Срыв вич инфицированного солевого наркомана после реабилитации

В первое время от употребления наркотиков мир яркий, все в кайф. Сначала это была ¼ грамма героина в день. Постепенно толерантность к наркотикам растет и ты чувствуешь не наслаждение, а острую потребность. Мой разгон дошел до 3 граммов в день дополнительно с обезболивающими. Потому что просто так героин уже не приносил удовольствие, я просто чувствовал себя нормально, как после кофе. Если хочешь кайфа, догнаться, нужно увеличить дозу. А при отказе чувствуешь не только физическую, но и эмоциональную боль, подавленность.

Героин был доступен: не надо варить, прятаться — растворил и готово, минимум усилий. Мы могли использовать один шприц, потому что не было времени или денег идти в аптеку. Иногда не хватало даже на воду: чтобы развести героин, мы растапливали снег в ладонях. Но несмотря на такую безответственность, за семь лет у меня не было проблем со здоровьем, тело как бы законсервировалось. Я никогда не испытывал зубной или головной боли, ведь раньше наркотики принимали для обезболивания. Героин все забирал на себя и я не замечал проблем. К тому же ломка замещала любую боль. Даже смерть не пугала. Да и некогда здоровьем заниматься, ты всегда в поиске либо денег, либо наркотиков. Если в это время, например, нужно будет вырезать аппендицит, наркоман скорее умрет, чем обратится за помощью — потому что наркоманы постоянно находятся в затуманенном сознании и думают только о дозе.

Спал в подвале. Помню, затащил туда старый советский матрас и боялся, что ночью крысы отгрызут мне ухо, поэтому затянул матрас на трубы. Иногда спал в парке — хорошо, что было лето.

Мама искала варианты, были разные предложения, по сумме от бесплатной помощи до миллиона рублей за месяц. Знакомые рассказали ей об одной больнице. Туда меня поместили на первое время. На три дня усыпили, еще четыре дня я был в состоянии овоща и не понимал, что происходит. Перед выпиской на седьмой день мне вшили в тело торпеду, она блокирует действие наркотиков при употреблении. Я вышел из больницы, пошел к деду, взял денег, сразу же употребил и ничего не почувствовал. Это вызвало сильный стресс. Я увеличил дозу, все равно не помогало. Я начал закалываться и думать, что вырежу эту торпеду: тяга настолько разрывала, что я был готов вспороть себе живот, чтобы вытащить эту штуку . Это потому, что мое мышление все равно было зависимо.

Тяга настолько разрывала, что я был готов вспороть себе живот, чтобы снова почувствовать кайф.

После больницы мы с мамой выкупили все вещи обратно. Пока был наркоманом, выносил очень много. Сначала выносил по мелочи, сдачу не отдавал. Выносил деньги, золото, потом даже постельное белье. Думаешь, технику точно не буду выносить, это настоящие наркоманы выносят, я-то не такой. Раз, и телек вынес. Ну ладно, телек ерунда, я же холодильник не выношу. Два, и холодильник вынес. Один бы я не справился, у меня были подельники. Сначала в моем доме чего прихватим, потом у них, это же цепочка. Был период, когда мама выкупала один блендер семь раз. В тот момент она меня просто ненавидела.

Самая популярная практика реабилитации в России — своим примером показать людям, что вылечиться от наркомании можно. Я проходил реабилитацию в Воронеже, остался там волонтером, начал посещать семинары по психологии и работе с зависимостью. Занимался консультированием, развивался, решил открыть свой центр. Нашел единомышленников, продумали юридические моменты, построили свою структуру и открыли центр. Нашей организации больше года, из простого реабилитационного центра мы выросли во многофункциональный центр развития, занимаемся не только помощью наркозависимым, но и профилактикой ВИЧ/СПИД, открыли горячую линию с бесплатными консультациями для людей с зависимостью (8-800-707-80-43) . Также по телефону мы помогаем родителям, рассказываем, какие методы и организации могут реально помочь, а какие вытянут деньги. Потому что если открыть интернет, выскакивает очень много предложений, люди могут предлагать бесплатную помощь, но после нее просят заплатить за какие-то услуги.

