Упаковок гепатита лекарства привез продать мужчина незарегистрированных

По оценочным данным референс-центра по мониторингу за вирусными гепатитами Роспотребнадзора, в России — 5,8 миллиона человек с гепатитом С. Но нет государственной программы по лечению вируса и доступного лечения.

Гепатит С передается через кровь. Факторы риска — ​нестерильные шприцы, плохо обработанные медицинские инструменты. В зоне риска не только врачи и пациенты больниц, но и те, кому делают тату, пирсинг и маникюр. Гепатит С не передается воздушно-капельным путем, им невозможно заразиться ни при объятиях и рукопожатии, ни в быту — ​при использовании общей посуды. Риск передачи половым путем составляет не более 5%, от матери к ребенку во время родов — ​от 4 до 8%.

По оценке главного инфекциониста Минздрава России Ирины Шестаковой, чтобы к 2020 году заболеваемость гепатитом С в России снизилась на 40%, нужно ежегодно лечить порядка 123 тысяч человек. В 14 раз больше, чем сейчас. В 2016 году чиновники закупили для пациентов 8 792 курса.

Таблетки и томик Солженицына

Белая медицинская перчатка стремительно наполнялась кровью. Руку молодого нейрохирурга Владимира М. пронзила острая боль. Он отшатнулся, прервал операцию, снял перчатку и взглянул на рану. Нет, он не ошибся — ​рана была глубокой.

Мгновением раньше ассистент штифтом поранил Владимира. Такое случалось и раньше — ​укололся иглой, порезался о кость — ​в петербургском отделении экстренной нейрохирургии, куда со всего города доставляют людей на грани жизни и смерти, такие ЧП не редкость.

Кровь остановили, рану обработали, Владимир быстро вернулся к пациенту. Операция прошла успешно, и сегодня об этом случае Владимиру напомнил бы только тонкий белый шрам у сгиба кисти. Но все вышло совсем не так. Врачи часто сдают анализы — ​раз в три месяца. Так Владимир М. узнал, что болен гепатитом С.

— Мы в группе риска, — ​прямо говорит он. — ​Когда дежуришь в приемном покое, пациенты поступают на операционный стол прямо из кареты скорой. Каждая секунда на счету, тут не до анализов. Предсказать, что у пациента, невозможно. Те, кто выбирает профессию врача, редко думают о таких рисках.

— Я пролистал операционный журнал и понял, когда это случилось, — ​спокойно говорит Владимир. — ​Спустя полгода пациент пришел к нам на повторную операцию. Я взглянул на анализы и увидел, что у нас один и тот же генотип вируса.

Принимать интерферон Владимир не стал — ​отговорили коллеги. Альтернативой стали недоступные пациентам в России противовирусные препараты прямого действия. Чтобы получить их, пришлось снарядить экспедицию в Гонконг и Непал.

Чтобы вылечиться, Владимир пошел на этот шаг. Схема лечения включала даклатасвир из Гонконга и дженерик софосбувира из Непала.

Москва — ​Гонконг — ​Шэньчжэнь

Три упаковки даклатасвира — ​24 часа перелета. Это если в оба конца. А еще — ​переговоры с таксистом на ломаном английском и поиски хостела среди небоскребов. О поездке в Гонконг Владимир рассказывает не без удовольствия, — ​он даже успел побродить немного по самому большому в мире центру электроники, где смартфоны покупателям отгружают коробками, и сфотографироваться у монумента Брюсу Ли.

Только вот поездка, которая обошлась Владимиру в 2 тысячи долларов, была совсем не туристической. Молодой парень из Владивостока ждал в торговом центре гонконгского Шэньчжэня. Встреча была короткой.

— Он достал из кармана три упаковки препарата, а я отдал ему 2 тысячи 400 долларов наличкой, — ​вспоминает Владимир.

Вторым пунктом в списке лекарств шел дженерик софосбувира. За ним надо было ехать в Индию, но деньги у семьи были уже на исходе. Владимир нашел другое решение. На глаза попалось благотворительное объявление в Cети, авторы которого — ​пациенты с гепатитом С — ​обещали оплатить покупку и доставку лекарства из Индии тем, кто не может его себе позволить. Для этого было достаточно просто рассказать свою историю.

Сначала обещание показалось фейком, но заявку Владимир оставил. Судьба молодого врача тронула пациентов. В рамках программы взаимопомощи он заплатил за софосбувир 900 долларов, еще 400 пожертвовали пациенты.

