Яза тех парней тех кто кормит вшей

Am Dm
Опустилась ночь и стучит как дождь, не уснуть, стою.
E
На приказ "огонь", честный мой покор с чистой совестью.
Am Dm
Он один в уме, три наряда мне, принимай окоп.
E
Дождь стоит в ушах, ночь на трассерах едет прямо в лоб.

Тиснут сапоги, не стянуть с ноги, щас-бы огоньку.
Щас-бы на тощят, докурить косяк, чефирнуть чайку.
Да упасть в постель, прямо на шинель на один часок,
Написать письмо, между строк свинцом и стеречь курок.

Боже упаси, круглое настичь - запаяют в цинк.
Ты придешь домой, раньше чем письмо, на чужих двоих.
Тут до дембеля, видно на ночь выть, если дотяну.
Может пьяный вдрызг развяжу язык. всё таки Союз.

Опустилась ночь и стучит ,как дождь, не уснуть - стою.
Первый свой стакан выпью за Афган с чистой совестью.
Я ведь помню их: рваных и седых, всё держу ответ.
Я за тех парней, те кто кормит вшей в восемнадцать лет.

Бьётся мысль об мысль, вдруг сорвалась в низ. рикошет, там жизнь.
Dm Am E Am
Видно сглазил я, обняла земля и не слышно свист.

Дайте аккорды на эту песню

На все вопросы мне уж не найти ответа
Прошла весна и сразу осень где же лето
А я так жду и верю что оно вернёться
И солнце утром мне как прежде улыбнёться

Пусть всё сбудеться стерпиться и слюбиться
И в саду опять розы расцветут
Вновь душа моя непременно влюбиться
И звезда с небес осветит мой путь

Как непогода в моей жизни разгулялась
Забрала радость грусть печаль в глазах осталась
И я б во сне ушел от вас не оглянулся
Но в светлый миг господь души моей коснулся

Пусть всё сбудеться стерпиться и слюбиться
И в саду опять розы рсацветут
Вновь душа моя непременно влюбиться
И звезда с небес осветит мой путь

Как мало на земле добра вы мне поверте
Но есть священная гора на белом свете
Гора всеовсия господь в неё вселился
И в сердце каждого любовьи озарился

Вступление: Dm E Am F Dm E Am

Am Dm
В чём виноват солдат? Лишь в том, что он солдат.
E Am E
Присягу принял - долг сполна отдай Отчизне
Am Dm
И обожжённые войной сердца ребят,
F Em Am
Как страшный сон, всё это будут вспоминать

Am Dm
В относительно мирное время,
E Am
Как у нас очень часто бывает,
Am Dm
Кто-то где-то костёр разжигает,
E Am
И кого-то туда направляет

Dm Am
Взять последние сводки с экрана,
Dm Am
Oтразятся в душе они болью,
F Em Am
И камни гор отплёвывались кровью!

Dm
Горела трава на склонах,
Am
Гремели вокруг разрывы,
E A7
Дымились окопы и плавился фосфор

Dm
А солнце в пыли пылало,
Am
И многих уже не стало.
E
ЭРеСы ложатся рядом
Gm A7
И к бою команда дана

Проигрыш: Dm E Am F

Снова гибнут солдаты Отчизны,
Всю родню умывая слезами
Все живые, из дома мы вышли,
И вернуться мы все обещали!

Кто вернулся, закурит и вспомнит,
Память в сердце останется болью.
И камни гор отплёвывались кровью!

Горела трава на склонах,
Гремели вокруг разрывы,
Дымились окопы и плавился фосфор

А солнце в пыли пылало,
И многих уже не стало.
ЭРеСы ложатся рядом
И к бою команда дана

А солнце в пыли пылалo,
И многих уже не стало.
ЭРеСы ложатся рядом
Gm A7 Dm
И к бою команда-a-a дана.
E Am F Am
Кому нужна была последняя война?

Вступление: Em Am H7 Em

Em Am
И пускай говорят, что не сложилось,
H7 Em H7
Не срослось и кто тому виной
Em Am
Что у нас с тобой по жизни получилось,
D G
Не вернуть любви той неземной

Dm E Am
Два огня сожгли друг друга не жалея,
D G H7
И не думая о том, что впереди,
Em Am
Я давно уже тобою не болею,
H7 Em
Извини, но всё что было - позади.

Позади остались жаркие объятья,
Те, что грели нас все ночи напролёт
Не со мной твои мечты о белом платье,
Не грусти, любовь к тебе ещё придёт!

Пусть она твои надежды не обманет,
Будешь ты, поверь красивей всех невест!
То, как я тебя любил, один Бог знает,
Но судьбой на той любви поставлен крест

Проигрыш: Dm E Am Am D D G H7 Em Em Am Am H7 H7 Em Em

Переход на 1 полутон (на 1 лад) выше (Fm)

Fm Bm
Две дороги разошлись и не сойдутся,
C7 Fm C7
И в пути своём не встретятся уже
Fm Bm
Ветром в памяти три года пронесутся,
D# G#
И разбудят рану старую в душе

D#m F Bm
Но, со временем, в улыбку превратятся
D# G# C7
И романтика, и песни о любви
Fm Bm
О тебе мне сны давно уже не снятся,
C7 D#m F
Я тебя простил, и ты меня прости!

Bm Fm
О тебе мне сны давно уже не снятся,
C7 Fm
Я тебя простил, прости и уходи,
C7 Fm
Прости и уходи.

27 марта 1811 года - официальная дата создания внутренних войск, когда указом императора Александра I были сформированы воинские батальоны внутренней стажи.

10 марта День Рождения у Евгения Стрижалова - автора и исполнителя военных песен, старшего прапорщика морской пехоты из п.Спутник (Мурманская область).

29 февраля - 1 марта 2000 года 90 десантников 6-й роты 104-го ПДП 76-й ВДД приняли бой почти с 2000-й бандой боевиков под Аргуном. 84 бойца пали.

25 февраля 1976 года - День Рождения Вячеслава Корнеева: автора-исполнителя, военнослужащего спецназа ВДВ, участника боевых действий на Северном Кавказе и в Сирии (г.Москва).

21 февраля 2000 года в ходе боя с чеченскими бандформированиями под Харсеноем погибли три группы 2-й отдельной (Псковской) бригады спецназа ГРУ.

15 февраля 1989 года последние советские войска покинули Афган. Так закончилась 10-летняя война, в которой Советский Союз потерял свыше 15 тысяч своих граждан.

Главная
А
Андрюха
Армейские песни под гитару
Опустилась ночь

Андрюха

Опустилась ночь и кричит как дождь,
Не уснуть, стою.
Наш приказ: "Огонь!" Чистый мой погон,
С чистой совестью.

Он один в уме, три наряда мне,
Принимай окоп.
Свист стоит в ушах, ночь на трассерах,
Метит прямо в лоб.

Стиснув сапоги, не стянуть с ноги,
Щас бы огоньку,
Щас бы натощак закурить косяк,
Чифирнуть чайку.

Да упасть в постель к милой на шинель
На один часок,
Дописать письмо между строк свинцом
Да стеречь курок.

Боже упаси, круглое настичь,
Запаяют в цинк.
Ты придешь домой раньше, чем письмо,
На чужих двоих.

Здесь до дембеля видно на ночь быть,
Если дотяну,
Может пьяный вдрызг развяжу язык,
Все-таки Союз.

Опустилась ночь и кричит как дождь,
Не уснуть, стою.
Первый свой стакан выпью за Афган
С чистой совестью.

Я ведь помню их, грязных и седых,
Все ищу ответ.
Я за тех парней, тех, кто кормит вшей
В восемнадцать лет.

Бьется мысль о мысль, вдруг сорвался вниз,
Рикошет. Там жизнь!
Видно сглазил я, обняла земля,
И не слышен свист.

Формат: mp3

Размер: 3,20 Мб

Продолжительность: 02:19

Скорость потока: 192 Кбит/с

ARMYMUSIC.RU - это музыкальный проект, представляющий из себя тематический каталог военных (армейских) песен, на регулярной основе изменяемый и дополняемый новыми композициями.

Здесь Вы можете слушать в режиме онлайн , а также скачать большое количество военных песен различных групп и исполнителей, а также ознакомиться с их творческими биографиями. Для быстрой навигации по сайту композиции разбиты по тематике, можно осуществить поиск по альбомам, жанрам, тегам.

Все представленные на проекте материалы получены из открытых источников, права на них принадлежат их законным авторам. Если кто-то из исполнителей против, что их песни размещены на данном сайте, просьба сообщить об этом через форму обратной связи.

Слушайте и приобщайтесь к этой замечательной музыке, ведь основная цель проекта - популяризация военно-патриотических песен.

Linear Mode
Switch to Hybrid Mode
Switch to Threaded Mode

Группа Голубые береты

Ну разве это было зря?
Скажите, в чем мы виноваты?
Десятилетняя война,
Десятилетняя беда,
А мы всего лишь в ней солдаты,
Мы солдаты.

Скажите в чем теперь позор?
В том, что два года пыль глотали,
Что тот, кто уходил в дозор,
Был не преступник и не вор,
А вы как будто бы не знали?
Вы не знали?!

Припев :
Снова в поле, в чистом поле
Я к ромашке прикоснусь,
Я не думал и не верил,
Что опять сюда вернусь.
Я не думал, но я верил,
Что опять сюда вернусь.

Ну разве это была ложь,
Что мы за Родину сражались?
Под пули шли, на острый нож,
Теперь твердят : "Все это ложь!"
За орденами мы не гнались,
Нет, не гнались!

Ну разве все это обман,
Что возвратился он калекой,
Оставив ногу у душман,
Простите, щас у партизан,
Но век отмечен боли меткой,
Страшной меткой.

Припев.
Я не думал, но я верил,
Что опять сюда вернусь.

". Важно, чтобы форум оставался местом, объединяющим людей, для которых интересны русский язык и культура. . " - MasterАdmin (из переписки)

Опустилась ночь и кричит, как дождь. Не уснуть - стою.
На приказ "Огонь!" - чистый мой погон с чистой совестью.
Он один в уме. Три наряда мне. Принимай, окоп!
Свист стоит в ушах. Ночь на трассерах метит прямо в лоб.
Тиснут сапоги - не стянуть с ноги. Сейчас бы огоньку,
Сейчас бы натощак докурить косяк, чифирнуть чайку,
Да упасть в постель к милой на шинель на один часок,
Дописать письмо между строк свинцом, не стеречь курок.
Боже упаси - круглое настичь - запаяют в цинк,
Ты придёшь домой раньше, чем письмом, на чужих двоих.
Здесь до дембеля видно на ночь выть - если дотяну.
Может, пьяный вдрызг, развяжу язык - всё-таки Союз.
Опустилась ночь, и кричит, как дождь. Не заснуть. Стою.
Первый свой стакан выпью за Афган, выпью за Чечню.
Я ведь помню их - рваных и седых. Всё ищу ответ
Я за тех парней, тех, кто кормит вшей восемнадцать лет.
Бьётся мысль о мысль. Вдруг сорвалась вниз рикошет там жизнь.
Видно, сглазил я. Обняла земля - и не слышал свист.

Ночь подошла незаметно
Снова поверка, снова отбой.
Снова все в кроватях мы,
Снова к нам приходят сны,
И один из них, наверно, мой.

Дождь барабанит по крышам,
Кто-то приснится кому-то во сне.
Спят друзья и спят враги,
Лишь дневального шаги
Гулко раздаются в тишине.

Здесь мы с тобой повзрослели,
А время идёт, а время летит.
И остались навсегда в казарме
Юности года,
Их не воротишь никогда.

Аргун, Ведено и Шали,
Шатой, Гудермес и Бамут -
Мы много с тобою прошли
Там, где и не все пройдут.

Припев:
БТР, наш трудяга, работник войны,
И тебя, как могли, мы в бою берегли.
Наша крепость и дом, и наша семья,
И никто не заменит в бою нам тебя.

От пыли, воды и огня
Ты стал из зеленого рыжим,
Броней прикрывал ты меня,
Я только поэтому выжил.

Я помню последний наш бой
И этот последний снаряд.
Ты молча прощался со мной,
Войною подаренный брат.

Припев:
БТР, наш трудяга, работник войны,
И тебя, как могли, мы в бою берегли.
Наша крепость и дом, и наша семья,
И никто не заменит в бою нам тебя.
Наша крепость и дом, и наша семья,
И никто не заменит в бою нам тебя.

Надоело здесь всё, надоели пески и туманы,
И в холодной постели одиноко завоешь как волк,
Но короткий приказ - и уходит, уходит в барханы,
В поисковую группу сибирский наш полк.

Кинув пылью колес повидавшего всё БТРа,
Непотухший окурок, расчёт в ожиданье умолк,
И напрягся солдат, протерев пулемёта прицел,
И уходит в барханы сибирский наш полк.

Нас мочило дождём и в пустыне песком засыпало,
Только каждый мужчина обязан исполнить свой долг.
Ты в карманы разгрузки положи от гранаты запалы,
И уходит в барханы сибирский наш полк.

Кто-то может подумать, что здесь мы живём на курорте,
Что сегодня у нас даже грохот разрывов умолк.
С чудаком Ковалевым, пожалуйста, больше не спорьте,
Пригласите приехать в сибирский наш полк.

Пусть увидит бойцов, на позиции ночью неспавших,
Офицеров небритых, и кому в той войне будет толк.
Сколько было уже, сколько будет за что только павших.
И уходит в барханы сибирский наш полк.

Наденем новые, с иголки, кителя.
Кто заслужил - на грудь закрепит ордена.
Для нас закончилась война, нам собираться в путь пора,
И здесь зовут нас просто "дембеля".

Припев:
А шофера.
На первый взгляд работа наша не видна.
Да.
Но здесь для всех необходима, как вода.
Да.
Нам не вставать на выезд больше по утрам.
Счастливой дороги, шофера!
Счастливой дороги, шофера!

Мы будем долго на гражданке вспоминать,
Как рёв вертушек по ночам мешал нам спать,
Как прижимая автомат и вспоминая русский мат,
Через зеленку пробивались мы в отряд.

О том, как утром ранним в шесть у нас подъём -
То на зачистку мы колонною идем,
Стакан лишь чая на ходу, забыв про отдых и еду,
Я в рейс среди друзей надежных ухожу.

Прощай, палатка, городок наш Ханкала,
Мы на Моздок уходим завтра все с утра.
Пора на отдых нам с тобой, туда, где ждёт нас дом родной,
Туда, где ждёт меня любимая жена.

Зайдём в вагон свой и, усевшись у окна,
Нальём стаканы и осушим их до дна
За тех, кто вспомнил свой долг, всегда к подвигу готов,
Я поднимаю за друзей этот тост.

Александр Хамов - полковник (в отставке)

День за ночь, а год за два.
Слышь, два уха - голова!
Не гляди, брат, кирпичом,
Мы возьмём своё ещё!
А нам ведь жить лишь раз,
Сегодня и сейчас!
Мы с тобой (ещё попомни)
Этот день со смехом вспомним,
И не раз стакан наполним,
И не раз махнем до дна
.

Здравствуй, небо в облаках,
Здравствуй, юность в сапогах!
Пропади, моя тоска,
Вот он я, привет, войска!

Эх, рельсы-поезда,
Как я попал сюда?

Здесь не то что на гражданке,
На какой-нибудь гражданке,
Жизнь снаружи и с изнанки
Сам попробуй изучи.
Для печали нет причин.

Непросто быть собой,
Когда шагает строй.

Только сердце птицей бьётся,
И ликует, и смеётся,
И ему не удаётся
Под конвоем петь в груди.
Знать бы, что там впереди.

Где-то течёт река,
Где-то дом, где всё ждут нас назад.
Это не грусть слегка,
Просто ветер щекочет глаза.

Шаг вперёд и два назад,
Кто бы знал, чему я рад?
Просто сбросил я печаль
Словно голову с плеча.

На стыках рельсов путь,
Виски вбивает пульс.

Ты поймёшь, как будет нужно,
Где предательство, где дружба,
Где карьера, а где служба,
И как сердце безоружно,

Как обманчива наружность,
Сколько звёзд и сколько лычек,
Сколько лиц, личин, опричей,
И как мало в нас различий.

И вот стою я на плацу
В парадной форме, навсегда покинув строй.
И чуть не слёзы по лицу
Сегодня к матери-отцу
Солдат уходит домой.

В мечтах я видел этот час,
Осталось мне один лишь выполнить приказ:
Покинуть воинскую часть,
Где я себя оставил часть
Солдат уходит в запас.

Рота подъем!
Будет сниться страшным сном.
Рота отбой!
За окошком дембель мой!

И вот я на плацу стою
В парадной форме и гляжу в глаза ребят,
Но в них себя не узнаю,
И понимаю, что в строю
Как будто умер солдат.

Рота подъем!
Будет сниться страшным сном.
Рота отбой!
За окошком дембель мой!

Вот песня. то есть, строевой речетатив:

Лесом ходим - шишка бъём,
Бурундук сельпо здаём!

Я кореец-краснормеец.
Чуть война - фырь тайга!

Славная осень, спокойно и пусто
Чисто и холодно на перекрёстках
И в тупиках переулков и просто
В городе утро, ясно и грустно

Скоро поедем или не хочешь
Кончилось лето, земля остывает
Плакать не надо, я и не плачу
Скoро всё кончится, так не бывает

И призывник полупьяный и дикий
Петь перестанет у военкомата
Бабушку нежно обнимет и тихо
Скажет "Прощай" и закроет ворота

Кончилось всё, надвигается холод
Ветер обжёгся, дует на воду
Всё-таки осень, школьники в школу
Птицы на юг, а отец на работу

Поёт Алексей Хворостян

Знаю дома ты грустишь -
Я ушел служить
По другому, ты прости, не умею жить
Пусть препятствий полоса - наша жизнь
Об одном тебя прошу
Ты меня дождись

Не надо забывать солдата
Лучшая награда для него, когда ты
Письма шлёшь с ответом
Сквозь дожди косые
Шлёт слова простые
"Я служу России"

Вот бы мне тебя обнять, взять твою ладонь
Только снова старшина мне кричит "Огонь!"
Знаю мы с тобой одни видим сны
А до дембеля еще как до Луны

Не надо забывать солдата
Лучшая награда
Для него, когда ты
Письма шлёшь с ответом
Сквозь дожди косые
Шлёт слова простые
"Я служу России"

"Я служу России"
"Я служу России"

У солдата выходной пуговицы в ряд
Ярче солнечного дня золотом горят
Часовые на посту в городе весна
Проводи нас до ворот
Товарищ старшина, товарищ старшина

Идёт солдат по городу по незнакомой улице
И от улыбок девичьих вся улица светла
Не обижайтесь девушки но для солдата главное
Чтобы его далёкая любимая ждала

А солдат попьёт кваску купит эскимо
Никуда не торопясь выйдет из кино
Карусель его помчит музыкой звеня
И в запасе у него
Останется полдня, останется полдня

Где любимая живёт липы шелестят
И садится в карусель не её солдат
Но другие ни к чему все до одного
Если только верно ждёшь
Солдата своего, солдата своего

вс, 15 янв. 2012 21:34:00

Яна ПИРОЖКОВА

— Мы начали с того, что спросили разрешения у мамы Тимура, — рассказал автор драматического сценария Андрей Совлачков. — Она согласилась.

Ирина Качарава:

Участник нападения на Тимура:

Оперативный сотрудник:

«В юности я был близок к националистической среде. Нет, я не носил гадов, подтяжек, но у меня были друзья. Я примкнул к ним, вы знаете, да по идейным соображениям: больно было за страну, которую раздербанили.

Теперь я занимаюсь противодействием молодежным экстремистским группировкам. Только я бы не стал драматизировать: бляха муха, да если бы не мы, они бы устроили переворот… Да неправда это всё. Но некоторые вещи пресекать, конечно, надо.

Вот недавно анархисты, антифашисты закидали управление зажигательной смесью. Как вы думаете, могут ли эти начать убивать? Я думаю, что да, и начнут они именно с нас, с сотрудников полиции.

А так вообще основная часть антифашистов — овощи, терпилы. Часто от нацистов пинка получают, с ноги. Но есть здоровые парни, которые в спортзал ходят и в одиночку могут навалять люлей националистам. И вот эти здоровые парни охраняют митинги геев и лесбиянок. Почему? Есть мнение, что среди антифашистов есть представители нетрадиционной ориентации.

Антифашист:

Да нет, я за себя как-то не очень боюсь, больше за других. По большому счету мне просто нечего терять, у меня никого из родственников не осталось.

Когда была жива мама, да, я ну как-то стремился в тени держаться. Она, кстати, поддерживала меня, даже как-то на митинг приходила…

У нее был рак. За полгода где-то ее не стало.

Девушка Тимура:

Мать Тимура:

«Первая мысль была: ну как теперь жить, сорок пять, а никто уже мамой не назовет и бабушкой не назовет… Я очень хотела ребенка в принципе и очень мальчика хотела. И поэтому, когда он родился, у меня было чувство, что я его знала уже давно, просто мы только вот встретились. Я не могла представить, что 25 лет жила без него, он жил, просто мы вот только сейчас встретились.

…Первое время провал был очень сильный, потому что сына-то я потеряла, да, а вот друга-то я потеряла — вот это вообще уже, это просто невозможно. Вот пустота такая образовалась, и никто не может заполнить. Для меня даже страшнее, что не может заполнить эту пустоту друг, потому что, так я понимаю, духовная связь — она даже сильнее какой-то физической. Очень интересно было с ним, в этом отношении я очень счастливый человек, мало просто.

Мать убийцы:

«Тимур — чем он плохой был, по мнению Саши? Вот бомжи, с их точки зрения, это отбросы общества, это пьяницы, пропили свои квартиры. Они не приветствовали тех, кто этих бомжей вот так кормит. Они считали, что, значит, они их поддерживают. Сашке кто-то сумел так ему повернуть вот эту ситуацию с Тимуром, что типа, вот, добро со злом борется. Они на Тимура свалили вину за всё.

В советское время принуждали работать, и на эту дурь — фашисты, антифашисты — у молодежи просто не хватало времени. А у нас что сейчас? Обессмыслилась всяческая работа. И мальчишки это чувствуют.

Целенаправленно уничтожается нравственность в народе. Я так думаю, это продуманная программа по вырубанию под корень нашей русской вот этой какой-то… искания правды, справедливости.

В советское время мы не на себя были заточены, для нас почему-то вот были важны такие понятия, как родина, Россия. Когда я была маленькая, я помню, как детей воспитывали. Глубокими ложками ели из котелка большого, и, пока дед не возьмет ложку и первый не зачерпнет и не начнет кушать, никто туда не сунется. Если кто-то вперед, особенно если мясо, — просто он так даст по лбу, что мало не покажется. То есть авторитет родителей железный, воспитывали строго, очень по-русски.

Вот с коммунизмом, со Сталиным боролись, в результате у молодежи мотивация труда полностью обесценилась. При этом там все сытые, холеные. Вот женщины — это вообще как бы совсем не те, что при Сталине были, колхозницы и рабочие. А страна может существовать, только если есть рабочие и колхозницы.

Гитлер он, кстати, тоже… Пришел такой лидер — пьянству бой, никаких там коротких юбок, еще какие-то глупости. И хочешь не хочешь народ туда шел. И вот у них Гитлер, у нас Сталин. Они параллельно были.

…С Сашей мы всю жизнь как бы провели в борьбе… Вот он сам по себе, самостоятельно. Ему ни мама, никто не нужен… У меня вот сейчас угрызения совести, что Саша рос как сорная трава. Я действительно недодала ему любви.

Трагедия матерей — самая пронзительная линия этой драмы. Они — главные героини (мать Тимура — актриса Алла Еминцева, мать его убийцы — актриса Ольга Белинская). Известие о том, что с Тимуром что-то случилось, настигло Ирину в церкви — перед иконой Николая Угодника, которого благодарила за сына. Другая мать — истовая православная, регент церковного хора, в тот день отмечала свое 45-летие, но сына за праздничным столом не было: он убивал человека.

Об особой роли матерей в судьбах коричневых говорит, делясь впечатлениями от спектакля, и Валентина Узунова, известный судебный эксперт и коллега убитого неонацистами Николая Гиренко:

— Груда материалов мною перелопачена. Всякий раз, знакомясь с их литературой и содержанием дел, я всегда поражалась тому презрению, раздражению и неприкрытой ненависти, что питают фашисты к собственным матерям.

А мама Тимура, посмотрев спектакль, сказала, что для нее ключевая фигура — охранник. Воплощение безразличия и равнодушия современного общества.

Охранник:

Аплодисментов не будет. С вывернутой наизнанку душой не пошевелить руками. Публика расходится молча — чтобы, перекурив или просто выдохнув, вернуться. За каждым показом, через небольшой перерыв, идет обсуждение. Возвращаются почти все.

Поделиться сообщением в

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

В России выходит в продажу примечательная книга - дневник офицера Советской Армии Владимира Гельфанда, в которой без прикрас и купюр описаны кровавые будни Великой Отечественной войны.

Некоторые полагают, что критический подход к прошлому неэтичен или просто недопустим, учитывая героические жертвы и гибель 27 миллионов советских граждан.

Другие считают, что будущие поколения должны знать истинные ужасы войны и заслуживают того, чтобы увидеть неприукрашенную картину.

Корреспондент Би-би-си Люси Эш попыталась разобраться в некоторых малоизвестных страницах истории последней мировой войны.

Некоторые факты и обстоятельства, изложенные в ее статье, могут быть неподходящими для детей.

В Трептов-парке на окраине Берлина сгущаются сумерки. Я смотрю на возвышающийся надо мной на фоне закатного неба памятник воину-освободителю.

Стоящий на обломках свастики солдат высотой 12 метров в одной руке держит меч, а на другой его руке сидит маленькая немецкая девочка.

Здесь похоронены пять тысяч из 80 тысяч советских солдат, погибших в битве за Берлин в период с 16 апреля по 2 мая 1945 года.

Колоссальные пропорции этого монумента отражают масштабы жертв. На вершине постамента, куда ведет длинная лестница, виден вход в памятный зал, освещенный как религиозная святыня.

Мое внимание привлекла надпись, напоминающая, что советские люди спасли европейскую цивилизацию от фашизма.

Но для некоторых в Германии этот мемориал - повод для иных воспоминаний.

Советские солдаты изнасиловали бессчетное число женщин по пути к Берлину, но об этом редко говорили после войны - как в Восточной, так и в Западной Германии. И в России сегодня об этом мало кто говорит.

Дневник Владимира Гельфанда

Многие российские СМИ регулярно отвергают рассказы об изнасилованиях как миф, состряпанный на Западе, однако один из многочисленных источников, поведавших нам о том, что происходило, - это дневник советского офицера.

Лейтенант Владимир Гельфанд, молодой еврей родом из Украины, с 1941 года и до конца войны вел свои записи с необыкновенной искренностью, несмотря на существовавший тогда запрет на ведение дневников в советской армии.

Его сын Виталий, который позволил мне почитать рукопись, нашел дневник, когда разбирал бумаги отца после его смерти. Дневник был доступен в сети, но теперь впервые публикуется в России в виде книги. Два сокращенных издания дневника выходили в Германии и Швеции.

Дневник повествует об отсутствии порядка и дисциплины в регулярных войсках: скудные рационы, вши, рутинный антисемитизм и бесконечное воровство. Как он рассказывает, солдаты воровали даже сапоги своих товарищей.

В феврале 1945 года воинская часть Гельфанда базировалась недалеко от реки Одер, готовясь к наступлению на Берлин. Он вспоминает, как его товарищи окружили и захватили в плен немецкий женский батальон.

"Позавчера на левом фланге действовал женский батальон. Его разбили наголову, а пленные кошки-немки объявили себя мстительницами за погибших на фронте мужей. Не знаю, что с ними сделали, но надо было бы казнить негодяек безжалостно", - писал Владимир Гельфанд.

Один из самых показательных рассказов Гельфанда относится к 25 апреля, когда он был уже в Берлине. Там Гельфанд впервые в жизни прокатился на велосипеде. Проезжая вдоль берега реки Шпрее, он увидел группу женщин, тащивших куда-то свои чемоданы и узлы.

"Я спросил немок, где они живут, на ломаном немецком, и поинтересовался, зачем они ушли из своего дома, и они с ужасом рассказали о том горе, которое причинили им передовики фронта в первую ночь прихода сюда Красной Армии", - пишет автор дневника.

"Они тыкали сюда, - объясняла красивая немка, задирая юбку, - всю ночь, и их было так много. Я была девушкой, - вздохнула она и заплакала. - Они мне испортили молодость. Среди них были старые, прыщавые, и все лезли на меня, все тыкали. Их было не меньше двадцати, да, да, - и залилась слезами".

"Они насиловали при мне мою дочь, - вставила бедная мать, - они могут еще прийти и снова насиловать мою девочку. - От этого снова все пришли в ужас, и горькое рыдание пронеслось из угла в угол подвала, куда привели меня хозяева. "Оставайся здесь, - вдруг бросилась ко мне девушка, - ты будешь со мной спать. Ты сможешь со мной делать все, что захочешь, но только ты один!" - пишет Гельфанд в своем дневнике.

"Пробил час мести!"

Немецкие солдаты к тому времени запятнали себя на советской территории чудовищными преступлениями, которые они совершали в течение почти четырех лет.

Владимир Гельфанд сталкивался со свидетельствами этих преступлений по мере того, как его часть продвигалась с боями к Германии.

"Когда каждый день убийства, каждый день ранения, когда они проходят через деревни, уничтоженные фашистами. У папы очень много описаний, где уничтожали деревни, вплоть до детей, уничтожали маленьких детей еврейской национальности. Даже годовалых, двухгодовалых. И это не в течение какого-то времени, это годы. Люди шли и это видели. И шли они с одной целью - мстить и убивать", - рассказывает сын Владимира Гельфанда Виталий.

Виталий Гельфанд обнаружил этот дневник уже после смерти отца.

Вермахт, как предполагали идеологи нацизма, был хорошо организованной силой арийцев, которые не опустятся до полового контакта с "унтерменшами" ("недочеловеками").

Но этот запрет игнорировался, говорит историк Высшей школы экономики Олег Будницкий.

Немецкое командование было настолько озабочено распространением венерических болезней в войсках, что организовало на оккупированных территориях сеть армейских публичных домов.

Трудно найти прямые свидетельства того, как немецкие солдаты обращались с русскими женщинами. Многие жертвы просто не выжили.

Но в Германо-российском музее в Берлине его директор Йорг Морре показал мне фотографию из личного альбома немецкого солдата, сделанную в Крыму.

На фотографии – тело женщины, распластанное на земле.

"Выглядит так, как будто она была убита при изнасиловании или после него. Ее юбка задрана, а руки закрывают лицо", - говорит директор музея.

"Это шокирующее фото. У нас в музее были споры о том, нужно ли выставлять такие фотографии. Это война, это сексуальное насилие в Советском Союзе при немцах. Мы показываем войну. Не говорим о войне, а показываем ее", - говорит Йорг Морре.

Когда Красная армия вошла в "логово фашистского зверя", как называла тогда советская пресса Берлин, плакаты поощряли ярость солдат: "Солдат, ты на немецкой земле. Пробил час мести!"

Политотдел 19-й Армии, наступавшей на Берлин вдоль побережья Балтийского моря, объявил, что настоящий советский солдат настолько полон ненависти, что мысль о половом контакте с немками будет ему отвратительна. Но и на этот раз солдаты доказали, что их идеологи ошибались.

Историк Энтони Бивор, проводя исследования для своей книги "Берлин: падение", вышедшей в свет в 2002 году, нашел в российском государственном архиве отчеты об эпидемии сексуального насилия на территории Германии. Эти отчеты в конце 1944 года посылались сотрудниками НКВД Лаврентию Берии.

"Они передавались Сталину, - говорит Бивор. - Можно увидеть по отметкам, читались они или нет. Они сообщают о массовых изнасилованиях в Восточной Пруссии и о том, как немецкие женщины пытались убивать себя и своих детей, чтобы избежать этой участи".

"Жители подземелья"

Другой дневник военного времени, который вела невеста немецкого солдата, рассказывает о том, как некоторые женщины приспосабливались к этой ужасающей ситуации в попытках выжить.

С 20 апреля 1945 года женщина, имя которой не называется, оставляла на бумаге безжалостные в своей честности наблюдения, проницательные и местами сдобренные юмором висельника.

Автор дневника описывает себя как "бледную блондинку, всегда одетую в одно и то же зимнее пальто". Она рисует яркие картины жизни своих соседей в бомбоубежище под их многоквартирным домом.

Среди ее соседок – "молодой человек в серых брюках и очках в толстой оправе, при ближайшем рассмотрении оказывающийся женщиной", а также три пожилые сестры, как она пишет, "все трое – портнихи, сбившиеся в один большой черный пудинг".

В ожидании приближавшихся частей Красной армии женщины шутили: "Лучше русский на мне, чем янки надо мной", имея в виду, что лучше уж быть изнасилованной, чем погибнуть при ковровой бомбардировке американской авиации.

Но когда солдаты вошли в их подвал и попытались вытащить оттуда женщин, те начали умолять автора дневника использовать ее знание русского языка, чтобы пожаловаться советскому командованию.

На превращенных в руины улицах ей удается найти советского офицера. Он пожимает плечами. Несмотря на сталинский декрет, запрещающий насилие в отношении гражданского населения, как он говорит, "это все равно происходит".

Тем не менее офицер спускается с ней в подвал и отчитывает солдат. Но один из них вне себя от гнева. "О чем ты говоришь? Посмотри, что немцы сделали с нашими женщинами! - кричит он. - Они взяли мою сестру и…" Офицер его успокаивает и выводит солдат на улицу.

Но когда автор дневника выходит в коридор, чтобы проверить, ушли они или нет, ее хватают поджидавшие солдаты и жестоко насилуют, едва не задушив. Объятые ужасом соседи, или "жители подземелья", как она их называет, прячутся в подвале, заперев за собой дверь.

"Наконец, открылись два железных засова. Все уставились на меня, - пишет она. - Мои чулки спущены, мои руки держат остатки пояса. Я начинаю кричать: "Вы свиньи! Меня тут изнасиловали дважды подряд, а вы оставляете меня лежать здесь как кусок грязи!"

В итоге автор дневника приходит к мысли, что ей нужно найти одного "волка", чтобы защититься от новых групповых изнасилований "зверьем мужского пола".

Она находит офицера из Ленинграда, с которым делит постель. Постепенно отношения между агрессором и жертвой становятся менее жестокими, более взаимными и неоднозначными. Немка и советский офицер даже обсуждают литературу и смысл жизни.

"Никоим образом нельзя утверждать, что майор меня насилует, - пишет она. – Почему я это делаю? За бекон, сахар, свечи, мясные консервы? В какой-то степени я уверена, что так и есть. Но к тому же мне нравится майор, и чем меньше он хочет получить от меня как мужчина, тем больше он мне нравится как человек".

Многие из ее соседок заключали подобные сделки с победителями поверженного Берлина.

Когда в 1959 году дневник был опубликован в Германии под названием "Женщина в Берлине", этот откровенный рассказ вызвал волну обвинений в том, что он опорочил честь немецких женщин. Не удивительно, что автор, предчувствуя это, потребовала не публиковать больше дневник до своей смерти.

Эйзенхауэр: расстреливать на месте

Изнасилования были проблемой не только Красной Армии.

Боб Лилли, историк из университета Северного Кентукки, смог получить доступ к архивам военных судов США.

Его книга (Taken by Force) вызвала столько споров, что вначале ни одно американское издательство не решалось его опубликовать, и первое издание появилось во Франции.

По приблизительным подсчетам Лилли, около 14 тысяч изнасилований было совершено американскими солдатами в Англии, Франции и Германии с 1942 по 1945 годы.

"В Англии случаев изнасилований было совсем мало, но как только американские солдаты пересекли Ла Манш, их число резко возросло", - рассказывает Лилли.

По его словам, изнасилования стали проблемой не только имиджа, но и армейской дисциплины. "Эйзенхауэр сказал расстреливать солдат на месте преступления и сообщать о казнях в военных газетах, таких как Stars and Stripes. В Германии был пик этого явления", - рассказывает он.

- А были казнены солдаты за изнасилования?

- Но не в Германии?

- Нет. Ни одного солдата не казнили за изнасилование или убийство немецких граждан, - признает Лилли.

Сегодня историки продолжают расследовать факты сексуальных преступлений, совершенных войсками союзников в Германии.

В течение многих лет тема сексуального насилия со стороны войск союзников – американских, британских, французских и советских солдат - на территории Германии официально замалчивалась. Мало кто об этом сообщал, и еще меньше желающих было все это слушать.

Молчание

О таких вещах в обществе вообще говорить непросто. Кроме того, в Восточной Германии считалось едва ли не богохульством критиковать советских героев, победивших фашизм.

А в Западной Германии вина, которую испытывали немцы за преступления нацизма, затмевала тему страданий этого народа.

Но в 2008 году в Германии по дневнику жительницы Берлина вышел фильм "Безымянная – одна женщина в Берлине" с актрисой Ниной Хосс в главной роли.

Этот фильм стал откровением для немцев и побудил многих женщин рассказать о том, что с ними произошло. Среди этих женщин - Ингеборг Буллерт.

Сейчас 90-летняя Ингеборг живет в Гамбурге в квартире, полной фотографий кошек и книг о театре. В 1945 году ей было 20. Она мечтала стать актрисой и жила с матерью на довольно фешенебельной улице в берлинском районе Шарлоттенбург.

Когда началось советское наступление на город, она спряталась в подвале своего дома, как и автор дневника "Женщина в Берлине".

"Неожиданно на нашей улице появились танки, повсюду лежали тела русских и немецких солдат, - вспоминает она. – Я помню ужасающий протяжный звук падающих русских бомб. Мы называли их Stalinorgels ("сталинские органы")".

Как-то раз в перерыве между бомбежками Ингеборг вылезла из подвала и побежала наверх за веревкой, которую она приспособила под фитиль для лампы.

"Неожиданно я увидела двух русских, направивших на меня пистолеты, - говорит она. – Один из них заставил меня раздеться и изнасиловал меня. Потом они поменялись местами, и меня изнасиловал другой. Я думала, что умру, что они меня убьют".

Тогда Ингеборг не рассказала о том, что с ней случилось. Она молчала об этом несколько десятилетий, потому что говорить об этом было бы слишком тяжело. "Моя мать любила хвастать тем, что ее дочь не тронули", - вспоминает она.

Волна абортов

Но изнасилованиям подверглись многие женщины в Берлине. Ингеборг вспоминает, что сразу после войны женщинам от 15 до 55 лет было приказано сдать анализ на венерические болезни.

"Для того, чтобы получить продуктовые карточки, нужна была медицинская справка, и я помню, что у всех докторов, их выдававших, приемные были полны женщин", - вспоминает она.

Каков был реальный масштаб изнасилований? Чаще всего называются цифры в 100 тысяч женщин в Берлине и два миллиона по всей Германии. Эти цифры, горячо оспариваемые, были эстраполированы из скудных медицинских записей, сохранившихся до наших дней.

На бывшем военном заводе, где сейчас хранится государственный архив, его сотрудник Мартин Люхтерханд показывает мне пачку синих картонных папок.

В них содержатся данные об абортах с июня по октябрь 1945 года в Нойкелльне, одном из 24 районов Берлина. То, что они сохранились нетронутыми – маленькое чудо.

В Германии того времени аборты были запрещены согласно статье 218 уголовного кодекса. Но Люхтерханд говорит, что после войны был короткий промежуток времени, когда женщинам было разрешено прерывать беременность. Особая ситуация была связана с массовыми изнасилованиями в 1945 году.

С июня 1945 по 1946 год только в этом районе Берлина было одобрено 995 просьб об аборте. Папки содержат более тысячи страниц разного цвета и размера. Одна из девушек округлым детским почерком пишет, что была изнасилована дома, в гостиной на глазах своих родителей.

Хлеб вместо мести

Для некоторых солдат, стоило им подвыпить, женщины становились такими же трофеями, как часы или велосипеды. Но другие вели себя совсем иначе. В Москве я встретила 92-летнего ветерана Юрия Ляшенко, который помнит, как вместо того, чтобы мстить, солдаты раздавали немцам хлеб.

“Кормить, конечно, мы всех не могли, так? А тем, что у нас было, мы делились с детьми. Маленькие дети такие запуганные, глаза такие страшные… жалко детей", - вспоминает он.

В пиджаке, увешанном орденами и медалями, Юрий Ляшенко приглашает меня в свою маленькую квартирку на верхнем этаже многоэтажного дома и угощает коньяком и вареными яйцами.

Он рассказывает мне, что хотел стать инженером, но был призван в армию и так же, как Владимир Гельфанд, прошел всю войну до Берлина.

Наливая в рюмки коньяк, он предлагает тост за мир. Тосты за мир часто звучат заученно, но тут чувствуется, что слова идут от сердца.

Мы говорим о начале войны, когда ему чуть не ампутировали ногу, и о том, что он почувствовал, когда увидел красный флаг над Рейхстагом. Спустя некоторое время я решаюсь спросить его об изнасилованиях.

"Не знаю, у нашего подразделения такого не было… Конечно, очевидно, такие случаи были в зависимости от самого человека, от людей, - говорит ветеран войны. - Вот попадется один такой… Один поможет, а другой надругается. На лице у него не написано, не знаешь его".

Оглянуться в прошлое

Наверное, мы никогда не узнаем настоящих масштабов изнасилований. Материалы советских военных трибуналов и многие другие документы остаются закрытыми. Недавно Государственная дума одобрила закон "о посягательстве на историческую память", согласно которому любой, кто принижает вклад СССР в победу над фашизмом, может заработать денежный штраф и до пяти лет лишения свободы.

Молодой историк Гуманитарного университета в Москве Вера Дубина говорит, что ничего не знала об этих изнасилованиях до тех пор, пока не получила стипендию для учебы в Берлине. После учебы в Германии она написала работу на эту тему, но не смогла ее опубликовать.

"Российские СМИ отреагировали очень агрессивно, - говорит она. - Люди хотят знать только о нашей славной победе в Великой Отечественной войне, и сейчас становится все сложнее вести серьезные исследования".

История часто переписывается в угоду конъюнктуре. Именно поэтому свидетельства очевидцев столь важны. Свидетельства тех, кто осмелился говорить на эту тему сейчас, в преклонном возрасте, и рассказы тогда еще молодых людей, записавших в годы войны свои свидетельства о происходившем.

Виталий, сын автора армейского дневника Владимира Гельфанда, говорит о том, что многие советские солдаты проявили великий героизм в годы Второй мировой войны. Но это не вся история, считает он.

"Если люди не хотят знать правду, хотят заблуждаться и хотят говорить о том, как было все красиво и благородно - это глупо, это самообман, - напоминает он. - Весь мир это понимает, и Россия это понимает. И даже те, кто стоит за этими законами об искажении прошлого, они тоже понимают. Мы не можем двигаться в будущее, пока не разберемся с прошлым".

Примечание.25 и 28 сентября 2015 года этот материал был изменен. Мы удалили подписи к двум фотографиям, а также написанные на их основе посты в твиттере. Они не соответствуют редакционным стандартам Би-би-си, и мы понимаем, что многие посчитали их оскорбительными. Мы приносим свои искренние извинения.

Читайте также: