Как пережить чуму документальные

How to Survive a Plague

Документальный фильм, Исторический фильм

История двух коалиций, чья активность перевела СПИД из смертного приговора в приемлемое состояние.

Документальный фильм, Исторический фильм

В ролях:

Эмоции от фильма

Рейтинг Фильм Про

Любителям жанра рекомендуем

Документальный фильм, Исторический фильм

Отзывы о фильме

Смотри новинки онлайн

Комедия, Семейный фильм, Приключения

Драма, Триллер, Криминал

Драма, Триллер, Криминал

Комедия, Драма, Мелодрама

Боевик, Комедия, Приключения

Драма, Приключения, Фэнтези

Комедия, Мультфильм, Приключения

Триллер, Ужасы, Криминал

Комедия, Мультфильм, Семейный фильм

Боевик, Ужасы, Научно-фантастический

Драма, Мультфильм, Приключения

Биографический фильм, Боевик, Драма, Спортивный фильм

Боевик, Мультфильм, Приключения

На нашем сайте мы используем cookie для сбора информации технического характера и обрабатываем IP-адрес вашего местоположения. Продолжая использовать этот сайт, вы даете согласие на использование файлов cookies.

Режиссер Дэвид Франс о героях, спасших миллионы больных СПИДом и о своем фильме

НЬЮ-ЙОРК — Публика овацией приветствовала этот фильм на фестивалях Санденс, Outfest, Сан-Франциско, Бостона и Сиэтла.

Олег Сулькин: Дэвид, вы освещаете в прессе движение за права геев и лесбиянок на протяжении трех десятилетий. Когда вам пришла в голову идея запечатлеть в фильме самый драматичный, первый период его истории – борьбу за новые, эффективные препараты, за преодоление инерции равнодушия в обществе и правительстве к судьбам заболевших ВИЧ/СПИД?

Дэвид Франс: Мне как-то пришло в голову, что мы вспоминаем лишь отдельные фрагменты первоначального кризиса ВИЧ/СПИД. Все книги и пьесы о нем написаны во время кризиса, то есть до 1996 года, когда появилось первое эффективное лекарство от этого вируса. В этой обобщенной картине не находилось места для отражения борьбы гей-общины за признание прав больных на эффективные и доступные лекарства. Я стал разбираться и выяснил, что существует огромное количество видеосвидетельств того времени.

Д.Ф.: Видимо, мы говорим о тысячах часов видеоматериалов. Из них я отобрал 700 часов, снятых тремя десятками операторов-любителей. И уже из них я выбрал фрагменты, которые включил в фильм. Оперируя живым материалом, я стал реконструировать реальность. Не один, конечно. Со мной работали два постоянных монтажера, и еще один приходил на несколько часов в день. Первая сборка получилась продолжительностью 13 часов. Разумеется, мы и помыслить не могли делать такой длинный фильм. Надо было нащупать силовые линии сюжета, чтобы по ним сделать двухчасовой фильм.

О.С.: Вы знали лично первую жертву СПИДа в мире – нью-йоркца Ника Рока, умершего в 1981 году?

Д.Ф.: Да, молва его считает первой жертвой. Но кто был на самом деле первым, никто не знает. Мы показываем в фильме Кенни Рэмзауэра, который первым согласился выйти на телевидение и рассказать о страданиях больного ВИЧ/СПИДом.

Д.Ф.: Я концентрирую внимание на тех, кто стражался с истеблишментом за эффективные препараты против ВИЧ/СПИД. Благодаря их усилиям, удалось снять с этого заболевания смертельное проклятие. Многочисленными протестами они заставили говорить об эпидемии участников президентской кампании 1992 года. Начиная примерно с 1996 года, с появлением препарата криксиван, стало возможно избегать летального исхода. К сожалению, некоторых истинных героев движения Act Up не запечатлела пленка. Их уже нет в живых, и мы были вынуждены ограничиться только упоминанием их имен в закадровом тексте.

О.С.: В чем вам видится героизм лидеров этого движения?

Д.Ф.: В 80-90е годы они столкнулись с откровенным равнодушием, подозрительностью и враждебностью – как правительства, так и многих простых американцев – к заболевшим ВИЧ/СПИД. Их предлагали изолировать от общества как прокаженных. Один политик требовал, чтобы им ставили специальные клейма-татуировки. Власти не выделяли деньги на разработку лекарственных препаратов, а когда под нажимом стали выделять, то совершенно недостаточно. Активистам организации Act Up, созданной заболевшими ребятами в Гринвич-Виллидже, людям самых разных профессий и возрастов, пришлось заняться самообразованием. Они досконально изучили этот раздел вирусологии и фармакологии, чтобы на равных вести диалог с представителями госучреждений медицины и фармакологической индустрии. Эти ребята добились феноменального успеха. Благодаря им шесть миллионов людей, носителей ВИЧ, продолжают сегодня жить.

О.С.: История борьбы активистов с инерцией и враждебностью, рассказанная вами, может считаться поучительной для других общественных движений, имеющих совершенно другие цели и задачи. Начав с нуля, самоорганизовавшись и выработав программу действий, эти люди победили гораздо более мощного оппонента. Почему им это удалось?

О.С.: Чему же?

О.С.: Вы считаете нынешнюю политику администрации США дружественной интересам геев и лесбиянок?

Д.Ф.: Если говорить о борьбе с ВИЧ/СПИД, то каждые два года ученые обсуждают проблемы лечения на специальной конференции. В июле на конференции в Вашингтоне прозвучали оптимистические прогнозы. Использование эффективных препаратов фактически может существенно уменьшить и даже остановить глобальную эпидемию. Нужна политическая воля правительств и финансовых организаций. Если говорить о правах секс-меньшинств, то в моем фильме показана эпоха, когда ни о каком цивилизованном гражданском диалоге и речи не шло. В Белом доме и Конгрессе раздавались откровенно враждебные призывы. Сегодня ситуация кардинально изменилась к лучшему. Но консерваторы, особенно в год выборов, продолжают разыгрывать антигейскую карту, подыгрывая определенным настроениям. Но общество изменилось. Впервые большинство американцев поддерживают однополые браки. Огромный прорыв, тектонический культурный сдвиг.

О.С.: В прессе сообщалось, что вы пишете историю движения активистов за права больных ВИЧ/СПИД. Возьмете свой фильм за основу?

Д.Ф.: Нет. Охват событий в книге будет гораздо более широким. Мне хочется показать как можно больше лиц, фактов и деталей. Книга выйдет, я надеюсь, в 2014 году.

Пандемия коронавируса ожидаемо повлекла за собой панику, вызвала продуктовый и лекарственный ажиотаж и отправила почти половину жителей планеты на карантин или в самоизоляцию. Документальные фильмы, которые мы предлагаем посмотреть, рассказывают реальные истории о вирусах, которые так же потрясли всех сто или буквально несколько лет назад.

Весной 1918 года появились первые заболевшие испанкой. В течение полутора лет по всему миру этой формой гриппа заразились около полумиллиарда человек. Из них, по разным оценкам, погибло от 20 до 50 миллионов. Временами звучат еще более страшные цифры — 100 миллионов. Число жертв болезни превысило совокупные военные потери.

Ответы пытаются найти и дать специалисты разных областей — эпидемиолог Центра по контролю и профилактике заболеваний, директор Национального института здоровья, эксперт из Национального института аллергических и инфекционных заболеваний, бактериолог и даже палеонтолог.

Последний рассказывает об экспедиции на Аляску, организованную в 1951 году для сбора тканей с тел, похороненных в вечной мерзлоте. Помимо научных, медицинских и прочих вопросов, картина размышляет на еще одну, чрезвычайно актуальную тему — как эпидемии позволяют стигматизировать и дискриминировать определенные группы населения.