Препарат в Индии купил некий Александр. Его имя тогда ничего не говорило Владимиру. Коробку с лекарством принес курьер.

— Она была запакована в стандартный пакет, — ​вспоминает Владимир. — ​А внутри оказалась коробочка с тремя упаковками софосбувира. Желто-оранжевые таблеточки, точь-в-точь как в оригинале.

В клубе пациентов

Александр нашел клинику в Непале, которая специализируется на лечении болезней печени, и договорился с главным врачом о покупке партий индийского дженерика в обмен на рецепты. Их Александр рисовал в фотошопе. По словам Александра, благодаря посылкам из Индии от диагноза избавились по меньшей мере 300 человек.

Главный вызов — ​пересекать границу с пачками незарегистрированного лекарства. В фильме Рон Вудруф изображает то врача, то священника, отвлекая внимание таможенников телефонными разговорами.

— Всегда страшно проходить таможенный контроль по прилету, — ​рассказывает Александр о своем опыте. — ​Да, с собой амбулаторная карта вымышленного больного, все чеки и письмо от индийского врача. Но кто поверит, что человек повезет с собой 40 упаковок лекарства и они нужны ему прямо здесь и сейчас?

Первую партию индийского дженерика, которую привез Александр, разобрали за сутки. Первое время спрос на лекарство был колоссальным: люди отправляли деньги переводами и не требовали никаких гарантий, рассказывает он.

— Это было отчаяние, последний способ вылечиться, — ​объясняет Александр.

Вернувшись в Россию, Александр раздавал упаковки лекарства членам клуба покупателей прямо в кафе. За день запас становился меньше на тридцать упаковок, люди приходили за пачками таблеток каждые полчаса.

— Этот разговор поменял мои жизненные планы, — ​признается Александр. — ​Пожилым ведь вообще не потянуть терапию. 7 тысяч рублей пенсия, из них на один тест на гепатит уходит половина. Что ж тут говорить о лечении?

— Я буду не нужен, когда человек сможет прийти в аптеку и купить препарат, — ​заключает Александр. — ​И это то, к чему я стремился: настолько надоесть органам и фармкомпаниям, чтобы они поняли, что упускают большую нишу по заработку. Ведь проще купить лекарство в аптеке, чем покупать у незнакомых людей.

— Это моя борьба с системой, — ​замечает он. — ​Я прохожу через аэропорт с рюкзаком, в котором лежит 15 человеческих жизней. Солженицын писал о том, как система стирает лица. А я их возвращаю.

— Бюрократия есть, но она исчезает, — ​ставит точку Владимир. — ​Она умирает, всеми возможными силами цепляясь за свои останки. Интернет убивает ее каждый день.

Мнение эксперта

Статья 238.1 Уголовного кодекса достаточно экзотическая. По данным судебного департамента, за первое полугодие 2016 года по ней осуждено 2 человека: один — ​к условному лишению свободы, другой — ​к штрафу. В 2015 году осуждено 4 человека: один — ​к реальному лишению свободы, остальные — ​к условному.

Минздрав в миниатюре

— Я жил, жил и вдруг вышел на гепатитной остановке, — ​объясняет Кощеев. — ​Все кардинально поменялось. Вместо научной и армейской карьеры я стал помогать таким же, как и я. И ни капли не жалею.

Алексей признается, что в первый год ему ужасно хотелось выговориться, рассказать о проблеме. Он изучал сайты пациентских сообществ по гепатиту С в США, Германии, Италии, Чехии. Но русскоязычного ресурса не нашел. Тогда решил создать его сам.

Знакомые пачками привозили специализированные медицинские журналы из Европы, он переводил и перепечатывал публикации на русском, выкладывал протоколы лечения Минздрава РФ. Алексей переводил с чиновничьего языка на русский. А потом появился форум. Люди шли на него за информацией и за поддержкой.

Пациентка из Германии прислала календарь с фотографиями форумчан

Пациенты собирают деньги на обследования перед пересадкой печени, помогают оформить регистрацию, передают лекарства; те, кто выздоровел, делятся контактами лечащих врачей, помогают деньгами. Елена из Подмосковья оплатила курс лечения Владимиру из Ростова-на-Дону. Молодой человек из Екатеринбурга передал оставшиеся от лечения дженерики многодетной матери-одиночке из Саратова. Татьяна из Германии подружилась на форуме с онкологом из Швеции — ​женщины вместе проходили противовирусную терапию и поддерживали друг друга на страницах дневников. Когда у Татьяны диагностировали рак, подруга стала ее лечащим врачом.

