Не преувеличивают ли эпидемию вич в россии

О том, что заразиться ВИЧ можно половым путем, при уколах и переливании крови, знают 98% россиян. Респонденты также в курсе, что заражение возможно при повреждении кожных покровов, во время маникюра и нанесения татуировки (90%), при повреждении слизистой на приеме у стоматолога (82%). О том, что ребенок может заразиться от матери во время беременности или родов, знают 74% респондентов.

Большинство россиян понимает, что рукопожатие (95%), совместное употребление еды (85%) или общее использование предметов быта (82%) безопасны. 84% знают, что ВИЧ нельзя заразиться воздушно-капельным путем, хотя каждый десятый (11%) дезинформирован по этому поводу. Больше сомнений у респондентов вызывают укусы комаров. Каждый третий (35%) уверен, что комары могут быть переносчиками ВИЧ, хотя это не так.

По сравнению с 2009 годом стало больше тех, кто знает о существовании различий между ВИЧ и СПИДом. Восемь лет назад только 27% были осведомлены, что вирус и синдром — не одно и то же, а в 2017 году таких стало уже 53%. За это время с 42% до 38% уменьшилось число респондентов, которые не знают, в чем разница между ВИЧ и СПИДом.

— Россияне воспринимают распространение ВИЧ как значимую социальную проблему, и это происходит на фоне повышения общего уровня грамотности населения по этому вопросу. В то же время масштабы распространения заболевания гражданами сильно преувеличиваются. Только 5% адекватно оценили долю зараженных ВИЧ, которая составляет менее 1%, — отметил руководитель практики информационной политики и коммуникационных технологий ВЦИОМ Кирилл Родин.

Треть опрошенных (32%) полагает, что более 10% россиян заражены ВИЧ. 28% считают, что инфицированных в стране 1–5%. Каждый пятый (21%) уверен, что таких от 6% до 10%.

По данным Роспотребнадзора, в стране живет 940 тыс. граждан с ВИЧ — менее 1% населения.

Подавляющее большинство россиян (92%) уверены, что больным СПИДом надо оказывать помощь. Прозвучали и другие ответы — больных следует изолировать от общества (4%) или же предоставить самим себе (2%).

Директор Федерального методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадим Покровский отметил, что граждане недостаточно информированы о вирусе — еще есть люди, которые считают, что ВИЧ можно заразиться через рукопожатие, пищу, воду или воздушно-капельным путем.

— Их нужно активно информировать, особенно подрастающее поколение. Сейчас о болезни вспоминают только 1 декабря. Важно объяснить гражданам, как болезнь можно предупредить, — считает эксперт.

Главный внештатный специалист по проблемам диагностики и лечения ВИЧ-инфекции департамента здравоохранения Москвы Алексей Мазус отметил, что информированность граждан во всех регионах разная. В столице, например, идет активная работа с населением, в результате которой зафиксировано снижение темпов заболеваемости и смертности зараженных.

— Но работа во всех регионах должна вестись на одном уровне и быть адресной. Информирование надо проводить даже в детских садах, чтобы дети знали, чем может быть опасен лежащий на земле шприц, — полагает Алексей Мазус.

По данным Роспотребнадзора, более половины ВИЧ-инфицированных (50,3%) в 2017 году заразились при гетеросексуальных контактах, 2% — при гомосексуальных контактах, доля инфицированных ВИЧ при употреблении наркотиков снизилась до 46,6%.

1 декабря отмечается Всемирный день борьбы со СПИДом.

В Екатеринбурге официально объявлено об эпидемии ВИЧ. Свердловская область находится на первом месте в России по числу заболевших на сто тысяч населения. Инфицирован каждый пятидесятый житель Екатеринбурга. Часть заболевших находится в том числе и в колониях Свердловской области – там болен каждый пятый, 5 тысяч человек из 25 тысяч. Нужное лечение получают меньше половины из них.

По официальной статистике, предоставленной пресс-службой ГУФСИН Свердловской области, только за январь и февраль 2019 года в лечебно-исправительных учреждениях умерли от всех причин 25 человек, из них по болезни – 24 человека. В том числе, от ВИЧ-инфекции умерло за два месяца 12 человек, то есть половина.