В начале 1980-х в Америке началась эпидемия СПИДа. Долгое время болезнь считалась уделом маргиналов (наркоманов, проституток, сексуальных меньшинств), и потому внимания ей уделяли ничтожно мало. Представителям ЛГБТ-сообщества отказывали в медицинской помощи из-за высокого уровня гомофобии. И тогда активистские организации ACT UP и TAG (Treatment Action Group) занялись решением целого комплекса проблем — от социальных до законодательных. Они неустанно работали над донесением информации о текущем положении дел до правительства. Добивались (и добились!), чтобы людям с диагнозом ВИЧ или СПИД стали доступны недорогие лекарства и актуальные методы лечения.

Практически до конца 1980-х единственным препаратом, который могли получить больные, был зидовудин, на который уходило 10 тысяч долларов в год. Демонстрации, митинги, одиночные пикеты, просветительские программы, переговоры с сенаторами и чиновниками всех уровней — использовались все возможные формы коммуникации, чтобы достучаться до власти и изменить обстоятельства, казавшиеся фатальными.

Среди героев фильма — домохозяйка-химик на пенсии, энергичная юрист, актер, писатель, журналист, два сенатора (один не скрывает своей гомофобии, второй, напротив, пытается помочь), врачи, ученые. Режиссер-дебютант Дэвид Фрэнс монтирует кадры хроники того времени с рассказами участников событий.

Благодаря упорству ЛГБТ-активистов изменился не только режим помощи, но и само сообщество стало наконец восприниматься как серьезная социальная сила

Фильм стоит посмотреть не только для того, чтобы узнать, как меняется мир, если не отступать, но и чтобы понять (в очередной раз), почему вирусы имеют тенденцию распространяться в маргинальных сообществах.

Второй фильм про СПИД, но, в отличие от Дэвида Фрэнса, режиссер (и тоже дебютант) Дилан Грей рассматривает не социальную, а юридическую сторону вопроса, а именно борьбу активистов с фармацевтическими гигантами — производителями антиретровирусных препаратов.

После того как диагнозы ВИЧ и СПИД официально признали, для людей, страдающих от этих болезней, ситуация поменялась мало. Единственное средство по-прежнему стоило баснословно, вызывая к тому же ряд серьезных побочных эффектов — например, слепоту. Наконец в 1996 году случился серьезный прорыв — появились антиретровирусные препараты.

Эффективность новых лекарств превосходила предыдущие, но цена по-прежнему была высока, и жители стран третьего мира не могли их себе позволить. Тогда крупная индийская фирма решила в качестве альтернативы разработать дженерики, но встретила сопротивление со стороны компаний, владевших патентами на оригинальные средства. Чтобы остановить распространение более дешевых медикаментов и, разумеется, не лишиться прибыли, производители прибегли к юридической казуистике. История принципиального противостояния небольшой группы людей и фармкорпораций — это история решимости, отваги и в конечном итоге спасения миллионов жизней.

В 2014–2015 годах в Западной Африке случилась очередная вспышка лихорадки Эбола. Началась она в Гвинее годом раньше. Затем болезнь стремительно перекинулась в Либерию и Сьерра-Леоне, став самым серьезным случаем в истории. За время, пока она бушевала, было зарегистрировано более 30 тысяч заболевших и свыше 11 тысяч смертей.

Съемочная группа во главе с режиссером Джоэлом Кларком отправилась в Сьерра-Леоне, чтобы на месте непосредственных событий заснять работу врачей, медсестер, волонтеров, постоянно подвергающихся риску заразиться самим, но упорно продолжающих сражаться с ней. На фоне ежедневной рутины, разговоров с коллегами и близкими проходит диагностирование и лечение сьерра-леонцев либо похороны тех, кого не удалось спасти. Эти эпизоды ожидаемо тяжелые.

Одна из самых масштабных попыток исследовать проблему пандемии с разных точек зрения — единственного доктора в больнице крошечного американского городка, ученого-вирусолога, эпидемиологов, политиков, экономистов.

В большей степени фильм посвящен разным формам гриппа, подготовке к борьбе с потенциальной пандемией и совершенствованию антигрипповых вакцин. Кто-то исследует этиологию заболеваний, кто-то мотается по миру с командой сподвижников, отыскивая источники болезней, лазает по пещерам в поисках летучих мышей, чтобы взять анализ крови, а кто-то просто выполняет ежедневный врачебный долг.

Время от времени прямо или косвенно звучит мысль, что к новой пандемии человечество вряд ли готово (и сумеет ли с ней справиться — большой вопрос). Ответ нам придется дать уже самим.

2012, режиссер Джошуа Оппенхаймер

2020, режиссер Александр Федоров

2017, режиссер Крис Смит

1991, режиссер Элинор Коппола

1993, режиссер Вернер Херцог

2018, Netflix, режиссеры Чэпман Расселл Вэй, Маклейн Вэй

2014, Netflix, режиссер Орландо фон Айнсидель

На границе Демократической Республики Конго, Уганды и Руанды находится национальный парк Вирунга — место обитания уникального вида горных горилл. Редкая для Африки нетронутая природа парка подвергается постоянным нападкам: озеро Эдуард, лежащее в центре Вирунги, скрывает в своих глубинах залежи газа — и права на его добычу добивается зарегистрированная в Великобритании французская компания Soco International. Они спонсируют разные боевые силы, которые нападают на рейнджеров парка. Кровавая история началась не с Soco: с момента геноцида в Руанде в 1994 году этот регион сотрясает нескончаемая война, комбатанты переходят из страны в страну, за ними следуют огромные потоки беженцев. Но на момент съемок фильма французы оказались главными действующими лицами: газ нужен компании настолько, что они готовы платить не только за убийство животных, но и за охоту на работников парка. Главный герой фильма, внезапно бельгиец, директор парка Эммануэль де Мерод — ученый-приматолог и одновременно настоящий принц из аристократических кругов Бельгии.

2012, режиссер Малик Бенджеллуль

Одна из тех копий, который были проданы, каким-то образом попала в ЮАР времен апартеида — и тексты о сахарном человеке (то есть продавце ЛСД) и сексе стали своеобразным гимном молодежи. Когда в 1994 году апартеид пал, заглавная песня Сиксто Родригеса Sugar Man играла из каждого магнитофона — а по стране ходили легенды, что этот культовый исполнитель поджег себя на сцене, умерев в расцвете карьеры. И два поклонника Родригеса, Стивен Сегерман и Крэйг Бартоломью Страйдом, решили разобраться — а что же на самом деле произошло с сахарным человеком?

1950, режиссер Тур Хейердал

Я люблю тебя

2010, режиссер Александр Расторгуев

2019, режиссер Марк Льюис

История о том, как сталкеры-любители из фейсбука вычислили человека, который выкладывал видео убийств котиков в интернете. Сами убийства в кадре не показывают, но впечатлительным людям все равно лучше воздержаться от просмотра.

После котиков эта реальная история приобрела неожиданный и резкий поворот. Воистину, лучше всего у Нетфликса получается жанр true crime.

2018, режиссер Питер Джексон

2019, Netflix, режиссер Крис Смит

2019, Netfix, режиссер Дэвис Гуггенхайм

Все три серии рассказывают о личной и профессиональной жизни Гейтса: о становлении Microsoft, о знакомстве с женой, о браке, о смерти лучшего друга. Гейтс — удивительный человек и точно самый значимый предприниматель в современной истории. Попытаться понять, как он думает, как принимает решения и какие проблемы его интересуют невероятно интересно.

Если вы посмотрели все фильмы из нашего списка, то можете пройтись по победителям документального Оскара: каждый год Американская киноакадемия выбирает как лучшие художественные фильмы, так и лучший нон-фикшн.

Для любителей сериалов у нас есть список из 50 лучших сериалов.

Бонус: Норвежское Slow TV

Десятичасовое видео из кабины машиниста поезда Тронхейм — Заполярье.

— Дэвид, как вы пришли к этому фильму?

— Что было для вас самым большим откровением во время съемок?

