Он метался в лихорадке

При нем не обнаружилось никаких документов, и поэтому, проанализировав его травмы, мы решили, что он стал жертвой ограбления. Его одежда, несмотря свое плачевное состояние и грязь , была отличного качества, как полагается джентльмену. По разорванной цепочке для часов можно было понять, что часы у него с силой вырвали, и бумажник тоже забрали, не оставив нам шанса установить личность несчастного.

Его повреждения, слава богу, оказались нетяжелыми: ушиб головы и несколько царапин. Однако из-за того, что большую часть ночи он пролежал на холоде, бедняга заработал пневмонию и несколько дней метался в лихорадке. К счастью, новое чудесное лекарство мистера Флеминга творит чудеса, поэтому температура немного спала. Мой таинственный пациент медленно шел на поправку, и прописанный мной постельный режим должен был полностью восстановить его силы.

Мне нравится иногда играть в детектива, и я думаю, этот человек намного лучше, чем большинство моих пациентов. Одежда, конечно, была существенной зацепкой, но гораздо больше мне сказала изящность его тела. Он был строен и гибок, мускулы – не очень уж развиты, руки - мягкие и нежные. Ему точно был незнаком физический труд. В редкие моменты пробуждения его речь была бессвязной, он даже не способен был сказать свое имя, чем только усиливал царящий вокруг него ореол тайны. Но в речи его безошибочно угадывалось хорошее образование. Похоже на итонский выговор, хотя я могу и ошибаться.

Сегодня медсестры сообщили мне, что этим утром его состояние улучшилось, лихорадка полностью спала, и я наконец могу проверить свои наблюдения. Однако когда я шел по главному коридору нашей небольшой больницы, ко мне обратился мужчина. Хотя я готов поклясться, что еще мгновение назад его там не было.

- Прошу прощения, сэр, - тихо сказал он, и я остановился.

Он был довольно высок, безупречно и тщательно одет и обладал воистину изумительными глазами. Я был любопытен от природы (даже слишком любопытен, как говорит моя жена), и поэтому мне немедленно захотелось узнать, кто этот мужчина и что он делает в таком захламленном и шумном месте как наша больница для бедняков.

- Да? Я могу вам помочь?

Он слегка склонил голову.

- Я очень надеюсь на это, сэр. Я ищу человека, который важен для меня. Он пропал на прошлой неделе. Такое исчезновение противоречит его натуре, и я боюсь, что он мог пострадать.

- Вы можете его описать? – спросил я, хотя уже подозревал, о ком он говорит.

- Конечно, сэр. Это молодой мужчина неполных тридцати лет. Высокий и стройный, со светлыми волосами. В последний раз был одет в коричневый твидовый костюм с галстуком цвета морской волны.

Это было идеальное описание моего таинственного пациента, и я даже ощутил своеобразное возбуждение от подтверждения моих теорий. Видимо, этот мужчина с впечатляющей речью и статью о нем по-настоящему беспокоился.

- Скажите, у него случайно не голубые глаза?

На мгновение его взгляд загорелся, и хотя я не распознал причины, но все же на всякий случай отступил назад.

- Это действительно так, сэр, - сказал мужчина, снова надев маску спокойствия. - Правильно ли я понимаю, что он находится здесь?

- Думаю, что так, - сказал я ему. – Идемте за мной.

Он шел в полушаге от меня, пока мы проходили по коридору.

- Скажите, вы случайно не Дживс? – спросил я.

Если его и удивил мой вопрос, внешне он этого не показал.

- Тогда это определенно ваш парень, - сказал я. –За все время он почти ничего осмысленного не сказал, кроме, пожалуй, вашего имени. Спрашивал о вас, наверное.

- Понимаю, - сказал он, и я заметил, как напрягся его подбородок, но что это означало, было для меня загадкой.

- Не будете ли вы так любезны назвать мне его имя? – спросил я. – Мне просто любопытно.

- Конечно, сэр. Джентльмена зовут мистер Бертрам Вустер.

- Ах, - ответил я, хотя его имя ничего мне не сказало. – Вы его друг?

- Я камердинер мистера Вустера, - сказал он. – Могу я поинтересоваться его состоянием?

Камердинер даже! Он, должно быть, весьма состоятелен, а это всегда хорошие новости. Большинство моих пациентов не в состоянии оплатить оказанную им медицинскую помощь. Но мы все равно помогаем им - клятва Гиппократа и все такое. Поэтому всегда особенно приятно получить чек в знак компенсации потраченных сил.

