У меня и мужа вич он наркоман

Вот только одна печальная история. Ее рассказывает Анастасия, уроженка уральского города, а ныне жительница Санкт-Петербурга. Отрицая реальность ВИЧ, она потеряла близкого человека, сама была на волоске от гибели и чуть не стала вдовой во второй раз… Имена женщины и ее близких изменены.

— В церковь я пришла в 17 лет после того, как потеряла маму и братишку. Я искала смысл жизни и чувствовала, что жизнь после гроба не заканчивается… Я никогда не пила и не курила… В 23 года вышла замуж за человека, с которым познакомилась в храме. Я знала, что еще до нашего знакомства Сергей года два употреблял наркотики, но потом он прошел реабилитацию при православном храме. Священник, к которому я обратилась за советом, дал благословение на брак. Мы обвенчались. Отношения складывались хорошо: у нас были сильные чувства, со стороны мужа я всегда чувствовала заботу. Мы были прихожанами храма, я пела в церковном хоре, муж помогал священнику в алтаре, был звонарем…

В 1997 году у Сергея поднялась очень высокая температура, он лежал в инфекционной больнице. Наверное, это был первый сигнал его болезни. Но тогда мы этого не знали…

В 2000 году, порезав руку при падении оконной рамы, Сергей обратился в больницу — и там у него выявили ВИЧ. Мужа пригласили в региональный СПИД-центр. После этого Сергей замкнулся и предложил развестись. Я любила его и не хотела оставлять в беде.

По совету священника я поехала молиться в Свято-Успенский монастырь в Печорах. Также побывала и в Оптиной Пустыни. Там поделилась своей бедой с иеромонахом, и он принес мне распечатку со ссылкой на православное издание. В тексте говорилось, что ВИЧ-инфекции на самом деле не существует. Что препараты, которыми врачи предлагают лечиться, только усугубляют течение болезни. Я во все это поверила. Приехав домой, вместе с Сергеем нашла подтверждение этой информации в Интернете. Приводила сама себе и такой довод: мы с мужем не какие-то люди из группы риска, мы находимся под Божьим покровом, регулярно бываем в храме и причащаемся…

Про ВИЧ-статус мы никому не говорили. Когда Сергей получил сотрясение головного мозга, его положили в обычную больницу. Однако, приехав его навестить, я мужа в отделении не нашла. Выяснилось, что его перевели в специализированный… наркологический диспансер для ВИЧ-инфицированных. Хотя он не наркоман, и к тому же ему требовалась неврологическая помощь, которую в наркодиспансере оказать не могли. Я добилась встречи с главврачом диспансера и поняла, что необходимого лечения муж не получит и что в обычной больнице просто избавились от пациента с ВИЧ-статусом… Я написала жалобу с минздрав. Лечение Сергей продолжил амбулаторно…

Я видела отношение медиков к ВИЧ-инфицированным — и в нашей поликлинике, и в СПИД-центре. К мужу там относились с пренебрежением и опаской, будто бы на нем каленое клеймо. У меня, в свою очередь, увеличивался негатив к врачам и росла уверенность: они только отрабатывают деньги, а никакого ВИЧ не существует…

Священники, к которым я обращалась, говорили, что тема ВИЧ какая-то непонятная: есть такая болезнь или нет, один Бог знает. Я пыталась искать православных врачей, но про статус мужа ничего не сообщала. Отчасти мы занимались самолечением. Муж принимал иммунные стимуляторы, витамины…

Однако через полгода, когда у мужа были высыпания на коже, ему попалась дотошная врач. По какой-то базе данных она нашла его ВИЧ-статус. Был скандал: мужа обвинили, что он скрывает свой статус. Я объяснила, что мы с этим заболеванием не согласны и показала фото предыдущего результата об отрицательном ВИЧ-статусе. Как такое противоречие могло получиться, ответа от медиков я не получила. И укрепилась в своем мнении.

Отношение к медикам ухудшилось и после такого случая. В 2006 году, когда Сергей не появлялся у инфекциониста, медработник пришел к нам домой, и все рассказал сестре мужа, которая была совершенно не в курсе. Это было в 2006 году.

Капельницы пришлось ставить… самому

Была уже ночь, я не могла находиться в больнице. И пошла домой. А через полчаса ко мне постучался… похоронный агент. Я была в шоке от такого цинизма. У меня началась истерика…

Потом я узнала, что клеймо ВИЧ-инфицированного никуда не делось и после смерти: в морге вскрытие тела Сережи проводили в последнюю очередь…

Но я до сих пор не признавала ни ВИЧ, ни необходимость антиретровирусной терапии. Я ругала себя за другое — что не добилась, чтобы мужа лечили нормально. Я думала, что, может, у него была астма, что врачи его как следует не обследовали. И практически ненавидела врачей…

Мужа отпевали в Светлую седмицу. У меня наступило какое-то умиротворение, было ощущение Пасхи в душе. Я понимала, что Сережа сполна вынес все, что ему было отмеряно. Я была уверена, что его душа идет к Богу. Меня это утешало…

По второму кругу лжи

…У меня была сильная депрессия. Петь на клиросе я уже не могла (считала это лицемерием, так как душа у меня не пела) и решила с головой уйти в другую деятельность — в реставрацию икон, иконопись.

Муж перед смертью мне говорил, чтобы я выходила замуж, но очень долго я не допускала такой мысли. И вот прошло три года — я встретила в храме другого человека. Мне было очень тяжело жить для себя, необходимо было о ком-то заботиться…

В 2013 году у Димы периодически высыпал стоматит. В 2014 году он лежал в больнице, после чего его нашли по месту жительства и, пригласив к терапевту, уведомили о ВИЧ-статусе. И у него, и у меня был шок… Я благодарна мужу, что он не стал со мной выяснять отношения…

На тот момент у меня был упадок сил. Я очень сильно похудела, но списывала это на стрессы, а не на болезнь.

В СПИД-центре я встретила очень хорошего доброго врача. Наверное. он единственный говорил со мной по-человечески. Он объяснял: надо лечиться, ты еще можешь родить ребенка (малыш в первом браке погиб при родах)… И я уже сомневалась: а вдруг и вправду есть эта болезнь? Но мне было очень тяжело и страшно принять этот статус.

Вина, горечь, досада

Один наш близкий друг говорил со священником насчет нас, и тот ответил: видимо, они настолько грешные, что Господь их так вразумляет… У меня был огромный комплекс неполноценности. И к причастию я всегда шла последней…

На второй день батюшка свел меня с врачами из СПИД-центра. Со мной поговорили очень тепло и сердечно. Мы с мужем приехали, сдали анализы. У меня вирусная нагрузка была гигантская — 1 750 000! Плохой результат был и у мужа.

Ко мне пришло чувство вины. Я осознала, что из-за ложной информации погиб мой первый муж и начал болеть уже второй близкий человек. Я себя ненавидела. Думала: лишь бы он поправился, а мне бы… скорее сдохнуть. Муж, почувствовав такой мой настрой, стал меня контролировать, пью ли я прописанные препараты.

Терапия, которую назначили Диме, ему не помогала. У него не проходил дерматит, он похудел до 42 килограммов. И видел, что я не хочу жить. В результате всего этого у него начались запои.

Священники, которые в свое время поддерживали нас в ВИЧ-отрицании, теперь, так сказать, опытным путем, свое отношение к проблеме изменили. Один батюшка, как мне кажется, даже испытывает чувство вины, хотя я и не думаю кого-либо винить, кроме себя самой. Я благодарная священникам: они нас никогда не покидали и сейчас, хоть мы уже в другом городе, звонят, чтобы узнать как дела, и молятся за нас. Наш духовник нас поддерживает: мол, давайте лечитесь, ведь Господь дал врачей…

Очень горько и досадно, что ложная информация могла стоить жизни трех человек. Рассказываю свою историю, чтобы помочь другим не стать заложниками лжи…

— Все началось с того, что в 2015 году нам пришло письмо с Урала. Муж злоупотреблял алкоголем. И он, и супруга были ВИЧ-инфицированы, и у обоих был низкий иммунный статус в связи с тем, что они долгое время были ВИЧ-диссидентами. Женщина на момент обращения к нам уже принимала терапию, которая оказалась неэффективной и вызывала ряд побочных явлений…

Хотелось бы, чтобы горестная история, рассказанная Анастасией, заставила задуматься тех, кто продолжает оставаться ВИЧ-диссидентом. Ложная информация может привести к трагедии. Медицинская же помощь в лечении ВИЧ-инфекции обеспечивает людям долгую полноценную жизнь.

Задуматься над рассказанной историей следует и медицинским работникам (порой их некомпетентность и грубость мешает людям принять свой ВИЧ-статус, начать лечение и превращает их в ВИЧ-диссидентов), и священнослужителям, и всем нам.

Публикацию подготовила Наталья ЛИСОВАЯ.

Анжеле тридцать, но выглядит лет на пять моложе. Красивая, сексапильная. Только излишне серьезный взгляд как-то не вяжется с ее располагающим обликом. Кажется, сейчас как начнет хохотать, но она даже не улыбнется — рассказывает холодно, короткими, рублеными фразами.

Девушка замолкает, ее глаза наливаются слезами.

— Ну что, может, кто-то еще что-то скажет?! — В ее голосе звучит тот самый сдавленный смех, от которого по коже бегут мурашки.

Все молчат. Пауза.

— Я переехала из другого города и сразу попала, как говорится, не в ту компанию. В 15 лет я мало разбиралась в людях. Вообще не разбиралась, точнее. В компании употребляли наркотики. Не скажу, что я с первого раза начала их употреблять. В 20 лет вышла замуж, родила ребенка. Думала, это меня остановит. Остановило. Ненадолго. Как только ребенок подрос и я перестала с ним сидеть, опять началось то же самое. Потом я устала, мне это надоело, я смогла от этого отказаться. Самостоятельно. Прошло несколько лет. И я внезапно поняла, что я нигде сроду не работала. Конечно, какое-то образование я получила, но стажа нет. А везде нужны люди с опытом. Что делать? Вывод — нужно делать то, что я умею. А что я хорошо умею? Продавать наркотики. В итоге через несколько лет, хотя я не употребляла уже, оказалась здесь. За сбыт. Сейчас я уже получила другую профессию. Работаю неплохо, судя по характеристикам. Возможно, в будущем у меня все получится. Что я хочу сказать другим людям? Думайте, прежде чем что-то сделать! Всегда взвешивайте все за и против. Бывших наркоманов не бывает. Говорят, мол, попробовал один раз — не наркоман. Но это глубокое заблуждение. Попробовал один раз — застрял на всю жизнь. И страдаете не только вы — все. А вы теряете всё. Мне очень повезло — дали всего шесть лет. Я учла свои ошибки и буду исправляться. Главное — вынести урок из всего того, что с тобой произошло. Если ты вынес урок, значит ты не зря живешь.

На стенах много полок с мотивирующей литературой. Фото Алексея ТАНЮШИНА

В туалете стоит стеллаж, на котором, как в студенческом общежитии, разложена женская косметика — тушь, помада, средства для укладки волос. Правда, средств с ацетоном и краски для волос вы здесь не найдете — не положено.

Холодильник наполняется продуктами из местного магазина. Фото Алексея ТАНЮШИНА

На входе в реабилитационный центр есть небольшая зона отдыха, организованная для осужденных. Фото Алексея ТАНЮШИНА

— В марте этого года мы собрали группу таких несчастных женщин, которые хотят изменить свою жизнь. Изменить к лучшему, — говорит Мария. — Пройти курс реабилитации от наркозависимости и алкоголизма под началом наших уважаемых психологов Натальи Сергеевны и Анастасии Сергеевны — спасибо вам большое, что вы у нас есть! Мы здесь обсуждаем, проводим тренинги, лекции о вреде наркотиков, как отказаться от употребления, как не попасть в зависимость и созависимость, как уберечь близких и родных от этого. Раз-два в неделю, по возможности. В нашей группе не только те, кто упо­требляли, но и люди, которые хотят сами оградиться и оградить своих родных. Просто хотят знать об этом все. Они тоже приходят, участвуют с нами в обсуждениях. Мы выполняем домашние задания, например описываем, как прошел конкретный день, что мы чувствовали. В общем, разрабатываем наши чувства — те, которые в нас давно угасли, которые мы гасили наркотиками и алкоголем. Все это обсуждаем, прописываем. И делаем выводы. Очень надеемся, что эта работа будет продуктивной. Что люди, которые пройдут в нашем учреждении курс реабилитации, все-таки задумаются. И я уверена, что время, которое мы проведем здесь, будет потрачено не зря. Мы выйдем людьми, уже подготовленными к социуму, к жизни, будем знать, как себя повести, когда попадаешь в плохую ситуацию.

На местном телефоне нет кнопок. Фото Алексея ТАНЮШИНА

По словам Валентины Тетериной, заместителя начальника колонии ФКУ ИК-9 ГУФСИН России по Новосибирской области, реабилитационный центр на базе учреждения был открыт в июне 2017 года.

— Сейчас здесь находятся осужденные, которые ждут досрочного освобождения, — рассказывает она. — Здесь они живут в секциях по четыре человека, в обстановке, приближенной к гражданской, и готовятся к освобождению — принимают пищу, которую хотят, учатся накладывать макияж, готовят гражданскую одежду, в которой выйдут на свободу, занимаются спортом. Сейчас здесь содержится 11 человек — разные статьи и судьбы. Но объединяет их одно — они обычные осужденные, которые добились условно-досрочного освобождения.

В спальне идеальный порядок. Есть ощущение, будто ты находишься в пионерском лагере. Фото Алексея ТАНЮШИНА

— У женщин нет строгого режима, но есть строгие условия, — комментирует заместитель начальника колонии. — Сейчас в камерах строгого содержания находятся три женщины — это злостные нарушительницы. Чтобы туда попасть, нужно нарушать систематически и не признавать никакие режимные требования.

На зоне не только учатся и работают, но и занимаются с психологами. Здесь есть отделы по воспитательной работе и социальной защите. Это ежедневный труд.

— Для начала мы проводим психодиагностическое обследование осужденного, для того чтобы составить его психологический портрет, — рассказывает Анастасия Артемова, старший психолог психологической лаборатории ИК № 9. — Передаем портрет начальнику отряда, чтобы ей было понятно, кто к ней пришел и как с этим человеком работать. Даем рекомендации по работе именно с этой конкретной личностью. На этом же этапе мы выявляем осужденных с наркотической и алкогольной зависимостью. Сейчас у нас активно внедряется ведомственная программа по отказу от зависимостей, формируются группы. Уже второй год мы работаем с группой осужденных из этой категории. С ними мы проводим различные занятия — тренинговые, лекционные, — мотивирующие к отказу от употребления алкоголя и наркотиков. Мы взаимодействуем со специалистами-психологами наркологического диспансера и с главным наркологом Равилем Теркуловым. Они нас учат работать с осужденными, которые находятся в ситуации вынужденной ремиссии — отказа от наркотиков, ведь в учреждении нет наркотиков и алкоголя. Поэтому для нас большой простор для работы.

— Если они попали сюда, у них есть проблемы, — говорит Анастасия Артемова. — Большинство преступлений связаны с наркотиками. Человек или сам употребляет, или распространяет. Поэтому основная сложность состоит, наверное, в том, чтобы замотивировать осужденного на отказ. Вы ведь слышали, наверное, отговорки: мол, нет, я совсем не наркоман и к этому непричастен. Немногие осужденные согласились откровенно рассказать о себе. О том, что они уже осмыслили свой жизненный опыт. Большинство же до сих пор отрицают свои проблемы. А отрицание — это, наверное, самая большая сложность в нашей работе. Что касается химической зависимости, в учреждении, конечно же, есть врачи и медицинская служба, где и происходит лечение. Сейчас в ИК-9 внедряем новую антинаркотическую программу. Планируется, что в будущем с бывшими наркоманами будет вестись комплексная работа — с постоянными врачами-наркологами, психиатрами. Пока же привлекают специалистов из других учреждений.

— У местных обитателей есть возможность в будущем вернуться к нормальной жизни?

— Я думаю, абсолютно у всех есть такая возможность. И здесь главное — это мотивация. Вот мы и стараемся их мотивировать к законопослушному образу жизни. Для всех служб нашего учреждения это основная задача — помочь им осознать, что именно их сюда привело, чтобы они не возвращались больше в места лишения свободы.

Как видно из жизни, наркомания — это медленный путь к смерти. У человека, пристрастившегося к наркотикам, страдают практически все системы жизнедеятельности организма. Он теряет физическое здоровье, у него искажается восприятие мира, деформируется психика, теряется трудоспособность. Однако это еще не все. Наркоманы подвержены еще одной страшной опасности — заражению СПИДом. К сожалению, эту опасность они плохо осознают, т. к. мало интересуются санитарно-просветительными публикациями и вообще всем, что не касается наркотиков. Поэтому, считая их прогностически неблагоприятными, в США и в некоторых других странах на эту категорию людей почти не распространяется ведущаяся образовательная кампания профилактики СПИДа. Наркомания и СПИД тесно ходят вместе по миру.

У большинства наркоманов, как отмечалось, существуют проблемы с жильем, работой (ее отсутствие), а соответственно с деньгами и законом. ВИЧ-инфицирование становится для них еще одной проблемой.

В чем же заключается связь между двумя на первый взгляд не имеющими ничего общего заболеваниями? Наркомания, как уже отмечалось, существовала на заре развития человечества. СПИД начали диагностировать только около двадцати лет назад.

Синдром приобретенного иммунодефицита — аббревиатура СПИД — инфекционное заболевание, которое вызывается вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Оно характеризуется глубоким нарушением клеточного иммунитета с присоединением в дальнейшем вторичных инфекций и злокачественных новообразований.

Вирус иммунодефицита был открыт в 1983 г. в лаборатории Пастера во Франции исследователем Люком Монтанье и его сотрудниками. Через год (1984) американскому исследователю Роберту Галло удается вырастить этот вирус в культуре. Вирус иммунодефицита человека — вирус нового типа, медленно проявляющийся лимфатический ретровирус, который, по-видимому, произошел из рекомбинации (соединения) двух вирусов. По этому поводу существуют различные научные гипотезы.

Что такое вирус вообще? — Это внешняя форма жизни, состоящая из одной нуклеиновой кислоты, которая может существовать, только паразитируя на новой клетке.

Другими словами, ВИЧ уничтожает то оружие, с помощью которого организм человека противостоит различным заболеваниям. В результате катастрофически (на 90%) снижается активность Т-лимфоцитов-киллеров (убийц), играющих важную роль в активации и становлении специфичности антител.

Попадая в кровь, болезнь развивается медленно. Инкубационный (скрытый, бессимптомный) период редко бывает коротким — до 1 года — у 2-5% зараженных, до 5 лет — у 5-25%. У остальных он может растянуться на более длительный срок (максимум до 30 лет). Иногда могут появляться незначительные признаки недомогания, но человек не подозревает о своем заражении. Инфекцию можно выявить только с помощью специальных методов исследования. Тогда говорят о ВИЧ-инфицировании, или вирусоносительстве.

После идентификации ВИЧ как причины СПИДа были определены пути его передачи. Вирус передается только от человека человеку. Из всех биологических жидкостей концентрация его наиболее высока в крови и сперме. В слюне, моче, поте, слезах содержание вируса столь незначительно, что при обычном контакте передача инфекции невозможна. Поэтому ВИЧ-инфекция является заболеванием с ограниченными путями передачи. Ею нельзя заразиться через недостаточно чистую посуду в кафе или ресторане, при посещении бассейнов или бань. ВИЧ не передается воздушно-капельным путем, через рукопожатие. Поэтому общение на работе, учебе с ВИЧ-инфицированным или больным СПИДом не опасно. Вирус не передается

В 1991 г. Всемирная организация здравоохранения сообщила, что во всем мире перейден полумиллионный рубеж зарегистрированных случаев СПИДа. В июне 1993 г. ВОЗ отмечает уже 600 тыс. официально зарегистрированных случаев, но реальное число их оценивает в 2,5 млн., количество вирусоносителей— до 13-15 млн. человек.

За счет чего произошел такой рост и чем он обусловлен? Согласно данным Международного конгресса по СПИДу, проходившего в Санкт-Петербурге, взрыв заболеваемости СПИДом и ВИЧ-инфицирования в 70% случаев обусловлен инъекционными наркоманами, резкое увеличение числа которых было отмечено в Европе в 1995-1997 гг.

Анализ количества ВИЧ-инфицированных, официально зарегистрированных в нашей стране за последние годы, свидетельствует, что почти 90% новых случаев приходится на потребителей наркотиков.

Анализируя вышеизложенное, можно отметить тесную связь наркомании со СПИДом. Как мы видим, рост заболеваемости в этой группе происходит катастрофически быстро. Такие темпы роста СПИДа и ВИЧ-инфекции в мире, в Западной Европе, России и Украине свидетельствуют о том, что наркоманы являются легко восприимчивым контингентом и потенциальным резервуаром этой страшной инфекции. Поэтому наркоманов называют группой риска по СПИДу.

Как же наркоманы заражаются СПИДом? Уже сообщалось, что довольно большое количество наркотических средств вводят непосредственно в кровь, чаще внутривенно. Так вводят в основном наиболее сильные и опасные наркотики. Наркоманы заражаются СПИДом, когда ВИЧ, находящийся на стенках нестерильного шприца или иглы, при инъекции очередной порции наркотика попадает непосредственно в кровь человека. Наркомания и ВИЧ все теснее связываются в одно явление.

Если можно пустить по кругу кружку с чефиром или сигарету с наркотиком, то почему бы это не сделать и со шприцем? А для передачи инфекции достаточно даже не капли крови, а только ее следов. Смена иглы при этом не избавляет от заражения, т. к. техника внутривенных введений способствует заражению и распространению инфекции. Вводя иглу в вену, наркоман должен убедиться, что она находится внутри сосуда. Для проверки он втягивает в шприц небольшое количество своей крови (если игла не в вене — кровь не засасывается).

Такая же техника внутривенных инъекций и в медучреждениях, но если используются не одноразовые шприцы, то они обрабатываются по строгим правилам асептики и антисептики. Наркоманы буквально сразу же, без какой-либо обработки, передают шприц следующему, который производит аналогичную процедуру. Именно так сохранившиеся в просвете шприца и иглы остатки крови предыдущего наркомана передаются с новой порцией наркотика в кровяное русло другого.

Тем не менее, при всей очевидной опасности совместного пользования одним шприцем по данным опроса различных типов наркоманов в США выяснилось, что именно так поступают почти 68% опрошенных. Поэтому неудивительно, что за небольшой отрезок времени там успели инфицироваться ВИЧ не менее половины наркоманов, предпочитающих внутривенное введение наркотиков. Уровень ВИЧ-инфицирования еще выше в тех странах, где предпочтение отдается наркотикам, которые вводят только внутривенно (Испания, Италия).

Нельзя не учитывать материальную сторону этого вопроса. Наркотики стоят довольно дорого, и у наркоманов часто возникают проблемы с деньгами. Поэтому они вынуждены экономить на одноразовых шприцах, используя их многократно. По этой же причине потребители наркотиков покупают у распространителей дурмана использованные ранее иглы. Все это способствует распространению инфекции.

Еще одна особенность облегчает развитие СПИДа у наркоманов. Отмечено, что в организме, иммунная система которого ослаблена, возникают наиболее благоприятные условия для размножения вируса. А у наркоманов иммунная система ослаблена, т. к. наркотики обладают свойством снижать ее реактивность, что ведет не только к развитию наркомании, но и способствует развитию СПИДа. Этому благоприятствует также и то, что в качестве растворителей наркотиков наркоманы часто используют вещества, которые подавляют защитную иммунную реакцию организма. Дополнительно снижают иммунитет и способствуют развитию СПИДа и другие попутные вирусные инфекции (такие, как гепатит В и С), большому риску возникновения которых постоянно подвергаются наркоманы, используя нестерильные шприцы.

Риск более быстрого развития ВИЧ-инфекции существует среди группы наркоманов, у которых в крови уже есть вирус иммунодефицита. Повторное ВИЧ-инфицирование, связанное с обменом шприцев, ведет к гораздо более быстрому развитию клиники СПИДа, более быстрому переходу от бессимптомного течения к развернутой клинике СПИДа. Кроме того, жизненные условия и питание наркоманов, как правило, довольно плохие. Это также является фактором, способствующим развитию у ВИЧ-инфицированных СПИДа.

СПИД передается наркоманам не только через инфицированные шприцы. Заражение происходит и при сексуальных контактах, при этом

Любительниц легкой жизни и шальных денег можно встретить в портовых и курортных городах около крупных гостиниц и в других определенных местах. В их рядах часто встречаются молодые женщины-наркоманки, которые составляют около 35% общего числа всех наркоманов.

Кроме того, проституция существует и среди мужчин. Мальчики-подростки, стремящиеся достать деньги на покупку наркотиков, становятся объектом внимания извращенцев-гомосексуалистов. Не говоря о моральной стороне этого вопроса и его психологических последствиях, многие из извращенцев могут оказаться ВИЧ-инфицированными. Не случайно гомосексуалисты и бисексуалы занимали 1-е место среди групп повышенного риска по количеству заразившихся ВИЧ — они составляли около 72 %. В дальнейшем подростки, заразившиеся ВИЧ, становятся источником заражения.

Таким образом, потребители наркотиков могут быть не только пострадавшими от ВИЧ, но и источником заражения других. Возникает порочный круг. Как все-таки связаны воедино эти пороки, этот ужасный триумвиат: наркомания, СПИД, ненормальные проявления сексуальной жизни (гомосексуализм, проституция).

В связи с вышеизложенным напрашивается вопрос: могут ли наркоманы представлять опасность для других категорий населения в отношении заражения их ВИЧ? Да, безусловно. Рост наркомании — это и рост заболеваемости СПИДом. Наркоманы представляют слишком большую группу людей, чтобы ее действия не оказали отрицательного воздействия на

остальное общество. Только в США официально зарегистрировано около 1 млн. наркоманов, в основном представителей социальных низов.

Учитывая, что количество ВИЧ-инфицированных постоянно увеличивается, это является опасным признаком распространения инфекции из относительно узкой группы лиц, употребляющих наркотические и токсические вещества, в общую популяцию. Прежде всего хотелось бы сказать о детях, родившихся от женщин-наркоманок, зараженных вирусом иммунодефицита. В США более 70% детей, больных СПИДом, — от матерей-наркоманок, вводивших наркотики внутривенно.

Риск ВИЧ-инфицирования существует не только у наркоманов со стажем, но и у начинающих потребителей. У последних особенно высокая степень риска быть инфицированными либо инфицировать других как потребляющих наркотики, так и не употребляющих их, вследствие несоблюдения гигиены или отсутствия знаний о риске возможного заражения. Например, живя в семье, они могут заразить родственников, пользуясь их зубными щетками и бритвами (даже электрическими), т. к. вирус может проникнуть в организм даже через незначительные порезы и ссадины. Иногда начинающие потребители наркотиков, следуя специфической моде, наносят татуировки себе и своим товарищам, прокалывают уши для серег. Это также ведет к риску заражения ВИЧ через остатки крови на предметах, которыми проводят эти манипуляции. Не исключена возможность заражения ВИЧ через длительный поцелуй, особенно если во рту есть ранки.

Заразиться вирусом могут и дети, играя случайно найденными на улице разовыми шприцами, которые использовали наркоманы. Это очень опасно. Найденные шприцы необходимо обезвредить — сжечь их или выбросить в мусоросборник, предварительно поместив в пустую бутылку.

Конечно, заражение окружающих редко бывает умышленным, но, вводя себе наркотики, их потребители сами играют своей жизнью, подчеркивая этим свое безразличие к ней. Будут ли они думать о других? Риск инфицирования существует до тех пор, пока наркоман вводит себе очередную дозу. Если раньше опасность была в заражении болезнью Боткина, гепатитом В, сифилисом и другими инфекциями, то сейчас СПИД

придал этой проблеме особое значение. Возросла цена, которую приходится платить за употребление наркотиков. Слишком велик риск их употребления. На карту ставится жизнь, т.к. наркомания при всей своей тяжести и трудности лечения в определенном проценте случаев излечима, а о СПИДе этого сказать пока нельзя.

Врач психиатр – нарколог Амплеев Алексей Константинович

пт, 11 мая 2018 00:42:00

Привет из девяностых

Их сейчас не должно быть. Врачи вместе с диагнозом поставили на них крест. Алексею Тимошкову сказали: доживет максимум до 2007 года. Александру Оськину даль чуть больше — до 2010 года. Они бывшие героиновые наркоманы, живущие с ВИЧ. О своем диагнозе оба узнали в 1999 году. Эпидемномер Алексея — в первой сотне, у Александра он уже четырехзначный.

В 1998 году в Иркутской области ВИЧ был выявлен всего у 32 человек. На следующий год эта цифра увеличилась почти в 100 раз — до 3157. Во всей России тогда было 30 тысяч ВИЧ-инфицированных. Тогда основным путем распространения инфекции в Иркутске, как и в целом в России, был парентеральный. То есть инъекционный. В 90-е в Иркутск хлынули наркотики. Их можно было купить круглосуточно — все знали где. Часто доза героина набиралась в шприц на несколько человек.

Когда и Леша, и Саша узнали о своем диагнозе, они не остановились.

— Я воспринял это как финальную отмашку, — вспоминает Алексей. — Game over, все. У тебя есть маленько времени. Это был удобный способ манипулировать родителями — я же все равно умру, дайте денег.

Леша тогда был студентом, а Александр уже был директором двух вещевых рынков в Иркутске, жил вполне состоятельно.

— До 2006 года я играл в две руки пять раз в день, — рассказывает Александр. — Я прекрасно знаю, от кого я подцепил. Он не дал мне уколоться первым.

Алексей и Александр стали одними из первых участников реабилитационной программы для наркоманов, организованной Красным Крестом.

А вот Саша одинок. Ему за пятьдесят, он уже 11 лет он живет с последней, терминальной, стадией ВИЧ. У него нет детей. Если бы можно было взять кого-то под опеку, Саша, наверное бы, воспользовался этим. Но по закону усыновлять детей ВИЧ-положительным запрещено.

— Я к Всемирному дню борьбы со СПИДом в декабре написал в фейсбуке: если вам нужно, чтобы я пришел, поговорил с вашими студентами, просто позовите. Мне никаких денег не надо. У меня в друзьях много преподавателей. Ни один не написал.

— Мих, а ты на учет-то в СПИД-центр встал?

— Времени нет. А колоться кто за меня будет? Пушкин, что ли?

— У нас — пропасть, — говорит Алексей. — Минздрав оптимистично говорит: 70% лечатся. Но это вранье. Лечатся 40% — и то это даже слишком позитивный взгляд.

— Мы по наркоманам на 90% знаем статус, их и тестировать не надо. Если бы их всех единовременно привести в СПИД-центр и поставить на учет — там бы все за голову схватились. Очень просто работать, когда пациент к тебе сам приходит и еще такой дисциплинированный.

Главное знание, которое продвигает Алексей: сегодня 75% новых случаев заражения ВИЧ в Иркутской области происходит через секс между разнополыми партнерами.

— Кто заражает этих женщин? Их заражают те мужчины, которые сами заразились в 90-е. Многие из них за 10 лет не попали в поле зрения медиков. Я знаю много людей, которые тогда заразились — и забыли. Психология человека срабатывает так: отказался от наркотиков, ну ВИЧ и ВИЧ, не трет, не жмет — ну и ладно. Есть такой миф среди наркоманов: тест показывает ВИЧ, когда торчишь. Соскакиваешь — исчезает. И куда они? Все в народ, в семьи!

Грехи Андрюхи

— Давайте сделаем шум во имя Господа! — доносится со сцены.

Денег на автобус, чтобы доехать с окраины города на службу, еле хватило. Работу Андрей нашел всего неделю назад — до этого два месяца жил впроголодь.

В 1994 году, в первый год после дембеля он убил человека — по пьяни. Год бегал от милиции.

— Я был везде — от Свердловска до Владивостока. Что делал? В розыске был. Скрывался.

В Уссурийске убил во второй раз. Но тут уже скрыться не получилось. Дали 10 лет.

Из тюрьмы Андрей поехал к маме в Усолье — и попытался начать жить снова, был 2006 год. Он нашел женщину, которую полюбил, но что-то в их любви не заладилось.

Андрюха дал. Только не 60, а 120.

Однажды Андрей подрался, и его закрыли на три месяца в СИЗО. Именно тогда у него определили ВИЧ. Это было в 2011 году.

Андрей одинок, и его это тяготит. Для компании он завел себе котенка.

Влад и Ирина

Дима и ФСИН

— Я, в общем, можно сказать, воспитатель. Педагогическое образование. Работаю в местах лишения свободы с конкретными рецидивистами. На работе не знают про мой статус. Я поступил на службу, когда у меня еще не было диагноза. Когда будут продлевать контракт — придется полностью пройти обследования. И тогда меня могут уволить.

Диму я нашла в группе знакомств для ВИЧ-положительных геев в социальной сети. О своем статусе он узнал шесть лет назад. И уже через несколько месяцев начал получать терапию.

— Три месяца я задавал себе вопрос: почему это со мной? От кого я заразился, в принципе, было понятно. Я честно рассказал своим партнерам. Некоторые отошли. Я их понимаю, люди испугались за свою репутацию. ВИЧ — стигма. Был на прошлой неделе в СПИД-центре. У меня до сих пор ощущение: что я тут, такой красивый, делаю среди проституток и наркоманов?

Проблему ВИЧ в системе ФСИН Дима знает изнутри и понимает, как никто. Из 14 000 заключенных по Иркутской области ВИЧ у 2130 человек.

— И новые появляются: кто-то татуировки колет, кому-то наркотик удается достать.

За решеткой предосудительного отношения к ВИЧ-положительным нет, свой статус они в большинстве случаев и не скрывают. Но никакой поблажки Дима им не дает: говорит, многие заключенные пытаются использовать свой статус как преимущество перед остальными.

Работе статус и ориентация Дмитрия не мешают — он говорит, что нет времени обсуждать это с коллегами, хотя многие, предполагает, догадываются.

— Не вяжется у тебя, как я пошел работать в колонию? Была работа — вот и пошел. Да, некомфортно, постоянно на нервах. Но зато я финансово независим. Уехать за границу — я языка не знаю. И кем я там буду, уборщиком?

Семья часто задает 38-летнему Диме вопросы про жену и продолжение рода.

— Говорю: мне и так хорошо. Начинаю приводить пример младшей сестры: выходила замуж, развелась — и че? Счастлива? Моя семья не знает ни про статус, ни про ориентацию. Они не поймут — будет шок, травма. Пусть живут в своем мире. У меня есть мой круг — десять человек. Он формировался лет 15. Я нашел свою систему комфорта и в ней живу.

Эти девушки — мужчины, артисты травести-шоу. Сегодняшнее выступление посвящено женскому дню.

— Пусть у вас все будет хорошо и не покрывается мхом спереди! И чтобы было кому ваш бутон опылить.

— Вы точно знаете, куда вы идете? — прищуриваясь, спрашивает она меня и моего спутника.

Согласно критериям ВОЗ и UNAIDS, мужчины, практикующие однополый секс, входят в группу риска по заражению ВИЧ.

По данным Фонда Открытого института здоровья, средняя пораженность ВИЧ-инфекцией среди геев в России составляет 18%. Но на государственном уровне профилактическая работа с ними не ведется. Кому-то приходится брать это в свои руки: в Иркутске это Евгений Глебов и Стас Федякин.

Кроме того, Стас и Женя пытаются наладить контакт со СПИД-центром. Женя рассказывает, как он начинал это:

— Они увидели, что мы не все положительные, что нас бояться не надо.

Когда муж узнал, что у Ирины положительный статус, он поставил ей отдельную тарелку и выделил отдельное полотенце. Она на тот момент два месяца носила их общего ребенка.

Ребенок родился здоровым. А у Иры диагноз подтвердился.

Она говорит, что не изменяла мужу.

— Откуда? — разводит руками. — Говорят, что ВИЧ — болезнь наркоманов и проституток, а я кто? Медицинский путь передачи ВИЧ всегда замалчивается. Хотя у нас в больницах в Иркутске есть несколько случаев заражения ВИЧ, доказанных через суд.

Ирина — видная женщина: длинные черные волосы, аккуратный маникюр, классический стиль и длинная шуба. После рождения сына она выгнала мужа из дома. Через полгода маленького Никиту сняли с учета.

Принять свой статус Ире было сложно. Раньше СПИД-центр был расположен на Синюшке (район Синюшенная гора на левом берегу Ангары).

Шестьдесят процентов женщин, у которых диагностируют ВИЧ, узнают о своем диагнозе именно во время беременности. Как и Ира. Теперь она помогает таким же, как она, преодолеть страх.

— Я всегда успокаиваю: если пить терапию и рожать с кесаревым, шанс родить здорового ребенка — почти сто процентов.

О диагнозе Иры знают все ее близкие, но она боится открыть лицо — в основном из-за ребенка. Боится, что сына начнут травить.

— Я сильно выросла финансово благодаря диагнозу. Понимаешь, что жизнь конечна, времени писать черновик нет. Сейчас я снова в мире бизнеса, могу позволить заниматься, чем хочу. В Иркутске я легенда. Я знаю мальчиков, обычных наркоманов, у них сейчас успешный бизнес, машина за полтора миллиона. А потом я встречаю соседа своего, у которого диагноза нет и он работает за 12 тысяч охранником. Ну какого тебе пинка надо дать, чтобы ты начал работать?

— Он вообще из другого города приехал ко мне. На третий день после знакомства сделал мне предложение… Его нет уже 4 года.

Сейчас за Ирой ухаживают мальчики без диагноза. Но она не соглашается на отношения. Она не хочет еще хоть раз в жизни объяснять, откуда у нее ВИЧ.

Дима и его девушка

Полина рассказывает эту историю не в первый раз, но каждый раз в ее голосе звучит неподдельное удивление. Полину не изнасиловали — бывший мужчина заразил ее ВИЧ.

Полина познакомилась с К. в интернете. Их роман развивался стремительно: оба очень хотели семью. К. перевез ее вещи к себе в квартиру. Он жил вместе с трехлетним сыном.

Полина вернулась к себе домой, откуда вскоре попала в больницу. Где ей и сказали про диагноз — ВИЧ.

Полина сумела выяснить, что К. намеренно заразил ее ВИЧ — и не только ее.

При знакомстве с К. Полину подкупило, что он с самого начала доверял ей своего трехлетнего сына. Правда, мальчишка был невнимательным: все время называл Полину разными женскими именами. Позже на допросе у следователя соседка по лестничной клетке рассказала: в квартиру к К. до Полины чередой шли другие девочки. Наверняка и после.

Она решила подать на своего бывшего возлюбленного в суд.

— А что делать еще? Надо человека останавливать. Кто, если не я? Он сейчас тоже с кем-то время проводит.

— Я хочу, чтобы его посадили, — говорит Полина. — Но я ходила на консультацию в прокуратуру. Надо мной женщина-прокурор посмеялась: ишь, чего захотела, у нас за убийство полтора года условно дают, а ему — так пальчиком просто погрозят.

Танец маленьких презервативов

Автор и исполнитель песни про глупый залет — пресс-секретарь Иркутского областного центра по борьбе со СПИДом Василий Бучинский.

Он пришел работать в СПИД-центр четыре года назад и прорвал информационную блокаду.

Начав работу с местными СМИ, Бучинский убедился, что журналисты не реагируют на пресс-релизы с ситуацией распространения ВИЧ в регионе.

Костюмы заказали в фирме, которая шьет ростовые куклы. Изготовили их по эскизам костюма ракеты: первый за 32 тысячи рублей, второй обошелся в два раза дешевле. Ныряешь в презерватив — внутри мягко. Чувствуешь себя в безопасности.

— В Иркутске ВИЧ-статус у каждого пятидесятого. Раздели жилой дом на 50. Переполненный автобус — на 50. Идешь по улице — тоже дели. Тогда поймешь масштабы нашей эпидемии. На последнем заседании круглого стола Общественной палаты говорили: вот Иркутская область — это полигон, там все мировые программы были испытаны против ВИЧ-инфекции, а результатов никаких. Я промолчал. Это у них никаких результатов. А мы увеличили охват тестирования, и Иркутск вытянул область — на полпроцента статистически снизился уровень заболеваемости, это называется стабилизация.

Я прихожу к главному врачу СПИД-центра Юлии Кимовне Плотниковой, чтобы узнать ее мнение: почему в России до сих пор так сильна стигма в отношении ВИЧ-инфекции?

Ответственность за распространение взглядов ВИЧ-диссидентства в России не предусмотрена.

Марина (36 лет) шинкует лук. На плите варится пахучая куриная лапша. Марина кидает в кастрюлю лавровый лист.

— Из моего класса, из всех 32 выпускников, нас осталось 16, остальные кто по золотой ушел (золотая доза — преднамеренное введение смертельной дозы наркотика. — Ред.), кто скололся, — рассказывает Марина.

— У меня два высших, — подхватывает Кристина (42 года) с выбритым виском и маникюром инь-ян на ногтях. — Но наше поколение попало в какую-то мясорубку.

— Мало девчонок-нимфоманок. Идут в основном, чтобы прокормить ребенка или у кого мама-инвалид. Все здесь не от хорошей жизни. Я пошла в 1998 году, у меня был ребенок на руках. 23 года не от удовольствия здесь. А потом втягиваешься, чувствуешь хорошие деньги. Стоит только первый шаг сделать…

— А потом ты взяла машину в кредит плюс ребенка тянешь. Потом квартира в ипотеку. Цепная реакция идет.

На кухню заходит еще одна Марина, самая младшая из девочек, ей 26. Короткие домашние шорты открывают длинные гладкие ноги. Марина приехала из Улан-Удэ. Она из другого поколения, но подтверждает мысли старших коллег.

— У меня все одноклассницы работают проститутками, всех затянуло.

— Но я знаю девочку, которая с ВИЧ работает. Но она постоянно на терапии, стоит на учете, трепетно относится к своему здоровью. Жила с мальчиком и от него подцепила.

— Он, правда, сдох уже.

— Она поздно узнала, что он наркоман. Ей его мама сказала, когда он уже умер.

По квартире медленно передвигается бежевый шарпей Доча — в подгузниках, Доча уже старенькая. Ее все любят.

Пока готовится лапша, мы обсуждаем нравы.

— Давайте не только проституток возьмем, у нас народ такой злой. Вичевый, инвалид — каждый старается ткнуть, покоситься, побрезговать. У нас менталитет такой. Осудить всегда легче.

— У меня знакомая с ВИЧ-статусом умерла. Бывшая наркоманка, но юрист с высшим — умнейшая голова, из обалденной семьи. Мать как узнала о статусе, отказалась от нее. А как так можно? У меня вот у брата статус. Он из Египта привез. Ему врачи сразу сказали, что тот развивается не так, как отечественный.

Я спрашиваю девчонок, не мечтали ли они куда-то уехать из России.

— Я никогда не уеду ни за какие деньги, — выпаливает Кристина. — Даже если депрессия от такой жизни начинается — села, мотанулась на Байкал. Я очень горжусь, что разговариваю на русском. Как это можно променять? Я родилась маленько в другое поколение: мы выросли с дедушкой Лениным, этот патриотизм, он нам вдалбливался с садика.

Исцеление Новым заветом

На первом этаже танцпол и закуски. Тут если приглашают на танец — это не просто, а с далекоидущими планами. Которые можно осуществить в течение ближайших пятнадцати минут.

Сейчас, по статистике, 75% новых выявленных случаев заражения ВИЧ в Прибайкалье (и около 50% по всей России) — именно гетеросексуальный контакт. Где говорить о безопасном сексе, как не в клубе его профессиональных ценителей?

На втором этаже коттеджа — сауна и бассейн. А выше — уже территория реализации желаний.

Свинг — это про секспросвет, а не разврат. Отношения свингеров строятся на доверии, они могут иметь контакты с другими людьми на определенных, оговоренных условиях. Пары свингеров распадаются гораздо реже, уверяет Алексей.

— В ванильном мире как происходит? Новогодний корпоратив — выпили, перетрахались. Ты женатый? А ты замужем? Да. Никто не заботится о средствах защиты. Мои ванильные знакомые идут к проститутке — презерватив обязательно, а как спать с секретаршей или бухгалтершей — в голову не придет защищаться!

— Я буду с черными губами, — говорит Аня, когда мы договариваемся о встрече.

Ничем другим она не выделяется. Обычная девочка-подросток, выглядит младше своих лет, хотя ей уже восемнадцать. Аня мечтает стать художником-аниматором и еще мечтает о семье. Она живет в общаге в Иркутске, делит комнату с двумя подругами.

История Аниной мамы — таких в Иркутской области мы слышали десятки. Середина девяностых, влюбилась в наркомана. Все уже в прошлом. Аниной мамы нет уже 10 лет. Но есть Аня, которая родилась с ВИЧ. Таких, как она, в Иркутской области 747 человек. Тех, кому до 19 лет, 113 человек.

До шестнадцати лет Аня ничего не знала о своем диагнозе. Бабушка, которая ее, по сути, и воспитывала, просто всю жизнь давала ей какие-то таблетки. И сильно ругала, если девочка пила их не вовремя.

В 2016 году погиб отчим Ани. И бабушка поняла, что больше не может держать в тайне от девочки то, что с ней происходит.

Никакой злобы у Ани к этому миру нет — она открыта и свободна. Она красит губы черной помадой, потому что ей так нравится.

— Люди часто не понимают и судят по внешности. Но помада не раскрывает мою личность. Как статус. Как цвет глаз. Стигма — это страх. Бояться не нужно.

Она не хочет повторять судьбу своей семьи.

Недавно специалист из СПИД-центра читала в Анином техникуме лекцию про ВИЧ. Аня намекнула на всю группу, что это относится и к ней.

— Меня мальчик, у которого тоже статус, спросил: ты что, хочешь на всю ивановскую озвучить? Я думаю: имею право — хочу и расскажу! А он испугался, что меня будут гнобить. Я статус не воспринимаю как помеху. Он для меня какая-то призма, через которую я вижу будущее. Не было бы его, я бы расслабилась и не боролась. Статус — мотор жизни, мотивация. Все же классно — я пью таблетки, у меня есть к ним доступ.

Многие из тех, кто принимает терапию с конца 80-х, до сих пор жив.

— Мой единственный страх в жизни — если таблетки исчезнут или я приму их не вовремя.

В 2018 году Минздрав увеличил бюджет на лекарства для ВИЧ-положительных до 21,6 млрд рублей. Этих денег хватит только на обеспечение 260 тысяч пациентов. При этом только на учете в Иркутском СПИД-центре состоит почти 26 тысяч человек.

Средний возраст смерти ВИЧ-позитивного человека в России — 38 лет.

При поддержке Медиасети