного тифа и дифтерии.

Весна 1942 г. явилась критическим периодом в Ленинграде в эпидемическом отношении. Продолжение описанных выше санитарных условий неизбежно привело бы к вспышке массо­вых эпидемий по ряду инфекций. Однако принятые меры купи­ровали непосредственную угрозу стихийного их распростране­ния. Решение Городского Комитета ВКП(б) и Ленгорисполкома об очистке города и наведении элементарного санитарного по­рядка, несмотря на труднейшие внешние обстоятельства, вызвало от­клик у широчайших слоев населения; сотни тысяч трудящихся бросили все свои силы на очистку города — чистились улицы, дворы, квартиры. Начали работать бани и прачечные.

Блокадный Ленинград. На очистке города 1942 г.

Восстанавливалась работа санитарно-бактериологических лабораторий. Издан был ряд строжайших решений Ленгори­сполкома: об обязательной госпитализации инфекционных больных, обязательной для всех граждан дезинфекции по тре­бованию органов здравоохранения. Введена строжайшая ответ­ственность директоров предприятий за педикулез среди рабо­чих и служащих. Введены меры административных санкций за нарушение указанных противоэпидемических постановлений.

Исключительные меры по борьбе с неблагополучной в эпи­демическом смысле обстановкой достигли летом 1942 года свое­го высшего размаха. Только этим можно объяснить, что сыпной тиф, давший внушительные показатели, круто пошел на спад.

Однако справиться с брюшным тифом оказалось труднее. Тем не менее, и здесь, во втором полугодии 1943 года, сказал­ся благоприятный перелом в эпидемическом состоянии горо­да. Результаты иммунизации детских контингентов дали поло­жительный эффект уже к концу 1942 г когда удалось охватить прививками подавляющее большинство детей. Понадобилась повторная ревакцинация почти половины населения осенью 1942 г., чтобы сбить брюшной тиф с сотен до десятков случаев.

Изучение последующей заболеваемости брюшным ти­фом и паратифами с определенной достоверностью показало (Ф.И. Красник), что введенные впервые в 1942 г. в нашей стра­не Ленинградским Исполкомом обязательные прививки детей раннего возраста против брюшного тифа оказались вполне эф­фективной мерой. Привитые ленинградские дети почти не за­болевали брюшным тифом, тогда как в других крупных цен­трах страны заболеваемость детей этой инфекцией достигла очень высокого уровня и составляла 30-50% всей брюшноти­фозной заболеваемости. Так, предпринятый в тяжелый период блокады широкий эпидемиологический опыт иммунизации детей против тифа и паратифа дал значительные результаты на весь послеблокадный и послевоенный период.

Источник: отчет о работе института эпидемиологии и микробиологии им. Пастера за годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.) Спб.: Феникс, 2008.

Эпидемии убили в Гражданскую войну 1918‒1922 годов больше людей, чем боевые действия: исторический обзор

Пандемия гриппа, 1918 г. Фото: Alamy / ТАСС

Больные тифом в Нижегородской губернии. Фото: РИА Новости

Фото: РИА Новости

Помимо своих же солдат активными распространителями заразы стали еще и военнопленные: в русский плен попало от 2,2 до 2,9 млн австро-венгерских, немецких и турецких солдат. Большую часть их отправили в восточные губернии европейской части России, за Урал и в Сибирь. Чуть ли не 375 тысяч пленных солдат австро-венгерской армии погибли от тифа и оспы в лагерях за Уралом. Волну тифозной инфекции принесли в тыловые губернии и беженцы фронтовой и прифронтовой зоны: уже в 1915 году их было 3‒4 миллиона человек, а в 1917 году — и вовсе 10‒15 миллионов.

Но это были еще цветочки, ягодки пошли зимой 1917‒1918 года, когда миллионы солдат развалившейся русской армии ринулись с фронта по домам, эшелонами разнося заразу по всей стране. Именно теплушки и вагоны поездов были основными очагами массового заражения: два-три дня в теплушке — гарантированный сыпной тиф. Впрочем, достаточно было и одного укуса тифозной вши. Железные дороги превратились в главного распространителя тифа, а вокзалы и железнодорожные узлы — в самых массовых поставщиков тифозных больных. Все это — на фоне наступившего при большевиках краха системы здравоохранения, и без того хилой и достаточно условной.

Читайте также

Общая численность красных войск в районе Владикавказа не превышала тогда 90 тысяч человек, и свыше половины ее тогда валялась в тифозном бреду.

Генерал Петр Врангель, чьи части тогда как раз и разгромили ту группировку красных войск на Северном Кавказе, описал, как его войска продвигались по территории, буквально усыпанной телами умерших от тифа: «С наступлением зимы в рядах Красной Армии стал свирепствовать сыпной тиф. При отсутствии порядка и правильно организованной медицинской помощи эпидемия приняла неслыханные размеры. За переполнением больниц тифозные заполняли дома, вокзалы, стоявшие на запасных путях вагоны.

Фото: РИА Новости

Согласно статистике Кривошеева, в 1919 году в Красной армии было уже больше 587 тысяч инфекционных больных: 319 тысяч красноармейцев заболели сыпным тифом, больше 182 тысяч — возвратным, еще почти 26 тысяч — брюшным (у остальных — холера, дизентерия, малярия, оспа, цинга). Почти 74 тысячи человек из этих заболевших умерли. Но самым страшным оказался для Красной армии 1920 год: инфекции подкосили тогда 1 миллион 660 тысяч красноармейцев, из них умерли — больше 208 тысяч. Большая часть заболела тифом: сыпным — 834,5 тысячи бойцов, возвратным — почти миллион, брюшным — 46,5 тысяч, а еще почти 93 тысячи — тифом, тип которого определить не удалось. Остальные — холера, дизентерия, малярия, цинга, оспа… Если верить той статистике, с 1918 по 1920 год в РККА было 2 миллиона 253 тысячи 405 инфекционных больных, из которых умерло 283 079 человек. Согласно же другим данным, от инфекционных заболеваний (прежде всего от тифа) в госпиталях РККА умерло не менее 407 тысяч красноармейцев. Всего же в 1918‒1920 годы в действующей армии заболело тифом и прочей заразой свыше трех миллионов красноармейцев, да еще свыше 700 тысяч заболело в военных округах.

Почти 75% всех потерь РККА — заболевшие!

Но если в Красной армии больных хотя бы удалось подсчитать, то сколько больных тифом было в армиях белых, в отрядах самостийных командиров и, главное, среди мирного населения, можно лишь гадать. По утверждению наркома Семашко, в 1920 году основным источником эпидемий оказались сдавшиеся красным 60 тысяч солдат армии Колчака: 80% из них были больны тифом. По официальной версии, тиф шел якобы с востока на запад. Но это откровенная ложь, пандемия продвигалась как раз на восток — с бойцами Красной армии. Правда, пленными: именно сдавшиеся в плен красноармейцы — их были тысячи и тысячи, — и стали источником распространения тифа в Сибири.

Фото: EPA

В армии Деникина пик потерь от эпидемии тифа пришелся на ту же зиму 1919‒1920 года, и картина на Юге России была столь же ужасающа, как и вдоль Транссиба.

Читайте также

Официальная советская статистика утверждала, что в 1918‒1923 годах зарегистрировано свыше 7,5 миллиона заболеваний сыпным тифом, и от него умерло более 700 тысяч человек. Но эта статистика явно лукавая: еще в 1922 году российский эпидемиолог Лев Тарасевич (главный военно-полевой санитарный инспектор армии во время Первой мировой войны) оценил количество больных только сыпным тифом и лишь за 1918‒1920 годы в 25 миллионов человек. В целом же заболевших тифом было никак не менее 30 миллионов человек. Значит, жертвами его стали никак не меньше 3 миллионов человек, а то и в 1,5‒2 раза больше.

Спасибо, что прочли до конца

Каждый день мы рассказываем вам о происходящем в России и мире. Наши журналисты не боятся добывать правду, чтобы показывать ее вам.

В стране, где власти постоянно хотят что-то запретить, в том числе - запретить говорить правду, должны быть издания, которые продолжают заниматься настоящей журналистикой.