Эх вошь чешуя не поймал я ничего

Ленинград. 1985 год

У Макса Ёлкина был серебристый двухкассетник типа гетто-бластер, Панасоник или Шарп, точно не помню. Огроменный, как корабль из космоса. Такой в классе был ещё только у Лёхи Бурденкова, но у него батя вкалывал такелажником в Гавани, поэтому понятно, у них всё было. Кем работал родитель Ёлкина я не помню, но доставать барахло или, говоря красиво, товары народного потребления, он тоже умел, факт.

Вот из ёлкинского гетто-бластера я впервые и услышал Вилли году в 85-м в городе над тихой Невой.

Но знаек не особо любили.

Тем более, что это был и не Шуфутинский.

Москва. 1995 год

Э. В. Лимонов не особо любил выходить в свет вообще, и выходить туда в одиночестве в частности. В тех редких случаях, когда он выбирался куда-либо, он обыкновенно звал меня составить ему компанию. Отчасти в качестве охранника, отчасти — собеседника, отчасти — собутыльника.

Тогда красиво гуляли в доме Ханжонкова.

В этой гротескной тусовке я впервые увидел Вилли Токарева близко.

«. ему пожимал руку небольшого роста тип с пышными усами, в черной шубе до пят. Токарев. В норковой шубе. Он слышал об Индиане. Индиана слышал о Токареве.

В том, что Токарев смелый певец, не было сомнения. Он общался с пятнадцатью тысячами в той же небрежной манере, в какой пел для обедающих в русском ресторане в Нью-Йорке. Страннейший феномен народной приязни сорвал его из маленького ресторана в каменном городе на другом континенте и приземлил сюда.

Зал зааплодировал. Токарев обнял Солёнова. Солёнов обнял конферансье. Шеф оркестра в белом шелковом костюме обнял всех ранее обнимавшихся. Музыканты привстали и тоже аплодировали, отложив инструменты. Индиана на своем месте морщился, находя все эти обнимания и всенародные умиления излишне сладкими.

Певец скрылся за черными ящиками усилителей, чтобы выйти из-за них уже с другой песней. Он вышел в зал с суровой мелодией Великой Отечественной войны:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой,

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает как волна.

Идет война народная,

Народ в зале вспомнил, какой он народ. Заволновались, зашумели, зааплодировали, сорвались с мест для чего-то, понимая, что нужно что-то делать. Скопились в проходах, стали литься к идущему к ним, таща за собой черный шнур микрофона, певцу. Схватить его — источник этих тревожных звуков. Схватить, чтобы качать и обнять? Или напротив,— заткнуть ему глотку, чтобы не напоминал им, какой они народ сегодня. Побежденный. Победивший сам себя. Чтоб не бередил душевные раны, задавить источник тревоги и жгучих воспоминаний.

А он укорял их памятью. Привыкший каждый вечер играть на чувствах людей, он играл умело. И на пятнадцать тысяч душ это действовало, как на пятнадцать душ в ресторане. Он напомнил им их победы. Варшаву, Будапешт, Вену, Берлин…

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет в той избушке гармонь

Про улыбку твою и глаза…

…Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви…

Он простил Токареву его шубу.

двойной клик - редактировать изображение

Москва. 2002 год

Так, Виленькой, он для меня навсегда и остался.

В 2006-м Серёгу убили, застрелили где-то в Веневском районе Тульской области.

Бишкек. 2014 год

— Я Вилли Токарева поставлю? Вы не против?

— Мы его так принимали тут год назад! Вилли Иванович красавчик! Он же сам казак! Приехали вечером к нему в гостиничку, преподнесли со всем уважением коньяк в бутылке в виде шашки, он очень рад был. Выпивал с нами — у него свои сигары с собой были и свой виски. Потом его по жаре сморило малость, устал конечно, он всё-таки не мальчик. Но, прикинь, на следующее утро — как огурец. И вечером — концерт на два часа.

двойной клик - редактировать изображение

Про Киргизию Вилли Токарев тоже сочинил песню. Я недавно видел в интернете. Слова простые и понятные, такие, какие нравятся людям:

Я в машине помчусь по Бишкеку,

И, сжимая от радости руль,

Я поеду смотреть чудо века —

Не сравнимый ни с чем Иссык-Куль.

Я напьюсь родниковой водицы

И на снежную гору взберусь,

Я оттуда увижу столицу,

Я увижу далекую Русь.

Крупного масштаба был человек, всесоюзного. Наверняка ощущал себя таковым. В нём было общее с Кобзоном — восприятие всего неоглядного пространства СССР (даже через четверть века после гибели СССР) своей землёй, своей Родиной — от края до края.

Крайне важно, что, в отличие от многих собратьев по эстраде, у Вилли Токарева была совесть. Было ясное и определённое гражданское чувство. Он, якобы гражданин мира, никогда не забывал о том, что он русский — причём не просто в узко этническом, но в смысле мировосприятия. Это чувствовалось всегда, а сейчас, когда пошли потоком заупокойные воспоминания, рассказывается множество буквальных случаев.

Это не от стремления нравиться всем, это от того, что совесть есть.

Ещё в нём были самурайские черты — ни седины не показывал, ни слабины. И казался несокрушимым.

И вот, однако, умер.

Спи спокойно, Вилен Иванович.