- Я предполагаю, что его ограбили, однако попал он сюда из-за пневмонии. Мы провели курс лечения, и сегодня его лихорадка окончательно спала. Мне сказали, что сейчас ему гораздо лучше.

- Очень хорошо, сэр, - ответил Дживс, снова продемонстрировав напряженный подбородок.

К этому времени мы уже подошли к палате мистера Вустера и услышали, как тот оживленно спорит с медсестрой.

- Послушайте, неужели я правда должен оставаться в постели? Я здесь уже довольно давно, как мне кажется.

Когда мы вошли в комнату, медсестра - женщина с большой силой духа - властным взглядом удерживала беспокойного молодого человека на кровати. Одна из моих лучших сестер – Диана - с легкостью противостояла пациенту, все еще ослабленному болезнью.

Парень еще пытался встать с кровати, несмотря на ее предупреждения, и я даже заметил, что ей хотелось применить силу (нежно, конечно, но чтобы больше желания не возникало), когда мужчина позади меня прочистил горло.

- Сэр, - сказал он, и пациент резко поднял голову, чтобы посмотреть на него.

Радость вспыхнула на его лице таким безумным огнем, что я не смог не улыбнуться в ответ.

- Дживс! – воскликнул он и вскочил на ноги, сделав два небольших шага на подкашивающихся ногах, прежде чем силы покинули его. Дживс внезапно оказался рядом, придерживая его за талию и грудь, хотя я был уверен, что еще мгновение назад он стоял позади меня.

- Сэр, могу ли я предложить вам вернуться в постель? – сказал он. Его голос, несмотря на кажущуюся формальность слов, звучал намного теплее, чем когда он говорил со мной.

- Ох, да, пожалуй, – пробормотал мистер Вустер. Его ошеломленное лицо было бледным.

Дживс ловко уложил молодого человека обратно в кровать и легким движением кисти расправил одеяло так, чтобы оно лежало на груди пациента ровно и гладко.

Мистер Вустер ничего этого не заметил, он не отрывал взгляд от лица своего камердинера ишироко улыбался.

- Дживс! – повторил он. Затем потянулся, чтобы положить руку мужчине на плечо, но его сил хватило только на то, чтобы обхватить пальцами его запястье. - Я так рад видеть тебя.

- Для меня такое облегчение найти вас, сэр.

Он сел рядом с кроватью и внимательно посмотрел на молодого человека, очевидно, проверяя его состояние. Диана давно ушла выполнять свои обязанности, убедившись, что неспокойный пациент снова лег в постель. А я остался – видимо, по причине все того же дурацкого любопытства.

- Дживс, - снова сказал мистер Вустер. Он уже начал засыпать - вспышка неожиданной активности значительно ослабила его еще не оправившийся от лихорадки организм. Он с трудом открывал и закрывал глаза. - Где ты был? Это было ужасно, знаешь… ну, быть здесь одному, не имея ни малейшего понятия, где я.

Я уже упоминал, что Дживс не из тех, кто охотно демонстрирует свои эмоции, но при этих словах он выглядел почти убитым.

- Мои извинения, сэр, - сказал он, придвигаясь поближе к кровати. – Я побывал практически в каждой больнице города в поисках вас, и только злую судьбу можно винить в том, что здесь я оказался позже, а не раньше.

- Ах. Ну что ж, - сказал мой пациент, слегка взмахнув рукой, в которой еще сжимал его запястье.- Ты можешь забрать меня отсюда? Мне очень хочется домой.

- Я сделаю все, что в моих силах, сэр, - ответил Дживс. – Уверяю вас, до этого времени я останусь здесь, с вами.

Пациент уже практически спал, явно успокоенный мягким голосом своего камердинера.

- Ты чудо, Дживс, - промурлыкал он, а потом глубоко вздохнул и погрузился в сон.

Дживс ничего не ответил, и в этот момент я понял, что он совсем забыл, что я все еще стою на пороге, наблюдая за ними. Он слегка наклонился и провел свободной рукой по волосам пациента, убирая их со лба. Это было настолько интимное и деликатное прикосновение, что, как мне казалось, оно далеко выходило за рамки нормальных отношений джентльмена и его камердинера.

Я вдруг почувствовал себя так, будто вторгаюсь во что-то глубоко личное, и повернулся, чтобы уйти.