​Анна Андриянова потеряла в колониях Свердловской области сразу двух близких людей: сына и мужа. Сына Алексея в 22 года посадили на пять лет за хранение курительной смеси по ст. 228. Пьяный, он уснул с сигаретой в руках, так и не выкурив ее.

Еще в СИЗО у Алексея диагностировали ВИЧ. Сокамерники рассказали ему о тяжелых побочных эффектах от приема лекарств, а врачи, по словам Анны, ничего толком не объяснили, только кричали. В результате от приема антиретровирусной терапии Алексей отказался.

– Заразившимся ВИЧ в первую очередь нужна психологическая помощь, но в колониях ее нет, – объясняет руководитель центра социальной помощи "ЛУНа" Людмила Винс, которая сама живет с ВИЧ более 20 лет. Человек остается один на один со своими страхами – страхом смерти, страхом огласки и страхом дискриминации.

Основным источником информации для заключенного обычно становятся не врачи, а сокамерники, которые склонны недооценивать опасность заболевания и преувеличивать побочные эффекты от терапии. По статистике за 2018 год, всего 48% ВИЧ-инфицированных людей в колониях области получают нужное лечение.

В апреле 2016 года Анне сообщили, что Алексей, который тогда сидел в ИК-2, попал в больницу с высокой температурой, после чего его отправили в ЛИУ-51 (Лечебное исправительное учреждение 51 ФСИН России. – РС), где отбывают наказание и параллельно лечатся заключенные, больные туберкулезом и ВИЧ.

​– Сын позвонил 30 мая радостный – условия содержания на ЛИУ-51 мягче, чем на “Двойке” (ИК-2 в Екатеринбурге. – РС). “Мама, я могу в туалет ходить тогда, когда я хочу!”, а не тогда, когда их повели, – рассказывает Анна. – Мыться можно было хоть каждый день.

В палате обычно четыре-пять человек. Когда Алексею стало совсем плохо и он перестал вставать с постели, за ним ухаживали другие заключенные. Анне пришлось с ними познакомиться и через них поддерживать связь с сыном.

– Только в ЛИУ-51 мой Леша начал что-то понимать про ВИЧ, – говорит она. – Ему парни все объяснили, когда он увидел других лежачих: обкаканные, описанные, никому не нужные, и никто не придет, и укол не поставит! Я приезжала на короткое свидание 15 августа. Он уже сам не ходил, превратился в скелет.

В итоге Алексей все-таки написал заявление на прием ВИЧ-терапии. Однако в то же время врач ушла в отпуск. Его заявление не было рассмотрено вовремя. Ушедших в отпуск медицинских работников в колониях, как правило, никто не замещает.

– Когда врач из отпуска вышла, Лёша уже был в коме. Я случайно с ней поговорила по телефону. Она орала так, что я трубку от уха убрала, но слышали все, кто находился рядом. Сказала, что заявления от него не видела. Обвинила меня в его болезни и в том, что он не принимает терапию. Я не ожидала такого обращения и пошла к начальнику больницы на прием. У меня сын в коме, а там начальник сидит с каменным лицом, – говорит Анна.

Мать заключенного была шокирована отношением тюремных врачей к своим пациентам.

– Я понимаю, что профессия врача накладывает какую-то долю равнодушия, но до такой степени… У меня ребенок умирает. Врач подала на актировку, я и пошла опять к главврачу, чтобы ускорить. Григорьев развалился в кресле, прямо барин, я овечкой себя чувствовала. Я прошу ускорить – он в окно смотрит и говорит: "Мне тоже выгодней, чтобы они умирали дома, а не здесь. Я не хочу лишиться должности".

Чтобы освободить тяжелобольного от отбывания наказания, лечащий врач должен подать заявление, потом требуется пройти медкомиссию и добиться решения суда. По словам представителя свердловского управления ФСИН Александра Левченко, отношение прокуратуры и суда обычно такое: "Он преступник – пусть умрет в колонии!" Поэтому врачи подают на актировку только в самых крайних случаях – когда больной оказывается на пороге смерти. По свидетельству общественного наблюдателя Ольги Вековшининой, недавно в одной из колоний освобожденный по состоянию здоровья человек умер сразу, как только его вынесли за ворота. Ольга предполагает, что тяжелобольных и актируют в последний момент как раз для улучшения статистических показателей. Умерший за воротами колонии в статистику уже не попадает.