Д.: — Открытием было все. Я находил старые кадры, которые снимали тогдашние активисты. Для меня задача заключалась в том, чтобы найти пленки и рассказать личные истории людей за тот девятилетний период.

— То есть ваше открытие было больше кинематографическим?

Д.: — Я уже знал историю. Все, что мне оставалось, — это открыть фильм.

— Что стало для вас самым тяжелым во время работы?

Д.: — Эмоции от возвращения к тем временам и необходимость вспомнить их. Я лично пережил это, я выжил во время эпидемии, но очень много близких мне людей погибло. Было очень сложно в эмоциональном смысле вспоминать все в малейших подробностях.

— Питер, вы почувствовали страх, когда обнаружили, что у вас есть вирус?

Питер: — Да. Я узнал о том, что инфицирован, в 1985-ом, на ранней стадии. Мне было только 25, как раз незадолго до этого от СПИДа умер Рок Хадсон. Америка пребывала в панике, все боялись инфицированных. Я не ожидал такого диагноза, и когда мне сообщили о нем, я осознал, что это — очевидный смертный приговор, что, возможно, мне осталось только несколько лет.

— Как же вы научились ладить с этим?

П.: — Я признался семье в том, что я гей и что у меня ВИЧ. Мне повезло: очень многих молодых геев, которые тоже заболели СПИДом и рассказали обо всем родным, выгнали на улицу, а моя семья сплотилась вокруг меня, стала моей группой поддержки. Приблизительно через полтора года после диагноза я узнал о других людях со СПИДом — группе Act Up, где боролись за спасение своих жизней, и почти сразу присоединился к ним. Они стали моей церковью, моей второй семьей, моей жизнью. Я посвятил себя борьбе вместе с ними и попыткам заставить власть спасти нас.

— Вы персонально чувствовали на себе стигматизацию как человек с ВИЧ?

П.: — Я был достаточно защищен от нее, потому что жил в Нью-Йорке, в районах Ист-Виллидж и Вест-Виллидж, где СПИД можно было видеть на улицах, там живет много больных. Кроме визитов в больницу, нам удавалось избежать дискриминации, которая господствовала за пределами этих районов. Но полицейские, когда меня арестовывали, надевали резиновые перчатки — боялись к нам прикасаться. А когда я давал интервью на телевидении, то порой можно было увидеть, как нервничали ребята, которые цепляли на меня микрофон.

— В фильме много обвинений в адрес политиков из-за отсутствия нужных лекарств, но мне кажется, что это была больше научная проблема, чем политическая, разве не так?

Д.: — Политики несут ответственность за финансирование федеральных научно-исследовательских заведений. Например, Национальный институт здравоохранения в США — не единственное место, где производят лекарства, но это заведение определяет общую программу и имеет огромный бюджет. А политики не финансировали именно борьбу системы здравоохранения с эпидемией. Наконец, медикаменты, изготовленные в 1996-ом, в значительной степени созданы силами промышленности при небольшой помощи федеральных ресурсов. Но участие обоих секторов — значимо, и для власти было исторически необходимо проявить инициативу до того, как ее перехватили фармацевтические компании.

П.: — Добавлю, что федеральная власть в лице Национального института здравоохранения является основным спонсором базовых исследований. Фармацевтические компании изучают, какие именно лекарства будут эффективными, но выявление вируса, для лечения которого будут производить медикаменты, — это задача базовых исследований. И Национальный институт их финансирует. Власть же этого не делала, поэтому без базовых исследований фармацевтические компании даже не знали, какие лекарства должны создавать. Нам пришлось давить, чтобы выделили средства. Да, это была большая научная проблема, но прежде всего это была политическая проблема, потому что невозможно начать исследование без федерального финансирования.

— Существует ли сегодня стигматизация больных СПИДом или людей, которые принадлежат к ЛГБТ-сообществу в США?

П.: — К сожалению, стигматизация остается одной из основных проблем ВИЧ-СПИДа в мире, и не только со стороны здорового общества, но и внутри групп населения, где распространяется ВИЧ. Даже в США есть ужасная стигматизация ВИЧ-позитивных ВИЧ-негативными геями. Такого не было в начале кризиса в восьмидесятые, когда мы чувствовали себя как единое целое. Но сейчас кажется, что существует какая-то граница, и мы постоянно должны с этим бороться. Стигматизация больно бьет по нашим попыткам уменьшить количество инфицированных. Я не знаю, почему именно эта болезнь стала наиболее стигматизированной в истории человечества. Мы должны постоянно напоминать людям, что это всего лишь вирус, как гепатит С и т. п. Существует много болезней, распространяющихся вирусным путем, но никто не шарахается от их носителей. Но почему-то ситуация с ВИЧ совсем иная. Не знаю, как это побороть окончательно, но мы должны пробовать дальше.

Д.: — Что касается геев, лесбиянок, бисексуалов и трансгендеров, то сегодня ситуация в США не такая, как 30 лет назад, когда впервые появился ВИЧ. В то время мы были лишены гражданских прав, мы были невидимым для остальных населением. У нас не было представителей в политике на национальном уровне, очень мало на местном. Если геи и работали в СМИ, они держали свою ориентацию в тайне. Мы не были частью повседневной жизни Америки. Сейчас ситуация кардинально отличается. Мы — в обычных телепрограммах, в комедийных сериалах, ведем новости, нас выбирают во властные структуры, в каждом штате существуют законы, защищающие наши права, в пятнадцати штатах мы можем жениться, и это именно благодаря движению, начавшемуся вокруг СПИДа. Мы получили силу во время борьбы с болезнью.

П.: — Но процесс не завершен. Пока еще существуют места, где опасно быть геем, все еще появляются истории о молодых геях, которые идут на самоубийство во избежание стигматизации. Еще очень много работы. Но путь, который мы прошли в Соединенных Штатах и в значительной части Европы за последние 30 лет, просто поражает. По-видимому, это одна из самых быстрых интеграций меньшинства в общество в истории человечества.

— Я думаю, этому в США посодействовала длительная традиция протестов и борьбы за права человека.

П.: — Мы никогда бы не добились нынешнего успеха, если бы до этого не было движения за гражданские права в 1960-х и движения за права женщин. Прошлый век характеризовался традицией движений протеста, которые в конечном итоге добивались права на голос. И когда появились мы, власть и полиция не пытались заткнуть нам рот. Право на протест — это часть ткани, из которой соткана Америка.

— Вы говорили о разных странах. В Украине и в других странах бывшего СССР мы находимся в самом начале этого пути. Возможно, вы знакомы с определенными деталями нашей ситуации.

П.: — Я встречался с активистами борьбы против СПИДа, с представителями Совещательного совета сообществ по вопросам доступа к лечению в Украине. Они с сотнями пациентов протестовали перед зданием Кабинета Министров довольно драматичным образом: надели петли на шеи и маски на головы, будто бы власть обрекала их на смерть. Они борются за право на охрану здоровья, и, кажется, на их пути не ставят преград. Но я считаю, что вы правы — в Украине традиция протеста только начинает создаваться. И власть отвечает на эти акции. По-разному.

— Еще есть проблема с ультраправыми.

П.: — Да, контр-протесты очень пугают. Особенно в случае гей-прайдов. Нам не пришлось сталкиваться с подобным в восьмидесятые. Если подумать о возможных последствиях, можно только представить, насколько смелые люди выходят на протесты.

— Какие методы вы бы порекомендовали как наиболее действенные?

Д.: — Мы видели примеры некоторых восточноевропейских стран, где гей-прайды встречались с агрессивной реакцией, в то время как полицейские не делали ничего. Борцы за права геев пытались начать диалог с правоохранительными органами снова и снова, каждый год. И постепенно стражи порядка стали посылать полицейских на защиту акций, сотни полицейских, и со временем количество участников контрпротестов уменьшалось. На это необходимо время. Надо искать союзников во власти, в правоохранительных органах и строить с ними отношения. И на раннем этапе понадобится огромное мужество, чтобы ежегодно опять выходить на прайды.

П.: — В июне этого года я был на гей-прайде в Стамбуле. На их первый гей-прайд десять лет назад пришло только несколько сотен люди. Ежегодно их встречали контракциями. А в этом году, даже после подавленного протеста на площади Таксим, власть разрешила проведение гей-прайда. На контрпротест пришло около сотни ультраправых, их окружали две или три сотни полицейских. А в гей-прайде приняли участие около 50 тысяч человек, которые свободно провели акцию.

— Дэвид, планируете ли вы снять еще один фильм на эту тему?

Д.: — Да, я сейчас работаю над проектом для американского телевидения об истории этого движения в большем масштабе. Это игровой фильм, следовательно, кто-то будет играть, например, Питера. У Питера есть несколько предложений, но я не знаю, согласятся ли на них (Смеется.). Если все сложится, проект выпустят в 2015 году. То есть я буду работать над ним на протяжении всего следующего года.

П.: — Было бы интересно сравнить, но я не знаю, продолжались ли средневековые эпидемии чумы настолько же долго.

Д.: — Достаточно долго, чтобы у людей возник страх перед больными.

П.: — Те эпидемии взрывались и заканчивались настолько быстро, что я не уверен, что тогда стигматизация продолжалась 30 лет.

— Просто я к тому, что человечество упрямо отказывается усваивать исторический опыт.

П.: — Но по крайней мере тогда у людей было оправдание — они не понимали природу болезни, в то время как у нас есть вся информация. А мы сознательно выбираем неосведомленность. Мы знаем, как распространяется ВИЧ. Мы знаем, что нельзя заразиться во время прикасания или поцелуя ВИЧ-инфицированного, от контакта с сидением унитаза, от использования посуды. Но есть много людей, которые до сих пор думают, что инфекция передается таким образом. Их узколобость мешает им осознать правду, потому что им не нравятся ВИЧ-инфицированные люди. Это та же стигматизация, которая влияет на людей, принадлежащих к ЛГБТ, одно вытекает из другого.

— Можете ли вы передать личное послание украинцам, больным СПИДом, или тем, кто принадлежит к ЛГБТ-сообществу?

П.: — Я невероятно восхищаюсь людьми, которых я здесь встретил, они чрезвычайно мужественные, творческие и целеустремленные. Впереди их ждет длительная и тяжелая борьба. Но я абсолютно уверен, что рано или поздно они победят, они на правильной стороне истории. Не знаю, придет ли полное равноправие в Украину через 5, 15 или 50 лет, но я уверен, что оно придет. И когда-нибудь Украина будет вспоминать о тех, кто борется за равноправие сегодня, как о героях. Я склоняю перед ними голову, эти люди делают чрезвычайное дело. Еще хочу обратиться к тем, кто принадлежит к ЛГБТ-сообществу, но еще держит это в тайне: попробуйте найти мужество, чтобы присоединиться к этому движению, чтобы найти единомышленников. Для начала попробуйте поделиться этим с несколькими друзьями или членами семьи. Потому что откровенное признание своей идентичности поможет постепенно распространиться этому движению. Все исследования показывают, что если люди знают кого-то с нетрадиционной ориентацией, их гомофобия может сразу же исчезнуть. Таким образом меняется страна.

Д.: — Мы научились кое-чему из истории в течение последних 30 лет, из истории движения ЛГБТ в США. Чтобы достичь изменений, нужна критическая масса людей. Питер прав в утверждении, что единственно правильным действием является открытое признание того, кем вы являетесь на самом деле. И именно это помогло активистам движения против СПИДа достичь таких успехов. Сначала мы открылись близким, тем, кто нас уже любит. Это сдвинуло лавину социального признания, которое было просто феноменальным и включало изменения в культурной и гражданской жизни Америки. В правде есть что-то, что мотивирует к преобразованиям. И в тот момент, когда мир это признает, мы двигаемся вперед.

— И, как вы сказали, для этого понадобится много мужества.