Если бы я был охотником за вирусами

Среди ВИЧ-положительных есть те, кто приобрел этот статус добровольно, среди "отрицательных" – те, кто планирует это сделать. Их называют багчейзеры – "охотники за жуками". Это ВИЧ-отрицательные люди, которые ищут своего "дарителя" – человека, который передаст им вирус. Поиск и попытки часто растягиваются на месяцы и даже годы, но они уверены: заветный "плюс" того стоит. Москва 24 попыталась разобраться, почему люди ищут ВИЧ, и узнала, не жалеют ли они о том, что по собственному желанию сменили статус на "плюс".

Фото: предоставлено героем материала

Сколько людей из всех ВИЧ-инфицированных заразилось добровольно, посчитать невозможно: статистики мотивов заражения нет. Но, так или иначе, в мире есть те, кто просит партнера (необязательно постоянного) "подарить статус", и те, кто его "дарит" или продает. У каждого за плечами – своя история и ее причины. Алексею (имя изменено) на вид около 30. Он не называет реальный возраст, потому что считает цифры условностью. Утром Леша отправляется на работу, по вечерам чередует бары, спортзал и свидания. Уже год он пытается найти того, кто подарит ему вирус иммунодефицита. Знакомится на вечеринках, в компаниях, через приложения – ходит на свидания не только с ВИЧ+, но если узнает, что перед ним именно такой, говорит, что ищет ВИЧ.

Заполучить вирус Алексею пока не удалось: не все, услышав просьбу, решаются на такое. "У нас это сложно, парни с ВИЧ крайне редко знакомятся, даже просто так, без интима. Они все скучные, грустные, забитые, – сетует мужчина. – Ловить надо в Европе – там и ВИЧ+ больше, и они после того, как поймали вирус, спокойно себе живут, гуляют, веселятся". Инфицировавшись, он надеется стать одним из них – из тех, кто веселится и живет, ничего не боясь: "Мне приходится упрашивать людей, чтобы они впустили в меня ВИЧ. В этом тоже есть кайф, я не знаю, согласятся они или нет, получится или нет. Мне нравится рисковать, но если я получу ВИЧ, риск уйдет, мне будет вообще нечего бояться".

Алексей добавляет, что так называемых гифтеров (тех, кто соглашается "дарить" вирус по просьбе ВИЧ-отрицательных) заводят такие просьбы. Он хочет найти как раз такого – того, кто "ловит адреналин" от самого факта того, что может передать вирус. Такие, говорит Леша, за ночь стараются заняться сексом "как можно больше раз", делают это неистово, чтобы "точно получилось". Но их нужно очень сильно поискать.

Англоязычное bugchasing переводят как "охоту за жуком", однако интересно, что вариант "погоня за ошибкой" тоже уместен. О багчейзинге открыто заговорили в США в 2003 году: журнал Rolling Stone опубликовал статью Грегори Фримана "В поисках смерти". Автор называл багчейзинг субкультурой, распространенной у гомосексуальных мужчин. Фриман насчитал десять тысяч случаев добровольного заражения в США в год. Статью раскритиковали за недостоверные данные – но тема вышла из подполья.

Намеренное заражение ВИЧ в начале двухтысячных в неанглоязычных странах стало известно как pozzen, pozzing – в прессе Германии и Австрии более распространен этот вариант. Pozzen буквально трактуется как "сделать кого-то положительным". Одной из первых публикаций и попыток осмыслить эту тему в Европе стал репортаж Бритты Штруфф в ежедневной немецкой газете Berliner Morgenpost. Журналистка рассказывает о Питере, который через несколько часов после беседы с ней "заразит человека ВИЧ и почувствует себя как бог, и уснет с улыбкой на лице".

По ее данным, тех, кто намеренно хочет заразиться, не больше нескольких десятков – многие из них ищут "дарителя" на форумах. Там же ищут "клиентов" такие, как Питер: ВИЧ+ с высокой вирусной нагрузкой, своего первого поццена он заразил за 200 евро. Социальный психолог и член рабочей группы по ВИЧ в Университете Мюнхена Фил Лангер, которого цитирует в материале Штруфф, называет такое поведение иррациональным и встречающимся "почти исключительно среди гомосексуалов": "Вирус ближе к ним, болезнь присутствует в их мыслях, почти каждый мужчина-гей знает кого-то со статусом "плюс", что приводит к "сознательному принятию сексуальных рисков".

О причинах сознательного заражения заговорила австрийская ежедневная газета Der Standard в заметке "ВИЧ на заказ". Издание характеризует поццен как феномен ("phänomen pozzen"): "Мотивация всегда разная, но часто за этим явлением стоит страх инфицирования как таковой и желание избавиться от этого страха после заражения". Именно это желание –избавиться от страха – одна из причин, которую озвучил Алексей. "Я хочу спокойно жить и делать, что мне хочется". Делать это сейчас, по его словам, мешает страх заразиться случайно.

Желание инфицироваться может быть "наиболее экстремальным проявлением изменившейся терапии ВИЧ", по мнению автора еженедельной газеты Der Tagesspiegel Кая Купфершмидта. "Сейчас жить с ВИЧ намного легче, чем несколько лет назад, появилась терапия, СПИД перестал вызывать ужас и восприниматься как болезнь. Видимо, это та причина, по которой некоторые идут на заражение. Но любой, кто верит, что лекарство может его спасти, ошибается".

Как действует терапия на ВИЧ

ВИЧ вылечить нельзя, но можно не допустить его развитие до стадии СПИДа. Антиретровирусная терапия (АРВТ) убирает с ВИЧ клеймо смертельного заболевания, перенося его в категорию хронических. Комбинация лекарств подбирается индивидуально. Таблетки необходимо пить ежедневно в одно и то же время, чтобы подавить размножение вируса и сделать вирусную нагрузку не определяемой в анализах (это значит, заразиться от такого носителя уже нельзя). Однако терапия не удаляет вирус из организма. Подобрать подходящую комбинацию лекарств не всегда удается с первого раза, никто не застрахован от побочных эффектов или аллергии. А наличие вируса не исключает повторного инфицирования: другим штаммом, генетически отличающимся от первого в филогенетическом дереве.

Среди других причин "страшной чумы" автор Der Tagesspiegel выделяет желание полной близости с партнером: "В исследовании Фила Лангера из Мюнхенского университета 40 процентов заявили, что они хотели преодолеть последнюю преграду между собой и партнером и заразились от любви. А 15 процентов в качестве причины назвали ощущение опасности от незащищенного секса". Эту гипотезу подтверждает Митя, который называет себя общественным активистом "в свободное от проектов время". Судя по его странице в соцсети, он путешествует, посещает культурные мероприятия, встречается с друзьями – но в этой размеренной жизни ему не хватает адреналина. И он ищет его среди сексуальных партнеров.

Мужчина уверяет, что даже если бы не было терапии, то он все равно пытался бы поймать вирус. Но на вопрос, что бы он делал, если бы поймал, он не ответил. "Я никогда не буду жалеть", – почему-то уверен он.

Трудно сказать, насколько осознанные все эти сообщения на форумах, диалоги в группах в соцсетях и даже просьбы о заражении в реальной жизни. Журналист Рикки Дайер (сам ВИЧ+) в 2006 году, заинтересовавшись багчейзингом, провел эксперимент, где пытался выяснить, зачем люди намеренно заражаются ВИЧ. Он оставлял сообщения о том, что хочет познакомиться, не скрывая при этом статус ВИЧ. Дайер был удивлен быстрым откликом, которого не ожидал: в течение нескольких дней с ним связались "десятки багчейзеров, которые говорили, что они хотят быть "пораженными" – то есть зараженными вирусом". Но, как выяснил журналист, эти сообщения и просьбы так и остались "просто фантазией".

Понять, фантазия или реальность – погоня за вирусом, взялся в 2018 году и аспирант Университета Манчестера Хайме Гарсия-Иглесиас. Багчейзинг как социальное явление он рассматривает в своей докторской диссертации, которую готовит сейчас. Он называет багчейзеров "гомосексуалистами, которые фетишизируют ВИЧ-инфекцию и используют интернет, чтобы этот фетиш удовлетворить". Хайме общался с мужчинами из разных слоев общества, стран и поколений. Кто-то из них вырос на тезисе, что ВИЧ – это смертный приговор, а кто-то – что это больше не так: "Для некоторых преследование вируса – это все, о чем они могут думать, потому что без ВИЧ не считают себя полноценными членами сообщества гомосексуалистов".

Первые результаты исследования он изложил в статье "Действительно ли люди хотят поймать ВИЧ?". Социолог приходит к выводам, что в этой "охоте за ошибкой" вне зависимости от национальности, возраста и социального статуса большую роль играет сам процесс, эмоции, связанные с ним, осознание себя частью некой группы, желание близости. "Это нечто среднее между фантазией и реальностью. Они возбуждаются от мысли о заражении, занимаются сексом с намерением поймать вирус (или ограничиваются "охотой" в интернете). Но потом испытывают раскаяние и принимают постконтактную профилактику, а те, кто заражается ВИЧ, – терапию".

Минздрав России подчеркивает, что называть багчейзинг социальным явлением нельзя. На официальном портале причинами единичных случаев названы "незнание, медицинская безграмотность, психологическая созависимость и неспособность трезво принять ВИЧ-положительный статус партнера".

Врач высшей категории Московского областного Центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями Евгения Жукова в разговоре с Москвой 24 охарактеризовала этот феномен как "ВИЧ-фатализм":

Фото: предоставлено героем материала

Света (имя изменено) стала "плюсиком" четыре года назад. Отношения с возлюбленной ВИЧ+ натолкнули ее на мысль, что любовь – это все делить пополам. Диагноз партнерши ее не испугал, а "вдохновил": "Умоляла любимую дать мне ее иглу, но она ни в какую не соглашалась. Я хотела связать нас навсегда". Уговорить возлюбленную не получилось, тогда она взяла использованный шприц инфицированной подруги. Света утверждает, что не пила и не пьет терапию, потому что "чувствует себя хорошо". Возможно, у нее сильный иммунитет, поэтому заболевание развивается медленно – в этом случае ВИЧ-инфекция в течение долгого времени может никак себя не проявлять и не переходить в СПИД (СПИД – это конечная стадия ВИЧ).

Девушка не делит жизнь на до и после и не думает о своем статусе, несмотря на то, что с "дарительницей" они расстались. Света, как многие ВИЧ+, иногда поддерживает связь "со своими" на форумах: "Охотники там – гости редкие, да и в принципе редко кто ищет незнакомых, чтобы заразиться". Но чуть больше года назад ей написал мужчина, который попросил продать вирус. Света удивилась, но согласилась поделиться "плюсом" за 20 тысяч рублей.

"Он говорил, что для него это что-то вроде целой философии, он сделал выбор и все такое. Несколько месяцев назад написал, что все получилось". "Если я тоже хочу получить вирус, – обращается девушка к автору этого материала, – то должна хорошо подумать и быть готовой к тому, что с первого раза может не получиться". Действительно, случаи передачи ВИЧ от женщины к женщине редки, первый зафиксирован в США не так давно, в 2014 году.

Анна Королева – организатор благотворительного проекта "Верю.Знаю.Живу". Вместе с ним она помогает тем, кто недавно узнал о диагнозе. Она была на их месте десять лет назад. Анна получила статус ВИЧ+ от бывшего мужа. Супруг и его мама в те годы были так называемыми ВИЧ-диссидентами: эти люди, невзирая на официальные научные данные, полагают, что ВИЧ – миф, придуманный фармацевтами. Они принципиально не принимают терапию, отрицают медицину, игнорируют диагноз "ВИЧ" (при этом ВИЧ-диссидентами себя называют и ВИЧ-отрицательные, и ВИЧ-положительные).

Фото: Москва 24/Антон Великжанин

Как носители высокой вирусной нагрузки, они, не предохраняясь, могут инфицировать других, а также передать вирус при беременности и родах от инфицированной матери к ребенку. Кроме того, диссиденты уговаривают не начинать лечение или отказаться от него ВИЧ-инфицированных людей. Иногда это делают врачи. Так было и в случае с нашей героиней.

Когда у ее супруга развился СПИД, Анна поняла, что ее обманывали – болезнь существует. "Крепкий, брутальный, сильный мужчина просто начал заживо сгорать. Я видела, как стремительно и мучительно это происходило. Слава богу, я тогда просто взяла и отвезла его к врачам, силой заставила принимать терапию (даже начатая на стадии СПИД терапия опускает вирусную нагрузку и буквально оживляет человека. – Прим. Москвы 24). И спасла ему жизнь".

Детей, о которых так мечтала Анна, у пары не получилось. После того, как мужчина начал принимать терапию и встал на ноги, они расстались. Анна говорит, что если бы можно было вернуться назад, была бы умнее. "Если бы я тогда знала обо всей опасности болезни, не было бы свадьбы. По крайней мере, ее бы не было, пока он не пошел бы лечиться". И подумав, добавляет: "Я бы пошла на брак, на любовь, на семью – но не на заражение. Жертвовать собой ради семьи и любви необязательно: есть и доконтактная профилактика, и постконтакная, и терапия. Принимать своего возлюбленного или возлюбленную полностью – да, но это не значит, что ты должна болеть. ВИЧ останется с тобой навсегда, а отношения – никто не гарантирует".

Сознательное заражение из-за любви, а тем более багчейзинг героиня не может воспринимать спокойно: "Нормальный человек не хочет болеть! Хочешь инфицироваться – иди к психиатру, это невроз, это от нелюбви к себе". Анна считает, что одной из причин багчейзинга может быть неадекватное представление людей о болезни, "иллюзия того, что можно пить таблетки и жить, как будто ничего не случилось". Когда она увидела на форуме объявление о поиске "дарителя", сразу написала автору. "Парень просто не хотел идти в армию, говорит, до ужаса боялся и не придумал ничего лучше, чем заразиться ВИЧ. Я попросила у него номер, позвонила, слышу: "Если принимаешь таблетки, то можно прожить всю жизнь хорошо". Я ему объясняла и разложила по полочкам все и про таблетки, и про "хорошо" – это совершенно не выход".

Но главное, чего не понимают те, кто даже допускает мысль о сознательном заражении, по мнению Анны, это отношение общества. "У меня был шок, когда врач мне сказал: "Ни в коем случае никому не говори". Стигматизация общества – то, к чему я не была готова. К чему никто не готов, особенно те, кто думает, что хочет инфицироваться".

Фото: Москва 24/Антон Великжанин

После диагноза, вспоминает Анна, на работе перестали даже вешать одежду в один с ней шкаф. Подруги сначала перестали приглашать на праздники, приходить в гости, а потом и звонить. "Прерывается связь" и "потом перезвоню" – на этих словах из ее жизни навсегда уходили те, кого она считала близкими. Кто-то из них даже признавался: "Страшно поставить лайк на фото, вдруг другие подумают, что я тоже такая?" Кто-то сетовал, что после Анны приходится "дезинфицировать всю мебель". Эти страхи не имеют под собой оснований, но Анна говорит, переубедить людей невозможно. Но самое ужасное – это то, что из этих страхов растет самостигма. ВИЧ+, оставшись один, начинает сам себя есть. Королева, привыкшая вести отрытый и активный образ жизни, замкнулась и около года провела "на дне".

Пока кто-то продолжает настаивать, что коронавирус — выдумка или обычная простуда, в России ежедневно заболевает по несколько тысяч человек. Несколько недель назад этот вирус подхватил и Максим Шевченко, сейчас он в больнице.

— Пока в больнице нахожусь, чувствую себя лучше.

— Мне клиническая больница № 83 спасла жизнь.

Но это компенсировалось душевностью персонала: санитаров, санитарок, няничек, врачей. В 79-й больнице я разделяю персонал и саму обстановку. Персонал — очень хороший, люди реально много делают для спасения жизней. Обстановка — это ад. Ад и разорение. Если в Москве есть такие больнице, то боюсь представить, что в таком случае происходит в провинции.

Через два дня меня знакомые оттуда перевели в очень хорошую ведомственную больницу № 83. Это очень качественная специализированная больница, и тут уже, конечно, меня лечат очень хорошо.

Я думаю, тесты — просто фальшивка, халтура, они ничего не показывают. Я думаю, они — просто коммерческая афера, и рано или поздно это станет очевидно. Мне непонято, как можно было за такое короткое время, не имея вакцины, сразу разработать тесты. Очевидно, кто-то на этом заработал огромные деньги.

— Реально был. В первый же день, когда у меня поднялась температура выше 39 °C, я позвонил в скорую помощь, и там меня стали отговаривали. Говорили: у вас ОРВИ, вам нечего бояться, попейте имбирный чай, зачем вам нужны тесты. Примерно то же самое мне на второй день говорил участковый врач. Так это все и продолжалось всю первую неделю: мое состояние ухудшалось.

Я второй раз вызвал скорую. Мне сказали, что хоть легкие чистые, но такая высокая температура не может держаться просто так, и предложили госпитализацию. Но предложили как-то неуверенно, неакцентированно, без диагноза, без понимания, что со мной. Это было в субботу первой недели. У меня взяли тест. Результат оказался отрицательным.

Потом я, понимая, что происходит что-то не то, уже сам пошел и сделал компьютерную томографию. КТ показало тяжелую двухстороннюю пневмонию, которую не слышал стетоскоп и не видел рентген, и которая никак не проявлялась никакими хрипами. Это была вирусная пневмония в чистом виде. Если бы я не сделал КТ, я бы, наверно, умер.

И тогда меня прямо из этой платной клиники, которая рядом с домом, скорая увезла в больницу № 79. Откуда потом, через два дня, меня переправили в больницу № 83.

— Картинка, конечно, не соответствует. Я считаю, заболевших в десятки раз больше. Статистика, в основном, опирается на тесты. То, что три тысячи новых заболевших за день — это чушь полная. В больнице № 79, где я находился, люди лежали просто в коридорах на каталках, по коридору пройти было невозможно. Я думаю, что тесты — это такая уловка, чтобы понизить статистику заболеваемости. Но это смертельно опасная уловка для тех, кому тест не показал коронавирус.

— Сейчас, я надеюсь, будет уже плазма с антителами. И я тоже, когда переболею, пойду сдам кровь. Потому что я хочу, чтобы другие люди были спасены.

Но когда я попал в больницу, такого еще не было. Поэтому сейчас накачивают антибиотиками, чтобы предотвратить распространение инфекции и пневмонии дальше. Я не врач, но как я понимаю, вирус, попадая в тело, страшно бьет иммунитет и открывает дорогу для стафилококков, бактерий и всего остального. Поэтому и нужны антибиотики — чтобы предотвращать другие заболевания, против которых в таком состоянии не успевает сработать иммунная защита организма.

И одновременно врачи используют разные противовирусные препараты. Эти препараты несовершенны, потому что вирус нельзя убить — он и так не живой. Но можно поддерживать силы организма. По поводу коронавируса врачи сходятся на том, что наш иммунитет, наше тело является единственным ресурсом для борьбы с этой напастью. Лекарства нет — кроме плазмы крови переболевших, в которых есть антитела. Но и эти антитела не являются панацеей, попадая в организм, они помогают ему тоже вырабатывать собственные антитела для защиты от коронавируса.

В целом могу сказать, что те, кто курит — это серьезная группа риска. Те, кто много пьет спиртного и подрывает себя — они тоже группа риска. Потому что в борьбе с этим вирусом легкие должны быть чистыми, а печень — сильной. Я не пью, не курю, но при поддержке препаратов я с трудом это одолел.

Все зависит от вас, дорогие читатели, от вашего отношения к своему телу. Эта болезнь — напоминание всем нам, что нельзя относиться к иммунитету и своему телу наплевательски. Какой-то поганый вирус может унести в могилу только потому, что люди бесконтрольно курят или как-то иначе себе вредят. Так что здесь опереться можно, в основном, на самих себя, на свой организм. Ты один на один в борьбе с этой мерзостью — прекрасные врачи только помогают тебе и поддерживают, но лекарства нет.

— Я думаю, что цифры сильно приуменьшены. Если опираться не на тесты, а на число заболевших пневмонией, то, я вас уверяю, статистика будет в десятки раз больше. Что касается смертности, могу сказать для всех: это смертельно опасное заболевание. Если наплевательски отнестись к его началу и сразу же не обратиться в системную медицину, то велика вероятность, что вы не переживете его. Это очень опасная болезнь. Этот вирус просто вытягивает из вас жизнь, вы прямо чувствуете, как она из вас выходит, как будто из какой-то трещины в сосуде.

— Мне трудно оценивать действия системно, поскольку я не знаю, как вообще можно в такой ситуации реагировать. Трудно давать советы.

Система здравоохранения в достаточной мере разорена. Эпидемия показала несколько вещей. Первое: врачи у нас — хорошие, они исполняют свой долг. Второе: чиновники от здравоохранения, которые призваны все это организовывать — абсолютно некомпетентны и не справились со своей задачей. Все эти годы они превращали здравоохранение в коммерческую систему оказания помощи больным, исключив профилактику: и противоэпидемиологическую, и противоинфекционную, и иммунную, и все то, что было заложено в советской системе здравоохранения академиком Семашко. Когда-то это была уникальная и исключительная в истории человечества система здравоохранения, которая фактически объявляла защиту здоровья человека от его рождения до самой смерти главным приоритетом государства и врачебную помощь считала только одной из составляющих всей системы наряду с диспансеризацией, организацией здорового питания в детских садах, школах и так далее. О каком здоровом питании можно говорить сейчас, когда горячие завтраки обсуждаются на уровне конституционных поправок?

В советской системе Семашко школьный завтрак подразумевался как часть противоэпидемиологической профилактики. Предполагалось, что дети питаются правильной пищей, и поэтому их организм будет гораздо более стойким и иметь гораздо большую сопротивляемость к таким заболеваниям. Поэтому в СССР и смертность от таких заболеваний была гораздо ниже, чем в современной России, это очевидно.

Сейчас огромное количество чиновников и всевозможных начальников решили из себя изобразить Бонапартов и Муратов борьбы с коронавирусом. И то, что я наблюдаю, лежа в больничной койке, вызывает чувство презрения к ним и ко всей этой системе — она бестолковая. За всем за этим, за каждым их движением, я просто вижу коммерческий интерес. Тесты: кто-то получил подряд, какой-то близкий родственник кум-сват-брат. QR-коды: кто-то получил подряд. Штрафы: какая-то частная инициатива. Маски: кто-то из близких знакомых будет зарабатывать. Они превратили всю страну в источник личной наживы, и пока это будет продолжаться, мы будем беспомощны против коронавируса, даже если во главе будут разумные люди. А они есть в руководстве страны — люди с огромным опытом организации сложных системных мероприятий. Но сама система просто порочна.

Я думаю, что мы вылезем из этой напасти за счет героизма врачей и в целом за счет природного оптимизма нашего народа. А по поводу чиновничьей камарильи надо будет делать выводы в ближайшие годы.

Пассажир автобуса в Китае умер от хантавируса: что это за новая напасть? Отвечает вирусолог

Китайский Ухань во время эпидемии. Фото: Reuters

— Хантавирус — это какая-то новая напасть, которой надо ждать и нам?

— Эпидемической опасности этот вирус для человека не представляет. Он не передается от человека к человеку. Хантавирусы, в основном, передаются между животными.

— Но люди все-таки страдают от этой инфекции.

— Да, человеку от животного она передается. И в России есть актуальное инфекционное заболевание, называется хантавирусная геморрагическая лихорадка с почечным синдромом. Очаги имеются в Татарии, Башкирии, на Южном Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке. За пределами России вспышки были в Южной Корее, Китае, США, в Европе. Переносчики вируса — мыши, рыжие полевки, люди могут заразиться от них.

— Почему именно эти регионы России?

— Полевки живут в разных регионах, но я не знаю, чтобы подобные случаи были, например, под Москвой. Вот возникают такие природные очаги. Вероятно, там животные бессимптомно переносят хантавирусную инфекцию, и заражение может сохраняться надолго.

— Это тяжелое заболевание? Как оно протекает?

— Симптомы — лихорадка, мышечные боли, кровоизлияния, заболевание почек. Болезнь довольно тяжелая, человека укладывает на месяцы. Точные цифры смертности я вам сейчас не назову, но это около 10 процентов. Главное, повторю, болезнь нельзя считать эпидемически опасной, потому что от человека к человеку она не передается. То есть болезнь тяжелая, но не эпидемическая.

— Ровно это еще недавно говорили про коронавирус. Мог ли хантавирус тоже мутировать и научиться передаваться между людьми?

Частично закрытый салон автобуса в итальянском Бари во время пандемии коронавируса. Фото: Reuters

— У нас сейчас совершенно нет оснований об этом говорить. Мы знаем, что умер один человек. Точнее, мы знаем, что он был заражен этим вирусом — и умер. Причем умер в транспорте. Это значит, что он не так уж плохо себя чувствовал, раз мог ехать. Вполне может быть, что умер он от чего-то совсем другого. Но — да, был при этом заражен вирусом. Кстати, мы не знаем, о каком хантавирусе идет речь, их около 50 видов, и заражают они разных животных — летучих мышей, кротов, землероек, полевок.

— Человек, умерший в китайском автобусе, мог не болеть, а быть только носителем, не таким опасным для других людей?

— В любом случае, оснований поднимать волну из-за этого эпизода нет ни малейших. Поверьте, волны, которую подняли в мире по поводу коронавируса, вполне достаточно. Мне кажется, о хантавирусе и писать незачем. Новость кажется значительной только на фоне пандемии коронавируса. Это пойдет распространяться как фейк.

— Так уже пошло. Если это фейк, давайте его разоблачим. Пугает людей именно вероятность мутации и именно на фоне коронавируса. О ней можно узнать только эмпирически?

— Конечно! Только эмпирическим путем, другого нет.

— Еще пугает, что опять в Китае. Почему эпидемии к нам идут из Китая?

— Возможно, это связано с плотностью населения и с его привычками. Но хантавирус характерен не только для Китая. Довольно большая вспышка хантавирусных инфекций была и в Соединенных Штатах. И у нас в регионах, которые я вам назвал, ежегодно фиксируются тысячи случаев хантавирусной инфекции. Носителями во всех случаях выступают животные, а не люди.

Если бы я был охотником за вирусами

Читайте также