Французский микробиолог под руководством пастера исследовал бешенство

Поделиться сообщением в

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

133 года назад в один и тот же день в сотнях километров друг от друга произошли два события.

17 февраля 1886 года в Париже микробиолог Луи Пастер на заседании Французской академии сделал доклад об открытии им вакцины против бешенства.

Тогда же в уездном городке Белый Смоленской губернии и окрестных деревнях забежавший из леса бешеный волк искусал 19 человек. Большинство из них были крестьянами. Среди пострадавших оказались также священник, двое пожарных и владелец винной лавки.

По тем временам это было равносительно смертному приговору. Единственный способ борьбы с бешенством заключался в том, чтобы прижечь место укуса каленым железом и ждать, что будет дальше.

В январе 1876 года аналогичный случай в Пензенской губернии закончился гибелью 37 человек. "Ничего не остается больше, как только надеяться, что в будущем, близком или отдаленном, гений ума человеческого, наконец, найдет средство", - написал в местной газете пытавшийся помочь им врач.

К счастью, в Белом жил образованный земский деятель Петр Грабленов, интересовавшийся последними достижениями науки и читавший про опыты Пастера. Он отбил в Париж телеграмму.

Случай благоприятствует только подготовленному уму Луи Пастер

Ученый в тот момент сам находился не в лучшей ситуации. Из трех укушенных бешеными собаками подростков, которых он лечил по своему методу, двое (Жозеф Мейстер и Жан-Батист Петиль) выжили, а Луиза Пеллетье скончалась.

Причина состояла в том, что ее доставили к Пастеру слишком поздно - спустя 37 дней. Тем не менее изобретателя вакцины принялись обзывать "шарлатаном" и "отравителем". Особенно усердствовали дипломированные медики, поскольку Пастер был по образованию не врачом, а химиком. Очередной провал мог привести его в тюрьму.

Французский ученый ответил Грабленову в тот же день: "Присылайте немедленно".

Некоторые источники повествуют, что смоляне две недели добирались во Францию пешком, зная лишь два иностранных слова: "Пари" и "Пастер". На самом деле, они доехали на поезде и разместились в гостиницах.

Земцы собрали две тысячи рублей, еще 700 добавил император Александр III c подачи брата Владимира - большого франкофила, который ранее встречался с Пастером в Париже.

1 марта Пастер приступил к вакцинации. Ему помогали российские ученики: будущий академик Николай Гамалея и студентка Софья Каплан.

Из 19-ти пациентов 16 выжили и ровно через месяц отправились домой.

История, как сказали бы в наши дни, получила большой резонанс. Французы сочувственно следили за судьбой les mouzhiks russes. Жившие в Париже соотечественники показали им город. Когда крестьяне сказали, что скучают по ржаному хлебу и соленым огурцам, - раздобыли!

Корреспондент петербургского "Нового времени" Иван Яковлев описал, как на бульваре Сен-Мишель увидел окруженного любопытными "оторопелого мужичка в полушубке и картузе".

- Хорошо Пастер вас лечит? - спросил у него журналист.

- Хорошо, барин. Вот ведь, хранцуз, а какой добрый, дай Бог ему здоровья!

Триумф Пастера

Массовое излечение русских крестьян заставило маловеров замолчать. Именно с него началось всемирное признание Пастера и история прививок, без которых невозможно представить современную медицину.

В первый же год к Пастеру обратились 2682 человека со всех пяти континентов.

Французы, устыдившись недавнего недоверия и поношения, за считаные недели собрали на строительство и оборудование Института Пастера 2,5 миллиона франков. 100 тысяч из них внес русский царь, наградивший исследователя за спасение подданных орденом Святой Анны.

14 ноября 1888 года президент Республики Сади Карно открыл здание, в котором институт работает доныне.

Вслед за бешенством вскоре появились вакцины против чумы, желтой лихорадки, дифтерии и столбняка. А в 1983 году в Институте Пастера был открыт вирус иммунодефицита человека. Восемь сотрудников в разное время получили Нобелевские премии, в том числе россиянин Илья Мечников.

Несостоявшийся художник

Луи Пастер может служить подтверждением известного изречения, что талантливый человек во всем талантлив. В юности он проявлял большие способности к живописи. Сохранилось несколько созданных им портретов.

"Никто не пожалеет, что он выбрал карьеру ученого. Но если бы он захотел, то кто знает, мог стать великим художником", - писал арт-критик Дюран Гревиль.

Любопытно, что в искусстве Пастер придерживался строгих консервативных канонов, тогда как в науке был революционером.

Если бы я имел честь быть хирургом, то не только использовал бы идеально чистые инструменты, я бы с величайшей осторожностью мыл свои руки Луи Пастер

Первым увидел под микроскопом бактерии голландец Антон ван Левенгук еще в 1683 году. Пастер же догадался (а впоследствии экспериментально доказал), что именно эти не видимые невооруженным глазом существа вызывают процесс брожения и переносят заразные болезни.

В 1860 году Пастер наглядно опроверг теорию самопроизвольного зарождения микроорганизмов: прокипятил питательный раствор в двух колбах и одну запаял, а другую оставил открытой. Естественно, в герметичной колбе никакой жизни не зародилось.

Первое практически важное открытие он совершил в 1864 году: предложил уничтожать вредные бактерии в виноградном сусле нагреванием до 60-70 градусов. Прежде около 20% сусла вместо вина превращалось в уксус. Процесс назвали в честь изобретателя пастеризацией.

В 1875 году Пастер произнес перед французской медицинской академией знаменитую речь, в которой призвал хирургов стерилизовать инструменты и тщательно мыть руки.

"Коровизация"

После пяти лет опытов над собаками и кроликами Пастер создал вакцину против бешенства и 6 июля 1885 года привил ее 9-летнему Жозефу Мейстеру, ставшему первым человеком, который был укушен бешеной собакой и не умер.

Я много знаю и оттого верую, как бретонский крестьянин, а если бы знал еще больше, то веровал бы, как бретонская крестьянка Луи Пастер

В ночь после первой инъекции Пастер горячо молился. Знаменитый естествоиспытатель был религиозным человеком.

Термин "вакцинация", который предложил Пастер, происходит от французского vache - "корова". Так он почтил память предшественника, британца Эдварда Дженнера, который примерно за сто лет до Пастера начал вводить людям сыворотку относительно безвредной коровьей оспы, чтобы вызвать у них иммунитет к оспе человеческой.

Преданный поклонник и упрямый скептик

Став взрослым, Жозеф Мейстер поступил в Институт Пастера сторожем и прослужил там всю жизнь, сделавшись живой легендой.

Легендой стал и немецкий профессор Макс фон Петтенкофер - как, вероятно, последний цивилизованный человек, не желавший верить, что болезни передают микробы.

При этом он был не упрямым невеждой, а светилом науки, директором первого в мире Института гигиены, открывшегося в Мюнхене, и президентом Баварской академии. Великой гигиенической революцией, приучившей людей часто менять белье, чистить зубы и проветривать помещения, человечество обязано ему не меньше, чем Пастеру.

Однако Петтенкофер считал, что болезни вызывают некие еще не открытые вредные вещества - миазмы, содержащиеся в воде и почве, а бациллы он пренебрежительно называл "запятыми".

В конце 1892 года 73-летний профессор на глазах коллег выпил из пробирки культуру холеры. Очевидцы не сомневались, что на их глазах совершилось самоубийство.

Однако случилось чудо, вероятность которого составляет не больше одного шанса из ста: Петтенкофер не заразился и прожил еще 10 лет, продолжая внушать студентам, что Пастер все напутал.

Ключевые слова: бешенство, Лев Толстой, Луи Пастер, вакцинация, детерминизм, ненасилие
Key words: rabies, vaccination, Louis Pasteur, Leo Tolstoy, determinism, nonviolence

УДК/UDC: 801.73+821.161.1+171+614+616.9

Abstract: Konstantin A. Bogdanov attempts to account for the reasons behind Lev Tolstoy’s critical response to the experiments of Louis Pasteur, who proposed a method for treating rabies with the aid of vaccination. Tolstoy’s logic consisted of the following: Pasteur and his adherents were seeking to subject the “supernatural” conventionalism of reality to a rational ordering. But for Tolstoy this order was nothing more than a synonym for human presumption. Tolstoy evaluated Pasteur’s activities on a moral level, rather than a medical one — under the headings of ethical freedom and the complexity and non-obviousness of causal connections (including the connection between an animal bite and the appearance of an illness), as well as nonresistance to the inevitability of death and a refusal to commit an evil act, even if that evil turns out to be the murder of a rabid dog.