— Присылаем друг другу подарки, открытки на Новый год. На 58-й день рождения пациенты записали мне видеопоздравление, — ​рассказывает Алексей. — ​У нас есть и свое виртуальное кладбище друзей, которые не дождались лечения.

От гепатита С Алексей прошел в Чехии бесплатную терапию в 2003 году. В России такой курс тогда стоил около 5 тысяч долларов. Сейчас он живет в Праге и до сих пор ведет сайт.

— Мне 63 года, но на сайт хожу как на работу. Не могу его бросить и подвести людей. Мы живем тут — ​на форуме.

Грузинская колыбельная

Семья Натальи и Виталия С. живет в двухэтажном доме на окраине Тбилиси.

— Здравствуйте! — ​подбегают босоногие Ваня и Саша. Ребята — ​ровесники, но внешне совсем не похожи. Брюнету Ване уже шесть, а рыжеволосому Саше с веснушками и в очках шесть исполнится только в августе. За ними из дома выходит Наталья с трехлетней Соней — ​темноволосой, с восточными глазами. Наталья увлеченно рассказывает про свой сад — ​здесь кизил, виноград, миндаль и груши. На ветках с Нового года остались висеть несколько елочных игрушек.

Наталья и Виталий — ​городские жители, дом с видом на горы им непривычен. Наталья — ​психолог из Москвы, Виталий вырос в Выборге, а в столицу перебрался работать программистом. Пара хотела детей, но завести своих врачи шансов не давали. Ваню они усыновили в 2011 году, когда мальчику было пять месяцев. Увидели первый раз в детском доме и испугались: Ваня выглядел как новорожденный. Наталья и Виталий знали, что ребенок родился от ВИЧ-инфицированной матери, но был здоров. Врачи поставили отрицательный статус.

— Это было за две недели до вступления в силу закона, запрещающего американцам усыновление российских сирот. Мы поняли, что Ваню больше никто не усыновит. Оставить его мы не могли, — ​говорит Наталья.

В СПИД-центре Наталье сообщили, что о заражении гепатитом было известно и раньше, но в детском доме потеряли документы.

— Я узнал об этом по телефону, — ​вспоминает Виталий. — ​Мы, конечно, знали, что нам не будет просто, но к гепатиту С мы не были готовы совсем. Обидно, что нам о нем случайно сообщили.

Наталья говорит, что каждый поход в поликлинику оборачивался для нее кошмаром: она выслушивала упреки врачей по поводу ребенка, которого решила усыновить.

Помогли только в московском НИИ педиатрии: Ваню обследовали врачи, назначили диету и рассказали о плане поддерживающей терапии. Семья так и не узнала, когда и как мальчик заразился. В год у Вани была начальная стадия цирроза печени. Ситуацию усугубляли приступы астмы: их пытались лечить антибиотиками, которые строго запрещены при гепатите С.

Еще около полугода семья ждала обследования на аппарате фиброскан. По итогам врачи сообщили, что семье лучше подстраховаться и начать поиск донора для пересадки печени. Ни Наталья, ни Виталий им быть не могли. По российскому закону донорами приемных детей могут стать кровные родственники, но не усыновители. Наталья и Виталий уже собрали вещи, чтобы срочно вылететь в Израиль, где донором может стать любой человек. Но, к счастью, пересадка не потребовалась. За три недели Ваню удалось вытащить буквально с того света: он провел несколько недель под капельницами.

Когда Ване исполнилось три, у него наконец-то появился шанс вылечиться. В Москве семье предложили интерфероновую терапию, но предупредили, что будут побочные эффекты: депрессия, бессонница, потеря аппетита, температура под сорок градусов, перепады настроения и отеки. Лечащий врач советовала отказаться от опасного лечения.

В 2014 году в мире на рынок вышел препарат харвони без побочных эффектов. Наталья попыталась попасть на клинические испытания в московский НИИ педиатрии, но туда мальчика не взяли.

Семью смущала даже не стоимость лечения, а то, что в России не было эффективных лекарств. Ожидание обошлось бы слишком дорого — ​ценой жизни Вани.

В 2015 году американская компания Gilead подписала соглашение с Грузией о начале программы бесплатного лечения пациентов с гепатитом С. На тот момент Грузия занимала третье место в мире по показателю распространенности заболевания: почти 7% взрослого населения являются носителями вируса, в 2011 году в стране проживало около 200 тысяч человек с гепатитом С.

По программе за последние два года бесплатную терапию в Грузии получило 24 тысячи человек, проходивших курс лечения препаратами харвони и совальди. Их Gilead предоставил стране в качестве пожертвования. По словам члена государственного комитета Грузии по устранению гепатита Майи Бутсашвили, сейчас их 150 тысяч. За два последних года для участия в программе зарегистрировались 34,5 тысячи пациентов. 24 тысячи успешно прошли курс лечения. Соглашение с фармкомпанией Gilead подписано на десять лет. Предполагается, что за это время все пациенты с гепатитом С пройдут лечение, и Грузия станет первой в мире страной, свободной от вируса.

В 2017 году программа обошлась бюджету Грузии более чем в 6 миллионов долларов. Из них 4,6 миллиона долларов ушло на диагностику, остальное — ​на логистику и скрининг-тесты.

Билет в один конец

В июне 2016 года Наталья и Виталий с детьми вышли из аэропорта Тбилиси с парой чемоданов. Обратных билетов не покупали — ​из России было решено уехать навсегда. Семья продала квартиру в Москве и купила дом в Тбилиси.

Наталья морально готовилась к встрече с грузинскими врачами. По горячей линии позвонила в Минздрав Грузии и рассказала про Ваню.

Чтобы вылечить Ваню, семье нужно получить гражданство Грузии. Наталья признается, что готова отказаться от российского гражданства. Сейчас семья намерена оформить вид на жительство, который выдается на полгода. Шансы есть — ​Виталий уже зарегистрировал бизнес в Тбилиси.

После этого семья планирует написать президенту — ​по грузинским законам гражданство можно получить, только если документ подпишет лично президент.

Наталья Баранова,
Цира Гвасалия,
Алиса Кустикова

Мнение экспертов

— В России нет программ по лечению детей с гепатитом С. Интерфероновая терапия, которая предлагается государством, очень тяжелая, и прежде чем ее начинать, необходимо взвесить все возможные риски. Лечение детей — ​огромная проблема для всего мира. Проводится серия исследований безопасности и эффективности применения препаратов прямого противовирусного действия у детей, но они еще не закончены.

— Лечащий врач может отправить запрос в Государственный комитет Грузии по устранению гепатита, если считает, что ребенка нужно немедленно лечить. Эксперты примут решение: в случае если ребенок действительно в опасности и не может ждать до 18 лет, его включат в национальную программу по лечению гепатита С. В Грузии было несколько таких случаев, когда детей старше 12 лет экстренно включали в программу.

— Мы не назначаем не зарегистрированные в РФ препараты. Это указание Минздрава. Деньги позволяют большинству населения приобрести лекарства, и большинство тех, кто хотел вылечиться, это сделали с помощью нелегальной покупки лекарств. Но мы можем провести беседу с пациентом, рассказать о современных методах лечения, упоминая некоммерческие названия. Как правило, пациенты приходят и говорят, что уже начали принимать незарегистрированный препарат. Проводится беседа: если пациент хочет сдать анализы, мы пойдем навстречу. Но на сопровождение я не могу идти — ​это грозит неприятностями.

По инициативе Смольного следственные органы развернули борьбу с незаконным оборотом лекарственных средств — репрессии грозят продавцам импортных препаратов, альтернативу которым производят петербургские фармацевтические фабрики.

Амбициозный проект бывшего топ-менеджера "Дикси" на 9 млрд рублей провалился

В 2015 году российские власти запретили продавать незарегистрированные в стране иностранные лекарства. Минпромторг ввел требование дополнительной сертификации всех иностранных производителей, поставляющих в Россию медикаменты.

В результате российский рынок остался без многих современных иностранных лекарств. Отечественные лекарства, лечащие те же болезни, разрабатывают местные производители "Биокад", "Герофарм", "Полисан". Многие считают, что их изделия не столь эффективны, а стоят зачастую дороже. Такую оценку дают даже некоторые фармацевтические лоббисты. В этой ситуации больные предпочитают тратить деньги на иностранные препараты, ввозимые в страну нелегально. В соцсетях отчаявшиеся граждане пишут: "Куплю дорого онкопрепараты…". Спрос рождает предложение. И с 2015 года сайты по продаже незарегистрированных в РФ импортных лекарств расплодились как грибы после дождя. И теперь их начали собирать правоохранители.

Виртуальная аптека

Как стало известно "ДП", в начале февраля Следственный комитет РФ по Петербургу обвинил трех горожан 1972–1973 года рождения в сбыте незарегистрированных лекарственных средств (ст. 238.1 УК РФ). Им грозит от 5 до 8 лет лишения свободы. Имена обвиняемых не раскрываются. "Они продавали через Интернет иностранные лекарственные средства, предназначенные для лечения вирусного гепатита С. При этом они достоверно знали о том, что препараты не прошли государственную регистрацию и не включены в госреестр лекарственных средств, — поясняет источник в Следственном комитете. — Торговали с апреля 2016 года. Никакого юридического лица не создавали".

Следователи совершили контрольную закупку лекарств (курс лечения — шесть упаковок) на 135 тыс. рублей. Затем провели обыски на квартирах обвиняемых, в ходе которых изъяли около 1 тыс. упаковок с таблетками (примерно на 22,5 млн рублей) и более 2 млн рублей наличными. "Лекарства в страну ввозились частными лицами", — говорит собеседник "ДП" в Следственном комитете.

Сейчас следователи изучают схему незаконного ввоза лекарств в РФ, делиться деталями о том, как такой груз оформлялся на таможне, не готовы. Поводом для силовиков начать борьбу с незаконным оборотом лекарственных средств стало обращение петербургских фармкомпаний в образованную Смольным в 2016 году комиссию по противодействию незаконному обороту промышленной продукции.

"Вопрос об обороте контрафактных лекарств встал на первом же заседании комиссии. И правоохранительные органы, входящие в ее состав, начали решать эту проблему", — говорит Максим Мейксин, председатель комитета по промышленной политике и инновациям.

"Биовитруму" стало тесно. Компания собирается в 1,5 раза увеличить выручку за счет экспорта

Нелегальный конкурент

В центре внимания следователей оказалась передовая разработка американской биофарминдустрии — препарат "Софосбувир" (торговая марка "Совальди", разработчик — Gilead Sciences Inc) для лечения гепатита С. Заболевание считалось неизлечимым до появления этого препарата, который в комплексе с другими лекарствами с вероятностью 95% излечивает некоторые типы гепатита С. В 2015 году Индия получила от Gilead Sciences Inc лицензию на производство "Cофосбувира". Цена препарата резко упала, и его начали массово ввозить в Россию. Но до недавнего времени он не был зарегистрирован.

Свой препарат "Альгерон" для лечения гепатита С производит "Биокад". Собеседник в компании прямо заметил, что "Софосбувир" мешает сбыту "Альгерона". При этом важно понимать, что отечественное лекарство не аналог американскому — действующее вещество у них разное.

"Весь прошлый год я занимался вопросом обеспечения лекарственными средствами от гепатита С. К сожалению, в России эта обеспеченность очень низкая. "Софосбувир" — это один из современных препаратов прямого действия. В России есть отечественные препараты, которые тоже применяют для лечения гепатита С. Но их цена слишком высока для пациентов. На один курс лечения требуется 0,9–1 млн рублей. Это тяжело и для бюджета (федерального или региональных), если мы говорим о закупках по квотам, и для самих пациентов, если речь идет об их самостоятельном обеспечении лекарствами.

"Софосбувир" стоит в 2 раза дешевле. Отсюда его высокая востребованность. К тому же у нас пока не производят препараты прямого противовирусного действия. Они получили такое название, поскольку действуют непосредственно на вирус и препятствуют процессу его репликации, поэтому заболевание вирусным гепатитом С перешло в категорию излечимых", — объясняет Руслан Древаль, директор НП "Центр социальной экономики".

Дмитрий Чагин, председатель правления ассоциации фармпроизводителей ЕАЭС, не отрицает, что оригинальный "Софосбувир" — препарат хороший и эффективный. "Но где гарантия, что граждане купят через Интернет не подделку, а именно то, что их спасет? Пока препарат не прошел государственную регистрацию, нельзя утверждать, что он безвреден. Мы не знаем, умрут от него люди или нет", — справедливо замечает Дмитрий Чагин.

Он соглашается, что ответственность за сбыт незарегистрированных в РФ препаратов должны нести и врачи. Однако, как заметил источник "ДП" в Следственном комитете, если обвиняемые в незаконной торговле лекарствами укажут на врачей, которые рекомендовали препарат, то этим они лишь добавят себе срок, поэтому никто ничего говорить не будет.

Черный рынок растет

Такая ситуация не только с "Софосбувиром" (его, кстати, недавно зарегистрировали в РФ, и в апреле он официально поступит в продажу), но и с другими противовирусными, онкологическими, кардиопрепаратами. Эксперты затрудняются оценить емкость черного рынка, но отмечают, что потребность россиян в иностранных лекарствах огромна. Например, только в лечении гепатита С нуждаются 1,8 млн человек. И лишь 10% нуждающихся получают терапию. Аналогичная ситуация и по онкологическим заболеваниям. Минздрав хотя и заявляет об обеспечении больных лекарствами за госсчет, но по факту большинство льготных категорий граждан сами покупают медикаменты.

Черный рынок профессионалы разделяют на три сегмента. Контрафакт (незарегистрированные в РФ препараты) занимает наибольшую долю — 85%. Субстандарты (лекарства с перебитыми сроками годности) — 14,5%. Фальсификат (поддельные лекарства) — 0,5%. По оценкам "Биокада", доля контрафакта растет с каждым годом и исчисляется миллиардами рублей. Представитель петербургской фарминдустрии анонимно заявил, что годовой оборот российского черного рынка лекарств составляет не менее 20%, или 300 млрд рублей в год.

А препараты оказываются незаконными

На прошлой неделе полиция в Москве задержала Елену Боголюбову, которая заказала посылку с противосудорожным препаратом, необходимым для её неизлечимо больного ребёнка. Женщине предъявили обвинение в контрабанде психотропных веществ — но уже спустя пару дней, после того как ситуация получила широкую огласку, дело всё же не стали возбуждать.

Это не единственная громкая история с похожим сюжетом за последние несколько месяцев. Например, в апреле на россиянку Дарью Беляеву завели уголовное дело из-за того, что она купила в польской онлайн-аптеке антидепрессант. Хотя препарат в России не зарегистрирован, он не запрещён — но является производным стимулятора эфедрона, входящего в перечень запрещённых к обороту на территории нашей страны веществ.

Почему вообще возникает вопрос о ввозе лекарств

Ситуация, при которой пациентам потребуется ввозить лекарства, кажется чем-то из ряда вон выходящим, но это не такая уж и редкость: далеко не все необходимые препараты попадают на российский рынок. Чтобы продавать лекарства в России, компаниям-производителям требуются серьёзные ресурсы: по словам экспертов, процедура регистрации препарата может занимать полтора-два года, к тому же одно из требований к регистрации нового препарата — проведение клинических исследований именно в России, а это занимает ещё три-пять лет и требует огромных вложений. Учитывая, что государственные закупки инновационным дорогим препаратам светят редко, фармкомпаниям может быть невыгодно вкладываться в регистрацию и подготовку к ней.

Помимо подготовки и перевода документации, необходимой для вывода препарата на рынок (она занимает тысячи страниц), требуется, например, наличие сертификата GMP (good manufacturing practice, или надлежащая производственная практика, — правила, контролирующие производство и качество лекарственных препаратов). Сертификат выдаётся по результатам инспекции (которую также оплачивает производитель). С 2017 года в странах Евразийского экономического союза (Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Армения) действуют единые стандарты GMP, то есть результаты инспекции одной страны признаются в других. Такое же соглашение действует между США и странами ЕС — это позволяет избежать дублирования инспекций. Но чтобы производимый в ЕС препарат можно было вывести на российский рынок, инспекцию на предмет соответствия стандартам GMP должны провести эксперты именно из России.

Кроме того, в 2020 году в России станет обязательной новая маркировка лекарственных препаратов — она позволит отслеживать перемещение упаковки от завода до рук покупателя и должна обеспечить дополнительную защиту от подделок. Для внедрения новой маркировки компания потребуется новая техника — по оценке руководителя Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения Михаила Мурашко, производителю она обойдётся в сумму от 2 до 10-12 миллионов рублей.

В подобных условиях выходить на российский рынок становится просто невыгодно: производитель обречён либо на повышение цен, либо должен надеяться на очень большие объёмы продаж. Ещё сложнее в ситуациях, когда речь идёт о препаратах для орфанных (редких) заболеваний. Неудивительно, что уход производителей с российского рынка связывают в том числе с экономическими причинами. Происходящее бьёт и по пациентам: например, антидепрессант, из-за которого на Дарью Беляеву завели уголовное дело, до 2016 года продавался в российских аптеках.

Какой ввоз считают незаконным и как за это наказывают

За незаконным ввозом может последовать уголовное наказание, вплоть до лишения свободы на срок от трёх до пяти лет со штрафом от пятисот тысяч до двух миллионов рублей. Кроме того, существует статья 6.33 КоАП, регулирующая оборот незарегистрированных лекарственных средств, не подпадающий под уголовную статью. Для граждан она подразумевает штраф в размере от 70 до 100 тысяч рублей.

Ещё один возможный путь приобретения не зарегистрированного в России препарата — получить разрешение Минздрава: оно даётся на основании решения консилиума врачей клиники, где лечится пациент, и медицинского учреждения федерального уровня, которые должны подтвердить, что пациенту нужен именно этот препарат. Подобным образом помогают пациентам получить лекарства, например, благотворительные фонды. Кроме того, возможность получить разрешение Минздрава есть у аптек, которые делают это на коммерческой основе. Правда, эксперты благотворительных фондов отмечают, что это сложная процедура и далеко не у всех пациентов получается её пройти. Кроме того, врачи могут бояться давать рекомендации на незарегистрированные препараты письменно, ограничиваясь устными.

Что происходит с покупкой психотропных веществ

Случаи уголовного преследования по статье 238.1 относительно редки — например, в 2015 году, когда закон вступил в силу, по ней были осуждены четыре человека, трое из них — условно. При этом в отношении человека, купившего незарегистрированный препарат, не обязательно заведут дело по 238.1 — её действие не распространяется на сбыт и ввоз психотропных веществ. Такая ситуация произошла с москвичкой Екатериной Конновой против которой возбудили дело о сбыте наркотиков. У сына женщины атрезия пищевода — тяжёлое врождённое состояние; у него регулярно случаются приступы эпилепсии. Против судорог у мальчика Коннова применяла уколы транквилизатора диазепама, но затем, из-за того, что уколы приходилось делать слишком часто, решила перейти на микроклизмы препарата, которые купила с рук в интернете. В России такая форма лекарства не зарегистрирована — только таблетки и раствор для инъекций. Оборот диазепама в стране ограничен — приобрести его можно строго по назначению врача, в лицензированной аптеке. Женщина рассказывает, что со временем эффект препарата стал уменьшаться. Из-за финансовых трудностей она решила продать оставшиеся микроклизмы по меньшей цене — по 650 рублей против изначальной 1000. Прошлым летом женщина встретилась с покупателем, после чего её задержали оперативники — покупателем оказался сотрудник отдела полиции. Спустя несколько дней после того, как история попала в новостные сводки, дело прекратили.

В похожем положении, но пока без оптимистичного финала, оказалась задержанная в апреле на выходе из почтового отделения Дарья Беляева. Жительница Екатеринбурга заказала в иностранной интернет-аптеке антидепрессант бупропион; она решила попробовать его, поскольку другие препараты не помогали ей в полной мере — у неё диагностировано шизотипическое расстройство личности. Бупропион не входит в список веществ, запрещённых к обороту в России, но, согласно заключению эксперта Уральского управления таможенной службы, он является производным входящего в перечень запрещённых веществ эфедрона. При этом получить вещество из препарата, по мнению экспертов, нельзя.

Елену Боголюбову, заказавшую посылку с противосудорожным препаратом клобазамом для её сына (у мальчика неизлечимое генетическое заболевание), как и Дарью Беляеву, задержали в почтовом отделении. Посылку с препаратом арестовали, но уже через несколько дней дело возбуждать не стали. По этому поводу Минздрав выпустил разъяснения о ввозе незарегистрированных в России лекарств. В министерстве поясняют, что ввозить и вывозить ограниченный объём наркотических средств или психотропных веществ в Россию возможно, если у пациента есть медицинские документы, которые подтверждают, что их выписали физическом лицу. Получить рецепт на препарат, который не продаётся в России официально, остаётся задачей пациентов.