А ленинградского школьника Макса Ёлкина, фартового обладателя серебристого двухкассетника породы гетто-бластер, ты пережил. Макс помер от некачественных наркотиков пару лет назад, едва разменяв сороковник. Продал ему наркотики другой одноклассник, ещё один друг детства, теперь сидит, вроде.

Так, подъездами и дворами, собственная дурость и ядовитые последствия горбачёвской деятельности выкашивают наше поколение, которое росло под твои песни.

Но ты-то тут ни при делах.

В довесок к твиту Шиндлера можно привести недавнее высказывание миллиардера Джорджа Сороса, предположившего, что мир погрузится в пучину Третьей мировой вследствие потенциального экономического коллапса в КНР. По мнению знаменитого инвестора, Пекину потребуется внешняя угроза, чтобы сплотить обнищавших жителей. В глобальном противостоянии, как рассуждает Сорос, союзником Поднебесной станет Россия, ну а противником — США.

Страсти подогревают и американские СМИ, регулярно публикующие заметки об угрозе, которая исходит от РФ и ее вероятного военного союзника — КНР. Редактор журнала National Interest Джеймс Карден считает, что развязанная журналистами русофобская кампания знаменует возрождение маккартизма, который предполагал жесткую борьбу с любыми проявлениями симпатий к СССР.

Сейчас большинство информационных стрел, как отметил Карден, летят в сторону России, взявшей курс на независимую внешнюю политику и усиление мощи вооруженных сил.

Россия в окружении

Геополитическая ситуация, которая складывается вблизи западных рубежей РФ, в последние годы заметно ухудшается. В феврале 2014 года наша страна получила на границе крупное, агрессивное, нестабильное и непредсказуемое государство в лице Украины. Попытки дестабилизировать политическую обстановку похожим образом сейчас наблюдаются в соседней Белоруссии.

После Украины очередной взрыв в Европе с большой вероятностью может произойти на Балканах. Македония, которая подверглась нападению албанских боевиков, пребывает в остром политическом кризисе. Оппозиция саботирует работу властей и требует отставки правительства. Одновременно на Сербию, отказавшуюся вводить антироссийские санкции, Запад оказывает колоссальное дипломатическое давление.

Военный эксперт, кандидат исторических наук Вадим Соловьев считает, что Россия вновь одна противостоит всему миру и у нее нет серьезных союзников.

Однако, несмотря на неблагоприятную конъюнктуру вблизи наших границ, эксперты убеждены в том, что Россия сможет выстоять в глобальном противостоянии с Западом. Также военные аналитики уверены, что никаких причин для начала крупномасштабных боевых действий сейчас нет.

Перманентное противостояние

Вадим Соловьев полагает, что противостояние с НАТО, которое началось во времена Советского Союза, на самом деле никогда не заканчивалось. Тем не менее ученый считает, что сейчас нет никаких предпосылок, условий и критических причин для того, чтобы идти ва-банк и применять ядерное оружие.

По мнению Соловьева, глобальная война непременно обернется длительным и изнуряющим противостоянием. В этой связи эксперт допускает возможность локальных, краткосрочных конфликтов, решение которых быстро перетечет в политическое русло.

По мнению аналитика, война не случится хотя бы потому, что для полноценной мобилизации силам НАТО потребуется около трех месяцев.

Не так страшен черт, как его малюют

Константин Сивков солидарен с коллегой.

Россия расхлебывает ошибки Сердюкова

В последние годы российские власти стали уделять огромное внимание состоянию оборонно-промышленного комплекса и боеспособности вооруженных сил. Подобная политика выразилась в масштабной модернизации и перевооружении российской армии, основной этап которого будет завершен к 2020 году. Однако уже сейчас российские военные могут похвастаться поступлением новых видов техники и вооружений.

Вице-президент Академии геополитических проблем, доктор военных наук Константин Сивков полагает, что с приходом Сергея Шойгу вооруженные силы РФ действительно стали приходить в порядок. По мнению эксперта, основные промахи за последние пять лет были допущены при руководстве Анатолия Сердюкова.

К ошибкам экс-министра Сивков отнес расформирование танковых дивизий, разрушение системы военного образования, ликвидацию системы базирования самолетов. Возникшие из-за непрофессионализма Сердюкова проблемы теперь решает Шойгу.

Аналогичной точки зрения придерживается и Вадим Соловьев. Эксперт призвал продолжать усилия по формированию контрактной армии и модернизации электронного оборудования, которое используется вооруженными силами. Главной проблемой военного строительства ученый назвал коррупцию.

Солнышко лучистое улыбнулось весело
Потому что с корешем мы запели песенку
Ля ля ля ля ляй ля ля ля ля ля ля ля ля ля ляй ля ля ля

Водки пять бутылочек завались и месево
И поэтому мы блять заревели песенку
Припев тот же
И соседи в стеначку застучали весело
Потому что с корешем мы орали песенку
Припев
Вот уже пожарники прислонили лесенки
Потому что с корешем мы мочили песенку
Припев
В трезвике мы с корешем отдохнули весело
И поэтому Мы сним зашептали песенку
Ля ля ля ля ляй ля ля ля ля ляй ля ля ля ля ляй ля ля ля ля ля .

Как-то раз, друзья, подружки
Пригласили в групповушку.
Я придти согласье дал,
Но немного запоздал.
Я пришел и прямо обмер.
Вижу, девки, сразу обе
Хуй сосут у одного,
Кто-то в зад ебет его.
Мама, сколько здесь народу,
Как хватает кислороду.
Все сплелись в один клубок -
Морда, жопа, хуй, лобок.
Я мгновенно возбудился,
Хуй вскочил, насторожился.
Яйца тверды и круглы,
Как бильярдные шары.
Я с разбегу прыгнул в кучу -
Эх, кого-то счас задрючу,
Но попал кому-то в лоб -
Чуть до смерти не уеб.
Я от боли сам упал,
Сдуру хуй чуть не сломал.
"Что ж вы так неосторожны?" -
Кто-то рядом промычал.
Я опомнился и тут же
Стал искать пизду поу'же.
Но свободных нет совсем -
Пизды занятые все.
Руки, ноги, морда, жопа,
Снова морда - вот беда!
Наконец, освободилась,
Чья-то мокрая пизда.
Я схватил ее за клитор -
А в ней спермы целый литр.
Это мне не подойдет,
Поищу я лучше рот.
Но и ртов свободных нет -
Кто-то делает минет,
Ну а кто-то лижет клитор -
До меня им дела нет.
Наконец-то, как я рад -
Промелькнул ничейный зад.
Волосатый и кутлатый -
Прям не зад, а зоосад.
Я схватил его, прижал,
Чтоб к другим не убежал.
С голодухи так впендюрил,
Что как Мерин он заржал.
Вдруг, откуда не возмись,
Появились в рот ебись.
Сразу двое или трое
Моей жопой занялись.
Чей-то хуй полез мне в рот,
Думал, губы разорвет.
Вот теперь свободных нету -
Каждый каждого ебет.

Ебалом щелкая вратарь,стоял в воротах "Спартака",
И бегая туда-сюда, ловил он мячик изредкА.

Но вдруг настал час все бросать,
Вратарь узнал, что хочет срать.
Стоял он, мыкался, гудел
И напоследок не стерпел!

В трико упало что-то тонно,
И разошлось везде зловонно.
Вратарь в конфузе, все орут!
Не серут вратари, не срут.

Матч был проигран безусловно,
Еще бы - так отбросить говна,
Ну кто ж в воротах срет то блять!
Такой вратарь нам не под стать!

А химичка сволота
Твердым делом занята
Она всем мозги ебет
Аш два кальций сера йод.

"Ах какая срамота
Я физичка сволота
Менделеев - мой герой
А проблема - геморой"

Послание Целке (естесственно лично)

И пропадать не думай вовсе!
Не пережить такого мне
И не увидев твоей строчки
Повешусь прямо на шнуре.

Про ПОПУ ты поторопилась
Начать хотел бы я не там,
Но если хочешь - твое право
Скажи мне только слово "ДА".

И уж тогда не пожалеешь
Все будет как захочешь ты
Сказать ты слова не сумеешь
В порыве пламенной любви.

Поэт быть может я херовый
Меня ты лучше в сотни раз
Зато от чистого бля сердца
Тебе пишу все это щас!

Хочу увидеть тебя, Кися
Целую крепко.
Доктор ЛивСи

Шотландские воины носят юбки,
Под которыми нет трусов.
Они храбрее всех на свете -
Они прогонят английских псов.

Английские воины носят брюки,
Под которыми есть трусы.
Они храбрее всех на свете -
Им не страшны шотландские псы.

Ирландские воины тоже неслабы,
Не слабей, чем английские псы.
Ирландские воины ходят в пабы -
И пропивают свои трусы.

Французские воины жрут лягушек
И загнивают на корню.
Заслышавши гром английских пушек,
Трусы меняют пять раз на дню.

Тевтонские воины ходят строем
В медных латах поверх трусов.
Они страдают геморроем -
Но держатся лучше французских псов.

Отважны воины племени мбаги
Не подозревают они о трусах -
У них вообще до х@я отваги,
А х@й теряется в небесах.

Индейские воины курят трубки,
В них забивая трусы англичан.
У них луженые желудки,
А яйца - тугие, как барабан.

Исландские воины щеголяют
В трусах из рыбьей чешуи.
При виде противника оголяют
Пропахшие рыбой. мечи свои.

Еврейские воины носят пейсы,
Заслоняющие трусы.
Еврейские воины строят пабы,
Куда заходят ирландские псы.

Отважные воины Украины -
Все по натуре БульбЫ ТарасЫ.
Они пожирают жир свинины,
И носят огромные квази-трусы.

Татарские воины жрут конину,
Сверкая трусами по всем степям.
Татарский воин такая скотина -
Все, кроме конины, ему по х@ям.

Славянские воины всех отымеют,
Совсем невзирая на все трусы.
Они вообще ни на что не взирают,
Кроме баб, водки и колбасы.

Как нас вставило, как нас вставило,
Как нас вставило, Боже!
И так нас вставило, и сяк нас вставило -
Чтоб вас так вставило тоже!

Итория произошла с одним не очень нормальным (Ерофеем звали).
Мы ездили на военные сборы в Бийск. И один парень, на кануне
поездки подхватил трипак. Все долго смеялись. А я придумал
стихотворение. Зацените:

Ради шутки Ерофею
Судьба послала гонорею
Трипак по нашему сказать.
Ебал он значит где-то блядь
И намотал на свой конец
Гандон забыл наш молодец.

Скорый поезд к Бийску мчится
Гонокок в хую плодится.

Прибыл Ерофеев в часть
Осмотрел свою запчасть
И не понял от чего
Пятна на трусах его.

Что такое?
Как же тах?
Свой конец зажал в руках
К доктору скорее газу
Чтоб поставили диагноз

Доктор сильно огорчался
Долго лекции читал,
А потом заулыбался
И уколы прописал

Так вот Ерофеев, милый
Думай головой своей
Прежде чем своей пиписькой
Трахать всяких там блядей.

Моя красота тот трамвай освещала,
Кондуктор, любуясь, глаз не в силах отнять.
"А шел бы ты на-хуй, я уже предъявляла,
Может, тебе и пизду показать?"

Стихи не мои, а Лабрит Кунгса

Плавал как-то Лаперуз
В море зимнем без рейтуз.
Хуй чтоб не обледенел,
Шерстяной гандон надел!

- Кто еще там, вашу мать,
Не таких здоровых били?
- Мы вас в список записать
Из фамилий, из фамилий.

Житель, эй, хорош зевать
Хоть какого ты сословья
В осень принято считать
Поголовье, поголовье.

Нужно сколь узнать в сей год
По стране живет народу
Умер кто, каков приплод
И кто не писался с роду?

Пишем - снова Иванов
Еще пишем - Иванова
И о вас лишь пару слов
Все, готово, все готово.

За стопариком в конторе
Мы считать те списки сели
С буквы "А" начнем мы что ли
И проверим - это все ли.

Мы считаем, что такое
И у нас губа отвисла
Не дают никак покоя
Отрицательные числа

Этот список лишь поверхность
Ведь миграция в теченьи
И повышенная смертность
И независимость чеченов

Вот идея есть покруче
Дописать слюнявя пальцы
Коли всех уже докучи
Еще миллион китайцев

Эх, как так, мы обмельчали
Поредели наши списки
Как людей мы прое*али
В переписке, в переписке.

Эх, страна моя, Рассея
Мое снежное раздолье
Кто же, гад такой, посеял
Поголовье поголовье.

О чем, о чем забыл сказать таксист,
Высаживая Вас у трех вокзалов?
О том, скорей всего, что врач-таксидермист
С усмешкой напихает ваты Вам в ебало!

Хотели в жопу выебать народ
Но промахнулись и попали в рот
Но не в народный рот они попали
Себя любимых перорально наебали
Теперь смакуйте вкус родного хуя!!
А мы на ДИЗЕЛЯХ Б\У помчим ликуя!!

ОБ ОПАСНОСТИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЧРЕВЫЧАЙНЫХ СИТУАЦИЙ
В РЕЗУЛЬТАТЕ НЕОБДУМАННЫХ ПОСТУПКОВ

Дочка соску тянет в рот -
Мать в испуге мечется:
Если дальше так пойдет,
Станет дочь минетчицей.

Доставая хуй из плена,
Осторожным очень будь:
Лишние движенья с членом -
К онанизму верный путь!

Ставя часто в жопу клизму,
С этим,братец,не шути!
К гомо,блядь,сексуализму
Это может привести!

Если Маша утром Кате
Лезет ручкою под платье,
Превратятся спозаранок
Катя с Машей в лесбиянок!

Покатал шары в карманах,
Хуй достал проветрить -
Балалаечников фаном
Сразу стал на четверть!

Почесал за ухом хомячка? -
Все - не закосИшь под дурачка!
Признавайся - мил тебе самец?
Гомозоофил ты , и пиздец!

Нравится сказка про Красную Шапочку,
Волка,охотников,бабушку -лапочку?
Жалко бабуську? - Задуматься время:
ГеронтофилИя рядом со всеми!

Спят усталые игрушки, книжки спят.
Только Хрюша со Степашкою не спят.
В полночь схемы составляют, чертят план,
Им уже ничто не сможет помешать!

Решено: едва спать лягут малыши,
В телевизоре не будет ни души,

Вот тогда-то, тетя Таня, берегись,
Отъебут тебя и заяц и свинья!

Зачем презервативы со вкусом клубники?
Хуй ни какой-нибудь там леденец!
Не для еды между ног ведь висит он,
Должен хуем пахнуть конец!

Вот на реке качался буй,
К нему подплыл какой-то . (дядя)
Ты дядя-дяд не балуй,
А то дельфин откусит . (ногу)
И отплывая от буя,
Мужик остался без . (ноги)
На берегу на это глядя,
Стояли две прекрасных . (леди)

Пошел в аптеку Царь Гвидон,
Чтоб заказать себе . (таблетки),
Но был разочарован он,
Что кошелек забыл в жилетке.

Король XIII Луи
Велел отрезать всем . (по пальцу)
За то что бедные страдальцы
Платить налоги не могли.

Какой-то маленький вассал
Все двери в замке . (обошел)
Но ничего там не нашел,
Наверно, плохо он искал.

На фоне пирамид Хеопса
Какой-то бык с коровой . (пасся)
И это был чудесный вид
На фоне древних пирамид.

На берегу сидят два зайца,
У одного свисают . (уши)
Они пришли сюда послушать
Шум удаленного прибоя.

А рядовой увидел в щелку
Как генерал ломает . (чайник)
Ах, какой плохой начальник!
Его нам надо наказать!