Сын Анны Андрияновой умер в тюремной больнице. На третий день после похорон матери пришло письмо, что Алексея освободили по состоянию здоровья и она может забрать его домой.

Анна говорит, что думала уйти вслед за своим Лёшей, даже выбрала конкретный мост, чтобы свести счеты с жизнью. В одну из бессонных ночей ей вдруг без повода позвонил из зоны сокамерник умершего сына, Илья, один из тех, кто ухаживал за больным в последние дни. Спросил, как у нее теперь дела.

– У меня было такое состояние, и поделиться не с кем. Я говорю: "Можно, я порыдаю в трубку?" Он говорит: "Рыдай!" Я ему свою жизнь рассказала, он мне – свою. И так – до шести утра.

В ту ночь Илья подробно рассказал Анне о жизни своей семьи в 1990-е: мать пьет, они с братом в подъезде, есть нечего, ночевать негде. Он шел воровать, отбирал телефоны. Бабка-скупщица за награбленное давала еды и спирта. Еду Илья отдавал младшему брату, а спирт пил сам, чтобы есть меньше хотелось. Голодали так, что Илья, бывало, ходить не мог.

Посадили Илью в первый раз за грабежи и кражи по малолетке, в 15 лет вышел, в 20 убил двоих человек из-за денег, снова сел – на 19 лет. В детдомах его селили отдельно, потому что много дрался. На малолетке ждали с нетерпением, пока он уедет на взрослую зону.

– Это я знаю только по его рассказам. Я его таким не видела и не представляю, что он таким был, – делится Анна.

Туберкулез Илье диагностировали еще в колонии для малолетних. Когда его посадили за двойное убийство, он по интернету познакомился с девушкой из Невьянска. Она оказалась наркоманкой. Приехала к нему на длительное свидание и заразила ВИЧ. Сам Илья, по рассказам тех, кто его знал, никогда не был наркоманом.

После той ночной беседы Илья и Анна решили пожениться. Вживую они увиделись в первый раз, когда расписывались, вспоминает Анна: "Все говорили мне, что я сумасшедшая, но я была уверена на все 100, и я не ошиблась". Илья был младше ее на шестнадцать с половиной лет.

Вскоре после женитьбы у Ильи обострилось заболевание и появилась перспектива выйти по актировке. Уже наученная горьким опытом, Анна пошла не к тюремному начальству, а к адвокату.

– Пока мой Леша был жив, я не знала о правозащитниках, ждала помощи от главврача и от начальника колонии, – продолжает Анна. – А после отыскала в Екатеринбурге адвоката Романа Качанова. Приезжаю в офис, там Дмитрий Халяпин, Алексей Соколов и сам Качанов. Это потрясающие люди, они болеют своим делом! Халяпин поехал к Илье сразу, как член Общественной наблюдательной комиссии. 3 апреля 2018 года Илью освободили из колонии по состоянию здоровья. Мне такая огромная куча людей помогала! Я сама была в шоке, и Илья был в шоке. Он мне говорит: "Ты посмотри, сколько, оказывается, вокруг хороших людей!"

Когда Анна забрала мужа из тюрьмы, он при росте 192 см весил 55 килограммов. Зная о хобби Ильи (он отлично рисовал, резал по дереву), жена купила для него тату-машинки.

– Он так радовался, даже одну наколку кому-то за деньги сделал: "Смотри, я первые деньги в своей жизни заработал!" У него было постоянное чувство вины, что сидит у меня на шее. По дому помогал, ужин готовил, старался все время хоть чем-то меня порадовать. Я такого не встречала в жизни.

Свободным человеком Илья прожил всего восемь месяцев. Несколько раз лежал в больнице. Противотуберкулезная терапия принесла было облегчение, но организм не справился с таким количеством лекарств, развилась кишечная непроходимость. Илью прооперировали, но после операции он умер. Урна с прахом мужа до сих пор стоит у Анны дома.