Я шел по коридору, пытаясь заставить себя думать о других пациентах, находящихся под моей ответственностью, но мысли мои все время возвращались к мистеру Вустеру, который вдруг стал для меня ещё большей загадкой, чем прежде.

Я снова увидел мистера Вустера и Дживса, когда совершал свой обычный дневной обход. Дживс все еще сидел рядом с кроватью, однако пациент не спал и энергично о чем-то рассказывал своему собеседнику. Что-то про тетушек и помолвки, однако я не уловил сути. Когда он прервался, чтобы набрать воздуха, кидая обеспокоенный взгляд на Дживса, последний поспешил успокоить его.

- Благодаря вашему исчезновению, сэр, мисс Харрисбург-Смит сочла вас слишком ненадежным, - сказал он. – Весьма прискорбно.

- Ох, действительно, - сказал мистер Вустер, хотя откровенное облегчение на его лице говорило об обратном. – А что насчет….

- Мне удалось спрятать документы прежде, чем они попали бы в руки мистера Глоссопа.

- Послушай, Дживс, ты чудо! – воскликнул пациент, попытавшись приподняться, – возможно, чтобы продемонстрировать ему физический жест внимания, но я не уверен.

- Спасибо, сэр, - сказал Дживс, успокаивающе кладя ладонь мистеру Вустеру на грудь, призывая его лечь снова. Рука оставалась там немного дольше, чем положено, но если мистер Вустер не видел в этом ничего предосудительного, то я и подавно не намерен был вмешиваться.

Пациент широко зевнул; короткая вспышка энергии снова истощила его.

- Думаю, я немного посплю, - сказал он, поудобнее устроившись на кровати.

- Конечно, сэр, - мягко сказал Дживс, поправляя на нём одеяла., Пока мистер Вустер засыпал, Дживс сидел рядом. Когда же он убедился, что его хозяин спокойно спит, он повернулся ко мне, совершенно не удивившись тем, что увидел меня в дверном проеме.

- Простите, сэр, - сказал он, поднимаясь на ноги. – Могу я с вами переговорить?

Я кивнул и зашел в палату, где он тотчас препроводил нас обоих в угол, подальше от своего господина – видимо, чтобы не беспокоить его сон.

- Я бы хотел выразить вам благодарность за то, что вы заботились о здоровье мистера Вустера, - начал он. – Ему очень повезло, что он попал именно к вам.

- Ну, мне приятно это слышать, - сказал я, немного смущенный его словами. – В конце концов, именно для этого мы и работаем.

- Разумеется, сэр, - ответил Дживс. – Насколько я понимаю, госпиталь существует на добровольные пожертвования.

Я кивнул – большинство наших пациентов не в состоянии оплатить наши услуги.
- Но мы еще получаем поддержку от церкви, - добавил я, не желая создавать у него впечатление, что мы зависим только от доброй воли обеспеченных людей.

- Конечно, сэр, - сказал он. – Как вы, должно быть, поняли, мистер Вустер - человек не бедный. Уверяю Вас, что он также обладает благороднейшим духом. Он обязательно передаст госпиталю значительную сумму в благодарность за заботу, которую он здесь получил.

Не скрою, именно на это я и надеялся, но даже подумать не мог, что деньги так легко приплывут мне в руки.

- Ну… это будет очень великодушно с его стороны, - сказал я, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

- Пожалуйста, дайте мне знать, когда мистер Вустер будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться домой.

- Уверен, что это будет очень скоро, - ответил я.

Он слегка кивнул мне и, извинившись, вернулся к постели мистера Вустера. На моих глазах его строгий и холодный взгляд в мгновение ока сменился на нежный. Я решил, что мне лучше уйти, прежде чем навязчивые подозрения снова придут мне на ум.

Я вернулся в свой кабинет, чтобы подписать документы о выписке мистера Вустера. Он уже чувствовал себя достаточно удовлетворительно, чтобы вернуться домой. И я был уверен, что дома он будет в надежных руках до полного восстановления сил. А если эти самые руки и позволяли себе порой чуточку больше, чем это дозволено приличиями, что ж… Я не видел здесь ничего предосудительного, да плюс ещё значительная сумма на больничном счете. А терпению и преданности Дживса можно было верить, в конце концов. Иногда я думаю, что для всеобщего блага стоит притвориться слепым.