Никто мне право не вернет,
Тех дней утраченное счастье,
В душе тоска, на сердце лед,
И превратилась жизнь в ненастье,

А как любил я вас Нинель!
Пытался быть во всм покорным,
Вставлял с надеждой хуй вам в щель,
И угощал всегда попкорном,

А вы шептали мне - Моне Шер,
Прошу вас, ну зайдите сзади,
И ухватившись за мой хер,
В грехе купались, и усладе,

Теперь вы далеко Нинель,
И обо мне не помянете,
Ебет заморский вас кобель,
А вы так страстно же орете.

Рожден я видно, чтоб страдать,
Но только вот чего же ради?
Да в рот вас милая ебать,
Все бабы, суки, лярвы, бляди.

Старый учитель французского языка.

Ростом как карлик, весом пингвин.
Кудрявая тумба и много моршин.
Картина печальная: вяленный рот
Многие годы не брала она в рот.
Руки в козявках, ногти в грибках.
Любит послушать засранцев, как Бах.
Ноздри не дышат, внутри волосня.
Вот ребятишки такая хуйня.
Французский на уровне детского сада,
И этому жудко до задницы рада.
Может ребенка до слез довести.
В мыслях хотят ее все отъебсти.
Как хишьник крадеться она к кабинету,
Чтоб заработать на ужин монету.
Телом на жизнь наскребсти нелегко,
Старую Шлюху не любит никто!

Дмитрий Шекспир и Вадим Бэкон.

Посвящается прекрасной даме Наталье.

Действующие лица:
Король - король хуй знает какого государства.
Зозо - слуга.
Атилла - вождь повстанцев.
Партизан - один из отряда Атиллы.
Советник - советник короля по военным делам.
Посадник - посадник Гондураса в хуй знает каком государстве.
1-й и 2-й стражники - Ну просто стражники.
Солдаты Гондураса

Сцена I Замок.
Король и Зозо.
Зозо - Мой король, вставать пора. Получается хуйня!
Король - что случилось в этот час? А ты что за пидорас?
Зозо - Это ж я, Зозо, слуга! Вспоминаете кто я?
Король - Ты зачем ко мне зашел?
Зозо - Вам покинуть надо двор! Начинается война, получается хуйня!
Король - Никуда я не поеду! Я не трус, не пидорас! Я - владыка
государства! Это вам не Гондурас!
Зозо - Мой король, войска пришли города наши сожгли, если мы сейчас
уйдем, может выживем вдвоем!
Король - Мы поедем в Гондурас, хоть король там пидорас!
Зозо - Это ж он войной пошел на наш славный милый двор!
Король - Да ты что! Ведь охуенный подписали пакт военный, чтоб в друг
друга не стрелять, и друг друга не ебать.
Зозо - это так, но Гондурас предал нас как пидорас!
Король - Ладно, смоемся мы в горы, будем жить там поживать, а потом
посмотрим… Блядь!
Входят вражеские солдаты.
Солдат - Ну что, пидоры, попались, как бомжи вы обосрались!
Король Да пошли вы на хуй все, будет меч у вас в пизде!
Солдат - ха-ха-ха ты напугал!
Хватают мечи и начинают драться, король и Зозо убивают всех.
Король - На хуе я вас видал!
Зозо - Все уходим, сейчас придут!
Король - Вот сюда! Здесь не найдут!
Спускаются в подвал и уходят в горы.

Сцена II Горы.
Король - Славный ты построил дом!
Зозо - жить мы будем в доме том.
Король - Создадим сопротивленье, кто сильней посмотрим там…
Зозо - я знаком здесь с партизаном, может он поможет нам.
Появляется партизан
Партизан - Здрасте! Я не заблудился? Он король, как ты сказал?
Король - Я, чтоб черт меня подрал!
Идут за Партизаном.
Король - Это что за бурелом? Мы куда вообще идем?
Партизан - По дороге нас нашли бы, а вот так ведь никогда. Вот пришли
мы. Эй братва!
Король - Но вокруг нас, как ни перни, никого не видать!
Из леса выходят человек сто.
Король - Ну пиздец и маскировка! Обосраться и не встать!
Атилла - Я здесь главный, что ты хочешь? Да никак сам государь! Ну
ребята я хуею! Я, блядь, пухну как словарь!
Король - Я король, ебать вас в рот, захватил мой двор урод, принц
ебаный Гондураса, отъымел как пидораса!
Атилла - Гондурас я не люблю, принца в жопу отъебу! Ты, король, нам
символ будешь…
Король - Может ты пожрать добудешь!
Атилла - Есть тут жареный олень, и пойдем-ка выпьем эль!
Король - Завтра нужно выступать, Гондурас пора ебать!
Все уходят кроме Зозо.
Зозо - Горячится так король, но его ли эта роль? Атиллу к власти
привести - нашу родину спасти!

Сцена III Лес.
Входят Король и Зозо.
Король - Ну и холод, бля, пиздец, отморозил я конец, но готов всем дать
пизды!
Эй, Зозо, дай мне воды.
Зозо - что сушняк вас задолбал?
Король - Да нажрался… Я ебал!
Зозо дает воду. Входит Атилла.
Атилла - Мы готовы, мой король!
Король - Ну скорей пойдемте в бой!
Уходят.