– Когда замуж за Илью собиралась, подружки спрашивали – не боюсь ли я заразиться? Но все, чего надо было бояться, со мной случилось, когда умер мой Леша. Мне было все равно, – рассказывает она. – Сейчас все анализы сдала, и на ВИЧ, и на туберкулез – здорова! Сказали – можно хоть завтра в космос.

Петр лежал в ЛИУ-51 в той же палате, что и Алексей с Ильей. Ему 35 лет, у него тот же диагноз – туберкулез и ВИЧ, он женился на ВИЧ-положительной девушке, сознавая все риски. Недавно освободился по УДО. Сейчас Петр – инвалид с нарушениями опорно-двигательного аппарата, носит корсет и ждет операции на позвоночнике. Живет с мамой.

– Я помню, как заболел туберкулезом, это случилось в начале 2016 года, еще на воле. В мае я попал в стационар на ул. Чапаева, там у врача отношение ко мне по сути было ничем не лучше, чем в колонии. В июне я оттуда сбежал без вещей. Потом жене Тане стало совсем плохо, и 10 сентября она умерла в больнице на Камской, 37. Ее лечили от ВИЧ и туберкулеза, и только патологоанатом сказал, что причиной смерти была онкология. Если у человека ВИЧ-статус, то тебя в нормальных поликлиниках вообще не лечат.

ВИЧ-инфицированных в Екатеринбурге лечат в Свердловском областном центре профилактики и борьбы со СПИД. Но это только поликлиника. Специального стационара для ВИЧ-инфицированных нет. Когда они заболевают, к примеру, пневмонией, их, как правило, отвозят в туберкулезный диспансер. В других больницах ВИЧ-инфицированных пациентов, по их собственным рассказам, принимают очень неохотно.

Вскоре после смерти жены Петр попал в колонию в третий раз, ему дали один год за мелкое преступление. В заключении Петр сначала не хотел принимать антиретровирусную терапию (АРВТ). Лечение требует тщательного подбора, длительного привыкания и часто сопровождается тяжелыми побочными эффектами. Страх побочных эффектов – одна из основных причин, по которой люди избегают лечения.

– Самое хреновое – это, понимая, что ты умираешь, оставаться наедине с самим собой. Приход того же инспектора – уже облегчение. Поначалу товарищи по палате тебе говорят: “Крепись!” С тобой носятся, потом надоедает всем: выпил кружку воды, а во рту все равно песок, ты постоянно хочешь пить и хочешь в туалет. Постоянно нужна чья-то помощь, и очень быстро люди устают.

6 марта 2017 года Петр позвонил маме, попросил свидание. Говорит, думал, что видим друг друга в последний раз. После этого свидания Петр решился на прием терапии:

– Я уже с мамой попрощался и решил: пусть даже мне будет хуже с этих таблеток – не так страшно. Все эти препараты мне до сих пор принимать тяжело. К вичевой терапии я уже привык и не ощущаю ее. Туберкулезную терапию я принимаю с весны 2017 года, и до сих пор есть побочные действия. А представьте, какая обстановка в колонии гнетущая – сплошные ограничения, людям морально очень тяжело, многие сдаются. Сами ложатся в постель и перестают ходить.

Противотуберкулезная терапия, о которой говорит Петр, тоже очень тяжело переносится организмом, особенно в сочетании с АРВТ.

Сейчас Петру намного лучше, он даже пробует бегать без корсета. По его признанию, сигареты – единственная вредная привычка, от которой он так и не смог избавиться:

– Я бросил героин, анашу. У меня общий стаж потребления наркотиков 21 год, с 14 лет. В 2016-м бросил окончательно. Просто “наелся”. Пока человек сидит на наркотиках, болезни не очень ощущаются, человек себя чувствует нормально. Как только бросил – все болячки начинают обостренно лезть. Я вот о чем думаю, покоя мне не дает: Илья наркотики никогда не принимал, он и моложе меня, и диагноз одинаковый. Если поставить рядом его образ жизни и мой – я с 14 лет употреблял тяжелые наркотики, я жив и чувствую себя хорошо, а его уже нет. Я думаю, это из-за того, что он так много сидел в тюрьме. У меня было два срока по 2,5 года и третий срок – 1 год. Шесть лет всего провел в колониях. А Илья сидел много, когда мы познакомились, он уже 9 лет сидел, а ему всего 28 было. Его сгубила тюремная среда обитания. Холодный карцер без отопления. Только при мне он целый месяц сидел в карцере. А сколько до этого? Там, в ШИЗО, без разницы, болен ты или нет. Если тебе стало плохо – придет врач, разломит анальгин пополам – это тебе от головы, это – от ж***ы. Смотри, не перепутай. И все. А в карцер можно попасть как за дело, так и не за дело. Можно как в собственной петле запутаться, так и в чужую попасть, остаться крайним.

Правозащитник и писатель Алексей Федяров, отсидевший несколько лет в колониях Свердловской области, говорит, что медицинской статистике ФСИН верить нельзя, "все построено так, чтобы люди не обращались за помощью":

– Люди живут в сырых бараках с плесенью, работают 12–14 часов, снег убирают без удержу, сушить вещи негде, постирать сложно, бараки холодные. Чтобы попасть к врачу, нужно записаться у дневального. Дневальный всех записавшихся одновременно приведет в одну очередь. Летом, когда тепло, это может быть 15 человек, зимой я видел очередь из двухсот человек. Входить в помещение здравпункта нельзя. Нужно стоять на улице и ждать, даже если идет снег. В среднем осмотр одного пациента занимает 30 секунд. Из лекарств – парацетамол да аспирин, больше ничего нет. Абсолютно абсурдные, бессмысленные порядки, которые приводят к тому, что человек заболевает все больше и больше.

Руководитель пресс-службы ГУФСИН Свердловской области Александр Левченко, наоборот, полагает, что ситуация с медуслугами в колониях области едва ли не лучше, чем на свободе:

– Если брать по охваченности на тысячу человек врачами любыми, у нас этот показатель даже больше, чем в населенных пунктах Свердловской области. Смертность в колониях ниже, чем на воле. Я беру население Тавдинского городского округа – тысяч тридцать, и наше, условно говоря, население – 25 000 “спецконтингента”. По информации с официального сайта, за 2018 год в Тавдинском округе умерло больше тысячи человек. У нас смертность в этом году – 170 человек, включая и старость, и ВИЧ, и туберкулезных больных, в том числе из-за того, что у нас осужденные не пьют, наркотики не употребляют, в ДТП не попадают. Вы должны понимать – у нас находятся 60% хронически больных граждан в колониях по области! За последний год новым руководителем ГУФСИН много сделано по освобождению тяжелобольных, освобождено 132 человека за 2018 год. Это примерно как за два предыдущих года. А раньше таких людей вообще не освобождали!

– Никто из официальных должностных лиц специально не следит за судьбой этих людей после освобождения, но половина из них, скорее всего, уже умерли, – отмечает общественный наблюдатель Ольга Вековшинина.

Часть заключенных умирает из-за некачественной медицинской помощи в ЛИУ, считает правозащитник. По одному такому случаю Вековшинина писала заявление в Следственный комитет, но делать такие обращения можно только при участии родственников:

– Если родственникам все равно, ОНК здесь бессильна. В основном, тюремным врачам все это безнаказанно сходит с рук. Я считаю, что врачей не наказывают потому, что работать некому. Но такая медицина убивает заключенных.

Поделиться сообщением в

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

Во многих европейских странах, Австралии, обеих Америках, то есть там, где уровень инфицирования пошел за последние годы на убыль, слова "эпидемия СПИДа" могут вызвать весьма отдаленные воспоминания. Однако в России эти слова тоже не возымеют большого эффекта, несмотря на неудачные попытки обуздать распространение вируса иммунодефицита.

В течение многих лет Россия сохраняла молчание по поводу проблем с ростом заболеваемости СПИДом. Теперь это молчание нарушил эпидемиолог Вадим Покровский, который более двадцати лет проработал на этом участке: он называет ситуацию "национальной катастрофой".

На сегодняшний день в России проживает около 1 миллиона ВИЧ-инфицированных и это число год от года только растет, в отличие от стран Африки, расположенных к югу от Сахары.

Но это только официальные цифры, которые, по всеобщему разумению, существенно недооценивают истинные масштабы ситуации.

В прошлом году 90 тысяч россиян заразились вирусом ВИЧ по сравнению с 3000 жителей Германии, страны с самым низким уровнем заболеваемости СПИДом.

"Типичный агент"

"Нам необходимо в 10 раз больше средств тратить на профилактику. Нам необходимы ресурсы и нужны политические решения, включая изменения в законодательстве в том, что касается использования метадона и частной жизни граждан", - признался мне недавно Покровский.

Проблема в том, что его "диагноз" в корне расходится с нынешней идеологией, как государственной, так и проводимой Русской православной церквью, имеющей все большее влияние в обществе.

В недавно опубликованном интервью Франс пресс Покровский был даже более прямолинейным, сказав, что кремлевская политика пропаганды традиционных семейных ценностей не смогла остановить распространение этого вируса. "Последние пять лет подобного консервативного подхода привели к тому, что число ВИЧ-инфицированных увеличилось в два раза".

Когда Покровский добивался введения сексуального образования в школах – чему резко противился уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов – глава комиссии по здравоохранению в Мосгордуме Людмила Стебенкова назвала Покровского "типичным агентом, работающим против национальных интересов России".

Подход Покровского, как она разъясняла газете "Коммерсант", только усилит интерес детей к сексу и приведет к всплеску ВИЧ и других болезней, передающихся половым путем.

"Вместо распространения презервативов мы пропагандируем среди молодежи верность партнеру и призываем к созданию здоровой семьи, это гораздо эффективнее", - заявила Стебенкова.

Однако цифры говорят противоположное, и Покровский предупреждает, что у женщин очень высокие шансы выйти замуж за ВИЧ-инфицированного мужчину.

"В день регистрируется 80-100 случаев инфицирования ВИЧ среди женщин. В день - это не шутка! Это в основном молодые женщины в возрасте от 25 до 32 лет, они теперь составляют основную группу риска", - сказал в беседе со мной Вадим Покровский.

Как при Петре I

Среди ВИЧ-инфицированных в России почти 60% - это потребители инъекционных наркотиков. Еще одну группу составляют их сексуальные партнеры, так что вирус иммунодефицита человека распространяется, как лесной пожар, через зараженные шприцы и иглы.

Именно поэтому многие страны предоставляют наркоманам чистые иглы и метадон для перорального употребления.

В Британии мы стали проводить эту политику в 1987 году, когда я был министром здравоохранения, и с тех пор число свежеинфицированных посредством использования зараженных шприцев упало практически до нуля.

Точно такие же результаты наблюдаются в ряде европейских стран и в Австралии, которая была пионером в деле сокращения вреда, которое люди в группах риска могли себе и друг другу причинить.

Однако в России метадон запрещен. Всемирная организация здравоохранения полагает, что этот синтетический наркотик чрезвычайно важен в борьбе с героиновой зависимостью, но в России за его распространение или использование можно получить до 20 лет тюрьмы.

Вместо этого работники здравоохранения полагаются на наркологию – традиционную форму лечения, которая уходит корнями во времена царя Петра I, в начале XVIII века пытавшегося искоренить алкоголизм.

Этот подход включает в себя изоляцию наркомана на месяц для детоксикации, за которой следует период реабилитации – то есть это лекции, групповые занятия, физиотерапия, особая диета и так далее.

Главный психиатр-нарколог российского минздрава Евгений Брюн с пренебрежением относится к заместительной наркотерапии.

"У нас бытует профессиональная шутка: лечить метадоном это то же самое, что лечить алкоголика коньяком", - сказал он мне со смешком.

Метадон действительно вызывает привыкание, однако он поступает из медицинских источников в контролируемых дозах и без шприцев, к тому же он позволяет наркоману нормально функционировать и даже ходить на работу.

Очевидный же минус традиционного русского метода лечения в том, что слишком часто он просто не работает.

"Что-то неправильное и двуличное"

Когда я совершал обход отделений Московского научно-практического центра наркологии, то у меня не было ни тени сомнений по поводу приверженности своему делу его главврача Елены Сокольчик.

Эта больница, находящаяся в одном из удаленных от центра московских районов, считается одной из лучших в стране, однако только 10-15% ее пациентов после первоначального лечения остаются на добровольный реабилитационный курс.

Доктор Сокольчик не раз ездила за границу по обмену опытом и была расстроена тем, что увидела.

Данные по эпидемии СПИДа в мире за 2013 год

Всего	Из них взрослых	Детей в возрасте до 15 лет
Люди, живущие с ВИЧ-инфекцией	35 млн	31,8 млн	3,2 млн
Новые ВИЧ-инфицированные	2,1 млн	1,9 млн	240 тысяч
Смертность от СПИДа	1,5 млн	1,3 млн	190 тысяч

"Когда приходит наркоманка вместе со своими детьми в центр, где ей дадут метадон, то для меня в этом есть что-то неправильное и двуличное. Я не хочу, чтобы ребенок видел, как наркотические вещества раздаются в качестве медицинских средств", - говорит она.

"Я могу вам точно сказать, что те из наших пациентов, кто проходит через реабилитационную программу, 48% в течение года больше не принимают наркотиков, 35% могут удержаться в течение двух лет, а 8% - в течение восьми", - рассказывает с гордостью главный врач.

Однако эта статистика показывает, что примерно половина из тех, кто проходит реабилитацию, в течение года возвращаются к наркотикам, и ничего не говорит о примерно 80-90% тех, кто не остается на реабилитационную программу.

Исследование за исследованием показывают, что многие пациенты центра вскоре возвращаются к наркотикам и распространяют вирус дальше.

"Никто мне не верит, когда я говорю, что российские власти не проводят никакой профилактической работы с тем, чтобы остановить эпидемию ВИЧ", - говорит Аня Саранг, глава фонда им. Андрея Рылькова - небольшой благотворительной организации, ставящей своей целью способствовать развитию наркополитики, основанной на гуманности, терпимости, защите здоровья, достоинства и прав человека.

"Совершенно ничего не делается для того, чтобы остановить эпидемию среди молодых людей, которые колются, так что неудивительно, что Россия остается одной из немногих стран в мире, где эпидемия ВИЧ по-прежнему растет", - объясняет президент фонда.

Правда и то, что никакой помощи не оказывается тем немногим добровольным организациям, которые пытаются залатать бреши.

По словам Саранг, их Фонд – единственный, который реально пытается претворять программу снижения вреда на улицах Москвы.

Однако средства у Фонда мизерные. Им, например, очень нужен фургон, который мог бы использоваться в качестве мобильной лаборатории, однако денег на это нет, и добровольцам приходится тащить все необходимое в рюкзаках и передвигаться на метро.

25 лет до победы?

Есть, правда, и радостные пятна в российском ландшафте. В нескольких километрах от Санкт-Петербурга существует клиника инфекционных болезней, которая первоначально была построена при царе Александре II как больница для бедных.

Теперь в ней есть отделение для зараженных ВИЧ детей, многие из которых являются сиротами или были брошены своими родителями.

Беззаветная работа здешнего персонала не только обеспечивает детей необходимым уходом, но и изменила отношение к больным у местного населения.

В 1980-е все боялись, что ВИЧ может передаваться просто через прикосновение или даже по воздуху.

В какой-то момент президенту Борису Ельцину была даже направлена петиция с требованием закрыть клинику, что и было сделано, но только на сутки.

К счастью, возобладал здравый смысл. Сегодня отношение к этой больнице значительно улучшилось, и многих детей даже берут на усыновление.

Но кое-какие предрассудки все еще живы. Взрослые с ВИЧ-инфекцией являются изгоями общества.

Работникам секс-индустрии, пойманным с презервативами, зачастую угрожают сроком за сутенерство, вымогая тем самым взятки. А недавно принятый закон о запрете пропаганды гомосексуализма препятствует просветительской кампании.

Все согласны с тем, что наиболее важной частью глобальной политики должно стать убеждение населения в необходимости пройти анализ на ВИЧ-инфекцию.

Но зачем люди будут это делать, если им грозит дискриминация? В настоящее время только половина из ВИЧ-инфицированных во всем мире знают о своем заболевании, а многие другие продолжают распространять вирус, так что битва со СПИДом снова наткнулась на препятствие.

Возможно, именно поэтому на вопрос о том, когда, по его мнению, Россия избавится от СПИДа, Вадим Покровский отвечает без особого оптимизма: "Победа над ВИЧ-инфекцией потребует еще 25 лет".