Konstantin A. Bogdanov. Lev Tolstoy, Louis Pasteur, and Rabid Dogs: An Essay on Christian Anthro-zoology

Видел приятный сон: собаки лизали меня, любя.

Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии — отсталые мародеры, фуражиры — были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку [12: 123][5].

С ним сделалось то, что называют по-охотничьи — стечка. Говорят, что бешенство в том состоит, что у бешеного животного в горле делаются судороги. Бешеные животные хотят пить и не могут, потому что от воды судороги делаются сильнее. Тогда они от боли и от жажды выходят из себя и начинают кусать. Верно, у Бульки начинались эти судороги, когда он начинал лизать, а потом кусать мою руку и ножку стола. Охотники говорят, что когда с умной собакой сделается стечка, то она убегает в поля или леса и там ищет травы, какой ей нужно, вываливается по росам и сама лечится. Видно, Булька не мог вылечиться. Он не вернулся и пропал [22: 413].

Она лежала на почерневшей от мокроты куче соломы у конюшни, положив свою с белой проточиной голову на лапы, и смотрела на Левина, как ему показалось. Он, не останавливаясь, вгляделся в нее. В полутьме он не мог разобрать выражение ее лица.

— Помчишка, ффю, на! — свистнул он.

В сорока шагах впереди был дом приказчика, в двадцати шагах сзади была собака. Он опять оглянулся. Собака подвигалась к нему медленною рысью. На ходу он разглядел ее всю. Рот был открыт, хвост поджат, и она бежала, шатаясь из стороны в сторону, не разбирая дороги и брызгая лапами по лужам. Вся эта прежде ласковая, веселая собака имела странный, не собачий вид. Это была не собака, а какое-то неизвестное существо. Чем она более приближалась, тем менее она была похожа на себя и тем яснее было то новое существо, которое, приняв на себя вид собаки, приближалось к нему.

Ужас, какого никогда не испытывал Левин, охватил его, он бросился бежать своими сильными, быстрыми ногами что было духа. Ужас, который он испытывал, казалось, не мог быть сильнее; но в ту минуту, как он побежал, ужас еще усилился. Как сумасшедший, он влетел в двери сеней управляющего и, не в силах ответить на вопросы жены приказчика, выбежавшей к нему в сени, долго не мог отдышаться [18: 533][7].

На таком дискурсивном и эмоциональном фоне слухи и документальные свидетельства о жертвах бешенства представали при этом тем более пугающими, что умирание зараженных людей было особенно мучительным, сопровождаясь сильнейшими судорогами и спазмами, жаром, обильным слюнотечением, невозможностью пить и даже видеть воду (поэтому бешенство повсеместно именовалось также гидрофобией или водобоязнью), помутнением сознания, слуховыми и зрительными галлюцинациями, приступами необоримого страха и агрессии по отношению к окружающим и — в последней стадии болезни — развитием параличей конечностей и языка, глазных мышц, мышц глотки и гортани.

В 1820-е годы не только в России, но и в Европе большим доверием пользуется метод лечения, предложенный хирургом московской Голицынской больницы, а позднее доктором Санкт-Петербургского театрального училища М.П. Марокетти. В исследовании о водобоязни он писал, что у пациентов, укушенных бешеными животными, на слизистой оболочке под языком образуются водянистые пузырьки (куда, как он полагал, на недолгое время переносится яд бешенства). Еще до Марокетти в медицинской печати на появление таких пузырьков указывал штаб-лекарь 45-го егерского полка, а позднее ординатор Кутаисского военного госпиталя Василий Листов, ссылавшийся при этом на опыт народного врачевания и предлагавший вскрывать такие прыщи (boutons), чтобы удалить содержащуюся в них заразу [Листов 1816; 1823][10]. И Листов, и Марокетти считали, что тем укушенным, у кого появляются подобные пузыри, необходимо неотложно вскрыть их с последующим прижиганием, а в качестве питья и полоскания использовать декокт из отвара дрока красильного (decoctum summitatum et florum genistae lutiae tinctoriae) [Marochetti 1821; Листов 1823: III; Марокетти 1840] (см. также: [Reece 1821: 1145—1146; Murray 1830: 32 ff.]). Марокетти также ссылался на то, что метод свой он позаимствовал на Украине у какого-то местного знахаря, когда ему довелось видеть, как тот лечил 15 укушенных крестьян, вылечив из них 14; а потом и сам с поразительным успехом применил тот же метод в Подолии, когда ему пришлось выхаживать 26 человек, искусанных бешеной собакой. В последующие годы, пользуясь тем же методом, Марокетти, по его словам, исцелил еще 10 пациентов[11].

В суждениях о других способах лечения водобоязни автор, впрочем, также далек от оптимизма:

Сравнивая результаты употребления этих средств, видим, что они часто противоположны, что нет специфически общего средства против водобоязни . На вопрос, знаем ли мы во всяком данном случае те обстоятельства, при которых то или иное средство может спасти больного, должны отвечать: нет, несмотря на то, что болезнь эту лечат уже тысячу лет и жертвою ее сделалось больше миллиону людей [Лей, Тарасов, Стрелковский 1842: 237].

В это время по распоряжению помещика Ладомирского был прислан из другого его имения старик, который славился тем, что умел лечить от бешенства. Лечение его заключалось в воде, которую он привез с собою. Воду эту он брал в рот и потом переливал ее из своего рта в рот укушенного, повторяя эти переливания три раза в день и нашептывая всякий раз неизвестные мне слова. Вода, по его словам, была взята из трех Святых мест [Скоковский 1855: 24].

Все оставшиеся в живых крестьяне, включая и того, кому был привит сифилис, выжили и через несколько дней отправлены по домам. Из пяти пострадавших солдат от водобоязни скончался один. Таким образом, из 23 человек умерло 11, из них 9 — со всеми признаками водобоязни.

— Неужели правда? — воскликнула помещица, всплеснув руками.

— Да вот как, — отвечала скороговоркою Софья Ивановна, — та, которая передала мне этот секрет, сказывала, что пятерых сряду вылечила этим средством [Григорович 1988: 252].

При укушении бешеною собакою или зверем он давал кошке, собаке и т.п. вылакать или вливал в горло в случае начинавшейся уже водобоязни молоко, которое наливал в тарелку, написав прежде чернилами на оной нижеследующие слова: Aron, Aaron, Linor, Kaplinor, Kakaplinor, Defin Deus. Людям же на корочке, намазанной коровьим маслом, начертав эти слова по маслу (думаю, что и просто начертанные эти слова могут быть также действительны), давал съесть укушенному, и оный излечивался[20].

Первым делом врача было испытание довольно болезненное, но необходимое для убеждения в присутствии водобоязненного яда в язве: он сильно сжал укушенную руку и тем вызвал первый приступ болезни. У субъекта потемнело в глазах от боли; через минуту боль прошла, но сознание отупело; началась тоска; помнит он как во сне, что окружающих стал он бояться, ожидая от каждого чего-то недоброго, чего именно больной определить не мог; тоска, беспокойство и страх росли с каждой минутою; явилась тошнота, а за нею и полная потеря сознания на 30 с лишним часов. В этот период беспамятства, но не бесчувствия больной, по словам курьера, был постоянно беспокоен, взгляд имел испуганный и на приближавшихся к нему плевал. Все прописанное оказалось точным повторением симптомов первого периода водобоязни, предшествующих исступлению и вполне известных врачу из многолетней специальной его практики.

По убеждению в свойстве недуга, г. Левашов приступил к лечению. Средствами его были пилюли и порошки. Пилюли величиною в малую картечную пулю, темноватые, с сильным своебразным запахом, непротивные вкусу и обонянию, — делаются из трав, секрет которых потомственно передается в роде Левашовых. Порошки зеленовато-серые, принимаются в воде и в лечении имеют характер только вспомогательный. После первой пилюли больной заснул; проспал непрерывно четыре часа; проснулся уже в совершенном сознании, почувствовал легкую испарину и тотчас же попросил лекарства. Затем лечение пошло нормальным ходом; весь процесс его кончился приемом четвертой пилюли; но уже с первой больной находился в полном выздоровлении: припадки не возобновлялись, тоски не было, все жизненные отправления шли, как у здорового человека[22].

Несчастный был уже в полном исступлении: ревел как зверь и рвал себе грудь ногтями, запуская их с такой силою, что за ногтями и концы пальцев уходили в разорванное тело. Скованного по ногам и рукам, уложили страдальца на постель, развели зубы ножом, вложили пилюлю в рот и протолкнули ее через горло.

Желающие делают вклады в приходскую церковь села Пехлец. Всем прибегающим к нему за помощью, даже по переписке, высылает он, разумеется безвозмездно, пилюли и порошки, с наставлением к их употреблению; но пилюли действительны только в течение одной недели от дня, когда сделаны.

Предмет этот до чрезвычайности важен: несчастные случаи от покусов бешеными собаками встречаются очень часто и повсеместно, но от всех хваленых лекарств толку мало. В Петербурге со днем год уже толкуют в газетах о том, как бы или истребить всех собак на улицах, или понадевать на всех намордники, чтобы не кусались. Но не только по городам и селам, по мелким городам полиции с этим не управиться. Притом намордник не прекратит собачьего бешенства , да и помешает ли это заболевшей искусать своих хозяев? Конечно нет[25].

Спасся только один, который, будучи легко ранен, прибежал тотчас к нам в деревню — я его видел и никогда выражения испуга на его лице не забуду, да и как не испугаться, зная, что через несколько ней взбесишься? — к старику-пруднику Андриану, чтобы тот заговорил рану. Хотя Андриан и отказался заговорить, объяснив, что он может заговаривать только от укушения бешеной собаки, но от укушения бешеного зверя не может, силы ему такой не дано, однако указал другого старика, который успел заговорить вовремя, и мужик остался жив [Энгельгардт 1999: 150][27].

рассказал, как накануне его отъезда с Кавказа он сидел поздно вечером с ребятишками, которые его очень любили. Вдруг в станицу забежал бешеный волк. Л.Н. побежал в хату за ружьем, а офицер, бывший тут, сказал, что ружье не заряжено. Л.Н. возразил, что в одном стволе есть заряд. Он перегнулся через забор и наткнулся прямо на волка. Л.Н. нажал курок, но офицер оказался прав: ружье было не заряжено и не выстрелило. К счастью, волк убежал [Островский 1929: 186].

Значимость персональных воспоминаний во всех этих случаях представляется тем более важной, что с середины 1880-х годов как самим Толстым, так и его собеседниками они воспринимались в контексте мировой сенсации — сообщений о полученной Луи Пастером и Эмилем Ру в 1885 году антирабической (от лат. rabies — бешенство) вакцины. Работа Пастера широко освещалась в прессе, а в рекламе новой вакцины не последнюю роль играл сам ученый, вынужденный с нажимом отстаивать свое научное и медицинское открытие в исключительно парадоксальной ситуации, когда рекомендуемое лечение подразумевало уничтожение возбудителя бешенства, который при этом оставался невидимым. Пастер был убежден, что бешенство вызывается бактериями, недоступными микроскопическому наблюдению, но это не препятствует борьбе с ними. Способом такой борьбы Пастер и Ру видели вакцинацию, материалом для которой после многочисленных экспериментов стало высушивание зараженных тканей спинного мозга бешеного животного в атмосфере едкого калия при +23…+25° C и получение вакцины ослабленного яда путем последовательного перепрививания (пассирования) выделенной на их основе эмульсии. Первые опыты прививания были продемонстрированы Пастером на собаках перед комиссией Французской академии наук в 1884 году. Результат эксперимента оказался ошеломительным: яд бешенства был привит 23 собакам из 42 подопытных, затем все они помещались в условия, где могли быть заражены бешенством. В результате все непривитые собаки были поражены болезнью, а привитые остались здоровыми.

На следующий, 1885 год Пастер решился сделать прививку 9-летнему мальчику, Жозефу Мейстеру, двумя днями ранее искусанному предположительно бешеной собакой. Двухнедельная вакцинация завершилась благополучно: ребенок остался здоров, а известие о его выздоровлении стало национальным событием. В том же году в Париже открылась первая антирабическая станция, и уже через год число привитых пациентов, обнадеженных успехами нового метода, достигло более полутора тысяч человек. Российская известность к Пастеру пришла в 1886 году благодаря событиям, которые не только послужили его научной славе, но и стали стимулом к созданию в том же году антирабических станций в Одессе, Самаре, Варшаве, Петербурге, Москве; в 1887 году к ним прибавились станции в Харькове, Киеве, Тифлисе и Иркутске[29].

Одним из этих событий стало происшествие, случившееся в ноябре 1885 года, когда взбесившейся собакой был искусан офицер лейб-гвардии Конного полка, входившего в Гвардейский корпус, которым командовал принц А.П. Ольденбургский. Ольденбургский, серьезно интересовавшийся медицинскими и биологическими исследованиями и уже известный к тому времени широкой благотворительностью в области просвещения и здравоохранения[30], распорядился отправить раненого офицера в сопровождении военного врача Н.А. Круглевского в Париж для лечения у Пастера, а труп бешеной собаки передать в ветеринарный лазарет лейб-гвардии Конного полка (в Санкт-Петербурге, в здании на углу Конногвардейского бульвара и Благовещенской площади) врачу Х.И. Гельману для перевивки ее бешенства на кроликов, чтобы путем последовательных пассажей сохранить на них возбудитель до возвращения Круглевского, на которого возлагалась обязанность узнать от Пастера и его коллег процесс изготовления вакцины.

Лечение прошло успешно, а вернувшийся в январе 1886 года из Парижа Н.А. Круглевский[31] и Х.И. Гельман стали руководителями основанной на собственные средства принцем Ольденбургским Петербургской антирабической лаборатории и, позднее, прививочной станции[32]. Пастер безвозмездно делился своим методом вакцинации с приезжавшими и стажировавшимися у него российскими врачами (Н.Ф. Гамалеей, И.И. Мечниковым, Н.М. Унковским, П.Ф. Петерманом), передав им сразу несколько партий обновленного прививочного материала, — теперь, как это предполагал и принц Ольденбургский, таким материалом стали живые кролики, зараженные устойчивым вирусом бешенства[33].

Опыты вакцинации укушенных собаками и волками широко освещались в столичной и провинциальной прессе. Дополнительным поводом стало событие, случившееся ранним утром 17 февраля 1886 года в городе Белом Бельского уезда Смоленской губернии и его окрестностях, где бешеный волк искусал 19 человек. Благодаря настоянию одного из них — престарелого священника Николаевской церкви дьякона Василия Ершова — и хлопотам местных уездных и губернских властей Пастеру были отправлены две телеграммы с просьбой принять пострадавших, на которые тот ответил незамедлительным согласием (по знаменательному совпадению, в тот же самый день Пастер торжественно докладывал на расширенном заседании Французской академии наук, на котором присутствовали также члены правительства и премьер-министр Франции, об успешном антирабическом лечении по его методу первых 350 пациентов).

История смолян была не единственной, в которых Пастер выступал в роли спасителя русских. В марте того же, 1886 года в Самаре бешеной собакой был искусан трехлетний мальчик Дима Калябин. Новости об этом событии всколыхнули весь город, и благодаря общественной поддержке пострадавший ребенок в сопровождении отца и двух врачей Самарской губернской земской больницы В.Н. Хардина и В.А. Паршенского был также отправлен в Париж в клинику Пастера. Курс вакцинации продолжался почти месяц и завершился выздоровлением мальчика. Тем временем в Париж в сопровождении врачей той же Самарской больницы В. Родзевича и Н. Шаровского были доставлены еще пять искусанных бешеным волком крестьян — на этот раз из Ставропольской губернии. Ко времени приезда у одного из них уже развились признаки водобоязни, и он вскоре умер, но четверо других выжили [Шеремеев 2005][35].

В глазах широкого российского читателя 1886 год стал годом если не научного, то общественного триумфа Пастера. Из газетных сообщений он узнавал, что в знак благодарности за спасение жертв бешеного волка правительство пожертвовало Институту Пастера в Париже 100 тысяч франков (равных по курсу 40 тысячам рублей), а сам Пастер удостоен ордена Анны I степени с бриллиантами.

Я летом посетил немало деревень,

Где слышать мне пришлось едва ль не каждый день

РОССИЙСКИЕ БИОЛОГИ В ИНСТИТУТЕ ПАСТЕРА

Фотографии Луи Пастера (Louis Pasteur)

(АРАН. Ф.584. Оп.2. Д.356, 357)

Луи Пастер (Louis Pasteur) (1822 - 1895) - выдающийся французский микробиолог и химик. Пастер, показав микробиологическую сущность брожения и многих болезней человека, стал одним из основоположников микробиологии и иммунологии. Его работы в области строения кристаллов и явления поляризации легли в основу стереохимии. Также Пастер поставил точку в многовековом споре о самозарождении некоторых форм жизни, опытным путем доказав невозможность этого. Его имя широко известно в ненаучных кругах благодаря созданной им и названной позже в его честь технологии пастеризации. В 1847 г. он окончил Высшую нормальную школу в Париже, в 1848 г. защитил докторскую диссертацию. Преподавал естественные науки в Дижоне (1847-1848), был профессором Страсбургского (1849-1854) и Лилльского (с 1854) университетов. В 1857 г. стал деканом факультета естественных наук в Высшей нормальной школе, с 1867 г. – профессор химии Парижского университета.В 1888 г. основал и возглавил Научно-исследовательский микробиологический институт, позже названный его именем - Пастеровский институт. Пастер был членом Парижской академии наук (1881) и академий наук многих стран, в частности Петербургской академии наук (член-корреспондент с 1884 г., почетный член с 1893 г.).

Репродукция с картины художника Альберта Эдельфельта (d' Edelfeldt) - Луи Пастер в 1887г.

(АРАН. Ф.1601. Оп.1. Д.217. Л.7об.)

Фототипия с гравюры - "Лечение водобоязни в заведении Пастера в Париже. Привитие яда". На первом плане рисунка изображены Л. Пастер и два доктора [вероятно, Вюльпиан - член комиссии, проверявшей работы по бешенству и Транше - единственный практический врач в лаборатории Пастера] (рисунок - Мейер; гравер - М. Рашевский)

(АРАН. Ф.691. Оп.2. Д.149.Л.1)

Последним и наиболее известным открытием Пастера стала разработка вакцины против бешенства (водобоязни). 6 июля 1885 г. антирабическая прививка была сделана по просьбе матери 9-летнему Жозефу (Джозефу) Мейстеру из Эльзаса, которого покусала бешеная собака. Он был настолько искусан, что никто, включая его мать, не верил в выздоровление. История получила широкую огласку, и вакцинация Жозефа проходила при собрании публики и прессы. К счастью, мальчик полностью выздоровел.. 27 октября 1885 г. Луи Пастер сделал доклад перед Академией наук о результатах пятилетней работы над изучением бешенства.

Фотография (печатное воспроизведение) Л. Пастера, Л.И. и В.А. Войновых и русских пациентов (детей), привезенных доктором Л И Войновым и его женой к Л. Пастеру на лечение прививками против бешенства (1886 г.)

(АРАН. Ф.584. Оп.5. Д.32.)

Открытие и применение вакцинации от бешенства принесли Пастеру поистине мировую славу и в его лабораторию потянулись пострадавшие от бешеных животных не только из Франции, но изо всей Европы и даже из России. Известен случай с 19 русскими крестьянами из Смоленской губернии, искусанными бешеным волком. Пастер провел тогда ускоренный курс прививок: люди были в тяжелом состоянии, время из-за дальней дороги было упущено. Хотя троих крестьян спасти не удалось, общие результаты вновь продемонстрировали эффективность пастеровского метода. В России выздоровевших встречали с восторгом. Русский царь Александр III пожаловал Пастеру орден Анны первой степени с бриллиантами.

Письмо (перевод с французского) Луи Пастера, выданное доктору Войнову Леониду Ивановичу, в качестве свидетельства его миссии по сопровождению больных из России и с приглашением посетить лабораторию Пастера для изучения метода вакцинации от бешенства (07.06.1886 г.)

(АРАН. Ф.584. Оп.5. Д.29. Л.1 об.)

Репродукция с фотографии - Здание Института Пастера в Лиле

(АРАН. Ф.1601. Оп.1. Д.217. Л.35)

На протяжении 1887-1888 годов газеты Франции и других стран призывали перечислять средства на создание Института Пастера. Российский царь Александр III отправил Пастеру на развитие его деятельности 40000 рублей (97837 франков). В общей сложности из России поступило 105862 франка. В речи, произнесенной во время торжественного открытия Института, Луи Пастер выразил русскому царю глубокую признательность. Международная подписка на создание Микробиологического института (Института Пастера), организованная Академией наук Франции, собрала 2586000 франков золотом. А в Париже тем временем возводили каменное здание с фасадом в стиле Людовика XIII. По мысли Пастера, здесь должны были сочетаться научно-исследовательский центр, диспансер для проведения прививок против бешенства и учебный центр. Лекции по биохимии должен был читать Эмиль Дюкло, химик и бактериолог, впоследствии, после смерти Пастера, директор института; микробиологическую технику был приглашен преподавать Эмиль Ру, бактериолог, после смерти Дюкло, в 1904 году, сменивший его на посту директора. А руководить исследовательским центром было решено пригласить русского ученого Илью Ильича Мечникова.

Фотографии главного фасада здания Института Пастера в Париже

(АРАН. Ф.584. Оп.2. Д.367. Л.1)

14 ноября 1888 г. в Париже в присутствии президента Франции Мари Франсуа Сади Карно (1837–1894), политических деятелей, коллег, друзей, сотрудников и последователей Пастера был торжественно открыт Институт Пастера, построенный и оснащенный на средства, собранные по всему миру.

Институт Пастера, во многом, стал колыбелью для развития таких наук как микробиология, иммунология и молекулярная биология. Учеными Института совершены выдающиеся открытия, позволившие медицинской науке управлять такими болезнями как оспа, дифтерия, столбняк, туберкулез, полиомиелит, грипп, желтая лихорадка и чума.

Ученым Института Пастера принадлежат 10 Нобелевских премий: Alphonse LAVERAN (1907), Elie METCHNIKOFF (Илья Мечников) (1908), Jules BORDET (1919), Charles NICOLLE (1928), Daniel BOVET (1957), André LWOFF, François JACOB, Jacques MONOD (1965), Luc MONTAGNIER et Françoise BARRE-SINOUSSI (2008).

Среди наиболее известных открытий пастеровцев можно назвать разработку вакцины БЦЖ (Кальмет и Герен), открытие бактериофагов (вирусы, паразитирующие на бактериях, Феликс д'Эрель), создание синтетических антигистаминных препаратов (Даниэль Бове). Нобелевскую премию по медицине, высшую награду, присуждаемую Шведской Академией наук (Стокгольм), в 2008 г. получили французские ученые исследователи из Института Пастера - Франсуаза Барре-Синусси и Люк Монтанье, открывшие вирус СПИДа.

Фотоснимок интерьера лаборатории Института Пастера в Париже.

(АРАН. Ф.584. Оп.2. Д.368. Л.1)

Фотографии Эмиля Ру в разные годы жизни

(АРАН. Ф.584. Оп.2. Д.358. Л.1, 2, 3, 4, 5, 6)

Репродукции с картин художника Альберта Эдельфельта - Эмиль Ру в 1884г. [1895] - Эмиль Ру в 1889г.

(АРАН. Ф.1601. Оп.1. Д.217. Л.16 об., 19)

Письмо Эмиля Дюкло к И.И. Мечникову (Париж, 7 февраля 1888 г.). Приложена визитная карточка Э. Дюкло.

(АРАН. Ф.584. Оп.4. Д.123. Л.1-3)

После смерти Луи Пастера директором института стал Пьер-Эмиль Дюкло. Химик по специальности, он начал с того, что основал большое отделение биологической химии и лаборатории по изучению пивоварения и сельскохозяйственных проблем. Дюкло в институте появлялся редко. Он много болел, а в промежутках между болезнями все силы отдавал общественной деятельности. Текущие дела вел заместитель директора Эмиль Ру, и ему помогал Мечников.

Медаль - Пастер Луи (Pasteur Louis) - 100 лет со дня рождения. 1922 г. Франция. (Д.44,9 мм. Бронза)

(АРАН. Р.XIII. Оп.1. Д.57.)

Медаль - Пастер Луи (Pasteur Louis) - 100 лет со дня рождения (1822-1922). Франция. Автор - художник-гравер V. Peter. (Д.67,6 мм. Бронза)