Она хотела отравиться но я

Новости Центральной Азии

Быть или не быть. Суицид в Южном Казахстане, опыт частного мониторинга

18.05.2015 18:13 msk, Алексей Гончаров

Одно время по долгу журналистской работы доводилось раза по три в неделю просматривать полицейские сводки: в пресс-службе Департамента внутренних дел Южно-Казахстанской области их предоставляли запросто, не то, что сейчас. Помнится, потрясло количество сообщений о суицидах, в том числе детских, которые попадались в сводках не менее двух раз в неделю.

- Самой интересно, отчего их столько. Хотела, было, проанализировать, но начальство сказало: не лезь, - рассказала капитан полиции, в то время возглавлявшая пресс-службу.

Но интерес я не оставлял. Обратился к знакомому врачу, имевшему дело с самоубийцами. Вот один случай, который особенно его потряс, в окололитературном переложении.

Друг-врач согласился провести мониторинг. На протяжении года он сообщал мне обо всех пациентах своего отделения, которые пытались покончить с собой: это были те, кого успевали довезти до больницы живыми. Но сразу подчеркнем, что это данные лишь одного отделения одной больницы Шымкента, куда поступают не все, кто пытался покончить собой.

Возраст и пол самоубийц

Определить количество самоубийств или их попыток на 100000 населения, как это делается в развитых странах, в Южном Казахстане невозможно. Или этим специально никто не занимается, или эти данные засекречены. Но обращает на себя внимание тот факт, что если речь идет о суицидах в сельской местности, то в сводках, как правило, мелькают несовершеннолетние, в то время как в городах чаще стремятся свести счеты с жизнью взрослые люди.

Из 74-х человек, попавших в больницу за год, врачам удалось спасти 63. Это не может не радовать. С другой стороны, по словам врачей, за последние три года количество людей, пытающихся свести счеты с жизнью, в Шымкенте выросло.

Среди них преобладают женщины: 63 человека из 74-х. Именно у женщин наблюдается увеличение количества суицидальных попыток, в то время как у мужчин этот показатель несколько снизился. Это характерно для представителей всех этносов.

Наибольшее количество суицидальных попыток падает на возраст от 18 до 30 лет (34 человека), в целом же в отделение попадали люди в возрасте от 14 до 77 лет. Несовершеннолетних среди суицидников оказалось шестеро, все девочки. После 40 лет количество людей, пытающихся свести счеты с жизнью, довольно резко идет на убыль, причем меньше всего их в возрасте от 50 до 60 лет.

Порою люди проявляют дьявольскую изобретательность, чтобы лишить себя жизни. Так, 55-летний мужчина крепко выпил, потом открыл газ и после этого повесился. Благо, родственники успели вовремя, а врачи буквально вернули его с того света.

Изредка применяются яды. Пожилой мужчина наелся семян ядовитой черемицы, а молоденькая девочка травилась хлорофосом. 22-х летний парень по неизвестной причине сделал себе инъекцию бензина, его спасли. Попытки вскрытия вен бывают крайне редко, повешения чаще. Но в безусловных лидерах - таблетки и уксус.

Из 74-х человек таблетками пытались отравиться 27, причем 16 совместили их с алкоголем. Какими только препаратами люди не травятся, автор насчитал 21 наименование, и это далеко не полный перечень.

К чести врачей надо сказать, что среди тех, кто пытался отравиться таблетками, умерших нет, до сих пор спасти удавалось всех.

С уксусом все иначе, восемь человек, которых спасти не удалось, отравились именно им. Всего же избрали уксус для самоубийства 27 человек, один совместил его с таблетками.

- Смерть от отравления уксусом страшнее всего, - объясняет врач-токсиколог. - Происходят ожоги ротовой полости, ротоглотки, пищевода, затем - слизистой оболочки желудка. Как результат, желудочное кровотечение, страшные боли. Словом, зрелище не для слабонервных. Агония может длиться до трех суток. Мы делаем промывание желудка, вводим обезболивающие, применяется раствор соды, другие средства. Особенно страшно, когда понимаешь, что все это уже не поможет…

Когда касаешься такой страшной темы, как суицид, прежде всего, встает вопрос: зачем, отчего, что толкнуло человека на шаг, страшнее которого трудно себе представить?

Полиция, которая занимается этим по долгу службы, комментариев не дает. Медики выяснением причин не занимаются, они спасают жизнь. Однако в 63-х случаях из 74 причину выяснить удалось.

