Я у чума посижу на оленей погляжу

Оленья ферма находится всего в 2 километрах от МКАД, поэтому сюда часто приезжают и москвичи, и жители Подмосковья. Зимой у оленей ажиотаж – к ним выстраиваются в очередь, как за айфонами, чтобы сфотографироваться и прокатиться, шутят на ферме.

Покататься в оленьих упряжках по лесу можно только зимой, когда выпадает снег. А фотосеты, квесты и экскурсии на ферме проводятся круглый год. Еще олени часто выезжают на мероприятия и работают в московских парках. Куда бы ни приехали олени, везде их встречают с восторгом, рассказывают на ферме.

В этом году на ферме появился чум для фотосессий. Для полного погружения в атмосферу Крайнего Севера здесь можно примерить одежду северных народов.

На ферме в Дзержинском живет стадо из 28 северных оленей. Сначала, в 2014 году, здесь содержали всего трех оленей в небольшом загоне, потом их стало 7, 14, а теперь уже 28 особей разного возраста и пола. Они приехали из Ямало-Ненецкого АО, рассказывает заместитель директора зоофермы Владимир Цыбенко.

Как только ложится снег, олени катают гостей. Освобождаются от работы самки и самые молодые животные. Самые трудолюбивые на ферме – олени, которые уже прижились и адаптировались в Подмосковье.

Например, оленю Редису около 15 лет – по оленьим меркам, он уже старичок, но, по словам работников фермы, работает за двоих. Редис – самый добрый и ласковый, его очень любят дети.

А еще Редис – единственный, кто этой зимой сумел сохранить главное достоинство самца оленя – шикарные ветвистые рога.

У молоденьких оленей рога вообще не ветвистые, а похожи на тоненькие прутики.

Содержать оленей в подмосковных реалиях непросто и очень затратно.

В основе рациона животных – ягель, специальный финский комбикорм и сено. Ягель составляет 80% рациона, потому что это основной источник энергии для оленя, без которой у него просто не будет сил тащить упряжку. Без дорогих финских кормов тоже не обойтись – в них есть необходимые животным минералы и витамины.

Даже если нет жары, летом этим северным животным жарко в нашем климате. Поэтому для них построили денник, чтобы они прятались от солнца, и регулярно поливают водой. Кроме того, летом олени специально сбрасывают вес, чтобы легче переносить жару, а вовсе не потому, что их плохо кормят, объясняет Владимир.

Увидели ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите "Ctrl+Enter"

Виновата "снегоходная" революция?

Острая нехватка пастбищ возникла не сегодня, - впервые о ней осторожно начали говорить ученые еще лет 20 назад, а сегодня ситуация складывается уже таким образом, что нужно экстренно менять саму экономическую модель ведения оленеводства на Ямале. Иначе уже через 5-10 лет оленеводство придет в упадок, при этом будет сопровождаться все более массовыми болезнями и падежом животных. Этот факт признают сегодня и в Союзе оленеводов региона, и власти Ямала. Конечно, первое желание - обвинить в недостатке ягельников нефтегазовые предприятия, активно осваивающие регион уже больше полувека. Между тем, как следует из данных исследований Научного центра изучения Арктики, доля земель, занятых под все промышленные объекты вместе взятые, включая нефтегазовые, занимает на Ямале 0.26 процентов. Иными словами, если газовики и нефтяники и отвоевали часть пастбищ у оленей, то совсем незначительную. Проблема здесь в другом.

- Во времена СССР, когда оленеводы были объединены в колхозы и совхозы, действовал лимит на содержание оленей в личных хозяйствах. Позволялось иметь не больше 60 оленей важенок, не больше 40 ездовых быков и производителей, и неограниченное число молодняка, - отмечает ведущий научный сотрудник сектора регионоведения Центра изучения Арктики Геннадий Деттер. - В девяностые годы лимиты были сняты, началось увеличение поголовья оленей. Так, если в 1927 году стадо оленей на Ямале насчитывало 20 тысяч животных, в 1990-м - 500 тысяч, то сегодня уже больше 760 тысяч оленей.
Год от года наступала деградация все большей части пастбищ. Сегодня, как говорит оленевод Виталий Альма, некоторые участки превратились в настоящий песчаник. Кое-где животные выели ягельник буквально до земли.

Свою лепту в увеличение поголовья по словам Геннадия Деттера, внесла и технологическая революция. Некоторые эксперты называют ее "снегоходной". Сегодня во многих личных хозяйствах оленеводов по одному-два снегохода, спутниковые телефоны, компьютеры и тд. Все это облегчает ведение хозяйства. При том, что значительная часть техники оленеводы получают на дотации, многочисленные льготы, положенные коренным народам Севера. Ну а техника в свою очередь позволяет наращивать поголовье оленей.

На первый взгляд может показаться удивительным, но на увеличение поголовья оленей повлиял и качественно изменившийся за последние годы уровень медицинской помощи тундровикам. Сегодня по перовому зову вылетает вертолет санавиации, доставляет оленеводов в хорошо оснащенные клиники Ямала. Давно уже стали редкостью сложные роды прямо в чуме, среди тундры. В семьях оленеводов сегодня не меньше пяти-шести детей. Численность коренных народов год от года растет. И для каждой вновь создаваемой семьи нужно свое стадо оленей. Оленеводы заинтересованы, чтобы у них было как можно больше оленей. Большинство кочующих аборигенов Севера привыкли вести традиционный образ жизни. Из 49 тысяч коренных народов Ямала, 19 тысяч продолжают кочевать с оленями по тундре.

Сколько семье нужно оленей?

По словам дочери потомственного оленевода, почетного гражданина Ямала Нины Янде, семье оленеводов из 10 человек, включая детей и пенсионеров, нужно иметь в хозяйстве не меньше 600 оленей, чтобы обеспечить свое существование. Причем, далеко не богатое, - на уровне чуть выше прожиточного минимума установленного в регионе в 18 тысяч рублей. Как отмечает Геннадий Деттер, расслоение в хозяйствах оленеводов довольно велико. Так, по данным исследований, богатым считается хозяйство, в котором больше 880 оленей, средним по достатку, - то, в котором содержится 390 оленей, и бедным, где не больше 104 оленей. При этом по данным департамента АПК региона, средняя зарплата оленевода в округе -30 тысяч рублей. Но средняя зарплата по Ямалу в целом почти сто тысяч рублей. Получается, что только оленеводы самых крупных хозяйств, имеющих в собственности по несколько тысяч оленей, способны получать среднюю зарплату по региону.

При том, что оленеводство, - тяжкий труд, оленеводы круглый год кочуют по тундре вместе с маленькими детьми и пожилыми родителями, ведя натуральное хозяйство.

В лес и за забор?

Задача, над которой сломаешь голову, - как разгрузить пастбища Ямала, дать время ягельнику восстановиться, при этом еще и постараться максимально сохранить поголовье оленей? Ученые Научного центра изучения Арктики разработали карту оленьих пастбищ, помогающей рационально распределить оставшиеся кормовые участки между животными, рассчитав их способность прокормить строго определенное количество рогачей. Оленей планируют перегонять на более богатые участки, используя при этом загородное и таежное оленеводство. Это когда часть оленей пасется за забором и на кормовой базе лесов. При этом для оленей все же заготавливают и дают им дополнительный корм. Как отмечает Сергей Зуев, научный сотрудник сектора регионоведения Научного центра изучения Арктики, абсолютный панацеей от падежа животных такой способ хозяйствования являться тоже не будет. Но все же позволит сохранить значительную часть поголовья.

В качестве элемента контроля над тем, куда оленеводы гоняют свои стада на прокорм, ученые предлагают установить GPS-датчики вожакам оленьих стад, чтобы можно было отслеживать, где сейчас пасется то или иное стадо.

Между тем оленеводы сомневаются в эффективности новых схем.

- Как тундрового оленя превратить в лесного, как олень, всегда питавшийся ягелем, начнет питаться другими видами корма? - задается вопросом потомственный оленевод Нина Янде.

Между тем, как отмечают ученые Института экологии Уральского отделения РАН, предубойный вес оленей за последние годы упал с 60 до 40 кг. Сейчас на Ямале идет отел оленей. И как отмечают специалисты, погибает практически каждый десятый новорожденный. Все это следствие того, что животные крайне ослаблены.

Рога не копыта

Казалось бы, чего проще для спасения положения, - ввести нормы поголовья оленей, как во времена СССР. Но дело все в том, что сегодня 60 процентов оленей на Ямале находятся в личной собственности. Остальные - в коллективно-частных хозяйствах. И обязать оленеводов ограничить поголовье животных сегодня невозможно по закону. Как отмечают ученые, есть такой опыт в Финляндии, в свое время тоже столкнувшейся с переизбытком оленей. Но чтобы переложить его на нашу почву, нужно менять законодательную базу. В немалой степени поддержать семьи оленеводов, поможет глубокая переработка оленей, идущих на убой. Предприниматель Петр Худи, занимающийся скупкой пантов и рогов у оленеводов, говорит, что переработка составляет пока не больше 50 процентов. Сдается главным образом мясо, остальное, кроме части рогов и пантов просто выбрасывается, ценная кровь сливается. При этом приемная цена мяса -200 рублей, а пантов доходит и до 4000. Но панты на Ямале можно продавать разве что нелегально, поскольку в нашей стране до сих пор не разработана система сертификации и лицензирования этой продукции. Хотя разговоры об этом ведутся уже который год. Если бы был налажен прием пантов, среднестатистический оленевод мог получать от одного оленя почти в 10 раз больше прибыли, чем сегодня. И это позволило бы оленеводам не наращивать поголовье, вести хозяйство более интенсивно.

К слову, панты уже сейчас тоннами скупает у нас Китай. Китайцы используют их для приготовления снадобий, продляющих жизнь и сохраняющих молодость. Там панты стоят в несколько десятков раз дороже, чем в России.

К слову, к удивительным выводам пришел Геннадий Геттер, рассчитывая соотношение цен, по которым оленина продается за рубеж и в другие регионы страны и себестоимость его производства в ЯНАО. Так, с учетом всех дотаций коренным народам и госвложений в оленеводство на Ямале, один килограмм оленины выходит стоимостью 1203 рубля, при том, что продается мясо оленя по цене 350 рублей, включая поставки за границу. Получается, что за счет бюджета государства и региона дотируется более 60 процентов готового продукта.

Без оленей - никуда

Ученые Научного центра изучения Арктики пришли к выводу, что массовый падеж оленей может привести к массовым болезням аборигенов.

-Если случится крупный падеж рогачей, значительная часть оленеводов вынуждена будет перейти в поселки, - говорит заместитель директора Научного центра изучения Арктики Андрей Лобанов, - пострадают в первую очередь те, у кого небольшие стада, по 200-400 голов. Но поскольку свободного жилья в поселках нет, это приведет к большой скученности в малогабаритных квартирах у родственников. Вокруг поселков могут образовываться "чум-городки". Слишком тесные условия проживания всегда приводят к риску инфицирования туберкулезом и тд. Кроме того, как отмечают ученые, поскольку в поселках не хватит работы на всех, это может привести к росту социально обусловленных заболеваний, - алкоголизма, гепатита, инфекций, передающихся половым путем, травматизма. При этом снижение потребления традиционных продуктов питания, - рыбы и оленины, приведет к росту заболеваемости патологии сердца и сосудов, органов дыхания.

Как ни крути, а без оленей тундровикам сегодня никуда. Веками эти животные были для аборигенов Ямала и источником пищи, и транспортом, и сырьем для одежды. Ничего по сути не изменилось и сегодня. Олень, кочующие аборгины и окружающая их природа составляют уникальное единство, своего рода симбиоз. Перед Ямалом стоит сегодня сложная задача - сохранить это единство по возможности в оптимальном соотношении. Поскольку стоит за решением этой задачи судьба целого этноса.

*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"

Антрополог Елена Лярская и учитель род­ного (ненецкого) языка из ямаль­ского посел­ка Алла Вануйто поговорили с ямаль­скими юношами и девушка­ми Разговор велся с теми, для кого ненецкий язык родной и чьи семьи или тесно связаны с тундрой, или ведут кочевой образ жизни. о том, какие, с их точки зрения, ненецкие слова и стоя­щие за ними реалии особенно важны для понима­ния жизни в тундре. В получив­шийся список попали те слова, которые были названы большинством собеседников.

1. Ямдась

Каслание. Рисунок Матвея Вануйто, 17 лет. Село Сё-Яха, ЯНАО

Кочевание у ненцев происходит по опреде­ленным маршрутам. Зимой обычно перебираются в более южные районы, где немного теплее и легче добыть топливо, а летом кочуют на север, ближе к морю, где сильнее ветер и меньше комаров, донимаю­щих оленей. Необходимость кочевать вызвана и тем, что олени не могут слишком долго пастись на одном месте: им просто не хватит корма. Общая протя­жен­ность кочевий у ямальских оленеводов может дости­гать 1500 км в год. Перекочевка у ненцев происходит по своим законам и правилам, сложившимся за много поколений.

2. Туˮ

Очаг родного чума. Рисунок Гали Салиндер. Поселок , ЯНАО, 1999 год

Очаг — единственный источник тепла на огромном заснеженном простран­стве — очень много значит для ямальцев. От очага в чуме и уютно, и тепло. Утро начинается с того, что хозяйка просыпается и растапли­вает печь, только после этого начинают вылезать из-под одеял остальные обитатели чума. Очаг всегда распола­гается в самом центре жилища: летом это открытый костер, а зимой — железная печка с трубой.

К огню относятся очень серьезно. С самого раннего возраста детей учат почи­тать огонь: нельзя переступать через пламя и топтать золу, в огонь нельзя плевать, нельзя ругаться на него, тыкать в него палкой, играть с ним. Суще­ствуют строгие правила, где и в каких случаях можно и нельзя разводить огонь. Кроме того, огонь используют в обряде очищения, разжигают на священ­ных местах, а также во время похорон и на поминках.

3. Мяд’тер

Семья. Рисунок Вали Худи, 13 лет. Поселок , ЯНАО, 1999 год

В условиях тундры человек просто не может выжить один. Во многих северных районах России коренные жители перешли на производ­ственное кочевание, при котором в чуме живут несколько оленеводов, но на Ямале сохранилось кочевание семьями (его еще называют бытовым). Так что обычно в чуме живет оленевод и его семья.

4. Нярцу

Заготовка нярцу. Рисунок Сони Вануйто, 16 лет. Село Сё-Яха, ЯНАО

Мох сфагнум очень хорошо впитывает влагу и обладает бактерицидными свойствами, поэтому в тундре его применяют постоянно и для самых разных целей. Во-первых, мох кладут в детскую люльку: в суровом климате Арктики, когда младенец переме­щается с роди­телями по тундре при темпе­ратуре ниже 40 градусов, сухость в люльке — это уже вопрос не столько комфорта, сколько выживания, так что северным кочевникам пришлось изобрести памперс куда раньше, чем он появил­ся у европейцев. Во-вторых, нярцу используют в меди­цинских целях: его, например, прикладывают к ранам. Кроме того, таким мхом можно протирать посуду (это было особенно актуально, пока ненцы не начали использовать современные моющие средства), можно отереть после работы лицо, вытереть руки, как полотен­цем, а можно насыпать мха в отсыревшую обувь и рукавицы, когда нужно двигаться дальше и нет возможности высушить их как следует.

5. Ңавка

Мой любимый Хабтко. Рисунок из архива учительницы нулевого класса Ямальской школы-интерната Ирины Сэротэтто. Поселок , ЯНАО, 2007 год

Ручной олень есть практически в каждой семье. Маленького олененка, ослаб­ленного от рождения или оставшегося без матери, приводят в чум, привязы­вают, выпаивают молоком, потом рыбьим бульоном, дают ему имя и воспиты­вают. Обычно за олененком ухаживают все обита­тели чума. Летом, когда олененку жарко и его донимают комары, люди собирают ягель ему на корм. С ним приходится гулять, чтобы он развивал силу и ловкость, потому что осенью олененка выпустят в большое стадо. Но такой олень, даже когда вырастает, навсегда сохраняет привязанность к своим хозяевам и превраща­ется в своеобразного посредника между человеком и его стадом: он хорошо знает, где чум, лучше слушается команд хозяина, а другие олени повторяют за ним, подчиня­ясь стад­ному инстинкту. Из таких оленят часто получаются хорошие ездовые олени. В каждой семье есть истории о том, как ңавка (по-русски авка) помог вернуть домой отколовшуюся часть стада или выручил хозяина, когда других оленей поблизости не было. Сохраняют привязанность к своему выросшему олененку и люди: они любят его, берегут и угощают разными лакомствами.

6. Вэнеко

Комариное лето. Рисунок Оксаны Лавриненко, 13 лет. Поселок Тарко-Сале, ЯНАО, 1999 год

В каждом ямальском чуме живет несколь­ко собак. Собаки — помощ­ники и друзья тундровиков: они помогают управлять стадом и соби­рать оленей, нужны на охоте, предупреждают об опасности, сопровождают человека во время дальних путешествий.

7. Мядонзэй

Мядонзэй. Рисунок Афанасия Яптика, 16 лет. Село Сё-Яха, ЯНАО

Несмотря на огромные тундровые расстоя­ния, ненцы часто ездят друг другу в гости. По ненецким обычаям не принято, чтобы гость привозил с собой подарки хозяевам. Напротив, это хозяева должны дарить подарок гостю, который покидает их чум. К выбору такого подарка подходят очень основа­тельно: тут важны статусы и гостя, и хозяина. В качестве обычных подарков могут преподнести чай, посуду, платки, пояса, украшения для рукоделия (например, пряжки или колокольчики), подвески для шапок и многое другое. Сестрам, братьям и друзьям могут подарить упряжь, шкуры для шитья мехо­вой одежды. Иногда мужчины дарят дорогим гостям оленя. Когда прово­жа­ют в обратный путь семью замужней дочери или родственников зятя, подарки бывают особенно ценными: олень (особенно важенка Ва́женка — самка оленя. ) или другие дорогие вещи, напри­мер ягушка Я́гушка — женская распашная шуба, обычно из оленьего меха. , малица Ма́лица — мужская верхняя меховая одежда с капюшоном, имеет глухой покрой, наде­ва­ется через голову. , кисы Кисы́ — род мягкой меховой обуви, сапог и меховой чулок вместе. , нарта и т. п. Считается, что, отпустив гостя из чума с пусты­ми руками, можно навлечь беду на свою семью: гость может случайно унести счастье из дома. Термин — пояснение

8. Нибтăрава

Обряд очищения от особого рода сакральной нечистоты

Нибтăрава. Рисунок Миральды Окотэтто, 17 лет. Село Сё-Яха, ЯНАО

Проводить нибтăрава могут регуляр­но (раз в месяц), а могут в отдельных случаях: например, перед посещением священных мест, после посещения кладбища, после возвращения из даль­ней дороги — иногда после того, как дети вернутся из интерната. Прово­дят очищение и в том случае, когда, к примеру, женщина случайно пересту­пила через аркан для оленя, оленью упряжь, сетку для ловли рыбы, муж­скую или детскую вещь и т. д. Чаще всего именно женщина является источ­ником сакральной нечистоты, которую очищают с помо­щью нибтăрава, и она же отвечает за проведение обряда. Не случайно, что все без исклю­­чения девушки и женщины выбрали это слово как одно из важнейших для ненцев.

Ямальских оленеводов из карантина активно возвращают в тундру. Главная проблема — нечего есть

пт, 12 авг. 2016 07:07:00

Чтобы дозвониться до Большой земли, Александр Сэротэтто шел пешком по тундре 9 часов. Спутникового телефона в его стойбище нет. В соседней оленеводческой бригаде есть, но сломался. Лишь на третьей стоянке у девушки-фельдшера нашелся исправный аппарат. Дозвонившись, Александр домой уже не пошел — сил не было. Если бы в третьем стойбище тоже не было связи, о сибирской язве, бушующей в ямальской тундре, узнали бы еще не скоро. И жертв заболевания среди людей было бы намного больше.

Что до самого Сэротэтто, то у него теперь нет ничего. От сотни оленей осталось четыре. Все быки, а важенки (самки) нет, значит, и потомства не будет.

Александр теряет все второй раз подряд. Два года назад, когда из-за обледенения олени остались без естественного корма — ягеля, — у него пало все стадо. Работали с женой днем и ночью — и только этой весной восстановили поголовье.

Саша закуривает, сидя на стареньких нартах. На минуту отвлекается от невеселого разговора и что-то горячо говорит 6-летнему сыну по-ненецки.

— Говорю ему, что олени наши вернутся. Он переживает очень. Плачет.

Детей в семье Сэротэтто трое. Младшему 9 месяцев.

— В то, что государство поможет восстановить поголовье, я не верю. Сказали, что помогут, — это чтоб надежду вселить, чтоб все успокоились, замолчали. Два года назад люди теряли по 400 оленей, а самая большая компенсация, которая была, — 60 тысяч на семью. Тогда некоторые с собой покончили — были случаи такие. Мы с женой работали два года, чтоб стадо восстановить: я нарты делал, жена шила. Вот, восстановили…

Сэротэтто этим летом жили в стойбище из 12 чумов — том самом, откуда пошла инфекция.

— Первый раз, когда мы пешком ходили в другое стойбище звонить, нам сказали в Яр-Сале, в администрации, что мы сами оленей убиваем: неправильно выпасаем, каслаем (перегоняем. — Т.Б.) в жару. А тогда и не каслали мы. Ну перешли в другое место, а там еще больше пало оленей. Уже сердце не могло терпеть, пошли опять звонить в село. Пошли с товарищем в 13-ю бригаду совхозную, а у тех телефон был, да сломался. Ночью уже дошли на другой участок, где три чума, там телефон работал. Позвонили товарищу в Яр-Сале, сказали, что происходит. И эти слова наутро он передал в администрацию, а ему не верили. Сказали, что он ложные слова говорит. Уволить грозились. А потом все-таки вертолет прилетел, анализы взяли — и улетели все опять.

В последний раз, когда уже почти не осталось оленей в стаде, пешком пошли к соседям: в 12 часов вышли и пришли в 10 часов вечера, без остановки шли 9 часов. Знали, что там разъездной фельдшер, значит, есть телефон. Попросили у нее, а она говорит: только быстрее, за каждую минуту я плачу. Тогда в другом чуме попросили позвонить у дедушки. К этому моменту уже у одной девочки на шее фурункулы появились, врача надо было.

Обратно сил не нашлось идти, там дождались вертолета и полетели вместе с врачом. Она сверху фотографировала и говорит: нет, уже нельзя терпеть, нельзя вам так жить — везде трупы, гнилью пахнет. Напрямую в Салехард забрала ребенка и нас троих.

Люди, которые остались в тундре, что могли, перевезли на новое место на последних быках, остальное — пешком перетаскали, — вздыхает Александр.

Чистое стойбище расположено между озерами Яррото и Эдейнто, где администрация района обустраивает для пострадавших новое жилье: ставит временные чумы, привозит предметы быта. Оленеводов оно не устраивает. Точнее, увиденное там сильно расходится с обещанным.

— Нам сказали, все готово. Прилетели — одна палатка стоит и шесты на два чума поставлены. А нас 63 человека. Прошли все через палатку, там нас раздели, салфетками протерли, чистую одежду надели. Для детей ничего не было. Годовалым и грудным дали большие футболки и трусы семейные. Жерди для чумов поставили из лиственницы, мы ее не используем, она молнию притягивает, во время грозы опасна. Сказали, временное это все. А ведь время пройдет — и забудут. Будут рассказывать, что давали все необходимое.

Сейчас говорят, что заключенные будут нам нюки и другие вещи из шкур шить (власти решили передать заказ на пошив предметов быта для оленеводов местным зонам. — Т.Б.). Так разве они хорошо сделают?

Ничего у нас теперь нет. Все потеряли, и восстановить не на что. Куда мне с тремя детьми идти? Старший боится в новом чуме ночевать, страшный он, говорит.

На этой неделе оленеводов из карантина активно возвращают в тундру. Главная проблема — нечего есть.

— Продукты нам привезли такие: хлеб, тушенку, рыбные фрикадельки в банках, по одной пачке чая и сахара на чум. Масла вообще не было. И пакетик сушек на семью. Ничего из этого младшим детям нельзя. У меня запас продуктов был закуплен до Нового года. Все сожгут, — не сомневается Александр.

По словам Александра, представители администрации записали все пожелания оленеводов, обещали купить необходимые вещи — дождевики и болотные сапоги, чтобы тундровики могли добывать рыбу. Но за неделю так и не купили. Оленевод удивляется, зачем закупки вещей чиновники взяли на себя вместо того, чтобы собрать сведения о нуждах людей и выдать адресную помощь…

— Привезли топоры прямо из магазина, а поточить нечем. Наши снасти и инструменты, оставшиеся в чумах, сожгут. Этого не возместить: передается из поколения в поколение, делается вручную. Все сжигают. А ведь говорили сначала, что будут делать санобработку, потом смывы брать на анализы — и жечь не станут.

— Ночью просыпаешься, что-то хочешь сделать с оленями, забываешь, что их нет. Для нас олень — хлеб, жизнь. Зимой забил голов десять — и живешь. А теперь оленей нет. Ничего нет. У меня на глазах олень умер: стоял, потом задышал резко — и рухнул. Рядом важенка пала, а теленок еще молоко сосет… В эту минуту я сознание потерял.

Эпидемия молчания

Еще один район Ямала — Тазовский — закрыт на карантин из-за падежа оленей. Информагентство URA.RU сообщает, что в июле там погибло 600 животных. По сообщению службы ветеринарии Ямала, диагноз — не сибирская язва, а пастереллез северных оленей — инфекционная болезнь, для которой характерны лихорадка, интоксикация, воспаления кожи, подкожной клетчатки, артриты, остеомиелиты.

Также в тундре продолжают уничтожать трупы оленей и чумы тундровиков в зараженной зоне.

Сибирская язва считается бактериологическим оружием. Крупнейшая утечка искусственно выращенного возбудителя произошла в 1979 году из секретной лаборатории в Свердловске. Разработка биологического оружия здесь шла вопреки ратифицированной СССР в 1972 году международной конвенции. От заболевания тогда, по официальным данным, погибли 64 человека. Неофициально называется цифра до 100 человек.