Корри никогда так не пугалась. Три часа, проведенные на запятках экипажа, под холодным ветром, подъем на прогнившую крышу с одеялом под мышкой… словом, список был долгим, но все это казалось чепухой по сравнению с тем, что творилось сейчас с Джеймсом. Что с ним? Чем он болен?

Мистеру Осборну пришлось прервать доение, чтобы раздеть Джеймса и уложить в постель. Он все еще был смертельно бледен, без сознания и тяжело дышал. Корри было невыносимо видеть его таким. Это она виновата: забрала фрак и оставила его в одной сорочке!

— Нет ли поблизости доктора? — спросила она у миссис Осборн. — Ему необходима помощь. Пожалуйста, миссис Осборн. Я не могу допустить, чтобы с Джеймсом случилось что-то. Пожалуйста!

— Ну… — задумчиво начала миссис Осборн, легонько кладя морщинистую руку на лоб Джеймса. — В Бракстоне есть старый мистер Флимми. Не знаю, жив он еще или мертв, но принимал троих моих мальчиков, и все они выжили, не говоря уже об их маме. Элден!

Мистер Осборн немедленно просунул голову в дверь.

— Пошли малыша Фредди в Бракстон за доктором Флимми. Наш красавчик бледен, как мертвец! — И, увидев опрокинутое лицо Корри, покачала головой. — Простите, не стоило мне… Но у него жар. Малыш Лимон, как я всегда его называла, потому что он родился с бледно-желтой кожей, так вот, этот парень не вылезал из простуд.

— Говорите, Малыш Лимон жив, миссис Осборн?

— Еще бы! По-настоящему его зовут Бенджи, и у него теперь трое собственных ребятишек.

— Тогда скажите, что делать?

— Как ни смешно звучит, лучшее средство от жара — лимоны.

Корри с трудом сглотнула.

— Вы сделаете ему питье, миссис Осборн? Из лимонов.

— Конечно. А вы пока последите за ним. Если жар усилится, обтирайте его холодной водой.

Миссис Осборн еще немного постояла, глядя на неподвижное лицо Джеймса.

— В жизни не видела никого прекраснее! Такому красавчику еще рано уходить к Господу.

Корри едва смогла кивнуть.

Часы тянулись бесконечно. Джеймс горел и метался в лихорадке, так что Корри и миссис Осборн поочередно обтирали его самой холодной водой, какую только смогли найти. Руки Корри заледенели, но она не останавливалась. Зато миссис Осборн явно устала.

— Отдохните, мэм, я все сделаю сама, — уговаривала Корри старушку. Но та упорно продолжала водить мокрой тряпкой по его груди, а потом, когда они умудрились перевернуть больного, то и по спине.

Он был так неподвижен, так мертвенно недвижим, что у Корри сжималось сердце.

Наконец, когда его снова уложили на спину, он открыл глаза и взглянул на нее.

— Корри? Что стряслось? Ты не заболела?

— Нет, — ответила она. — Заболел ты.

— Но так не годится…

И он снова прикрыл глаза. Голова бессильно свесилась набок.

У Корри подкосились ноги.

— Джеймс, — взмолилась она, приблизив губы к его щеке, — Джеймс, вернись ко мне, пожалуйста, вернись. Только не умирай. Не оставляй меня.

Но он снова стал метаться, то и дело сбрасывая одеяла. Потом вдруг замер и затрясся в ознобе, стуча зубами. Женщины навалили на него груду одеял, но этого оказалось недостаточно. Тогда они снова позвали мистера Осборна, отнесли с его помощью Джеймса в гостиную и уложили перед камином. Вскоре он весь взмок от пота, но жар, слава Богу, стал спадать. Больной успокоился.

После полудня прибыл доктор Флимми, сопровождаемый Фредди. Корри молила Бога, чтобы старик спас молодого человека, проведшего ночь под дождем.

Доктор Флимми, кряхтя, присел возле Джеймса, приподнял его веки, стянул одеяла и приложил ухо сначала к груди, а потом к горлу. Но не удовлетворился этим, а отбросил одеяла в сторону, не сознавая, что Корри, до этой минуты никогда не видевшая голых мужчин, уставилась на Джеймса с разинутым ртом.

Доктор, напевая себе под нос, внимательно осматривал больного.

— Черт возьми, — вздохнула миссис Осборн, потрясенно хлопая глазами, — мистер Осборн никогда так не выглядел, даже во цвете лет! Может, вам не стоит так смотреть на него, мисс Корри. Даже сестре такой не пристало, а вы не его сестра. Да и не жена тоже, иначе у вас на пальчике сверкало бы колечко. Кстати, вы так и не рассказали, каким образом оказались вместе ночью в наших местах. Да я и знать не хочу. А теперь отвернитесь-ка и дайте доктору Флимми посмотреть у него под коленками. Он так всегда делал с Малышом Лимоном.

Но Корри не собиралась отворачиваться. Ей хотелось стоять и смотреть на Джеймса, пока не стемнеет так, что она не сможет разглядеть даже его силуэта. Вероятно, для этого огонь должен погаснуть, поскольку она понимала, что разглядит его, даже если в камине останутся одни уголья.

Но миссис Осборн, подбоченившись, сурово смотрела на нее. Корри со вздохом отвернулась.

— Он выздоровеет, доктор Флимми? — все же спросила она и, не дождавшись ответа, снова повернула голову. Доктор стоял на коленях возле Джеймса, подняв руку больного и ощупывая кожу под мышкой. Закончив, он повторил процедуру с другой рукой.

Он успел натянуть одеяла на Джеймса, так что теперь все интимные места оказались прикрыты. Как обидно!

— Миссис Осборн, несите свой лимонад! — окликнул доктор. — Только сначала подогрейте. И добавьте немного ячменной воды. Именно то, что ему сейчас нужно.

С этими словами добрый старик, кряхтя, поднялся на ноги. Корри поспешила ему помочь, но он только отмахнулся и, тяжело дыша, пропыхтел:

— Его сиятельство очень болен. К счастью, он также молод и силен. Держите его в тепле и, когда снова начнется жар, продолжайте обмывать водой похолоднее. И поите его лимонадом, иначе он завянет и умрет. Не хотелось бы, чтобы парень отправился на небеса раньше времени.

— Мне тоже, — шмыгнула носом Корри. — Я должна увезти его в Лондон. Там случилась беда, и ему нужно быть дома.

Доктор Флимми устало потер шею.

— Переезда он может не вынести. Оставьте его здесь, держите в тепле и покое.

Корри едва не упала в обморок.

— Но, миссис Осборн…

— Не волнуйтесь, Корри, мы за ним приглядим. А теперь дайте ему лимонада.

Как ни удивительно, Джеймс стал пить, едва к его губам поднесли чашку.

Потом он уснул и крепко спал до самого вечера. Температура не поднималась. Корри сидела рядом, читая при свете свечи трактат по скотоводству. Мистер и миссис Осборн давно спали. Но Корри не могла уйти. И сон ее не брал. Каждые несколько минут она поглядывала на Джеймса. Тот по-прежнему не шевелился. Им удалось накормить его бульоном. Огонь все еще горел ярко.

Джеймс был укрыт четырьмя одеялами.

Неожиданно он со стоном открыл глаза и устремил на нее взгляд.

— Я облегчался в кустах, а ты подсматривала. Никогда еще мне не было так стыдно.

Ей вдруг припомнилась давняя история.

— Мне было только восемь лет, — улыбнулась она, — я сама не понимала, что вижу. Ты перепугал меня до смерти, когда ринулся куда-то в сторону, погнал коня и позволил себя сбросить. Я целую вечность сгорала от угрызений совести.

— Откуда ты узнала, что случилось?

— Твой отец сказал. Объяснил, что не понял, как все это произошло, вот я и рассказала ему.

— И что он ответил? — расстроился Джеймс.

— Немного помолчал, потом погладил меня по голове и заверил, что успокоил тебя, сказав именно то, что следовало.

— Я единственный мужчина, которого ты видела без штанов?

— Да. Прости, Джеймс, но я была совсем маленькой и боготворила тебя. И думала тогда, что ты изобрел прекрасный способ облегчаться, куда лучше, чем мой.

Джеймс засмеялся. Хрипло и негромко. Но тут же закрыл глаза, и голова его бессильно откинулась.

Корри бросилась перед ним на колени, приложила ладонь колбу. Слава Богу, жара нет. Она приподнялась, всмотрелась в его лицо и, когда он что-то забормотал, едва не упала.