12 самоубийц, из которых один был неизлечимо больным, сказали, что устали от жизни.

17 женщин пошли на роковой шаг из-за ссоры с мужем. Например, молодая женщина не выдерживает беспочвенных обвинений мужа в неверности, и в ход идет уксус. 27-летняя женщина травится таблетками после того, как муж стал упрекать ее, что она вышла замуж не девственницей. 40-летняя женщина вводит себе в вену воздух из-за измены супруга.

А вот такая житейская драма. Девушке 21 год, она месяц как вышла замуж и за это время была избита мужем четыре раза. Такого обращения с женщиной не выдержал даже друг мужа. Тогда молодой супруг объявил этого друга любовником своей жены, за что и получил от друга так, что попал в больницу. Молодая жена от безысходности пытается покончить собой.

18-летняя девушка впервые узнает, что она в своей семье приемный ребенок. Потрясение столь велико, что она выпивает таблетки, да к тому же вскрывает вены.

Лишь шесть самоубийц сообщили о безысходно тяжелом материальном положении, что опровергает сложившийся стереотип – мол, люди сводят счеты с жизнью из-за беспросветной нужды.

Случается, что пожилых родителей на роковой шаг толкают невнимание и придирки их взрослых детей.

Есть среди причин и довольно странные. Бывает, что люди готовы расстаться с жизнью из-за того, что большинству покажется делом пустяшным или, во всяком случае, легко поправимым.

19-летняя девушка выпивает 100 психотропных таблеток, оттого что провалилась на экзаменах в институт. 14-летняя девочка выпивает таблетки, поссорившись с подругой.

Не пустой звук и послеродовая депрессия. 27-летняя мать двоих детей, младшему из которых четыре месяца, пыталась отравиться таблетками после того, как муж уехал на работу в Алматы, оставив ее в Шымкенте погостить у родственников.

28-летняя дама пьет уксус из-за ссоры с любовником на почве скудного материального содержания.

Зато удалось спасти молодого мужчину, больного эпилепсией, пытавшегося свести счеты с жизнью после безвременной кончины младшего брата. Он был счастлив, когда вдова брата согласилась выйти за него замуж.

Наркоман, устав от наркотиков, полоснул себя ножом по горлу, и это в 28 лет. 27-летний мужчина повесился, когда понял, что не сможет расплатиться с долгами. 29-летняя медсестра наглоталась таблеток, когда ее уличили в краже медикаментов с места работы.

В Шымкенте, в основном, живут казахи, узбеки и русские. Именно представители этих трех этносов и попадали в больницу примерно в равных пропорциях. Большинство из пытавшихся покончить собой делали это трезвыми.

Как данные, полученные в результате годового мониторинга отдельной шымкентской больницы, коррелируются с данными по стране в целом? Вопрос сложный. Официальной статистики суицидов по Казахстану нет. Википедия утверждает, что Казахстан занимает четвертое место в мире по количеству суицидов.

Согласно отчету ООН, опубликованному летом 2014 года, Казахстан вышел на первые позиции по количеству суицидов на душу населения: количество суицидов с 2003 по 2009 годы на 100 тысяч человек составило 52,4 (9,4 для женщин и 43 для мужчин). В Узбекистане этот показатель составляет 9,3, в Кыргызстане - 17,7, в Таджикистане – 5,2, по Туркменистану сведений о количестве суицидов нет, сообщало радио Азаттык. В списке самых депрессивных регионов, где больше всего совершаются суициды, приводятся Южно-Казахстанская область, Актау, Северный Казахстан, а также город Караганда.

Врач-психотерапевт Центра формирования здорового образа жизни в городе Астане Назгуль Шидерханкызы рассказала, что ежегодно в Казахстане в среднем около 200 подростков кончают жизнь самоубийством.

В чем же причина такого катастрофического положения вещей?

В целом, по мнению медиков, молодежь стала более нервно, чем раньше, реагировать на жизненные проблемы и стрессы, кроме того, возрос уровень непонимания между детьми и родителями, отчего страдают и те, и другие.

Мой собеседник, врач уже пенсионного возраста, имеет на этот счет свою теорию:

«Суицидов было достаточно много и во времена СССР. Но в том жестко регламентированном обществе каждый с детства как бы знал свою нишу, люди были встроены в жесткую систему и потому меньше нервничали. На крайний шаг люди шли, как правило, из-за личных обстоятельств. Несчастная любовь, к примеру…

Юрий Щекочихин — депутат Госдумы

Следствие трижды открывало и закрывало уголовное дело, чтобы в итоге не установить даже сам факт убийства — нет, утверждали следователи, состава преступления. И по-прежнему официальная версия смерти: Юра умер сам, но только от черт знает какой болезни. Либо не смогли отыскать истинную причину, либо не захотели… А скорее всего, то и другое вместе.

Прошло еще пять лет. И жизнь стерла нашу точку в конце заголовка, поставив вместо нее запятую.

За что?

свидетелей стали убирать безжалостно, расстреливая их даже на больничных койках.

Кроме того, Юрий Щекочихин занимался обменом пленных и заложников второй чеченской войны — а это тот еще рынок.

Далее. Он вместе со своими коллегами-депутатами готовил доклад, который должен был стать основой протокольного обращения пленарного заседания Госдумы к президенту РФ. Его суть: требование отставки двух заместителей генерального прокурора, которые, по мнению депутатов, блокировали расследования наиболее громких коррупционных дел, касающихся высокопоставленных чиновников (после смерти Щекочихина об этом забыли).

И это — только основное, а ведь были еще расследования по теракту на Дубровке и взрывов домов в Москве, попытки разобраться в том, куда пропадает оружие, направленное в Чечню, и многое другое. Слишком много миллиардных мозолей было оттоптано, чтобы выстраивать версии, касательно заказчиков его убийства.

Юра поехал в командировку, в Рязань. Там почувствовал недомогание, по возвращении вызвал врача. Поставили диагноз — ОРВИ.

На следующий день стали выпадать волосы, потом начала клоками сходить кожа. Срочная госпитализация.

Постепенный отказ внутренних органов. Эффект моментального старения. Искусственная кома. Смерть.

От чего его лечить, не знал никто: препараты назначали симптоматично. Выдвинули предположение — болезнь Лайела. Это очень редкий диагноз, но ведущий эксперт по аллергическим заболеваниям такого рода (профессор Латышева), вызванная на консилиум, пришла к выводу, что это предположение неверно. И потом, спустя несколько лет, она подтвердила свои предположения в официальных показаниях следствию.

7 вопросов к следствию, на которые мы так и не получили ответа:

Куда делся последний, предсмертный, анализ крови Юрия Щекочихина? Забор крови осуществляли медицинские работники МВД, вызванные по просьбе администрации президента. О том, что этот факт все-таки имел место быть, а уж тем более о том, что этот анализ выявил, в материалах уголовного дела нет ни слова.
Почему экспертов-паталогоанатомов дезинформировали перед исследованием, сообщив, что они будут препарировать тело участника Великой Отечественной войны (Юра родился в 1950-м году) и ликвидатора Чернобыльской катастрофы?
Почему никто не отреагировал на наши показания следствию о том, что спустя несколько лет после проведения исследования к нам пришел один из ведущих экспертов в области судебной медицины, принимавший участие во вскрытии, который сообщил, что заключение — липа, и что, по его мнению, причина смерти — отравление бинарным (помните?) отравляющим веществом?
Почему тело Щекочихина было так забальзамировано, что исследование, проведенное после эксгумации, не смогло даже определить полный состав бальзамирующего раствора, чтобы отделить его составные части от других веществ, оставшихся в организме? Кстати, состав этого бальзамирующего вещества так и остался неизвестным, а все специалисты, имевшие отношение к обработке тела, либо умерли, либо уехали из страны, потерявшись в разных странах и весях.
Как так получилось, что медицинская карта Щекочихина была утеряна в Кунцевской прокуратуре, сотрудники которой проводили доследственную проверку по факту смерти государственного деятеля? Говорят, что уборщица выбросила… Где эта уборщица, почему ее не допросили? И опять-таки, кстати, следователь, проводившая эту проверку и вынесшая постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (дочь высокопоставленного сотрудника Генеральной прокуратуры), после этого резко пошла вверх по карьерной лестнице, перешагнув сразу через несколько ступенек.
Почему не были произведены выемки из Центральной клинической больницы, раз медкарта утеряна? Вернее, выемки произвели, но лишь после третьего возбуждения уголовного дела — спустя 7 лет. Естественно, многие документы были уже уничтожены, как то: лабораторные журналы, журналы назначений, записи о выданных лекарствах.
Как можно было (четырежды) отказывать в возбуждении уголовного дела, если даже в первоначальном акте вскрытия указано: агент (то есть некое вещество), вызвавший такую реакцию организма и приведший к смерти, не установлен?

