Строительная лихорадка нэшнл географик

Чтобы получить одну-единственную унцию золота – примерно столько содержится в обычном обручальном кольце, – нужно выработать более 250 тонн грунта и руды.

По данным Организации по промышленному развитию ООН (United Nations Industrial Development Organization, UNIDO), по всему миру насчитывается от 10 до 15 миллионов золотоискателей-кустарей. Для этих людей, которые добывают около четверти всего извлекаемого золота, работа зачастую становится не только источником средств к существованию, но и причиной смерти. Чтобы отделять драгоценный металл от горной породы, самодеятельные старатели применяют ртуть. Токсично как само вещество, так и его пары.

Все это проблемы кустарей и незаконной добычи. А как обстоят дела с огромными легальными приисками крупнейших золотодобывающих компаний мира? Принадлежащие им шахты, где работают множество большегрузных машин, наносят огромный ущерб окружающей среде и при этом на три четверти обеспечивают мировой рынок золота. Конечно, крупные компании дают людям легальную работу, способствуют внедрению новых технологий и развитию экономически отсталых регионов. Однако, несмотря на все достижения техники, золотодобыча по-прежнему остается производством с гигантскими объемами отходов. Масштабы открытых золотых разработок огромны. Эти шрамы на теле Земли настолько велики, что видны из космоса, а добываемые частички металла столь малы, что на булавочной головке помещается более двух сотен крупиц.

Жестокая арифметика золотодобычи. Чтобы получить одну-единственную унцию золота – примерно столько содержится в обычном обручальном кольце, – нужно выработать более 250 тонн грунта и руды. Причем это касается даже образцово-показательных приисков – таких, как Бату-Хиджау в восточной Индонезии. За 16 часов здесь накапливается больше отходов, чем было добыто золота за всю историю человечества. Это отработанная порода, груды которой плосковерхими горами высятся там, где некогда был девственный дождевой лес, и отходы от процесса химического обогащения, сливаемые в море. В большинстве развитых стран этот метод запрещен: сбрасываемые отходы могут наносить ущерб экологии океана.

На небольших приисках по всему свету добыча золота – семейное дело. По некоторым оценкам, из 12–15 миллионов золотоискателей-кустарей 30 процентов – женщины и дети. В Ла-Ринконаде мужчины трудятся в шахтах, а их жены дробят отработанную породу в надежде найти хоть крупицу золота, не замеченную рудокопами. Малышню оставить не с кем, поэтому женщины, одетые в традиционные длинные юбки и шляпы-котелки, иногда приводят детей с собой, заодно приобщая их к работе. Кроме шанса увеличить семейный бюджет, женщин гонит сюда еще одно обстоятельство. Они могут быть уверены, что большая часть добытого золота (в среднем восемь граммов, которые стоят примерно 200 долларов) попадет в семью, а не в бары и бордели Ла-Ринконады.

Этот город разительных контрастов порожден именно золотом – предметом вожделения, вызывающим пагубные страсти. Он расположен в труднодоступной и негостеприимной местности, на высоте 5100 метров над уровнем моря – даже кислород здесь в дефиците – и все же растет с поразительной скоростью. Подъезжая к Ла-Ринконаде со стороны плоскогорья, первым делом замечаешь блестящие крыши под величественным ледником. Потом в ноздри ударяет зловоние. Источник запаха – не только мусор, который сбрасывают вниз по склону, но также нечистоты и промышленные отходы, заполнившие улицы. Несмотря на бурный рост – за шесть лет число шахт, изъязвивших ледник, увеличилось с 50 до 250, – Ла-Ринконада не обзавелась практически никакими благами цивилизации: здесь нет ни водопровода, ни канализации, ни санитарного контроля, ни почты, ни даже полицейского участка. Ближайший находится в часе езды вниз по склону, и служат там всего несколько стражей порядка.

Причиной столь стремительного роста Ла-Ринконады стало стечение двух обстоятельств: взлет цен на золото и появление в здешних краях электричества (это случилось в 2002 году). Электричество, впрочем, не сделало золотодобычу чище – ртути и других токсичных веществ в окружающую среду выбрасывается больше, чем раньше. Изменилось другое – никогда в Ла-Ринконаде не добывалось столько золота, сколько сейчас: по разным оценкам, от двух до десяти тонн в год (от 60 до 300 миллионов долларов в денежном эквиваленте). Но точных цифр не знает никто, поскольку значительная часть золота, добываемого здесь, нигде не регистрируется.

Смерть в шахте у оставшихся в живых считается добрым предзнаменованием. Человеческие жертвоприношения, веками практиковавшиеся в Андах, до сих пор рассматриваются здесь как наилучший способ умилостивить божество горы.

Рудокопы – фаталисты, к постоянной угрозе гибели относятся философски. Смерть в шахте, между прочим, считается добрым предзнаменованием – у оставшихся в живых. Человеческие жертвоприношения, веками практиковавшиеся в Андах, до сих пор рассматриваются здесь как наилучший способ умилостивить божество горы. По местным поверьям, химический процесс поглощения горой человеческого мозга вызывает перемещение золотой руды ближе к поверхности, и ее становится легче извлечь. Но причина самой распространенной, медленной смерти – тонны ртути, попадающие в окружающую среду в процессе отделения золота от породы. По оценкам UNIDO, при кустарной золотодобыче выбрасывается от двух до пяти граммов ртути на каждый грамм извлеченного из породы золота. А отравление ртутью может вызывать серьезнейшие поражения нервной системы и всего организма в целом. Болезни грозят даже тем, кто не занимается золотодобычей, а просто живет неподалеку от рудников. По данным перуанских экологов, следы ртути из Ла-Ринконады и близлежащего городка старателей Ананеи обнаруживаются в реках и озерах вплоть до берега озера Титикака, которое находится в 250 километрах от разработок.

Когда в Керале на свет появляется ребенок, бабушка капает на язык новорожденного немножко меда, которым протерла золотую монету – на счастье.

Нагави, поклонница джинсов и футболок, постепенно превращается в индийскую принцессу. Когда подготовка невесты к торжеству заканчивается, от нее исходит золотое сияние. Диадема изящной работы настолько тяжела, что голова немного клонится назад. Три золотых ожерелья и дюжина браслетов служат противовесом. Невеста, облаченная в пять с половиной метров сари, сотканного из позолоченных нитей, медленно выходит из дома. Она подбрасывает над головой пригоршни риса – таков традиционный знак прощания с родными, – стараясь сохранить при этом равновесие. Золото, украшающее сегодня Нагави, равно как и другие драгоценности и наряды, лежащие в багажнике автомобиля, который везет ее во дворец бракосочетаний, – не приданое. Среди кофейных плантаторов в окрестностях города Чикмагалур, в отличие от многих бедных районов страны, считается неподобающим, если семья жениха выдвигает какие-то материальные требования.

Дорогу из аэропорта в Кочин обрамляют рекламные щиты с изображением женщин в золотых свадебных украшениях. Все крупнейшие индийские компании, торгующие золотом, были основаны в Керале; на трехкилометровой главной улице Кочина – вечные пробки, ведь здесь находятся 13 крупных магазинов, торгующих золотыми украшениями. Возможно, в Дели и Мумбае люди побогаче и посовременнее перестали интересоваться золотом, отдав предпочтение платине и бриллиантам. Но в Керале, несмотря на рост благосостояния (спасибо спросу на рабочую силу в странах Персидского залива) и повышение грамотности местного населения (91 процент жителей штата умеют читать и писать), привязанность к золоту только крепнет. Редкая свадьба здесь обходится без приданого (хотя официально оно необязательно), и большую часть его, как правило, составляет золото.