Особого смысла в его бреде не было, но Корри понимала, что Джеймс встревожен, потому что он все время звал отца и жаловался на человека, называвшего себя Дугласом Шербруком. Потом вспомнил о созвездии Андромеды и о несчастье, случившемся с Джейсоном в детстве, когда он упал с сеновала, о том, как Корри не желает оставить его в покое, вечно путается под ногами и от нее нигде не скрыться: хитрая как лисичка. И что неплохо бы ей очутиться в другой галактике, потому что она следит за ним и мешает целоваться с девочками.

А на самом деле он прямо-таки достиг совершенства в умении от нее отделываться! Пока она не выросла и сама не оставила его в покое.

Корри вздохнула, легла рядом и, прижавшись к нему, стала гладить его грудь, лицо, шею.

— Джеймс, все хорошо. Я здесь. И не покину тебя. Клянусь, все будет в порядке.

Джеймс перестал бредить. Корри показалось, что он заснул.

Она пересчитала деньги, найденные у Джеймса.

Поговорив с миссис Осборн, она отдала деньги и адрес городского дома Шербруков взволнованному Фредди. Пусть граф и графиня в Париже, остается еще Джейсон. Он, разумеется, немедленно приедет. Придется подождать.

Следующие несколько дней тянулись бесконечно.

Джеймс то метался в жару, то лежал так неподвижно, что она каждую минуту подносила к его губам зеркало, проверяя, запотело ли оно.

И молилась, давая обет за обетом, что станет лучшим человеком на свете, если только Он пощадит — Джеймса.

От Фредди не было ни слуху ни духу.

Корри и миссис Осборн неустанно обтирали Джеймса тряпочками, смоченными в холодной воде, пока руки не начинали неметь. Доктор Флимми навестил больного еще раз, снова пощупал у него под мышками и объявил, что его сиятельству становится лучше.

Корри не совсем поняла, на чем основаны его выводы, но не стала хвататься за соломинку.

— Он выживет, сэр? — уточнила она.

— Ему лучше, мисс, но выживет ли он?

Доктор не ответил на собственный вопрос, принял фунтовую банкноту, выданную Корри из денег Джеймса, выпил чашку парного молока и позволил мистеру Осборну отвезти его домой, так как Фредди по-прежнему не возвращался. Корри чувствовала, что с мальчишкой что-то случилось. Миссис Осборн почти не разговаривала, то и дело сокрушенно покачивая головой, но неизменно улыбалась при взгляде на Джеймса.

Днем Корри наконец уснула, положив голову на плечо Джеймса. Разбудило ее громкое мычание. Девушка вскочила, спросонья не сразу поняв, что в дверях действительно стоит корова. За стеной слышались мужские голоса.

Доктор Флимми вернулся? Нет, наверное, это соседи, пришедшие купить молока.

Она приложила ладонь ко лбу Джеймса. Холодный.

Корри едва не зарыдала от облегчения. Корова снова замычала. Девушка встала на колени, и тут в дверь протиснулся Дуглас Шербрук.

Возникни на его месте сам Господь Бог, выжидавший, пока глаза привыкнут к полумраку, Корри не была бы так счастлива.

— Сэр! — отчаянно закричала она, бросаясь ему на шею. — Вы здесь! Я думала, вы в Париже! Слава Богу, вы приехали! Я думала, что Фредди заблудился или бандиты его убили!

Дуглас прижал ее к себе и погладил по спине.

— Все хорошо, Корри. Как Джеймс?

Впервые в жизни она расслышала нотки страха в его голосе и, отстранившись, улыбнулась.

— Температура спала. Он выздоравливает, — прошептала она и повела Дугласа к камину, где последние три дня лежал Джеймс.

Дуглас опустился на колени перед сыном и долго изучал его лицо: трехдневная щетина, нездоровая бледность, впалые щеки. Потом приложил ладонь ко лбу.

Сухой и прохладный.

— Какое счастье! — прошептал он.

В комнату ворвался Джейсон, расшиб лоб о притолоку и едва не потерял сознание.

— Черт возьми, Джейсон, не хватало еще, чтобы и ты лег рядом с братом!

Джейсон, потирая голову, ругаясь и слегка покачиваясь, приблизился к брату.

— Здесь ужасно жарко.

— Как и должно быть, — пояснила Корри. — У него был жар, он все время трясся в ознобе…

Она всхлипнула, перевела взгляд с Дугласа на Джейсона и залилась слезами. Джейсон привлек ее к себе, похлопал по плечу и обнял.

— Твое платье — настоящий кошмар, — шепнул он ей на ухо. — Где ты его взяла?

Корри шмыгнула носом, сглотнула и даже слабо улыбнулась.

— Столько времени прошло. И я боялась, что он умрет, и не знала, что делать. Послала Фредди в Лондон, к вам, а он так и не вернулся и…

Она снова шмыгнула носом и сквозь слезы пробормотала:

— Но он выживет. Лихорадка прошла.

— Но он оправился?

— Разумеется. Жив и здоров, — заверил Джейсон и едва не прикусил язык, когда миссис Осборн взвизгнула:

— Господь милосердный! Да их двое! Мистер Осборн, идите сюда и взгляните на это! Двое красавчиков, одинаковых, как два зернышка!

И, поскольку мистер Осборн не спешил на зов, она проворно подбежала к ведущей в хлев двери и исчезла.

— Миссис Осборн постоянно заботилась о Джеймсе, особенно когда приходилось обтирать его мокрыми тряпками. И восхищалась при этом не только его лицом, — усмехнулась Корри и виновато взглянула на Джейсона.

— Уверен, что Джеймс был счастлив угодить миссис Осборн, — ответил тот с ухмылкой.

Джеймс застонал, пошевелился, открыл глаза и вытаращился на стоявшего над ним отца.

— Здравствуйте, сэр. Почему вы не в Париже?

• ЖАНРЫ 360
• АВТОРЫ 259 285
• КНИГИ 596 368
• СЕРИИ 22 333
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 558 287

Искреннее выражение ее глаз было красноречивее любых слов, и Гарри смягчился. Некоторое время он смотрел на нее нерешительно, а потом сказал:

— Хорошо, я тебе верю. Но если с ним что-то случится…

— С ним ничего не случится, если это будет в моих силах, — тихо пообещала Кэти. — А теперь, пожалуйста, уйди. Доктор Сан — тос сказал, что Джону необходим полный покой.

Гарри махнул рукой и шагнул к двери. Около самого порога он замешкался.

— Называй меня Кэти, — устало сказала она.

— Кэти, — какое-то мгновение Гарри колебался, а затем быстро выпалил: — Я извиняюсь за все обидное, что я тебе наговорил. Я просто волновался за Джона. Мы с ним друзья.

— Все в порядке. — Кэти ему улыбнулась и кивнула подбородком на дверь.

Гарри понял намек. Кэти показалось, что ему самому не терпится уйти.

— Кэти? — позвал ее Джон капризным, как у большинства больных, голосом.

Кэти стиснула своими ладошками его руку, которая пылала жаром, словно вынутая из печи.

— Я здесь, Джон, — сказала она ласково и настойчиво одновременно, но ее слова не достигали его затуманенного лихорадкой разума. На протяжении нескольких часов он продолжал метаться и бредить. Кэти оставалось только сидеть рядом с ним и держать его за руку. Вдруг он хрипло попросил пить, и Кэти, плеснув в кружку немного воды, поднесла ее к губам Джона и влила ему в рот несколько капель, как наказывал доктор Сантос. Джон с жадностью проглотил воду и, казалось, уснул. Но затишье длилось недолго, и вскоре лихорадка разыгралась с новой силой. Тогда Кэти наполнила водой объемистый таз, откинула одеяла к ногам Джона и, сняв с него повязки, принялась обтирать мокрой губкой разгоряченное тело. Она делала это естественно и спокойно, будто позабыв о том, что вид нагого мужчины совсем недавно вселял в нее ужас. Прохладная ванна принесла Джону некоторое облегчение, и он лежал неподвижно. Кэти блуждала глазами по его рослому телу, восхищаясь скульптурными пропорциями всех членов, которые даже во время болезни выглядели жилистыми и мускулистыми…

С неохотой она вновь подтянула одеяла к его подбородку и укутала Джона со всех сторон. Она удивилась, когда, выглянув в окно, увидела, что зарницы уже окрасили розовым светом предрассветное небо. Скоро ей будет нужно опять менять Джону повязки…

Она ужасно побледнела. Достав из шкафчика одеяло, она расстелила его на полу перед койкой и улеглась, подложив под голову руки. Она мечтала сомкнуть глаза хоть на пару минут.

— Мисс Кэти? — прервал ее сон голос Петершэма. — Мисс Кэти, дело идет к полудню. Я принес вам поесть.

Кэти подпрыгнула как ужаленная. Ее встревоженный взгляд сразу же остановился на Джоне, который беспокойно метался под грудой стеганых одеял.

— С ним все в порядке? — выдохнула Кэти. Как она могла уснуть рядом с постелью больного Джона. Он так отчаянно нуждался в ее уходе!

— Все по-прежнему, — озабоченно доложил Петершэм. — Я пришел несколько часов назад и не отходил от мастера Джона. Вы не думайте, что ему стало хуже из-за того, что вы соснули. Кэти поднялась, тряхнув головой, чтобы отогнать сон.

— Мне надо сменить повязки. Доктор сказал, что каждые четыре часа…

— Я уже поменял их, мисс Кэти. Заходил мистер Гарри, и он мне все рассказал. Он велел не будить вас слишком рано, сказал, что, мол, вам сегодня пришлось несладко.

— Очень мило с его стороны, — сказала Кэти, поражаясь невиданному участию Гарри.

— Поторопитесь, мисс, вы должны успеть покушать и чуточку освежиться, прежде чем приметесь за работу.

Когда Кэти отрицательно покачала головой, он сурово добавил:

— Вам обязательно нужно покушать. Если вы уморите себя голодом, мастеру Джону от вас не будет никакой пользы. Покушайте!

Кэти немного поразмыслила. Аскетическое подвижничество и в самом деле ничем не поможет Джону. Она должна поддерживать в себе силы, чтобы ухаживать за больным, оставаясь крепкой и бодрой. Кэти мысленно поклялась, что Петершэм обмывал раны Джона в последний раз. Отныне она все будет делать сама. Это ее долг перед Джоном… И кроме того, Кэти начала получать немалое наслаждение, заботясь о его сильном мужском теле.

Петершэм пододвинул к ней стул, и Кэти, усевшись, почувствовала, как ее мышцы, затекшие после неудобного сна, жалобно заныли. Осторожно пошевелив челюстью, она чуть было не охнула. Боль I пронзила ее тело, как огненный гвоздь. Однако виною всему было ее собственное безрассудство, и Кэти храбро взяла в руки вилку.

— Спасибо, Петершэм. Было очень вкусно. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.

— Я так и думал, мисс Кэти. Если вы хотите умыться, в тазике есть теплая вода. Через полчаса перевяжите мастера Джона.

— Спасибо, Петершэм. Когда понадобится, я тебя позову.

— Очень хорошо, мисс Кэти, — серьезно сказал он и вышел из каюты.

Прежде чем умыться, Кэти с трепетом положила руку на лоб Джона. Он беспрестанно ворочался и бормотал, но его глаза были закрыты, и казалось, что он абсолютно не замечает ее присутствия. Его лоб по-прежнему обжигал ладонь. Кэти нахмурилась. Она была несведуща в медицине, но могла поклясться, что за ночь состояние Джона ухудшилось. Первым ее порывом было снова послать за доктором Сантосом, но затем она решила дождаться более явного обострения болезни.

Пока один из матросов прошлой ночью бегал за доктором, Кэти торопливо сорвала с себя изорванную и грязную одежду Джона и вытянула первое попавшееся под руку платье. В тот раз ей было не до щегольства. Теперь же с недовольной гримасой она обнаружила, что напялила свое прелестное розовое платьице наизнанку. Она быстро переоделась и заплела свои волосы в простую косу. Затем перенесла на столик около койки таз, свежие бинты и порошок, оставленный доктором Сантосом.

Аккуратно расставив все припасы, она откинула одеяло. Затем, присев на край койки, Кэти начала отдирать заскорузлые повязки, стараясь не причинить Джону боль. Шесть ран, одна глубже другой, открылись ее взору. Рана на правом бедре была самой опасной. Длинная, с рваными зазубринами, она была нанесена горлышком разбитой бутылки. Начинаясь почти что от паха, эта распухшая посиневшая рана тянулась до самого колена. У Кэти на глаза навернулись слезы. Джон вытерпел эту боль ради нее…

Какими бы серьезными ни были раны, жизни Джона они не угрожают, так уверял ее доктор Сантос. По-настоящему опасно лишь заражение. Ослабленный организм Джона не сможет бороться с гангреной, если, не дай Бог, она приключится. Вздрогнув, Кэти продолжала очищать его раны от запекшейся корки. Единственным средством против гангрены была ампутация. Джон, потерявший огромное количество крови, не переживет такой операции. А если и переживет, то, оставшись калекой, наверняка предпочтет смерть жалкому существованию.