Ветрянка на таджикском языке

ДУШАНБЕ, 17 авг — Sputnik, Иззат Шариф. Закон в Таджикистане запрещает иметь двух жен. Но это мало кого останавливает.

В стране мужчины с высоким и средним доходом — от чиновников до бизнесменов — имеют вторых жен.

Для сильной половины Таджикистана вторая жена — это престижно, но для женщин такой статус чаще всего означает путь в никуда. У женщины нет на руках официальной регистрации брака (благословение муллы при никахе не в счет), а значит она бесправна, и ее дети считаются незаконнорожденными.

В Таджикистане девушки и женщины становятся вторыми женами по разным жизненным обстоятельствам: по любви, ради статуса, от безысходности или страха.

Sputnik Таджикистан пообщался таджичками, которые стали вторыми женами, и узнал, каково им живется в данном статусе.

В Таджикистане по закону многоженство карается крупным штрафом или 2 годами исправительных работ. Имамы должны проводить обряд венчания только после предоставления свидетельства о браке из ЗАГСа.

Тем не менее многоженство в Таджикистане имеет место быть. Такой союз происходит только по религиозным исламским законам, то есть официальная бумага о вступлении в брак не выдается. В таких мусульманских браках мужчина всегда в выигрышном положении, но никак не женщина.

Обычно в таких семьях мужья полностью содержат вторых жен. В основном мужчина живет с первой женой и воспитывает детей, ко второй приходит время от времени. Обычно для второй жены покупается отдельный дом или же снимается квартира.

Если же мужчина решает прекратить эти отношения, женщина не может претендовать на алименты, раздел имущества и так далее, поскольку документов о вступлении в брак у нее нет.

В первые годы независимости вторые жены вызывали полное непонимание в обществе. Сейчас, к сожалению, это стало более привычным и никого не удивляет. Для многих девушек быть второй женой у богатого и именитого мужчины считается престижным.

Такой муж дарит заботу и любовь, а вся бытовуха достается первой жене, как и обязанности прислуживать его родственникам.

В отдаленных кишлаках мужчины могут взять овдовевшую соседку второй женой из добрых побуждений, чтобы помочь ей материально.

Одна из причин многоженства в Таджикистане — миграция. Уезжающие на заработки мужчины заводят двух жен — одну в Таджикистане, другую в России. В России возлюбленные знают свои права и настаивают на регистрации отношений. В Таджикистане девушек устраивает и никах.

Самире еще нет и 30, у нее двое сыновей. Родители выдали девушку замуж за Ходжиумара, когда ей исполнилось 17 лет. Он приехал домой из России, отдал деньги на калым за невесту. Местный мулла совершил обряд никах, обошлись без официальной регистрации брака. Была пышная свадьба в кишлаке.

Пожив с женой месяц, Ходжиумар вернулся на заработки. Через год соседи рассказали Самире, что у ее мужа есть другая, официальная жена в России. Муж это отрицать не стал и во всем признался. Рассказал, что его жена (получается, первая, так как официальная) русская и женились они по любви, воспитывают двоих малышей.

Тогда Самира поняла, что он женился на ней только для того, чтобы кто-то жил с его родителями и прислуживал им.

"Я бы ушла, но родители меня обратно не примут. Для них это позор, возвращение дочери. Да и детей поднимать надо. Деньги он какие-никакие отправляет мне. Раз в год приезжает навестить, да и детки его любят. Свекровь меня утешает, что он к старости вернется. Но мне уже все равно", — признается она.

Зачастую бывает, что обеспеченный мужчина на склоне лет может насильно взять второй женой молоденькую девочку, которая годится ему в дочери. Такие невесты легко управляемы и внушаемы.

История Хадичи драматична. Она была хрупкой 15-летней девочкой, когда ее приметил известный человек в Таджикистане, имени его она не называет. Он воспылал страстью к ней, почти ребенку, хотя его дети были старше ее, и стал ухаживать, но она сразу же отвергла все его притязания.

"Он был мне противен. Одно то, что он может касаться меня, повергало в ужас. Когда он прислал сватов, отец отказал им, потому что не представлял меня в качестве второй жены. Но он был могущественным человеком, стал угрожать, что со света сживет нас, и родители согласились", — вспоминает Хадича.

Какое-то время они прожили вместе, она родила ему детей, но так и не смогла полюбить.

"Сейчас он уже совсем старый и живет со своей основной женой в семье старшего сына. У моих детей статус незаконнорожденных, потому что официального брака не было. Сводные братья и сестры от первой жены сторонятся их. Дети учатся в школе, тех денег, что мне выделяет муж, не хватает даже на самое необходимое. У меня нет образования, да даже если бы и было, работать мне нельзя. Я даже на улицу без его разрешения выйти не могу", — тяжело вздыхает она.

В Таджикистане девушки ценят внешний лоск избранника, красивую внешность, дорогую машину. Они принимают ухаживания мужчин, у которых есть деньги. Но очень часто такой выбор заканчивается крахом. Избалованные вниманием женщин такие мачо меняют вторых жен, как перчатки.

Сарвиноз из интеллигентной семьи, ее родители — учителя. Она встретила Собира, когда училась в школе. Он был настойчив, обещал ей золотые горы, ездил на шикарной машине, и девочка увлеклась им. Сразу же после выпускного она собралась за него замуж. Ее даже не остановило то, что он уже был женат на другой.

Через 2 года, Собир бросил ее с ребенком на руках, и она вернулась к родителям. После долгой депрессии девушка поступила в вуз, получила образование и теперь владеет собственной организацией, которая помогает женщинам, попавшим в беду.

"Не поверите, таких, как я, вторых, жен в Таджикистане много. Но официальной статистики нет. Женщин сегодня устраивает быть вторыми женами и иметь хоть какие-то средства к существованию, потому что жизнь очень трудная. Очень много таких же, как я, брошенных. Но в отличие от них у меня есть образование, и я могу прокормить себя и ребенка, да и родители мне помогают, они добрые. А у многих этого нет, особенно в кишлаках. Тех, кого бросили, не принимают родители, у них нет образования, и многие из них, чтобы выжить, идут на панель", — рассказывает она.

В Таджикистане есть и такие семьи, где первые и вторые жены живут с мужем под одной крышей. Мужчина заботится о них и любит всех сыновей и дочерей.

Озода — вторая жена, она живет в браке уже 20 лет. Своего Химата она полюбила сразу. По ее словам, он был очень красивым и достойно ухаживал за ней.

"Да, я знала, что он женат, но когда он предложил стать второй женой, я согласилась. После долгих уговоров его жена Мархабо тоже ответила согласием", — рассказывает она свою нехитрую историю.

Они живут в одном доме, Озода с детьми на втором этаже, Мархабо с детьми — на третьем, живут одной семьей. Для жен Химат составил расписание визита, которые он неукоснительно соблюдает. Конечно, без эксцессов не бывает, иногда сыновья могут подраться, но они с Мархабо регулируют ситуацию, да и старшие помогают, заботятся о младших.

"Мы вместе принимаем гостей. Муж не делит нас на любимую и нелюбимую, не выделяет нас. Вначале это было сложно и непривычно, но постепенно я привыкла", — делится она.

Бывают и такие случаи: чтобы помочь материально и оградить молодую вдову или брошенную девушку от назойливых расспросов и осуждения, мужчины предлагают им стать второй женой.

Такое явление распространено в кишлаках, где на плечи одинокой женщины ложатся не только заботы по дому, но и приусадебное хозяйство, а также зарабатывание денег.

Такова история Сабохат, муж которой трагически погиб в аварии. Она осталась одна с 4 детьми.

"Уже довольно пожилой мужчина предложил мне стать второй женой. У него не было каких-то намерений в отношении меня. Он знал нашу семью и видел, как мне материально сложно растить детей одной", — рассказывает она.

Сами мужчины неоднозначно относятся к двоеженству в Таджикистане. Большинство — позитивно, втайне мечтая иметь вторых, а то и третьих жен и так далее по нарастающей. Но с возрастом они осознают всю тяжесть таких браков.

У Хасана собственный бизнес. Он владеет магазином мебели. Вначале бизнес процветал и шел в гору. Именно в тот период он, муж и отец двоих детей, встретил красивую девушку. Она так понравилась ему, что он взял ее второй женой, несмотря на запреты первой.

"После второго брака я уже вошел в раж и не смог остановиться. Красивых девушек же много. Сейчас у меня 4 жены и 20 детей. Старших уже надо женить и выдавать замуж. Но силы уже не те, да и бизнес тоже", — разводит он руками.

По его словам, сейчас из-за экономического кризиса дела в магазине идут плохо.

"Я как тот султан из песни, но не заботой я окружен, а частыми скандалами и выяснениями отношений с женами. Я жалею, что никто тогда меня не отговорил от этого шага. Зачем мне это надо было, теперь я и сам не знаю. Содержать такую большую семью очень трудно", — сокрушается он.

По мнению правозащитницы Сарвиноз, жениться второй или третий раз — это уже реалии сегодняшнего дня для Таджикистана, да и других стран. Наказание за это очень мягкое — крупный штраф или два года исправительных работ. Поэтому запретительные меры никого не останавливают.

"Может быть, следует пересмотреть закон, чтобы помочь женщинам в этом вопросе. В отличие от мужчин вторые жены и их дети — уязвимая категория. Нет официального статуса жены, потому что нет регистрации брака, женщины не имеют права требовать обеспечение, жилье, алименты. Для того чтобы защитить их, единственное, что можно сделать, это узаконить многоженство", — считает правозаступник.

На сегодняшний день многоженство разрешено в Брунее, Афганистане, Алжире, ОАЭ, Конго, Мьянме, Марокко, Нигерии, Саудовской Аравии, Танзании, Сенегале, Свазиленде и других странах.

В Великобритании и Норвегии многоженство официально признаётся только в том случае, когда мужчина зарегистрировал брачный союз со второй и/или последующими женами в этих странах.

Швеция признаёт браки многоженцев, заключенные за рубежом, но право на жительство и получение социальных пособий имеет только первая жена. При этом признаются брачные союзы гражданина Швеции не более чем с четырьмя жёнами

28 сентября 2017 12:15

П о официальным данным, в 2016 году в России находилось 4,2 миллиона трудовых мигрантов из стран СНГ. Некоторые из них заключают фиктивные браки с россиянами, чтобы быстрее получить разрешение на временное проживание, однако далеко не все вступают в брак по расчету.

Анастасия, 30 лет, Санкт-Петербург:

С будущим мужем я познакомилась в 2010 году. Я работала в магазине, а Фаррух часто заходил туда, правда, мне не запомнился. У нас стоял автомат для пополнения счета за мобильную связь. Как-то раз я положила деньги, а чек не взяла — этим и воспользовался мой будущий муж. Он забрал чек и вскоре мне позвонил. На тот момент я была в отношениях и не стала с ним общаться. Вскоре я рассталась со своим молодым человеком. Листая записную книжку, я наткнулась на незнакомый номер и решила проверить, кто это. Так мы стали созваниваться, а потом решили встретиться. Увидев его, я влюбилась с первого взгляда. Лет в 15 мне приснился сон: я открыла дверь мужчине с черными волосами. Лица я тогда не видела, но ощущения, возникшие, когда я посмотрела на Фарруха, совпали с теми, что были во сне. Он стал родным и близким с первого дня знакомства.

Фаррух работал водителем на заводе. Мы встречались неделю, он подвозил меня домой и ни на что не намекал — а потом я предложила ему жить вместе. Первое время он пытался изменить меня. Я сопротивлялась. У меня много знакомых, в том числе мужчин. Они просто не могли за неделю узнать, что я в отношениях, и звонили мне. Фарруху это не нравилось. Через месяц все наладилось. Фаррух объяснил, что я теперь не одна и должна сообщать о своих передвижениях (я живу в пригороде, а работаю в городе), чтобы он знал, где я. Мой предыдущий молодой человек был подкаблучником, поэтому сначала мне было непривычно. Через полгода мы решили пожениться, спустя еще некоторое время я забеременела. Фаррух был рад, я тоже. Некоторые говорят, что мигранты женятся на россиянках ради прописки, но у Фарруха на момент нашего знакомства уже было разрешение на временное проживание.

Папа Фарруха сказал, что по исламу можно взять в жены христианку, но нужно, чтобы она верила в Бога

В Таджикистан я не ездила — это очень недешево. Сына отправляла. Мы часто созваниваемся с родственниками Фарруха и общаемся на русском и таджикском языках. Я выучила его язык сама, без принуждения.

С осуждением я никогда не сталкивалась, может, потому что люди думают, что я — таджичка. Внешность у меня от деда, он грузин. Мы счастливы в браке, и это видно другим. Фаррух ни разу не сказал в мой адрес плохого слова и не поднял на меня руку. Он не пьет и не курит. Любит по-настоящему — я такого не чувствовала раньше. Семь лет совместной жизни пролетели как год. Все проблемы решает муж. Я чувствую себя женщиной рядом с ним, уверена в завтрашнем дне. Год назад родила второго ребенка, но сидеть дома не собираюсь. Я сразу предупредила Фарруха: хочешь жену-домоседку — езжай на родину и женись там. Так что с этим проблем нет. Пока я в декрете, а муж работает начальником производства на заводе.

Анна, 31 год, Москва:

Мой муж молдаванин. Я познакомилась с ним три года назад в ночном клубе. Саша, красивый высокий брюнет, танцевал лучше всех и выглядел не так, как, по-моему, должен выглядеть гастарбайтер — хорошая одежда, парфюм. Я даже не сразу услышала акцент. Меня зацепила его внешность: он мог бы работать моделью. Такому красивому и умному парню уж точно не место на грязной стройке. Саша понравился многим девушкам в клубе, но на танец пригласил меня, потом проводил до дома и на следующий день написал.

Жить вместе мы стали почти сразу, Саша был очень настойчив. Познакомить его со своими родственниками я не решалась. Он познакомил меня с мамой и другими родственниками, которые были в Москве. Они почему-то сомневались в моем отношении к нему: якобы москвичку не может заинтересовать простой молдавский парень.

В Молдавии я была дважды. Нас встречали как самых дорогих гостей. Молдавский стол — отдельная тема: готовят как на свадьбу, страна хоть и бедная, но таких угощений я нигде не видела. Вино, особенно с юга — это что-то невероятное. Было особенно неловко, когда мы ездили к моим родственникам, и нам не предложили даже чая: не из-за предвзятого отношения к Саше, а потому что все забыли, что такое гостеприимство. Летом мне присылают из Молдовы вкуснейшие фрукты, арбузы, огромную малину, мужу — сыры.

Саша сделал мне предложение 8 марта, встав на колено при моих родителях, его маме и сестре. Это было так романтично, особенно на фоне нашего московского быдла, и растрогало моих родителей. Всю свадьбу оплатил он и его родственники. Я покупала себе только платье. В Молдавии на свадьбе гуляют три дня, но в Москве до 23.00, сроки сжаты, шуметь нельзя. Мои родственники с любопытством наблюдали за молдавскими танцами.

Избалованные московские мальчики, мои ровесники, почти не работают или не имеют постоянной работы, сидят на шее у родителей и ждут, когда освободится квартира. У мигрантов нет времени, они должны крутиться, зарабатывать, снимать жилье, следить за документами, не нарушать закон, ведь даже за малейшее административное правонарушение могут депортировать. С восхищением смотрю на мужа, когда он что-то чинит или ремонтирует. Он может делать абсолютно все. С ним я защищена и в большей уверенности в завтрашнем дне, чем с моим бывшим — москвичом, маменькиным сынком.

Мои родители, видя отношение Саши ко мне и его хозяйственность, в итоге приняли его, а я просто рада, что мне не нужно объяснять элементарные вещи по несколько раз, как бывшему. Муж даже пишет без ошибок, хотя русский для него не родной язык. Мой бывший молодой человек и бывшие друзья говорили о муже пренебрежительно из-за его национальности. Но они в 30 лет ничего не добились, а у него есть потенциал и желание чего-то добиваться. Обсуждать национальность — примитивно, ведь человек не решает, кем ему родиться, а им, кроме того, что они русские, больше нечем похвастаться.

Анжелла, 39 лет, Иркутск:

В 1996 году мои однокурсницы познакомились с парнями-таджиками и позвали меня к ним на вечеринку. Там я встретила своего будущего мужа. Он представился Романом, хотя настоящее имя было другое — так было проще запомнить. Он мне сразу понравился. Я тогда только-только рассталась с парнем и решила, что клин клином вышибают.

Рома торговал овощами и фруктами в Ангарске, а в тот вечер приехал в гости к брату. Все как-то быстро закрутилось. Он переехал в мой город. Все лето мы встречались. Родители узнали о Роме, когда я была на девятой неделе беременности. Они настаивали на аборте, я согласилась, но в назначенный день в больнице не было воды, и мне сказали, чтобы приходила завтра. Я не пошла. Был огромный скандал.

Мама плакала и говорила, что Рома меня бросит, я останусь одна с ребенком, а папа называл меня подстилкой. Но я все выдержала. У меня было предубеждение по поводу русских парней: это было время алкоголизма и наркомании, и я решила, что за русского замуж не пойду.

Мы с Ромой сняли дом и стали жить вместе. Расписались только спустя 11 лет — и то только потому, что он хотел сделать российский паспорт. В марте 1997 года я родила сына. Родители сразу забрали меня домой, а отцу ребенка разрешали приходить только в гости. В мае родители уехали жить в деревню, и мы стали жить в родительской квартире.

Родственники Ромы не знали о моем существовании, так как в Таджикистане у него была жена. Я знала о ней с самого начала, но надеялась, что он ее бросит, ведь любит-то он меня. Когда я была беременной, она родила сына. На это я отреагировала нормально: она же там, а я здесь. В 1999-м муж собрался домой, в Таджикистан: он ни разу не видел сына от первой жены, его отец умер, да и денег он родным совсем не отправлял. В то время через границу он мог перевезти не больше определенной суммы, но денег было больше, поэтому он предложил ехать и мне. Я согласилась. Мы должны были пробыть там 15 дней, но в итоге я прожила в Таджикистане три года. Родители узнали, что я уехала, когда я была уже там.

Сын забыл русский язык и разговаривал уже на таджикском, подбежал ко мне, обнял и тут же оттолкнул. Он сказал, что я его бросила и что лучше бы я исчезла или умерла

Мы приехали в Ленинабад. Муж оставил меня со своим другом Саидом, а сам с нашим сыном уехал в Душанбе, сказав, что на днях годовщина смерти отца и будет не до меня. Я тогда не знала, что от Ленинабада до Душанбе сутки езды через две границы, казахскую и узбекскую. Муж пообещал, что вернется через десять дней и отправит нас с сыном домой. Сотовых тогда не было, только домашние. Мы ждали звонка, но Рома долго не звонил, а потом сказал, что у него какие-то проблемы и нужно подождать. Через три месяца ожидания я запаниковала: я хотела увидеть сына и вернуться с ним домой. Наконец Рома позвонил и сказал, что сам приехать не может, и мне придется ехать в Душанбе одной.

Я была в шоке, когда увидела старый и грязный поезд, в котором сидела куча народу с баулами. На границе у меня забрали паспорт и билеты — якобы с документами было что-то не в порядке. Я объяснила, что еду в Душанбе и меня там будут встречать, что дядя мужа работает на таможне (это была правда) и что если я не доеду, с них три шкуры сдерут. Паспорт мне не отдали, взяли мои вещи на проверку — вдруг я везу что-то запрещенное. Не помню, сколько времени я проехала в тамбуре — это была целая вечность. Потом проводник сказал, что мне нужно пройти в первый вагон. В купе выпивали трое сопровождающих узбекских полицейских. Один из них, старший по должности, стал пугать, что у меня проблемы с документами, но если я займусь с ним сексом, то все будет нормально. Я была в истерике и, конечно, не собиралась соглашаться. Он должен был сойти с поезда на границе и говорил мне, что я пойду с ним. В Узбекистане он вышел из купе и больше не зашел. Потом проводник вернул мне документы и сказал, что я могу идти в свой вагон.

Наконец я приехала в Душанбе. Встретили меня хорошо. Сын забыл русский язык и разговаривал уже на таджикском, подбежал ко мне, обнял и тут же оттолкнул. Он сказал, что я его бросила и что лучше бы я исчезла или умерла. Ему тогда всего три годика было. Я, конечно, была в шоке, но это уже ничего не значило, главное, что он рядом.

Сразу вернуться в Россию не получилось: у мужа не было денег. Он устроил меня в городе, недалеко от центра, с его мамой и двумя сестрами, сам жил в кишлаке с первой женой, а ко мне ездил в гости как к любовнице. Мама Ромы была очень хорошей женщиной, да и сестры тоже относились ко мне нормально, и моего сына очень любили. Все эти три года жилось неплохо: как и в обычных семьях, мы ругались, мирились, меня брали на праздники и водили на концерты. Женщины научили меня шить мужские брюки и продавать на рынке — сами они занимались тем же. Русский они почти не знали, мне пришлось учить таджикский, чтобы хоть как-то понять их и окружающих. Я научилась готовить как они, носила одежду как у них, держала посты и читала молитвы пять раз в день. Ислам я приняла еще будучи беременной сыном: я хотела, чтобы муж мной гордился и, конечно, всегда хотела быть лучше первой жены.

Живя в Таджикистане, я поняла, как все-таки местные не любят русский народ: женщины считали, что их братья и мужья едут в Россию заработать, а мы своим отвратительным поведением заманиваем их в сети

Вскоре первая жена Ромы родила второго сына. Я даже виделась с ними. Жена, конечно, была не очень рада мне и говорила, чтобы я уезжала домой, в Россию.

Живя в Таджикистане, я поняла, как все-таки местные не любят русский народ: женщины считали, что их братья и мужья едут в Россию заработать, а мы своим отвратительным поведением заманиваем их в сети. Но меня там принимали за свою. Однажды в маршрутке пожилая женщина, услышав, что я говорю по-русски, возмутилась, что я предала родной язык, а потом не поверила, что я русская.

В 2003 году я забеременела дочерью. Муж просил сделать аборт, но его сестры и мама были против. Я не хотела рожать там и поставила вопрос ребром: либо я еду домой, либо повешусь. Он хотел уехать на заработки, но угроза самоубийством подействовала. Рома занял денег и отправил нас с сыном домой. В России на меня смотрели как на мигрантку, да и сын говорил только на таджикском. Родные были в шоке: они думали, что никогда больше меня не увидят.

Наследники империи

Один из десяти. Именно столько русских осталось в одном из самых далеких осколков Советского Союза. В свое время русские сотнями тысяч ехали в Таджикскую ССР работать на заводах, строить города, учить студентов. В конце 80-х их было в республике почти 400 000. Массовая эмиграция русскоязычных началась в начале 90-х в годы гражданской войны. Послевоенная разруха и нищета довершили дело. Сейчас в практически восьмимиллионном Таджикистане живет менее 35 000 русских. И это число быстро сокращается — за счет как естественной убыли, так и продолжающейся эмиграции.

Из носителей цивилизации русские в Таджикистане за два десятилетия превратились в маргиналов — реликт ушедшей эпохи, существовать которому осталось недолго.

Этнический состав Таджикистана возвращается к исходному, еще досоветскому периоду. Тогда, еще будучи окраиной Бухарского эмирата и царской России, эта горная местность с ее редкими долинами была населена почти исключительно персоязычными таджиками и тюркскими народностями.

Персоязычное наследие — основа нынешней культурной политики Таджикистана. Агрессивная языковая политика — пожалуй, единственное, в чем местная оппозиция согласна с официальной властью. И даже удивительно, что таджикский алфавит все еще остается кириллическим, а русский — языком межнационального общения, статус которого закреплен в конституции.

Симптоматично: явная военная и экономическая экспансия Российской Федерации на территории Таджикистана никак не отразилась на русском культурном пространстве, которое съежилось практически до нуля. В стране остро не хватает учителей русского языка, здесь давно не транслируют российское ТВ, а аудитория русскоязычных СМИ постоянно сокращается.

Что чувствуют люди, которые вынуждены смотреть на то, как от их мира не остается и следа?

Вениамин Степанов. Фаталист

Городок Сарбанд. 120 км к югу от столицы — Душанбе. В начале тридцатых здесь построили крупный магистральный водоотвод, позже — небольшой каскад ГЭС и азотно-туковый завод.

— Город строился русскими. Тогда республика жила сельским хозяйством, своих специалистов не было, — говорит Вениамин Александрович Степанов, 77-летний учитель истории, старожил города. Он до сих пор продолжает работать в той самой школе, в которой когда-то был директором.

Степанов и его супруга, которую он на старый лад называет Жанной Анатольевной, совершили настоящий подвиг: более 50 лет они учительствуют в Сарбанде. Он преподает историю, она — биологию. Вырастили двоих сыновей, обзавелись внуками, воспитали тысячи учеников.

В Сарбанд чета Степановых переехала в 1963 году — пригласил отец Жанны Анатольевны, строивший местную ГЭС. На юг пришлось двигаться из-за жилищного вопроса: в РСФСР с квартирами всегда было сложно, а в Таджикистане с его стройками обзавестись своим жильем было не проблемой.

Массовый исход русских из страны для Степанова — судьба, бесповоротная и неумолимая. Наверное, потому он относится к происходящему с таким отстраненным спокойствием.

— Раньше, конечно, было больше русских, но ведь строилась головная ГЭС на Вахше. Когда закончили стройку, они уехали строить заводы дальше по Союзу. А учителя, врачи остались.

Многие ли? В сорокатысячном Сарбанде всего полтора десятка русских семей, притом в основном, смешанных: мать — русская, отец — таджик. В классах у Степанова — по 10-12 учеников, из которых максимум 1-2 русских.

Иван Самохин. Реалист

У веселого и общительного Ивана — полно друзей-таджиков. Он и язык выучил, общаясь с соседями. Немного уроков в школе — и готово: таджикоязычный Ваня.

Историческую родину-Россию это вводит в ступор.

— Такое отношение бесит. Тут какой выход: надо подольше поговорить — сразу другое восприятие. Я всегда говорю, что родился и вырос на таджикской земле, и я такой же гражданин, как и остальные.

Татьяна Мельникова. Активист

— Я рада, что могу быть полезной России, живя в Таджикистане, занимаясь общественной работой и поддерживая соотечественников, — говорит Татьяна Мельникова, с 2007 года — глава Союза российских соотечественников в Таджикистане (СРСТ).

У нее мягкий звучный голос, совсем как у местных женщин, но без привычного акцента. Неудивительно: семья Мельниковой переехала в Таджикистан в начале 60-х из Казахстана, тогда ей не было и года.

Несмотря на то, что русских в Таджикистане почти не осталось, здесь работает 22 общественных организаций российских соотечественников. СРСТ — самая крупная и активная. Ее филиалы в районах занимаются буквально всем: хоронят, решают вопросы с пенсиями, помогают оформлять паспорта, отправляют стариков в дома престарелых, выправляют документы на матпомощь. Как и положено, пользуются официальной поддержкой посольства РФ в Таджикистане.

Для Мельниковой общественная работа — призвание. Основное место работы — Таджикский научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и перинатологии.

— В годы войны всем было трудно. При этом все предприятия работали, и мы ходили на работу. Конечно, если не было уличных боев. За хлебом очереди выстраивались с ночи. Очень много людей пострадало в первые дни. Избивали всех, не глядя на национальность: мужчин, женщин, молодежь, стариков. При малейшей возможности люди уезжали. Наша семья, правда, осталась цела. Но было очень страшно, особенно когда стреляли. На нашем доме до сих пор следы от пуль, — говорит она.

Именно тогда в Россию эмигрировала большая часть друзей и родственников Мельниковой — искали попутчиков, арендовали вагоны, грузились и уезжали. Те, кто остался, объединялись в национальные общины и помогали друг другу чем могли: продуктами, медикаментами. Гуманитаркой снабжала и 201-я военная база РФ, и посольство.

Несмотря на выказываемую любовь к Таджикистану, Татьяна Мельникова до сих пор не считает себя частью местного общества. Причина — традиционное для русских незнание таджикского языка. Впрочем, особого желания ломать традицию у русских и нет.

— Получить образование молодежь старается в России — в школах не хватает преподавателей, в вузах сокращены группы с русским языком обучения. Нет достойной работы. Промышленность стоит, — рассказывает Татьяна.

Врач-кардиолог Манижа Юлдашева в России уже два года. Родом она из Таджикистана: родилась в 1983 году в многодетной семье в посёлке Вахш. Там у Манижи остались родители, 2 сестры и 4 брата.

После школы она поступила в Таджикский государственный медицинский университет им. Абу Али ибн Сино в Душанбе. По окончании учебного заведения работала на кафедре кардиологии в институте подготовки медицинских кадров, затем – в поликлинике. В Россию приехала в мае 2017 года по программе переселения и нисколько об этом не жалеет, а даже наоборот мечтает перевезти сюда и своих родителей.

Вот что Манижа рассказывает:

- По программе переселения я сразу приехала в Тулу. Первое, меня приятно удивило, это весенний цветущий город. Но больше всего впечатлило добросердечие и отзывчивость людей. Я не знала, где располагается центр временного размещения переселенцев, шла, что называется наугад, обращалась к прохожим, и каждый старался мне помочь. Чужие, незнакомые люди куда-то звонили, узнавали, переживали вместе со мной. И это неравнодушие тронуло меня до глубины души. Появилась уверенность в том, что всё будет хорошо. И когда, идя по улице, я увидела памятник Тульскому прянику, у меня невольно промелькнула мысль о том, что он олицетворяет собой символ гостеприимства Тулы.

Я добралась до места назначения, устроилась в общежитие. Сотрудники центра временного размещения переселенцев организовали для нас культурную программу: мы посетили Тульский драматический театр, были в Тульском кремле, познакомились с достопримечательностями города.

Впереди меня ждало получение российского гражданства. Кроме того, я прошла в Москве курсы усовершенствования врачей, аккредитацию, нострификацию диплома (процедуру признания образовательных документов иностранных государств), сдала экзамены, чтобы получить российский сертификат специалиста и начать работать.

Россия для меня никогда не была страной далёкой и неизвестной. Я родилась в многонациональном государстве СССР. В нашем посёлке всегда жили и сейчас живут таджики, русские, немцы. Мы, дети разных национальностей, вместе ходили и в детский сад, и в школу. А в школе изучали русский язык. Кроме того, сколько я себя помню, в нашем посёлке всегда располагалась дивизия, находились русские военные, врачи. Российская военная часть и сейчас там базируется.

Так что я, можно сказать, интернационалист по своей натуре. Я и в России общаюсь и дружу с людьми разных национальностей. Среди моих друзей и знакомых – русские, таджики, узбеки, дагестанцы. Ведь, по сути, важна не национальность, важно, какой человек, его характер, отношение к людям.

Я не замужем, но у меня есть молодой человек. Он живёт в Москве. Его мама русская, а отец – таджик. Прекрасная интернациональная семья. Мы встречаемся с ним, в основном, по выходным, а в будни общаемся с помощью гаджетов.

Я рада, что обрела здесь и настоящих подруг. Люблю ходить с ними на природу, друг к другу в гости. Я готовлю не часто, времени почти нет, но стараюсь угостить их пловом, салатами, лепёшками, самсой или мантами. Из русских блюд нам всем очень нравятся пельмени. К чаю чаще всего покупаю в магазине что-нибудь, благо здесь есть большой выбор. Иногда мы делимся с подругами рецептами приготовления разных блюд. К примеру, у меня есть хороший и несложный рецепт таджикской самбусы (самсы).

Продукты (на 2 порции)

Говядина или баранина - 400 г

Лук репчатый - 2 шт.

Перец чёрный молотый - по вкусу

Зира - 3 щепотки

Мука пшеничная - 350 г

Соль - 2 щепотки

Масло подсолнечное - 1 ст. л.

Из муки, соли и воды надо замесить однородное тесто. Поместите его в пакет и дайте отдохнуть 15-20 минут – тесто станет эластичным и податливым.

Для начинки самсы подмороженное мясо (это облегчит нарезку и придаст начинке сочности) нарежьте маленькими кубиками, буквально измельчите ножом, но не используйте мясорубку.

Репчатый лук почистите и нарежьте маленькими кубиками. Лука нужно брать 30% от количества мяса. Соедините мясо и лук, добавьте соль, чёрный молотый перец и зиру. Перемешайте начинку. Если вы использовали не подмороженное мясо, то влейте немного воды.

Отдохнувшее тесто раскатайте в тонкий прямоугольный пласт. Смажьте всю поверхность теста подсолнечным маслом, сверните его в плотный рулет и нарежьте на кусочки одинакового размера.

Возьмите кусочек теста и раскатайте его в тонкий кружок. На кружок теста выложите часть мясной начинки. Закройте начинку, формируя треугольник. Проделайте то же самое с оставшимся тестом и начинкой.

Выпекайте самсу в предварительно разогретой до 180 градусов духовке около 35-40 минут. Готовое блюдо накройте чистым полотенцем и оставьте на столе – тесто станет мягким.

В России я, можно сказать, уже привыкла. И даже климат совсем не кажется холодным. Согревает доброжелательное отношение людей, тепло друзей и коллег. Меня очень хорошо приняли в коллективе Суворовской ЦРБ, где я сейчас работаю. И руководство, и коллеги – очень доброжелательные люди, настоящие профессионалы. Мне здесь нравится буквально всё. Пациенты сначала, конечно, интересовались, кто я и откуда. Я, всё-таки новый доктор, а потому каждому было интересно познакомиться. А теперь уже многие знают меня, и я их знаю.

Со своими родителями, братьями и сёстрами я поддерживаю постоянную связь. Они рады, что у меня всё в порядке. Немного, конечно, скучаем друг без друга. Они хотели бы тоже приехать в Россию. Как всё дальше сложится, сейчас не берусь говорить. Но, надеюсь, что всё обязательно будет хорошо. А иначе и быть не может!