Сцена IV Городская стена..
1й стражник - Как хочу я жрать, пиздец! Где-то был там холодец!
2й стражник - Все сожрали уж давно! Да и холодец - говно!
1й стражник - Чу! Не слышал ничего?
2й стражник - А чего?
1й стражник - Кажись шаги!
2й стражник - Ну какие тут враги!
Входит Атилла.
Атилла - Здрасте милые друзья!
2й стражник - Кто ты
Атилла - Я повстанец, бля! Приготовься к смерти, сука1 Отрублю тебя я
руку!
Атилла убивает первого стражника и ранит второго.
Атилла - где командный центр, пидр?
2й стражник - там, где в башне свет вам виден.
Атилла (насмешливо) - Благодарю!
2й стражник - Бля… Добей меня, молю!
Атилла отрубает ему хуй. Стражник умирает.

Сцена V Дворец.
Посадник Гондураса и советник короля базарят.
Посадник - За предательство твое будет золото дано!
Советник - Золото это не плохо, но король сбежал от нас. Он вернется
к нам пройдоха, сука, блядь и пидорас!
Посадник (насмешливо) - И когда же он придет? Где людей себе найдет?
Советник - наш король - большой педрила, в жопу чтоб его горилла, но
он армию найдет и вас в жопу отъебет!
Входит король.
Король - О, советник и посадник, жопы ваши - палисадник! Кровь мне ваша
будто квас, уебу сейчас я вас! Вашей смерти будет рад в моем царстве
стар и млад!
Посадник и Советник - Нам пиздец!
Король убивает их.

Король - Вот врагам пришел конец! В казармы надо нам идти и солдат их
уебсти!

Сцена хуй знает какая.
Пир по поводу победы. Все пьют. Король один в зале.
Король - Победа - это заебись! Но не прет меня ща пить. Что-то в лагере
не так, и Зозо как будто враг.
Входит Зозо.
Король(В сторону) - А вот и он!
Зозо (пьян) - Наш король тупой гондон!
Король - Что ты братец охуел? Что за песню ты запел?
Зозо - Ненавижу я тебя! Хочу Атиллу в роле короля!
Дерутся на мечах. Король ранит Зозо.
Король - Сука пидерская бля! Ты подохнешь, как свинья!
Отрезает Зозо яйца и вскрывает мечом жопу. Входят все.
Атилла - Что с Зозо?!
Король - Он предатель был и гад, и его дорога в ад.

– Не умеешь – научим. Не хочешь – заставим.

Она протянула руку. Он понял, вложил ей в пальцы сигарету. Поднес огонь зажигалки прямо к ее лицу, чуть не обжег ей нос. Она отпрянула. Затянулась глубоко. Вот сейчас он спросит про тот странный железный цветок, про стальной тюльпан, что оттягивает ей карман ее белого пиджака – не от Версаче, от Тома Клайма, ну и наплевать.

– Жаль, наших русских девушек в армию не берут. А пора бы уже. Эпоха войн настала. Вон в Израиле девицы армию нюхают. И знают хорошо, что почем. Если ты откажешься, я сдам себя. Я скажу, что это ты убила ее. Я докажу. Ты не отвертишься. Я покажу, что ты провела с ней ночь, а потом, когда она уснула, убила ее. И все покажут. Выбирай. Жизнь за решеткой или жизнь Любы Башкирцевой. На войне как на войне.

Они оба курили. Теперь молча. Настало дикое, долгое молчание, будто они сидели одни в купе, тряслись в поезде, а поезд шел мимо горящих деревень и разрушенных городов, мимо пожарищ.

И это тоже шанс. Это тоже шанс, чтоб не сдохнуть под забором.

Или тебе нравится жизнь под Сим-Симом?!

Ты будешь звездой, Алла. Ты будешь звездой. Каково это – быть звездой? Светить?! Сиять?! Только бабки, что ты будешь зашибать на сцене, будут не твои. Ты будешь живой муляж. Подсадная утка. Настоящую утку убили. И охотники будут охотиться на подсадную. Если ее убили, а она ожила, ты дура, кумекай, значит, будут охотиться… на тебя?!

Аплодисменты. Бутерброды с черной икрой. Алмазы на шее. Отели в столицах. Баксы. Шуршание баксов. Перетекание баксов из бумажника в бумажник. Сладкие улыбки. Студии звукозаписи, кассеты, лазерные диски, реклама, афиши, статьи. Башкирцева бессмертна. Ты бессмертна. Тебе тоже что-то да перепадет. Ты будешь пристроена. Ты не пропадешь. Гляди, какой он вальяжный, холеный, этот Беловолк. Он умеет делать делишки, какие тебе и не снились; ты даже в книжках о таких не читала. И вот он напротив тебя за столом, и он взял тебя, он купил тебя страхом. Он заплатил за тебя много страха. Убьют?! Эк чем испугали. А на платформе Казанского, ночью, на пятнадцатом пути, в голутвинской электричке, тебя не убьют?!

На скулах Аллы проступил клубничный румянец. Она заправила за ухо рыжую прядь.

– Я согласна. Мне ехать с тобой… с вами… или я буду жить у себя.

– Ни у тебя, ни у меня. Забудь все лишнее. Ты будешь жить у себя, Люба Башкирцева, – смотря ей прямо в лицо прищуренными, длинными, как у египтянина, холодными глазами, вычеканил он.

Моя коммуналка в Столешниковом переулке. Я появилась ненадолго, прости. Я уже не я. Меня поймали. Меня поймали и связали мне крылья. И теперь будут их красить в новый цвет. Люба же была черненькая. Черная Люба! Рыжая Джой! Что бы Инна Серебро сказала на это?! Серебро не узнает. Она и Анька, Толстая Акватинта, будут теперь глядеть меня по ящику и думать: вот распинается на сцене Люба Башкирцева, ну и репертуарчик у нее стал, одно дерьмо. Голос! Петь! Я же не умею петь!

Моя комната. И еще одиннадцать комнат по коридору. Мои соседи. Я их больше не увижу. Неизвестно теперь, что со мной будет. Меня ждет иная жизнь.

Я стрельнула глазами в запотевшее окно – и быстро обернулась на скрип двери. Я думала, это Беловолк устал ждать меня в машине. А это был Сим-Сим.

Синяя щетина на его щеках мрачнела, как грозовая туча. Он разжал губы и проговорил, не разжимая зубов:

– Привет-привет, крошка. Трудно тебя застукать дома. Много работаешь?

– Много-много, – сказала я наигранно-весело, ему в тон. – Отбоя от клиентов нет.

Если он сейчас будет задерживать меня и трясти, как грушу – сюда поднимется и продюсер. Что будет дальше, я плохо представляла. Может, вежливый разговор. А может…

– Гони процент, – Сим-Сим протянул заскорузлую, казалось, вечно немытую ладонь. – Если ты в шоколаде – поделись шоколадом. Живо! Я жду.

Он никогда не умел ждать. Если я промедлю сейчас – он размахнется и ударит меня по лицу. Меня так часто били по лицу. Неужели меня когда-нибудь не будут больше бить по лицу? Никогда?!

Что надо девке для обворожительной улыбки? Жемчужные зубки, алые губки, кончик язычка дрожит между зубов, глаза блестят, шепчут: я вся твоя. Я улыбнулась Сим-Симу так обворожительно, как только могла. И он дрогнул. Он не занес руку над моим лицом.

– Клиент внизу, Сим-Сим, – доверительно шепнула я. – Клиент внизу, в машине, у подъезда. Богатенький Буратино, между прочим. И очень. Я ни разу таких не отлавливала. Если ты испортишь мне морду – пеняй на себя. Мы упустим крупную рыбу. Синего тунца. Синий тунец, знаешь, очень вкусный. Сейчас я не дам тебеденег, Сим-Сим. – Я вцепилась рукой в юбку и потянула вверх, обнажая бедро в черных ажурных колготках. – Не сейчас. Позже. Дай мне поработать. Не калечь меня. Не сбивай меня с настроения. – Я выдохнула ему в лицо ночной винный перегар, запах дорогого табака. – Я приеду с дела и позвоню тебе на сотовый. Идет?

Он готов был сожрать меня глазами. Его жирные щетинистые щеки затряслись, как студень. Ненавидяще проткнули меня колючие зрачки.

– Ты, – выдохнул он и поправил под кожаной курткой галстук, сдавивший горло. – Вывернешься, как уж, из – под любого сапога. Не врешь?

Как же я ненавижу твою синюю щетину. И все же я тебе обязана. Ты спас меня от голодной смерти. Ты научил меня торговать собой. Все на свете товар. Все продается и покупается. И живот и груди. И любовь и голос. И земля на Ваганьковском кладбище. И Карнеги-холл для концерта новой Любы Башкирцевой. Обновленной. Клонированной. Возрожденной Господом Богом после удара шилом или спицей в нежное горло, в певческое птичье горлышко, спевшее людям столько песен про Бога и любовь.

Она – колоратура. Люба была – колоратура. Люба поливала со сцены будь здоров. Люба играла голосом, как кошка с клубком. Люба сшибала голосом сердца. А у нее – голосишко. Обман обнаружат. Ей надают по шее. Ей, уличной шалаве с Казанского.

Как безумно, нечеловечески хотелось жрать!

– Как вы спрятали тело?! Куда…

– Не твоего ума дело.

Он ничего не говорит мне. Меня истязают, как последнюю суку. За мной ухаживают, как за царицей. Я еще не звезда. Меня делают звездой. Так вот как горек хлеб звезды. А я-то думала.

– Зачем люди с телевидения?! Прогоните их! Меня не надо… снимать…

Она удивлялась, что в дом, где бушевала такая грандиозная попйка, в дом, что гудел гостями, как улей, никто не звонит и никто не приходит. Москва будто вымерла за окнами двенадцатикомнатной квартиры в элитном доме в Раменках. Будто вокруг свирепствовала чума. И Беловолк берег Аллу от людей, чтобы она ненароком не подцепила заразу.

Как, когда она нашарила в сумке этот журнал? Как он оказался у нее в сумке, на самом дне? Она не помнила. Морщила лоб, рылась в череде событий – напрасно. Цветистый, глянцевый, броский, аляповато-зазывный, как павлиний хвост, как наряд бразильского карнавала, журнал про звезд и для звезд. VIP-журнал. На каждой странице – VIP-персоны. Алла бездумно листала его на ночь, включив торшер, медовый свет лился на страницы. Далеко внизу глухо шумел город, прорезали ночной мрак машинные гудки. Ее глаза скользили по фотографиям. Эх и роскошная жизнь у этих богатых, знаменитых баб и мужиков. Чем они ее заработали? Кто чем. Кто талантом, кто рождением, кто передком, кто задком. Кто хитростью. Кто баксами. Кто убил, кто купил, кто предал, кто удачно женился или выскочил замуж. Будешь петь, Алка, на крутых сценах – тоже себе кого-нибудь подцепишь. И удерешь от Беловолка. К принцу Монакскому, например. А что, принца не закадришь?! Ох, как далеко еще это время. Еще пахать и пахать. А это кто?

Люди, шикарно одетые, довольные, сияющие, выхваченные из южной ночи вспышкой фотоаппарата, стояли у фонтана, демонстрируя высокооплачиваемую радость и торжествующую беспечность. Люди иного мира. Куда, она думала, ей никогда не попасть, так и пялиться на него в глянцевых журналах.

Справа… Справа… Кто же там стоит справа.

– Юрий, скажите, кто был муж Любы?

– Кто был мой… муж.

Беловолк зажигал сандаловую палочку и ставил ее в тонкогорлую китайскую расписную вазу, стоявшую на столе. От зажженного конца палочки полился ароматный дым, стал раздваиваться, завиваться двумя тонкими седыми усиками вверх. Алла раздула ноздри. Запахнулась в черный китайский халат с хризантемами.

– Я так думаю, Юрий, что я себя и так уже хорошо веду.

– Но не идеально. Стремись к идеалу. Тогда ты будешь дружить со мной.

– Мы слишком рано заговорили о деньгах. Пока тебе надо работать. Вка-лы-вать.

Зал запел вместе с ней, и ей стало легче. Хорошо, что Беловолк выбрал шлягер для ее дебюта. Шлягер знают все и орут все. Вроде бы не так слышно себя.

После первого отделения, когда Алла, вся улитая потом, мокрая как мышь, ввалилась со сцены за кулисы, к ней, расталкивая оркестрантов, не подозревавших ничего и не заметивших ничего особенного, кроме того, что Люба что-то вроде устала очень, нервничает, шея вся покрыта красными пятнами, переутомилась, шутка ли, концерты подряд в Нью-Йорке, Париже, Питере, теперь вот здесь, в Москве, хорошо хоть, небольшой зал, избранная публика, вход только по элитным билетам за триста долларов, – пробрался высокий смуглый мужчина, и она вздрогнула. Вздрогнула всем телом. Уставилась на него. Он подошел близко. Совсем близко. Она слышала его дыхание. Он наклонился и поцеловал ей руку. Когда он поднял от ее руки лицо и внимательно посмотрел на нее, она поняла, кто это был.

Брат погибшего Лисовского. Копия Евгения. Может быть, близнец.

Она заученно улыбнулась, показывая зубы.

– Нельзя и пошутить.

Она выставила вперед грудь. Сим-Сим всегда говорил, что у нее обольстительная грудь, так бы и съел. Соблазняй его глазами, плечами, напрягай и расслабляй под блестким, туго обтягивающим тебя платьем чуть выпяченный живот. Мужики – животные. Этот западет на тебя, будь уверена.

Она будто со стороны увидела свою белую, ослепительную, многозубую, как у голливудской тетки с обложки модного журнала, надменную улыбку. Глаза близнеца заблестели. Клюнул.

Я таскаю с собой в сумочке Тюльпан. Я зачем-то таскаю его все время с собой. Какого черта?! Он приколдовал меня. Мне непонятна эта игрушка. Он такой странный. Я часто верчу его в руках, рассматриваю, даже лижу языком, у него такие гладкие стальные лепестки. Он волнует меня. Я ковыряла его ногтем – может быть, думала я, какой-нибудь лепесток отогнется, отойдет в сторону, и железный цветок раскроется. Чепуха, он цельный. Он цельнометаллический и страшный. Если его бросить, прицелившись и размахнувшись, им можно запросто убить, если попасть в лоб или висок.

Сейчас, когда я разговариваю с Близнецом, Тюльпан лежит со мной в сумочке, оттягивает тонкий ремешок. Он тяжеленький, как младенец. Может, он сделан из титанового сплава? Я не показывала его никому. Может быть, Беловолк или Изабелла обыскивали мои вещи, пока я сплю. Я сплю чутко, как кошка. В мою спальню не входил ночью никто. Даже Беловолк не является меня насиловать, а ведь он иной раз смотрит на меня недвусмысленно, ну, да он знает, кто я такая и сколько стою.

– Улизнем быстро, – ее губы влажно раскрылись, глаза обдавали Игната обещающим сиянием. – Пока нас не видит Юрий. Ничего не спрашивай. Я хочу тебя.

Им удалось незаметно выскользнуть из банкетного зала потому, что Беловолк легкомысленно выпил коньяка, расслабился, отвлекся, весело и увлеченно болтал с богатенькой хорошенькой Властой, дочкой нефтяного магната Утинского.

Еще одна постель. Как их много было у тебя в жизни. И не только постелей, но и подворотен, сараев, гаражей, платформ, складов и черт-те чего, где можно уединиться для того, от чего в книжках мужчины и женщины умирают, закатывая в восторге глаза, а в жизни… Алла, это продолжается твоя жизнь. Вранье, теперь уже не твоя.