Некоторые пытаются бороться только с помощью наркологии, там их на неделю вводят в состояние овоща: самый тяжелый период ломки проспишь и выйдешь как огурчик. Но они снова начинают принимать, думают — вроде все хорошо, легко отделался, можно заново разгонять дозу. А потом опять лягу в наркологию. И так по кругу.

Есть много популярных программ, которые давно себя зарекомендовали. Но время и наркотики меняются. В мое время был распространен героин, сейчас его вытеснили соли и спайсы. Под ними люди видят галлюцинации, думают, что за ними следят, чувствуют паранойю. Привыкание стопроцентное с первого употребления. С героиновым наркоманом можно беседовать, вести поэтапно к выздоровлению. Когда работаешь с солевым или спайсовым наркоманом, его настроение переменчиво — в один день он позитивный, на следующий день он меняется, плачет и психует. В его поведении есть амплитудные колебания эмоций. Это ухудшает здоровую атмосферу целой группы. Все наркотики действуют по-разному, поэтому лечение должно быть комплексным и индивидуальным, а также включать терапевтическую и психологическую поддержку. Чтобы понять, с чем бороться, человека сначала диагностируют психологи. Они обрабатывают анкеты, в которых около 300 вопросов. Затем выстраивают индивидуальный подход.

В реабилитации человек в первую очередь проходит тесты на ВИЧ/СПИД. Если результат положительный, очень важно поддерживать человека, чтобы он не опускал руки и не оправдывался перед собой — если он уже инфицированный, в чем смысл лечения, может и дальше продолжать, ждать золотой укол (дозу, которая ведет к смерти от передозировки).

Поэтому важно говорить, мотивировать. Мы привлекаем их к общественным делам, чтобы они чувствовали нужность обществу, повышали мнение о себе. Все понимают, наркоман — изгой общества. Почему, например, в России много неучтенных наркоманов? Все боятся. Это сразу лишение всяких прав. Поэтому многие даже не идут за помощью. Все это скрывают. Нужно донести, что если ты будешь вести себя нормально, общество повернется к тебе лицом, ты будешь нужен людям. Останешься наркоманом — тебя не полюбят, будут дальше шпынять и отгонять от себя.

Я знаю реабилитационные центры, в которых на наркоманов надевают наручники, бреют налысо, кормят луком, увозят в деревню.

Наркоманы либо проходят реабилитацию, либо к тридцати годам оказываются в тюрьме. Но большинство умирает.

Проблем от солевой наркомании выше крыши: смена наркотика привела к изменению клинической и социальной картины поведения наркопотребителя, привнеся в нее серьезные психические расстройства, отсутствие контроля поведения и распространение ВИЧ.

Заседание краевой антинаркотической комиссии прошло в Перми на прошлой неделе. Представители силовых и правоохранительных ведомств, таможни, Минздрава и других краевых ведомств обсудили текущую ситуацию с наркопотреблением в Пермском крае. Среди поднятых вопросов — доступность наркотических и психотропных веществ на территории Пермского края и изменение наркосцены, приведшее к повышению темпов заражения ВИЧ как уязвимых групп (наркопотребители), так и населения Пермского края в целом.

— Если несколько лет назад говорилось о проблеме дезоморфиновой наркомании, теперь на слуху соли и спайсы. Проблема настолько же серьезная?

— Да. Даже серьезнее по ряду причин. Соли — один из самых серьезных наркотиков по своим последствиям. Это наркотическое вещество действует как психостимулятор, возбуждает в человеке неадекватное поведение, агрессию, подозрительность. После долгого употребления развиваются мания преследования и тяжелые психозы. Люди становятся опасными, как для себя, так и для других. Это одна сторона опасности таких наркотиков.

Вторая сторона — опять же в действии наркотика. Эти психостимуляторы задействуют половой инстинкт человека, что приводит к бесконтрольным связям. Особенно при групповом употреблении наркотика. Зачастую люди не помнят ничего об этих связях: что делали, как делали, с кем. Здесь происходит множество случаев заражения ВИЧ-инфекцией: и через кровь при употреблении, и половым путем. Кроме этого, женщины, принимающие такие наркотики, не контролируют свое поведение, позднее не контролируют свое состояние здоровья и в итоге узнают, что и беременны, и ВИЧ-инфицированы. Всё на поздних сроках.

— Таким образом, мы говорим о прямой зависимости распространенности наркотика и вспышками ВИЧ-инфекций в некоторых регионах России?

— Вспышка ВИЧ-инфекции в ряде регионов России, в том числе и Пермском крае, связана именно с употреблением этих веществ. Это не тайна. ВИЧ вышел за пределы наркопотребителей, появилось много зараженных именно половым путем от наркопотребителей.

— О какой возрастной группе идет речь и в случае солевой наркомании, и в случае ВИЧ?

Инфографика интерактивна — наводите курсор на метки.

Крупно Пермский край — здесь, Пермь — здесь.

— Подростки в группе риска?

— У подростков не так развито употребление именно таких наркотических веществ. В этом возрасте чаще встречается употребление другой группы наркотиков — спайсов, курительных смесей. Это не психостимулятор, это галлюциноген, но имеющий не менее тяжелые последствия для психики и физического здоровья.

— Какие признаки употребления?

— Принимающий психостимуляторы человека будет неспокоен, у него может быть нарушен ритм сна (длительная сонливость сменяется длительной бессоницей). Яркий признак — человек становится суетливым, говорливым, навязчивым, развивает бурную физическую деятельность. Под действием наркотика появляются несоразмерность движений: человек как будто танцует, но с заламыванием конечностей. Иногда появляется состояние оглушенности, когда человек не реагирует на взаимодействие других людей с ним. Он может смотреть на вас, но реакции на обращение не будет.

— Голые люди на улицах — это жертвы употребления таких психостимуляторов?

— Вполне может быть. В состоянии опьянения человек себя не контролирует: может раздеваться, совершать действия, от которых потом в трезвом состоянии приходит в ужас и стыдится этого поведения. Но нельзя говорить, что это однозначно жертвы этих наркотиков, они могут быть и психически больными людьми.

— В чем наибольшая опасность солей и спайсов: в быстром физическом разрушении организма или в тяжелейшем привыкании?

— Очень быстро возникает сильная психологическая зависимость, с желанием употреблять снова и снова. Кстати, быстро развивается психическое истощение. Не нужно забывать и о том, что даже однократное употребление может привести к смерти, что обусловлено влиянием наркотического вещества на кровеносные сосуды, в том числе сосуды головного мозга, т.е. может спровоцировать кому или инсульт (кровоизлияние в мозг).

Физически организм при употреблении таких наркотиков разрушается колоссально, они очень токсичны. Идет сильное влияние на головной мозг, на сердечно-сосудистую систему — молодые люди умирают от отека мозга, инфарктов и инсультов. Возникают заболевания легких, печени и желудочно-кишечного тракта, половой системы, а также заболевания, связанные с обменом веществ.

— Как много в Перми и крае фиксируется случаев отравления солями? Передозировок?

— Отравление, передозировка — суть одна. В целом в Пермском крае снижается число случаев отравления наркотиками, однако почти все последние случаи — последствия приема солей и спайсов. По данным лаборатории краевого наркологического диспансера, в течение трех лет практически на 50% выросло количество экспертиз, связанных с употреблением этих наркотиков. Вместе с тем мы фиксируем, что на 80% снизилось употребление препаратов опия — идет вытеснение одних наркотиков другими.

Смертность от отравления наркотиками статистически снизилась. Однако мы не можем отследить смертность, которую мы получаем от осложнений после приема этих токсичных веществ.

— Индивидуально, на самом деле. Мы уже говорили об отравлениях и смертности от осложнений. Любое затягивание в отношении лечения наркозависимости играет против человека, особенно в случае жесткой психологической зависимости, как в этом случае.

— Это вещества, которые вызывают очень жесткую зависимость, поэтому наркоман будет возвращаться к нему снова и снова. Наркобизнес на этом живет, он будет постоянно изобретать что-то новое.

— В связи с этим у вас есть открытые вопросы к правоохранительным органам?

— Я не могу сказать, что кто-то не работает. Все работают, все стараются, как могут. Уважаю своих коллег за эту сложную работу. И опасную — наркопотребители бывают очень агрессивными.

Фото Никиты Пяткова

5 октября 2017 г. 85 комментариев около 16 минут на чтение Неудобная тема →

• 
  

Одноклассники издевались над девочкой несколько лет.

А что думаете вы?

Беседа с пациентом психиатрического учреждения

Приемная кампания начнется 20 июня.

В области диагноз подтвержден у 54 человек.

16 апреля индекс самоизоляции в городе упал до 2,3 балла.

Трава

В 13 лет я начал покуривать траву. Познакомился с парнем с Синюшки, а сам жил на Конева. Он предложил пойти с ним на озеро и приготовить наркотики. Я пошел, ведь то, что нельзя, обязательно хотелось попробовать. Меня никогда не останавливали запреты.

Контроля со стороны родителей не было. Они жили в другом городе, зарабатывали деньги, тогда время было такое. Воспитывала меня бабушка. Я был предоставлен сам себе, мог уйти из дома на двое суток и не дать о себе знать. Понимал, что она волнуется, но мне было наплевать —авантюрист по жизни.

Первый раз покурил и не понял, что со мной происходит. Сознание стало измененным. Постоянно хотелось смеяться, настроение было такое приподнятное. Мы начали ходить в места, где росла дикая конопля, собирали ее, варили и готовый продукт использовали.

Траву курил регулярно. Бывало, просыпался, чистил зубы, даже не позавтракав, накуривался. Обычные сигареты тоже курил и употреблял алкоголь. После того как покуришь траву, кажется, что проблемы отходят на задний план, настроение будто поднимается. Но это иллюзорно, на самом деле становится только хуже. Со временем организм привыкает к наркотикам, и ты уже не испытываешь тех ощущений, что были изначально. Тогда приходится больше курить или увеличивать концентрацию травы. Час держит, а потом состояние вялое, и ты его либо преодолеваешь, либо куришь еще.

В конце 90-х годов употреблять наркотики было модно. В школе многие ребята курили. Единицы, наверное, не увлекались этим, их считали белыми воронами и постоянно задирали.

Спиды

От таблеток эффект был гораздо сильнее, чем от травы. Они действовали на голову, часто от них возникали галлюцинации. В клубе от таблеток начинало сильно разгонять, состояние было похожим на транс — полное помутнение разума, прилив сил и энергии. Ты мог протанцевать до самого утра, приехать домой и не уснуть.

В клубе я сразу видел кто под чем. Таблетки употребляла вся прогрессивная молодежь. Парни и девушки часто ходили по ночным заведениям и были при деньгах.

Спиды употреблял нечасто и обычно в компании. Действия таблеток хватало на ночь, утром наступал депрессняк. Психика после них сильно умотана, можно даже заплакать ни с того ни с сего. На следующий день сидел дома, курил траву и пил пиво. Чтобы стабилизировать эмоциональное состояние и отойти от спидов, употреблял другие наркотики. Чувствовал себя как выжатый лимон. Энергии в организме не оставалось. Потом неделю мог ничего не употреблять.

После окончания школы поступил в политех. Приходил в университет просто провести время и потусоваться. Мне было около 19 лет, когда попробовал кокаин. Доставал его тоже в клубах. Грамм кокаина в 2007—2008 годах стоил около 8000 рублей. Считалось крутым, если ты входил в определенные круги, где можно было достать что-нибудь запрещенное.

В то время сложился культ клубной жизни. Молодежь стремилась в ночные клубы. Тусоваться было модно. Я жил, как сова, просыпался, когда было темно, а днем отсыпался.

На четвертом курсе отчислили из университета. Пошел в армию. Служил в Кемеровской области. Попал в бригаду быстрого реагирования. Физическая подготовка там была на первом месте. В армии понял, как сильно угробил организм, не было ни выносливости, ни силы.

Через год вернулся из армии и продолжил вести аморальный образ жизни. Клубные наркотики и кокаин я уже не употреблял, но курил траву и стал больше выпивать.

Героин

У меня возникли проблемы с законом, поэтому не мог остаться в Иркутске и переехал в Ангарск. Быстро вошел в ангарскую тусовку. В клубе познакомился с парнем, тот предложил попробовать порошок. Понимал, что хуже точно не будет, понюхал и ощутил эйфорию. На героин я сел с одного употребления. На следующий день позвонил знакомому, спросил, где достать еще, встретились с ним и поехали употреблять. Героин был вполне доступен, грамм наркотика тогда стоил около 1200 рублей.

До этого к героиновым наркоманам, которые кололись, я относился очень плохо. Не знал, что порошок можно нюхать. Когда сам попробовал, понимал, что употребляю героин, но не считал себя наркоманом, потому что не кололся.

На протяжении четырех лет я нюхал героин почти каждый день. В какой-то момент перестал чувствовать запахи, потому что слизистая разрушалась.

Я был абсолютно растерян, раньше никогда не испытывал такого состояния. Все болело, даже спать не мог. Мне было очень плохо: температура, насморк, слезы текли, не мог кушать и пить абсолютно ничего. Нужно было снять абстинентный синдром, тогда можно жить дальше.

Вместе со знакомым поехали искать наркотики. Нашли через третьих лиц, понюхали, мне стало гораздо лучше. На тот момент поймал себя на мысли, что попал в ловушку, нюхал и понимал, что дальше будет только хуже, но останавливаться не хотел. Продолжал употребление удвоенными темпами.

Периодически, когда не было наркотиков, собирались вместе, пять-шесть машин, и ждали, когда появится, выпивали и тусовались. Всем было плохо, но мы держались. Так втянулся в героиновое движение.

Если становилось плохо, я знал, как облегчить свое состояние. Можно было пойти на анонимный прием к наркологу, заплатить около 500 рублей, он выписывал рецепты на медицинские препараты, снимающие абстинентный синдром. Пропиваешь таблетки курсом и чувствуешь себя нормально. Зависимость не проходит, в голове все равно сидит мысль, что нужно употребить еще.

Во время первой ремиссии я три месяца не употреблял наркотики. Приехал к матери в Иркутск и жил у нее. Ломало меня около двух недель, не спал, не ел, только пил алкоголь. Было невыносимо, но затем стало легче, организм постепенно восстанавливался. Я начал дышать свободно, чему-то радоваться, понимал, что трезвый. Не надо было бежать сломя голову в поисках наркотиков, мог посидеть дома и выпить чаю. Было прикольно.

Я продолжал курить траву и пил, но героин не употреблял. Напивался до такого состояния, чтобы просто вырубило. Ломку невозможно терпеть, старался подавить ее, чтобы только не чувствовать.

Вскоре вернулся в Ангарск и встретился со старым знакомым. Сразу заметил, что с ним что-то не так. Он сказал, что у него с собой есть наркотики, достал шприц и начал колоться. Предложил мне, я подумал, почему бы и нет. Так мы начали колоться. После того, как укололся, лучше посидеть, залипнуть, тебя охватывает сон и наступает эйфория. Вот так лепить может и полчаса, и два часа — зависит от качества наркотика. На первых порах достаточно одного укола в день, потом организм привыкает, приходится колоться два раза в день и чаще.

В Ангарске прожил около двух лет и все это время кололся. Знакомый, с которым начинал, переехал в Краснодар, но я находил другие компании. Купить героин было несложно. Его продавали почти в каждом квартале.

Из ангарской компании, а это человек 30, осталось только трое. Остальные кто в тюрьме, кто умер, кто переехал в другой город. Причем все молодые — не старше 27 лет.

Когда долго употребляешь наркотики, приходит одиночество. Понимаешь, что тебя окружают такие же наркоманы, как и ты, которым важно только одно в жизни — новая доза. Наступает болезненное понимание, что стал наркоманом. Тебе не нужно ничего, кроме наркотиков и одиночества.

Потом появился парень, с которым когда-то начинали нюхать. Словились с ним и кололись вместе. Как-то взяли героин и приехали ко мне домой. Мы укололись, и оба упали без сознания. Через полчаса я очнулся на полу, поворачиваюсь, а он лежит рядом весь синий. Вызвали скорую, но было уже поздно. Эта смерть стала для меня звоночком. Я понял, что буду следующим.

Реабилитация

В августе 2016 года начал проходить реабилитацию. У меня произошло знакомство с программой и с собственной трезвостью. Реабилитация — это очень тяжело, на самом деле. Сложнее всего менять себя и свой образ жизни. Когда на протяжении многих лет употребляешь наркотики, непросто взять и отказаться от них. В центре я находился 24 часа в сутки. Должен был прожить там от шести до восьми месяцев, не покидая территорию. Через два месяца уехал, не смог. Вернуться заставило то, что в трезвом состоянии мне было прикольнее.

Вместе мы ушли из центра. Я думал, что построю серьезные отношения, семью. Мы устроились на работу, около месяца жили трезво и в один момент сорвались. Начали употреблять синтетические наркотики соль. До этого никогда их не пробовал, а у девушки был опыт употребления. Это очень сильный порошок, его можно нюхать, курить и колоть. В срыве принимал соль в течение месяца.

Нашим отношениям пришел конец с первого же употребления. Я понял, что с этим человеком у меня больше нет ничего общего.

Мы прожили вместе еще неделю или две. Месяц срыва был для меня очень тяжелым. Эти наркотики сильно действуют на голову, я ни разу с таким не сталкивался, клубные наркотики, героин, кокаин — все это с ними не сравнится. Начинаешь совершать поступки, которые никогда не сделал бы. Появляются слуховые и визуальные галлюцинации. Начинается паранойя, возникает мания преследования. Не можешь выйти на улицу и общаться с людьми, думаешь, что все желают тебе плохого.

Через два месяца я вернулся в центр и продолжил реабилитацию. Сейчас мне осталось пройти месяц амбулаторного курса. Живу в городе, занимаюсь своими делами, работаю, по выходным езжу в центр. Могу приехать туда в любой момент, когда мне плохо, и там мне будет легче.

В центре ты в безопасности. Там нет наркотиков, запрещены разговоры о них. У тебя спрашивают, как провел день, как себя чувствуешь. И это важно. Наркомания — болезнь замороженных чувств. Ты подавлял в себе радость, грусть и другие чувства, был как зомби. Во время реабилитации начинаешь все это чувствовать, тебе помогают разобраться, собирают твою личность по осколкам во что-то целое и новое.

Мне многое теперь интересно. Понимаю, что мир огромный и наркотиками дело не ограничивается. Планирую прыгнуть с парашютом. Недавно ездил в Аршан, поднимался в горы, сильно устал, но, когда оказался на вершине, понял, насколько был ограничен в своем мировоззрении.

Давать советы зависимым нет смысла — не послушают. Пока не упрешься рогами в пол, как говорится, ничего не изменится. У каждого должен наступить свой переломный момент. Потому что у наркоманов всего три варианта: тюрьма, больница или смерть, каких бы иллюзий они себе не строили.

Чтобы сообщить об опечатке, выделите текст и нажмите Ctrl + Enter

Над пропастью во лжи

Многие психологи называют наркоманов лгунами, причем лгунами, которые до поры до времени искренне верят (или хотят верить?) в свою ложь. Попытки зависимого человека оправдать свое поведение не ведают разумных границ: он готов простить себе все, обвинив в собственных бедах кого угодно — родителей, безответную любовь или ушлого наркодилера. Даже не пройденный до конца курс реабилитации, в который раз закончившийся срывом, наркоманы объясняют едва ли ни заговором своего круга общения: мол, не успел я начать нормальную жизнь, как меня снова поманили “кайфом”.


postimees.ee

Двадцатишестилетний Виталик давно живет, как по графику: несколько месяцев беспробудного “дурмана”, поездка на “скорой” в больницу, период детоксикации, а затем пребывание в клинике для лечения наркозависимости и клятвенные уверения близких: это — в последний раз! Таких “последних разов” было шесть, сейчас — седьмой, счастливый, как он считает. Поэтому Виталик верит. Себе и в себя. Несмотря на то что у родителей и теперь уже бывшей жены Юли давно опустились руки.

— Когда я с вещами выходил из подъезда, чтобы поехать в клинику, Юля мне крикнула с балкона: “Лучше бы ты сдох!” — рассказывает мой собеседник, стриженный под ноль, с огромными очагами псориаза на коже головы.

Послужной список Виталика за десять лет употребления наркотиков и психотропов включает таблетки, порошки, внутривенные инъекции, соли. В какой-то момент волосы у него стали выпадать пучками, как у пациента, проходящего химиотерапию. Больше года не отрастали, а когда начали снова появляться — полезли сплошь седые. Тогда-то он и решил брить голову — перспектива наблюдать в зеркале человека, отдаленно напоминающего самого себя, но при этом выглядящего лет на двадцать старше, его не вдохновляла. Однако и без седых волос видок еще тот: лицо еще совсем молодого человека испещрено глубокими морщинами, на коже — неприглядные высыпания, худой до невозможности.

Виталий рос в приличной семье, где о наркотиках никто не имел даже смутного представления. Вплоть до 2008 года. Во время летних каникул перед выпускным классом он впервые попробовал спайс. Говорит, “кайфанул” всего пару минут, потом — провал в памяти. Очнулся в больнице.

— Я тогда подумал: да ну их, эти смеси, раз такое дело. И перешел на кокаин, “винт” (метамфетамин), соли. Меньше “проколов”. Но, зараза, дорогое было “удовольствие”! Правда, мои родители состоятельные, карманные деньги у меня были всегда, к тому же я мог “толкнуть” ребятам из класса новый мобильник или фирменные джинсы, которые мать из-за границы привозила.

На вопрос, почему не захотел остановиться еще тогда, в самом начале наркопути, Виталик отвечает: колоться, нюхать, курить спайс было модно в окружении ребят, с которыми он общался. Свои правила компании: кто не употребляет, тот лузер, неудачник. Тем более не хотелось выглядеть лузером в глазах девушек, которые входили в ту же компанию. Сегодня из десяти товарищей по смертельным “забавам” в живых остались только Виталик и Инга, сумевшая пару лет назад “завязать”, выйти замуж и родить здорового ребенка. Остальные — увы. Кто-то умер от передоза, кто-то — от сопутствующих заболеваний. Еще одна подруга дней суровых, которая периодически зависала с ними в наркопритоне, заразилась ВИЧ и вскоре покончила с собой.

— Почему я срывался. — Виталик мучительно пытается анализировать свое поведение и (видно по глазам) очень хочет по старой привычке обвинить в случившемся кого угодно, только не себя. — На одном из этапов реабилитации (когда ты уже многие месяцы не куришь, не пьешь, не употребляешь наркотики, живешь в изоляции от общества, на закрытой территории) непременное условие — постепенное возвращение в социум. То есть нужно поехать в родной город и какое-то время самостоятельно жить на съемной квартире. Самое главное — не поддаваться на провокации в виде бесчисленных торговых точек со спиртным и сигаретами. Не контактировать с друзьями из бывшей наркокомпании. А знаете, что делал я, когда вырывался на свободу? Первым делом искал в интернете, где купить дозу. Почему-то верил: только попробую — и все, забуду. Убеждал себя: надо же проверить свои силы. Доказать, что излечился. Но куда там! Со съемной квартиры меня и увезли на очередную детоксикацию. Был один раз, когда я смог дотерпеть до окончания курса. И терпел еще три месяца после того, как вернулся домой. Но мне было ужасно одиноко. Отец и мать смотрели зверем, ходили с вечно поджатыми губами. Тогда еще законная жена пилила за то, что не устраиваюсь на работу. Новые друзья не появлялись. И я дрогнул, позвонил старым приятелям — тогда еще живым и почти здоровым. Позвонил вроде как для того, чтобы просто поболтать за жизнь. Но закончилось все предсказуемо: “У тебя есть?” — “Для дорогого друга всегда найдется!”

Как и в предыдущие шесть раз, Виталик снова уверен: уж теперь-то он не подкачает. Ведь цифра семь — счастливая! На занятиях с психологом он мудро рассуждает о смысле жизни, помощи ближнему. Читает Библию.

Ирине 30 лет. Одно время я даже собиралась написать теплый душевный материал о молодой женщине, сумевшей побороть многолетнюю наркозависимость, устроить личную жизнь (бывший муж и маленький сын Иры погибли в автокатастрофе, после чего, собственно, у нее и случился первый опыт знакомства с метамфетамином). Но положительной героини из нее пока не получилось: Ира снова начала употреблять “винт”. Сорвалась во время одной из клубных вечеринок. После того, как пробыла полтора года в “завязке”. После того, как ее выхаживали и ни словом не попрекнули родные и близкие. После того, как вроде бы раскаявшуюся и все осознавшую девицу без высшего образования и с очень средним диапазоном профессиональных навыков устроили на хорошую работу, где она встретила порядочного мужчину, полюбившего ее. Бесполезно. Тяга к “кайфу” оказалась сильнее.

— Я испугалась: все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой, — Ира выглядит несчастной и потерянной. — Я боялась что-то сделать не так, не оправдать доверия мамы, папы, судьбы, которая ко мне была так благосклонна. Боялась потерять Юру, лгала ему о своем прошлом — только бы он ни о чем не догадался! Я буквально сходила с ума, пытаясь просчитать каждый свой шаг. Родители постоянно подозревали, что я сорвусь: насмотрелись передач по ТВ. Я приходила с работы уставшая, а они спрашивали: “Доченька, у тебя же зрачки расширенные, признайся, ты — опять. ” Это ужасно раздражало, ведь я искренне верила, что больше никогда не буду употреблять психотропы или наркотики. И мне хотелось, чтобы того же мнения придерживались мои самые близкие люди. А они не верили мне. И когда на той вечеринке подружка предложила попробовать “винт”, я согласилась. Ради ложного ощущения счастья и уверенности в себе. Подумала: “Была не была! Все равно мне никто не верит. ” Два дня спустя уже искала, где можно купить наркотик. Когда Юра понял, в чем дело, он оплатил мне реабилитационную клинику, но предупредил, что быть вместе со мной больше не хочет. И ни разу за последние полгода со мной не связался. У мамы, узнавшей, что все ее страхи не были ложными, случился инсульт.

Фото Рейтер

Директор реабилитационного фонда “Феникс”, автор комплексной программы психосоциальной реабилитации лиц с алкогольной, наркотической и нехимической зависимостью Александр Придверов констатирует: никто не может дать 100-процентной гарантии исцеления от наркомании. Если после реабилитации сын или дочь, супруг или супруга испытывают желание снова начать употреблять наркотики, родственники стараются предотвратить очередной срыв любыми способами. При этом часто самые близкие люди не имеют ни малейшего представления, как помочь наркоману, и их действия могут только усугублять состояние зависимого. Чтобы лучше понять причины, по которым наркоман срывается, необходимо обладать определенными знаниями о болезни.

Неадекватное поведение наркозависимого не всегда может быть связано с употреблением психоативных веществ. В случае ошибки ложные обвинения подталкивают наркомана к безумной идее отомстить за недоверие. Он может употребить наркотики назло, даже если не планировал срыв. Таково коварство этой болезни — заставить человека любыми способами вернуться к употреблению наркотиков.

Основные причины срыва наркомана

2. Ощущение одиночества. Многие пациенты, пройдя курс лечения наркомании, не могут сразу влиться в социум и наслаждаться полноценной жизнью. Со старыми друзьями (которые в большинстве своем сами употребляют наркотики) общаться опасно. Вернуться к кругу общения, который был до активного употребления наркотиков, довольно сложно. Немногие верят, что наркоман решил изменить свою жизнь.

3. Бывшие друзья-наркоманы. Старый круг общения очень опасен для того, кто уже какое-то время остается трезвым. “Друзья” начинают склонять человека к употреблению наркотических веществ. Да и сам человек, который старается не сорваться, чувствует себя некомфортно среди людей, одурманенных наркотиками. После курса реабилитации пациентам рекомендуется как можно чаще посещать поддерживающие группы для зависимых, чтобы они могли найти там новых друзей, умеющих жить трезво.

4. Отсутствие смысла жизни. Закончив лечение, многие пациенты не имеют представления, как жить дальше и чем заниматься. Родители пилят своих детей, чтобы те поскорее устроились на работу, перестали ходить на поддерживающие группы и занялись полезным делом. Такой посыл часто становится причиной срыва, так как наркоман начинает чувствовать себя никчемным.

5. Проверка своих сил. Среди наркоманов распространена легенда, что можно вылечиться от наркомании и снова начать контролировать употребление. На самом деле это заблуждение. Одна доза запускает привычный механизм, и через некоторое время наркоман снова оказывается в системе. Тому, кто уже прошел реабилитацию, нельзя допускать первого употребления.

— Срыв наркомана — громадное испытание для его родных, — говорит Александр Придверов. — Главное — не поддаваться панике. Лучше всего обратиться к специалистам по зависимости и созависимости, чтобы не усугублять положение. Только совместными усилиями можно добиться того, чтобы у наркомана началась стойкая ремиссия.