Многие из тех, кто так или иначе имел отношение к расследованию, постоянно пытались намекнуть где-то в коридорах на то обстоятельство, что они ничего сделать не в силах, но все понимают. И врачи в больнице, и эксперты… Благодаря последним нам удалось добыть образцы тканей, полученных после эксгумации. Мы надеялись на западных специалистов. Нашли их и получили заключение. Суть его сводится к нескольким убийственным для нас обстоятельствам.

Во-первых, если бы полноценное исследование было проведено сразу, причину смерти установить бы смогли. Теперь же — спустя много лет — даже сверхсовременные методики помочь не могут ничем.

Во-вторых, исследования в России проводились какими-то допотопными способами. Судебный токсиколог Патрик Кинц так и сказал нам: будто бы цель исследований была в том, чтобы ничего не найти.

История отравлений в России

Кто эти Рябов, К. и Таланов — неизвестно. А Ринк так и не был привлечен к уголовной ответственности, остался только свидетелем. Выяснилось, что убийство Кивелиди, которое было совершено с помощью вещества, похожего на то, чем торговал химик, произошло раньше этой сделки. Почему к Ринку не возникло вопросов по самому факту продажи и, судя по всему, разглашению государственной тайны, — большой вопрос. Мало того, ныне этот человек выступает на государственном телевидении в качестве эксперта по делу Скрипалей, которых, напомню, также, по версии английского следствия, отравили веществом подобного типа.

Читайте также

Банкира Кивелиди убили в августе 1995 года. Следствие по этому делу закончилось в 2006-м.

В промежутке между этими датами произошло еще несколько загадочных и трагичных событий.

В апреле 2002 года погиб один из руководителей чеченских боевиков Хаттаб (Черный араб).

Некий человек доставил ему письмо, Хаттаб его вскрыл и спустя непродолжительное время умер. Как говорят, от остановки дыхания (см. характерные признаки отравления Скрипалей). Устойчивая версия: это была операция российских спецслужб. ФСБ не опровергало этого, но и не подтверждало.

Хаттаб. Кадр Youtube

И тут следует направить читателя в начало статьи, чтобы еще раз вспомнить показания нашего информатора из числа генералов правоохранительных органов, который рассказывал о потерянных по дороге в Чечню ампулах с ОВ. Был ли это один тип яда или несколько — неизвестно.

В июле 2003 года погибает Юрий Щекочихин.
В апреле 2004 года в СИЗО Волгограда странной смертью умирает чеченский авторитет Леча Исламов (Борода).

Известно, со слов адвоката, что в Пятигорске перед этапом к нему пришли некие опера — попить чаю. Итог: выпадение волос, волдыри по всему телу, синдром моментального старения. Смерть признана естественной.

Исламов и Щекочихин были знакомы — с разных сторон линии фронта занимались обменом пленными и заложниками.

И тут, конечно, можно немножко скатиться в теории заговоров. Это, я думаю, позволительно, поскольку никакие следственные органы подобными совпадениями вовсе не интересовались.

Один из ее лидеров — Мовлади Атлангериев — похищен в центре Москвы в январе 2008 года, другой — Мустафа Шадаев — расстрелян вместе со своей охраной за несколько месяцев до убийства Политковской.

Безусловно, между всеми этими событиями может и не быть никакой связи, однако их плотность наталкивает на мысль, что подобную вероятность стоит хотя бы проверить.

2004 год принес и еще одну знаковую смерть. В сентябре при загадочных обстоятельствах умер бывший охранник мэрии Санкт-Петербурга и Анатолия Собчака Роман Цепов (Бейленсон), который был связан со многими теневыми фигурами Северной столицы.

Роман Цепов

Его охранное предприятие оказывало услуги не только городским чиновникам, но и криминальным авторитетам. Симптоматика болезни: синдром постоянной усталости, отказ внутренних органов, поражение спинного мозга и — стремительная смерть. Официальная версия — гибель от естественных причин.

Ни одно из этих дел не было расследовано должным образом. Никто даже не пытался рассматривать их в общем контексте.

И потому до сих пор неясно: кто, когда, в каком количестве и кому продавал ампулы со сверхсекретными ядами, остались ли они у кого-то на руках и где еще были использованы. Почему-то кажется, что дело об отравлении Скрипалей на один из этих вопросов отвечает: проданный яд по-прежнему неподконтролен российскому государству.

В первый раз я попыталась покончить с собой, когда мне было двенадцать лет. Я всегда была отличницей, у меня не бывало оценок ниже четвёрки. И даже четвёрки были большой редкостью, и я ужасно из-за них переживала. Мои родители оба окончили школу с золотыми медалями, и я знала, что от меня они тоже ждут прилежания и успехов в учёбе. Каждый раз, когда я получала что-то ниже пятёрки, они расстраивались и ругали меня. При этом они не понимали, что меня тоже волнуют мои оценки: у нас с ними разные темпераменты, и я, глубоко переживая из-за чего-то, никогда этого не показывала, так что они считали, что мне наплевать на то, как я учусь.

Родители пытались что-то предпринять: они попросили взрослого друга семьи пообщаться со мной, он обсуждал со мной моё будущее, предлагал попробовать себя в творческой профессии. Но я с того момента обозлилась на всех, в том числе и на родителей. Буквально в считаные недели я превратилась в типичного трудного подростка: закурила и начала общаться со старшеклассниками-металлистами, которые на всю школу славились отвратительным поведением. Они защищали меня от нападок одноклассников, и мы вместе прогуливали школу. Теперь, когда меня кто-нибудь задирал, я лезла в драку, а той девчонке, которая устроила бойкот, просто разбила нос. Постепенно я и сама стала принимать участие в травле: когда в классе поняли, что теперь я могу дать сдачи, все переключились на новую жертву, и тут уже я была среди главных нападающих. Мы страшно издевались над тем мальчиком аж до самого выпускного, и это было намного более жестоко, чем когда травили меня.

Мои отношения с родителями с тех пор долго не налаживались. Я постоянно хотела им доказать, что могу стать и богатой, и красивой. В четырнадцать лет пошла работать, а после школы поступила на вечернее отделение, чтобы параллельно строить карьеру. Они надеялись, что я буду учиться на дневном, и расстроились. Только потом, когда я уже давно жила отдельно и доказала всё, что хотела, мы с мамой обо всём этом спокойно поговорили. Она призналась, что недооценивала мои переживания, не понимала, насколько меня травмируют проблемы в классе. Только теперь она видит, что это повлияло на всю мою дальнейшую жизнь. Если бы тогда она отнеслась к этому серьёзнее, она бы забрала меня из той школы.

Мне было двадцать восемь лет, и у меня была ответственная работа, к которой я на тот момент была не готова: я работала в администрации небольшого провинциального города, у меня в подчинении было несколько сотрудников, и я контролировала деятельность нескольких муниципальных учреждений. Это были двухтысячные, тогда многих уволили из-за участия в коррупционных схемах, и на их место назначили тех, кто не был задействован ни в чём предосудительном. Так я и оказалась на должности, до которой ещё не созрела. Это был большой стресс, вечные прокурорские проверки, а я ещё и училась заочно в другом городе, так что постоянно была в нервном напряжении. Однажды, когда я приезжала на сессию, то познакомилась с одним человеком и влюбилась в него. Он был заметно старше и, как я потом поняла, не был особо заинтересован во мне. И всё-таки я получала от него какие-то авансы, и это подогревало мои чувства. В это же время мне надо было сдавать кучу зачётов, а из того города, где я работала, меня постоянно дёргали по служебным делам. Однажды во время городского праздника я увидела на центральной улице человека, в которого была влюблена — он разговаривал с кем-то и просто прошёл мимо, хотя я стояла совсем рядом, и не заметить меня было трудно. Я вернулась домой и стала звонить ему на мобильный, но никак не могла дозвониться. Работа, учёба, несчастная любовь — всё слиплось в единый ком, и у меня началась истерика. Я жила с двумя подругами, они были дома и старались меня успокоить, говорили, что всё наладится, но мне казалось, что меня никто не понимает и жизнь беспросветна. Я ушла в соседнюю комнату, открыла окно и собралась в него выйти. Это был четвёртый этаж, скорее всего, я бы покалечилась, но не умерла, но я тогда об этом не думала, мне просто хотелось всё прекратить. В это время одна из подруг проходила мимо и заглянула ко мне. Она оттащила меня из окна, и меня заставили выпить какое-то успокоительное, так что я заснула. Утром меня отвели в психиатрическую больницу, где у меня диагностировали нервный срыв. Мне попались очень хорошие врачи: они не стали записывать в медицинскую карту попытку суицида, выписали больничный лист, чтобы я оформила больничный и академический отпуск, и я осталась в больнице на месяц. Я смутно помню, что тогда происходило: меня не поили одурманивающими таблетками, просто эти воспоминания как будто аккуратно подтёрли из памяти. Ярким остался только один момент: мне дают чистый лист и просят написать, какой я вижу себя через три года. Я описала, где я хочу жить, как я хочу выглядеть и чем заниматься. Удивительно, но сейчас всё именно так, как я написала на том листе. Я переехала в Москву, у меня есть работа, я учу языки, полностью сама себя обеспечиваю. У меня как будто бы всё хорошо. Но иногда мне кажется, что тогда, когда я попыталась выпрыгнуть из окна, в моей жизни что-то закончилось. Всё, что происходит с тех пор, какое-то не очень настоящее, незначимое. Я стараюсь не брать на себя работу, связанную со стрессом и слишком большой нагрузкой. Не завожу серьёзных отношений и не влюбляюсь, как будто боюсь снова загнать себя в такую ситуацию.

Я очнулась в больнице: у меня забрали всё, кроме трусов и носков, выдали непонятный халат и тапки. Даже очки забрали, хотя я очень плохо вижу, различаю предметы не дальше чем на расстоянии вытянутой руки. Воспоминания о том времени у меня остались только очень смутные. Мне дали какую-то бумагу и сказали, что я застряну в больнице на три месяца, если не подпишу. Кажется, это было согласие на госпитализацию. Из-за того, что я его тогда подписала, я уже не могла добровольно покинуть это место, и родители не могли меня забрать, хотя пытались. Помню, как меня довели до койки, и одна из больных застелила мне постель. Две недели я провела как в бреду, от лекарств плохо соображала и постоянно спала, а людей вокруг различала только по цвету одежды. Это была палата первичной помощи, выходить можно было только в туалет и поесть. Просто прогуляться было нельзя — медсестра сразу загораживала собой дверь. Было постоянно холодно и темно. Родители привезли мне одежду на смену — толстовку и шорты. В шортах было видно, что у меня изрезаны ноги: главврач и остальные сотрудники ехидничали по этому поводу и пытались вызвать у меня чувство вины за то, что я сделала. Мне было очень одиноко, и я мечтала, чтобы надо мной прекратили издеваться. В туалетах не было кабинок — только три унитаза. Там постоянно кто-то был, и это тоже угнетало. Умывальные комнаты открывали только утром и вечером, туда сразу выстраивалась очередь, все одновременно мылись и стирали бельё. Я часто пропускала эти мероприятия, потому что не хотелось суетиться в толпе и мыться на виду у всех. Банные дни были для меня настоящей пыткой — нужно было ходить голой при посторонних. Было две ванных, около каждой стояла пациентка и держала душ. Была медсестра, которая контролировала процесс и насильно стригла нам ногти. Пока две пациентки мылись, две других стояли голышом и ждали. Через две недели меня перевели в другую палату — её уже не охраняли, но гулять по коридору по-прежнему было нельзя. Зато были тумбочки — одна на двоих. Во время тихого часа я услышала странные звуки, повернулась и увидела, что моя соседка взяла с тумбочки мою туалетную бумагу, начала разрывать её и подбрасывать. Она вообще меня очень пугала, но я никуда не могла от неё деться. К счастью, мне удалось убедить врача, чтобы меня перевели от неё в другую палату. От лекарств я не могла толком читать: буквы расплывались. Иногда в отделении открывалась комната творчества, где можно было порисовать. Я неплохо рисую, но там у меня ничего не получалось — руки не слушались. Двигаться было трудно, думать — тоже. Я могла сутки напролёт лежать с открытыми глазами. Приближался Новый год, и родители попросили главврача, чтобы меня отпустили домой на одну ночь, но им отказали. Это был худший Новый год в моей жизни. У меня было три соседки, и всех отправили в больницу вместо тюремного заключения. Одна из них напала на человека с ножом, это немного напрягало.

От таблеток у меня постоянно текли слюни. Такая проблема была не только у меня: одна девочка пожаловалась на это во время обхода, и медсестра её высмеяла, так что я решила не говорить персоналу ни о каких побочных явлениях. К тому же я знала, что, если мне сменят лекарства, я ещё сильнее задержусь в больнице — таковы правила.

Когда меня наконец выписали, я совсем не чувствовала себя лучше. Я знала только, что никогда больше не хочу проходить через такое и что если я однажды опять решу покончить с собой, надо действовать наверняка, без шансов на выживание.

Читайте также: