Влияние коронавируса на экономику италии

Фото: Элина Сугарова/ТАСС

В центре Владикавказа состоялся митинг против самоизоляции. В отношении его организатора ранее было возбуждено уголовное дело за распространение ложных сведений об эпидемиологической обстановке. Она, по утверждениям врачей, до понедельника находилась под контролем. Но прошедший митинг может привести к существенному росту числа вирус-положительных в республике. Подробности.

Фото: REUTERS/Dado Ruvic

Фантастический уровень безработицы, отвесное падение продаж и производства, резкое сокращение ВВП и государственного бюджета. Все это прямо сейчас происходит в Соединенных Штатах Америки как следствие ограничительных мер по борьбе с пандемией коронавируса. Какова глубина американской экономической катастрофы и почему само устройство экономики США мешает ей выздороветь? Подробности.

Фото: mskagency.ru

К трагедии на праздновании дня рождения блогера-миллионника Екатерины Диденко привели законы физики, известные из школьной программы. В результате высыпания в бассейн 30 кг сухого льда появилась удушающая подушка из углекислоты. Сама Диденко, которая потеряла мужа, а всего погибли трое человек, призналась подписчикам, что осознала произошедшее только на следующий день. Кто должен отвечать за произошедшее? Подробности.

Дома в режиме самоизоляции
В церкви
Не праздную

Снизились
Не изменились
Повысились

В конце февраля, когда распространение коронавируса в Китае еще не спешило завершаться, власти страны запретили игру Plague Inc. – симулятор мировой пандемии, в общих чертах объясняющий, как болезнь способна захватить мир. Популярность игры в итоге только выросла. Как, к слову, и других видных разработок на подобную тему.

3 апреля 2020, 06:23

Текст: Антон Антонов

Глава МИД Италии Луиджи Ди Майо заявил, что не ожидает изменения геостратегического баланса в мире из-за коронавируса.

Ди Майо отметил, что помощь его стране оказали не только Россия и Китай, но и Албания, Куба и Польша, а также Франция и Германия. Вашингтон обещал поддержку в 100 млн долларов.

Газета ВЗГЛЯД рассказывала, что коронавирус уже привел к появлению новых границ в мире.

Меньше прогнозов относительно того, в каком состоянии выползет мировая экономика из пандемии. Хороших новостей не ждут. Месяц карантина — это потеря примерно четверти квартального ВВП для развитых стран. Очевидно, что государства осознанно жертвуют экономическим ростом ради спасения человеческих жизней. Однако у карантинных мер есть предел, когда начнут сыпаться национальные хозяйства, и жертв разрухи и голода станет несоизмеримо больше, чем погибших от вируса. В поисках этого баланса сегодня находятся власти по всему миру.

Воспользоваться пандемией и протестировать возможности цифровой диктатуры пока не удалось, но нет сомнений: мы и здесь наблюдаем разрушение старого мира, границ личных прав и допустимого для государства. Эта эрозия началась не сегодня. После атак террористов на башни-близнецы в Нью-Йорке в 2001 году был принят Патриотический акт, который уже тогда изменил отношения государства и человека. Считалось, что ограничительные меры и экстренные возможности властей — это ненадолго. Прослушка, замораживание счетов, перемещение и заточение подозреваемых лиц без суда, атаки на суверенные государства — все списал параноидальный страх терроризма. Государство получило опыт вторжения в частную жизнь. Демократические правительства сочли возможным на некоторое время примерить роли авторитарных режимов. Уровень же истерии и беспомощности обычного человека оказался таков, что в обмен на поддержку государства люди готовы поступаться любыми личными правами. В свою очередь, это рождает у государства ощущение вседозволенности.

В России (и не только) удивляет контраст между масштабом разрабатываемых мер контроля над населением и недоработками на остальных фронтах борьбы с коронавирусом. До сих пор многие службы работают без средств защиты — даже в Москве дефицит масок и средств гигиены. Большая проблема с широким тестированием населения. Беда с врачами и в целом с доступом к медицинской помощи: многие пишут, что по ряду жалоб врачебная помощь просто не оказывается, обратившимся за ней советуют лечиться своими силами и средствами. То есть Большой брат продумал цифровой контроль и прописал штрафы вместо усиления мер профилактики, лечения и спасения жизней. Это возмущает людей.

После пандемии мы получим экономический кризис, рост безработицы, усиление неравенства, претензии к эффективности власти. Все это на фоне эрозии демократических институтов. Можно предположить, что в кризисном сценарии это грозит общественным недовольством и массовыми протестами. У государства может появиться соблазн использовать наработки цифрового контроля для самозащиты с перспективой ухода в цифровую диктатуру. Именно поэтому так важно сегодня, в другой чрезвычайной ситуации, требовать от государства досконального соблюдения всех законов и правовых норм. На будущее.

А чтобы у москвичей не возникло соблазна лишний раз выйти из дома, в Кодекс об административных правонарушениях (КоАП) Москвы были внесены поправки о штрафах за нарушение режима самоизоляции на сумму от четырех до пяти тысяч рублей для физических лиц. И снова формально все в рамках закона: местные власти могут вносить поправки в собственную нормативную систему, если те не противоречат федеральному своду правил. В данном случае они дополняли поправки президента в КоАП РФ от 1 апреля 2020 года.

Не произошло пока и смены правового режима. Так, все меры для противодействия распространению коронавируса устанавливались в Москве в рамках указа Собянина от 5 марта 2020 года о введении в столице режима повышенной готовности. Это такой переходный режим между обычной повседневной деятельностью и режимом чрезвычайной ситуации (ЧС). При нем происходит мобилизация экстренных служб, но права граждан ограничиваться не могут. Когда вслед за Москвой подобный режим ввели регионы России, многие из них в той или иной степени ограничили свободное передвижение людей. Одни рекомендовали самоизоляцию — и остались в рамках закона, другие строго ограничили передвижения — и нарушили конституционное право, ограничение которого возможно только по определенным правилам, закрепленным в части 3 статьи 55 Конституции РФ.

Во-вторых, четкое следование букве закона дает согражданам понять, как далеко могут зайти власти с ограничениями и контролем. Поэтому закрытие административных границ в Чечне, где введен карантин, не вызывает вопросов, в отличие от ограничения въезда и выезда в отдельные города Татарстана.

Но ведь Россия вовсе не одинока в ограничениях в связи с эпидемией коронавируса. В других государствах давно действуют меры контроля, и даже более жесткие, чем у нас. Например, итальянцы выходят из дома строго по спецпропускам, а в соседнем Казахстане закрыты целые города-миллионники. Дело в том, что в этих и многих других странах уже введен режим чрезвычайного положения (ЧП). А у нас, напомним, действует самый мягкий режим повышенной готовности вкупе с локальным карантином. К слову, последний раз режим ЧП вводился в России в 1993 году, чтобы подавить на территории Москвы протесты против разгона Верховного Совета.

Количество выявленных случаев заболевания вирусом COVID-19 во всем мире превысило миллион человек. Это число кажется огромным, если не думать о том, что население Земли с начала текущего года увеличилось на двадцать миллионов человек.

Уже более трех недель по всей Европе приняты беспрецедентные меры. Пятисотмиллионный ЕС закрыт на въезд и выезд. На улицах городов почти нет людей и машин. При этом весь технологический арсенал современности, который выстраивали все последние годы, неожиданно обрел смысл: людей регистрируют камеры с системой распознавания лиц и номеров автомобилей, траектории перемещений также легко отслеживаются. Но самое главное, что нигде, даже в свободолюбивой Европе, такой контроль не вызвал сколько-нибудь заметного отпора. Люди легко отдали себя во власть Большого брата. Почему? Что их так испугало?

Так, главный эпидемиолог Швеции Андерс Тегнелл открыто заявлял, что большинство шведов должны переболеть, после чего страна сможет забыть о COVID-19. При этом наиболее уязвимые слои населения (людей старше 65 лет) при таком подходе предполагается изолировать, а остальные могут работать. До конца марта Швеция оставалась последней страной ЕС, где работали школы, детские сады, бары, рестораны и проч. В Швеции даже были протесты против такого решения (соответствующую петицию подписали более двух тысяч местных врачей и ученых). Но 50% ВВП Швеции зависит от экспорта, поэтому остановка экономики в буквальном смысле летальна. Меры пока можно считать эффективными — активная фаза эпидемии в стране началась в первых числа марта, но до сих пор количество ежедневных новых случаев заболевания не превысило нескольких сотен.

В Нидерландах решили пойти по пути контролируемого заражения — людям разрешено выходить из дома и даже работать, но собираться в группы нельзя. Пожилые люди изолированы.

Южная Корея пошла по пути массового тестирования — тесты в стране общедоступны, их результаты появляются быстро, а заболевший обязан самоизолироваться. Такая система позволила быстро выявить значительную часть зараженных и уменьшить распространение вируса. Очевидно, что небольшим странам легче обеспечить такой тотальный мониторинг, хотя для этого должна быть высокая доступность тестов. Не исключено, что постепенно при смягчении карантина весь мир пойдет по такому же пути.

Хотя поддержка со стороны финансовых властей ЕС впечатляет (фискальные меры уже составили около 2,2% ВВП, а поддержка ликвидности — 13,7% ВВП), экономический шок от жесткого карантина неминуем. В Европе, в отличие от США, нет единого органа фискальной поддержки, поэтому каждая страна будет принимать собственные решения. Еще одна проблема — высокая интеграция производств и цепочек добавленной стоимости в ЕС, которые сейчас оказались разорваны. Экономическая сила ЕС — именно в межстрановой торговле, во множестве мелких предприятий и их встроенности в глобальные цепочки поставок, значительная часть которых приходится на сам ЕС. Даже те государства, которые пострадают от вируса меньше других, в итоге неизбежно ждет эхо разрыва внутриевропейских связей.

Страны Юга Европы пока пострадали сильнее других. Компенсация спроса после окончания пандемии произойдет далеко не во всех отраслях. Если Германия в перспективе способна наверстать часть критически важного для экономики экспорта машиностроения, то в зависимых от туризма Италии и Испании недополученная прибыль потеряна навсегда. То же касается не поднявшихся в воздух самолетов и множества других не оказанных услуг (рестораны, парикмахерские и проч.). В секторе услуг ЕС занято около 73% населения, на него приходится 62% ВВП. Поэтому чем дольше будет продолжаться жесткий карантин, тем глубже будет рецессия. Пока, по прогнозам Еврокомиссии, вместо ожидавшегося роста ВВП Евросоюза на 1,4% в 2020 году будет падение на один процент, но это явно оптимистический прогноз. В 2009 году ВВП ЕС упал на 4,9%, а в этот раз может быть хуже.

Экономика Италии и так слаба, причем уже много лет. За последние двадцать лет ВВП страны почти не вырос. Уровень безработицы до кризиса составлял 9,8% — один из самых высоких в ЕС. Усугубляет ситуацию и высокий госдолг — 138% ВВП. Министерство экономики Италии прогнозирует падение ВВП по итогам года на шесть процентов. Всплеск безработицы неминуем. Особо сложная ситуация на юге страны. Паромное пассажирское сообщение с Сицилией приостановлено, в конце марта в Палермо прошли сообщения о появившихся на улицах бандах, грабящих магазины. Многие боятся усиления местной мафии. По оценкам итальянских властей, на юге страны проживает более 3,7 млн человек (15% всей рабочей силы страны), занятых в теневом секторе. Рассчитывать на пособия они не могут, а лидеры южных провинций уже заявляют, что запланированной премьер-министром Джузеппе Конте помощи недостаточно.

И с самого первого дня карантина полиция начала активно работать: поначалу на улицах Парижа было многовато прохожих. Правительству пришлось быстро ужесточить систему штрафов за нарушение режима. Сейчас за первое нарушение выписывается штраф в 135 евро, за рецидив в течение 15 дней — 200 евро. За третье нарушение в течение 30 дней — уже 3750 евро с возможностью лишения свободы до шести месяцев. К 1 апреля полиция совершила почти шесть миллионов проверок и выписала 359 тысяч штрафов.

Исследование ученых из Университета штата Вирджиния показало, что рост безработицы на 1% ведет к росту самоубийств на 1,3% (для Европы подобное исследование дало рост на 0,79%), но также к снижению смертности на дорогах на 3% и к общему снижению смертности на 0,5%. Массовая домашняя изоляция уже подняла проблемы роста домашнего насилия и психологических трудностей, которые впоследствии, вкупе с ростом безработицы, вполне способны привести к росту смертности, уже не от COVID-19. Получается, при любом сценарии — жестком или мягком — экономическая депрессия неизбежна, но сохранение большего числа живых людей способно уменьшить глубину провала. Важны лишь две вещи: после снятия карантина необходимо иметь четкий план возрождения экономики, а до снятия необходимо мониторить и моделировать ситуацию (как это уже делают в странах ЕС), чтобы не задержать карантин дольше, чем нужно. Иначе экономические беды перевесят все.

За последнюю неделю появилось немало статей, описывающих экономику и социум после пандемии. Основных трендов несколько. Во-первых, грядет безработица в секторе услуг. То есть, появится огромное количество безработных без уникальных навыков, включая менеджеров. Во-вторых, возникнет устойчивая привычка работать на удаленке, а значит, появится постоянно самоизолированное общество. В-третьих, будет нормой удаленное образование. К этому, как правило, добавляется идея гармонии с природой и экологической ответственности. Однако, как нам кажется, тренды, которые видны сегодня, заставляют сделать совершенно другие выводы об образе будущего мира.

Что мы видим сейчас в реальности в результате краткосрочных эффектов пандемии?

Крах сектора услуг по всему миру и его вынужденная оптимизация. Это не более чем конъюнктурная циклическая, хотя и очень болезненная коррекция. Сектор услуг был одним из главных бенефициаров экономического развития стран Запада начиная с конца 1980-х годов. Однако будучи, по сути, вторичным сектором, сектор услуг рос прежде всего на удачных финансовых вложениях Запада в индустриализацию стран третьего мира. Крах глобального рынка, завершающим аккордом которого стала пандемия, окончательно лишает сектор услуг источников развития и даже стабильного существования. Конечно, в последние годы на стагнацию этого сектора оказала влияние и интернет-торговля, но главный источник бедственного положения сектора услуг — падение совокупной добавленной стоимости стран Запада, смещение ключевых цепочек поставок в третьи страны.

Второй экономический эффект, который мы видим, — начало банкротств затратных интернет-проектов, одной из первых ласточек которых стало банкротство компании OneWeb, яркого игрока в новой коммерческой космической индустрии. Думается, что это только первый звонок. Разворачивающийся финансовый кризис принесет немало потерь перегруженной долгами интернет-индустрии, так же как это было в 2001 году с сектором доткомов. Отчего такая уверенность? Значительная часть компаний этого сектора была завязана на сектор услуг, который, как уже было сказано, вторичен в смысле производства добавленной стоимости. Старые офлайн-услуги — гостиницы, рестораны, торговля, транспорт — в последние годы просто делили доход с новым онлайн-сектором. Но сами по себе добавленной стоимости создавали мало, и им трудно будет сделать это в будущем бедном мире. Если людям не на что будет путешествовать, то им не понадобится Booking.com. Если людям не будет светить хорошая работа, то им не понадобится Coursera. И даже Uber грозит стать не очень нужным: нет работы — некуда ездить, нет работы — нет денег на развлечения и опять же некуда ездить.

Третий эффект — снижение экспортно-импортных связей мира, мировой торговли. Этот процесс начался не сегодня. Примерно полтора года назад ведущие экономисты Европы стали отмечать снижение роли мировой торговли в создании глобального ВВП. Зачинщиками этого процесса стали страны развивающегося мира. Пережив отток международных капиталов и экономические кризисы в первом десятилетии XXI века, эти страны стали формировать внутренние рынки, переориентируя свои индустрии на внутренние потребности. Прежде всего это затронуло страны Латинской Америки, которые первыми пострадали от заката глобализации. Аналогичные сдвиги задолго до пандемии стали происходить и в Китае.

Сейчас, когда Запад мгновенно обеднел примерно на 10-15% своего ВВП (грубо говоря, это два месяца простоя всей экономики), процесс сворачивания мировой торговли приобретет поистине эпические размеры. Для всех стран это будет ударом. Но для стран с ненормально большой долей экспорта, а к ним, увы, относится и Россия (доля экспорта в ВВП — 27%) это может оказаться очень болезненным.

Итак, старый, рушащийся мир — это гипертрофированный сектор услуг в западном мире, развитый и связанный с этим сектор интернет-посредничества и интенсивная мировая торговля.

Если эти сектора просто рухнут и не будут замещены другими секторами, с более высокой и растущей добавленной стоимостью, то мир столкнется с серьезным социальным кризисом. Власть окажется в руках узкой группы элит, бюрократических и частных, накопленные к настоящему моменту капиталы которых позволят какое-то время существовать за счет рентных доходов — при растущем неравенстве в управляемых ими обществах и растущем социальном напряжении. Возможно, кстати, опыт России будет для таких элит хорошим уроком, подталкивающим к тому, чтобы поискать иной путь. Ведь, по сути, вся тридцатилетняя история современной России — это история формирования общества, где элита живет за счет приватизации ранее созданных (в СССР) капиталов и рентных доходов с них, где игнорируется внутренний рынок, отсутствует промышленность и растет бедность. Сегодня же, на фоне падения цен на нефть вкупе со сворачиванием мировой торговли, стоимость этих активов резко снижается. То есть срок тридцать лет, по нынешним временам всего треть жизни поколения, — это срок, на который может рассчитывать элита, делающая ставку на рентный доход.

Нассим Талеб в одной из своих недавних статей пишет, что в моменты системных кризисов спасение касается прежде всего тех, кого спасать уже не надо. Так, в кризис 2008 года основной объем спасительной ликвидности был направлен на банки, которые всего два года спустя, в 2010-м, выплатили себе огромные бонусы. При этом за последующие десять лет настоящие причины слабости мировой экономической системы разрешены не были.

Глубинная причина слабости мировой экономики, прежде всего западных стран, к которым относится Россия, — маленький объем реального производства. В индустрии создается основная часть добавленной стоимости, которая, по сути, является следствием преобразования ресурсов природы в пригодные для потребления товары.

Если элиты стран найдут в себе силы вновь устремиться к росту богатства, а не к его перераспределению, то основные усилия будут сосредоточены на развитии реального сектора и фундаментальной и технической науки. Даже сам опыт пандемии будет подталкивать к этому. Чего не хватает странам, столкнувшимся с бедствием? Медицинского оборудования, элементарных средств защиты, быстрой реакции науки, научно обоснованного качества санитарно-эпидемиологического контроля, а вовсе не интернет-сопровождения.

Структура экономик уже сейчас начнет меняться в сторону промышленности и сельского хозяйства. Всего месяц мировой эпидемии, но в России мы уже фиксируем перенос промышленных заказов из Китая внутрь страны. Блиц-опрос предпринимателей показывает, что состояние производственных компаний куда более устойчиво, чем компаний сектора услуг. В большинстве из них говорят, что легко восстановят прежние объемы при размораживании спроса после снятия карантина, а в условиях льгот по аренде и налогам будут развиваться.

Так что мир будущего с меньшей вероятностью будет состоять из безработных или временно занятых сотрудников сектора услуг. Скорее это будет мир рабочих, инженеров и предпринимателей реального сектора, а также сопровождающего это развитие ученых фундаментальных секторов науки. С точки зрения функционирования социума это не будет миром самоизоляции, а напротив, миром плотных реальных коммуникаций.

Италия по итогам 2019 года была пятым крупнейшим поставщиком товаров в Россию (после Китая, Германии, США и Белоруссии), следует из данных ФТС. Общий импорт в Россию из Италии составил почти $11 млрд. Однако сейчас большинство производств там закрыто на карантин, пока страна пытается сдержать рост количества заболевших. По состоянию на 31 марта в Италии зарегистрировано почти 102 тыс. случаев заражения — это второй показатель после США.

РБК попытался оценить, как пандемия может изменить поставки итальянских товаров в Россию.

Потери на $1 млрд

В последние семь лет экспорт из Италии в Россию снизился более чем на 28% и в этом году может дополнительно сократиться на 7–8%, сообщил РБК президент Confindustria Russia (Ассоциация итальянских промышленников в России) Эрнесто Ферленги. В абсолютном выражении это будет равнозначно экспортным потерям почти на $1 млрд.

До 3 апреля в стране остановлены все производства, кроме жизненно важных. В итальянском экспорте в Россию около 42% приходится на машиностроение — эта отрасль и экспорт ее продукции пострадают в большей степени, так как производство в Италии зависит от комплектующих из других стран, пояснил Ферленги. За последние десять лет Италия увеличила в 20 раз импорт комплектующих из Китая, который тоже серьезно затронут пандемией.

Если в ближайшие две-три недели ситуация с распространением вируса улучшится, тогда заводы откроются, и восстановить производственные цепочки удастся довольно быстро, но если проблемная обстановка сохранится дольше, то восстановление будет идти сложнее. Тогда итальянскую продукцию в России будут замещать производители из других стран, прежде всего Китая, считает президент Confindustria Russia.

Эрнесто Ферленги утверждает, что пока работающие в России итальянские предприятия не сообщали о проблемах в их бизнесе, в том числе связанных с доставкой товаров. Были сложные случаи из-за введенных ограничений на перемещение между странами. Однако, замечает Ферленги, предприимчивые итальянцы быстро решили эту проблему, выписав необходимые доверенности.

Италия — третий крупнейший поставщик товаров индустрии моды в Россию после Китая и Бангладеш, ее доля в импорте составляет 7,7%, отметила гендиректор консалтинговой компании Fashion Consulting Group Анна Лебсак-Клейманс. Впрочем, доля Китая в аналогичных поставках достигает 41,3%.

Уже очевидно, что падение рынка будет критически негативным, отмечает Лебсак-Клейманс. Ослабление курса рубля ведет к росту закупочной стоимости коллекций на осенний и зимний сезоны — уже сегодня их предзаказ обойдется на 22–25% дороже в рублевом эквиваленте, что неизбежно приведет к увеличению розничной цены на осеннюю коллекцию минимум на 25–30%, цены на летние коллекции также вырастут на 20–25%.

В 2019 году Италия была вторым крупнейшим после Испании поставщиком тихих вин в Россию — она завезла 45 млн л вина на $172 млн, оценивает директор Центра исследований федерального и регионального рынка алкоголя Вадим Дробиз. Кроме того, она номер один по поставкам игристых вин и вермутов в Россию. В прошлом году Италия поставила на российский рынок 81% всех импортных вермутов (10 млн л на $26 млн) и 70% игристых вин и шампанского (40 млн л на $141 млн).

Италия — ключевая страна для всех компаний, которые импортируют вина, напоминает президент виноторговой компании Simple Максим Каширин. Но виноделов, как и других сельскохозяйственных производителей, распоряжение властей Италии об остановке производства не затронуло, уточняет Каширин. По его словам, большая часть итальянских винодельческих компаний, с которыми работает Simple, не закрылась; на карантин по собственному решению ушли только несколько из них.

У другого крупного импортера, виноторговой компании MBG Wine, также на складах есть запасы, в том числе итальянского вина, сообщили РБК в компании. Но представитель MBG Wine отмечает, что есть некоторые проблемы с логистикой: из-за того что некоторые страны ЕС полностью перекрыли границы, маршруты перевозок стали длиннее, а итальянским водителям приходится соблюдать 14-дневный карантин.

Что касается безалкогольных напитков, то даже в случае перебоя с поставками отдельных категорий ассортимент на российских полках пострадает не сильно, уверяет президент Союза производителей безалкогольных напитков и минеральных вод Максим Новиков. По его словам, доля импортных безалкогольных напитков и соков на российском рынке незначительная.

Большинство продовольствия — молочные продукты, сыры, мясо, овощи и фрукты — Италия не поставляет в Россию из-за эмбарго, введенного российскими властями в 2014 году. Впрочем, некоторые продукты под эмбарго не попали и продолжают ввозиться, например, по данным ФТС, в 2019 году Россия импортировала из Италии:

кофе, чай и пряности на $105,5 млн;
готовые продукты из зерна и муки (к ним относятся макароны и мучные кондитерские изделия) на $82,5 млн;
жиры и масла растительного и животного происхождения на $65,6 млн;
какао и изготовленные из него продукты, в том числе шоколад на $55,8 млн.

У Италии сильные кофейные бренды, напоминает эксперт: есть сегмент потребителей, которые предпочитают именно итальянский кофе, и есть кофейни, которые специализируются на этих брендах. Последние два года импорт из Италии рос, сейчас из-за ситуации с коронавирусом поставщики испытывают определенные логистические сложности, признает Чантурия. Но даже в случае, если поставки прекратятся, в России много предприятий, которые занимаются обжаркой кофе. Кроме того, сами итальянские компании могут перенести обжарку зерен в Россию, резюмирует Чантурия.

Удар по всей внешней торговле России

В январе—феврале 2020 года коронавирусная инфекция еще не успела сказаться на объемах итальянского экспорта в Россию, показывают данные статистического агентства Италии Istat (.pdf). Экспорт вырос в денежном выражении на 6,3% к тому же периоду прошлого года. Данные ФТС пока доступны только за январь 2020 года и не показательны. Пресс-служба ФТС попросила дождаться публикации статистики за последующие месяцы, не ответив на вопросы о потенциальном снижении итальянских поставок в марте.

Пандемия коронавируса влияет на всю внешнюю торговлю России. Падение российского товарного экспорта в целом составит около $100 млрд в 2020 году, он сократится до $310–320 млрд, оценивает директор Института международной экономики и финансов Всероссийской академии внешней торговли Минэкономразвития Александр Кнобель. Львиная доля падения придется на более низкую стоимость нефти, нефтепродуктов и газа из-за падения мировых цен на нефть до $25–30 за баррель.

Ожидаемое сокращение стоимостных объемов импорта в Россию составит 30–35%, то есть импорт сократится с уровня $255 млрд до $180–190 млрд. В итоге торговый товарный баланс останется примерно на уровне 2019 года плюс $160–165 млрд, говорит Кнобель. В наибольшей степени снизится импорт инвестиционных товаров (на 35–40%), в наименьшей — продовольствия и товаров конечного потребления (20–30%).

Как пандемия коронавируса меняет мировую экономику

В отличие от того случая нынешняя эпидемия опасна не для всего человечества, а для его старшего поколения. Высокая смертность от коронавируса характерна для тех, кто уже перешагнул за 60. Молодежь и средний возраст болеет, но не смертельно.

Развитые демократические страны не могут позволить себе столь жестких мер по отношению к населению, как авторитарный Китай. Поэтому эпидемия там будет длиться дольше, и в силу этого будет больше количество умерших.

Но понятно, что если Китай справился за 2 месяца, то Италии и США понадобится для этого максимум полгода. В реальности же речь будет идти о 3–4 месяцах. Но рассмотрим именно крайний вариант.

Но влияние эпидемии на экономику будет огромным, о нем и поговорим.

на пике эпидемии ВВП Китая сократился на 40%.

В США, чтобы хотя бы на время приостановить вызванный угрозой коронавируса крах рынков, ФРС за два дня вбросила в экономику полтора триллиона долларов и снизила до нуля ставку, по которой кредитует банковскую систему. Но Трамп требует большего — даже не обнуления ставки, а выведения ее в отрицательную область, угрожая в противном случае отправить в отставку главу ФРС Пауэлла.

Почему это важно

Читайте также: