Могут ли специально поставить вич

— Приходится констатировать, что, к сожалению, в Киевской области, которую обслуживает наш центр, как и во всей Украине, количество ВИЧ-инфицированных постоянно увеличивается. Причем меняется и контингент больных. Раньше нашими пациентами были в основном инъекционные наркоманы и представители т. н. групп риска. Теперь же в сети опасного вируса все чаще попадает социально адаптированное население, составляющее уже почти 60 процентов от всего количества ВИЧ-инфицированных, зарегистрированных в области.

Представьте, каково людям, особенно беременным женщинам, получить при обследовании позитивный результат на ВИЧ. Это шок, стресс — назовите его как угодно. В такой ситуации нередки разлады в семье, стремление избавиться от будущего ребенка. И вдруг, слава Богу, повторный анализ показывает: диагноз оказался ошибочным. Подобное — не редкость. Практически четвертая часть пациентов, обращающихся к нам с первичным позитивным анализом на ВИЧ, оказываются здоровыми.

— Почему это происходит?

— Причин много, но, на мой взгляд, самая главная — отсутствие надлежащего контроля за забором крови, ее обработкой и самим лабораторным процессом. Исследование крови на антитела к ВИЧ начинаются с выделения из крови в пробирках пациентов плазмы, которая и служит основой для дальнейших исследований. Для этого пробирки помещают в центрифугу, где по истечении определенного времени слой плазмы оказывается сверху. Лаборант должен переместить плазму из пробирки в другой сосуд с помощью специальной системы, имеющей на конце съемную одноразовую насадку из пластика. Из-за нее как раз и может произойти сбой. Предположим, таких пробирок было десять. Если в первой была кровь ВИЧ-позитивного пациента, а для забора плазмы из всех пробирок лаборант пользовался одной и той же насадкой, то инфекция может быть перенесена во все остальные. И анализы всех десяти обследуемых пациентов дадут позитивный результат.

— Получив результат на руки, даже если он был ложным, человек становится на учет как ВИЧ -инфицированный со всеми вытекающими из этого последствиями?

— Но ведь вы таковой располагаете?

— Как раз Киевский областной центр — единственный в Украине, в структуре которого нет столь важного звена. Он был создан в 2001 году как подразделение Киевской областной клинической больницы №1, располагающей большой комплексной лабораторией. В ноябре 2004 года Центр СПИДа стал самостоятельной организацией с юридическими правами. Но в его состав вошли лишь поликлиника и отдел эпидмониторинга. Мы по-прежнему отправляем анализы в лабораторию областной больницы, в состав которой входит и лаборатория СПИДа — она обязана тестировать на ВИЧ всю Киевскую область. Хотя лабораторная служба, согласно приказу №33 МЗ Украины, должна быть введена в состав центров СПИДа. И, насколько мне известно, в Украине единственный центр СПИДа, в котором отсутствует лабораторная база, — это киевский областной. Хотелось бы также, чтобы и в структуре Украинского центра профилактики и борьбы с ВИЧ/СПИДом была создана референц-лаборатория, которой бы подчинялись соответствующие лабораторные службы на местах.

— Много ли бывает таких случаев?

— Было даже так: к нам пришла женщина с новорожденным ребенком, чтобы поставить его на учет как ВИЧ-инфицированного. Мы ознакомились с результатами анализов и уже намеревались завести на него медицинскую карточку. Но перед этим, как всегда, начали уточнять подробности относительно родителей, поинтересовались их анализами. Выяснилось, что они оба здоровы. А их месячный ребенок, кровь которого из роддома была отправлена в лабораторию, оказался инфицированным. Естественно, родители были убеждены, что младенец заразился в роддоме.

— А что другое может прийти в голову?

— Конечно. Мы взяли кровь у матери и ребенка на повторное исследование. В результате выяснилось, что никакого ВИЧ у них нет. Но то, что за это время испытала молодая семья, ужасно… А каково врачам — инфекционисту, педиатру, психологу, которые чуть ли ни каждый день сталкиваются с одним-двумя подобными случаями?

В январе этого года наши специалисты проверили работу лаборатории СПИДа Киевской областной больницы. Оказалось, что, во-первых, нарушаются технологии обработки крови больных, во-вторых, кровь, которую сдают на ВИЧ жители районов Киевской области, доставляется в течение пяти-шести дней вместо необходимых трех суток.

— Но хоть что-нибудь предпринимается для изменения ситуации?

— Дальше разговоров пока дело не сдвинулось. Специальная комиссия Минздрава в своем заключении подтвердила необходимость создания такого стационара. Но предложенная в качестве базы больница в Белой Церкви далеко не лучший выбор. А как быть больным, проживающим, скажем, в том же Ирпене, Буче, Гостомеле, тем более — в районах левобережья? Жителям Березани, например, до Белой Церкви добираться как минимум часа четыре. Если же речь идет о дневном стационаре, то это вообще нереально. Поэтому руководители областного управления здравоохранения должны в конце концов выбрать для стационара место, которое устраивало бы жителей всех районов Киевской области.

Кстати, во всех регионах стараются такие структуры создавать в областных центрах, например, в Днепропетровске, Одессе, Симферополе.

Конечно, мы понимаем, что сейчас сложное время, перед страной стоят серьезные задачи, не допускающие отлагательства. Но существуют проблемы, в том числе и ВИЧ/СПИДа, которые нельзя отодвигать на второй план. Ведь от их решения зависит не только судьба людей, но и темпы распространения эпидемии ВИЧ в Украине. Нельзя также не учитывать того, что негативно настроенные больные, оказавшиеся без специализированной помощи, могут превратиться в СПИД-террористов. Поэтому мы убеждены, что такие проблемы найдут понимание у новой власти. И работники здравоохранения смогут, наконец, оказывать полноценную помощь своим пациентам.

У больного пневмонией в горбольнице обнаружили СПИД, о чем сообщили его родственникам и соседям. От него ушла жена, начались пересуды. После того, как вскрылась врачебная ошибка, пациент потребовал компенсацию в 1 млн руб. за ложный диагноз, но суды ему отказали. Они посчитали, что истец не доказал вину учреждения. ВС разобрался, на кого должно ложиться бремя доказывания, и указал на очевидные ошибки коллег. Это определение имеет большую практическую ценность и меняет сложившуюся практику, считают эксперты.

Официальной статистики медицинских ошибок в России не существует, но по приблизительным подсчетам, они становятся причиной гибели 40 000 - 50 000 человек ежегодно. Еще больше пациентов, узнав неправильный диагноз, долгое время безуспешно лечат "не ту" болезнь, затрачивая на это здоровье, деньги, нервы и время. Единственный относительно действенный способ защитить их права - это иск о компенсации морального вреда.

Еще одна проблема в том, что в российском законодательстве нет четких критериев, позволяющих определить размер такой выплаты. Ее назначает суд, который опирается на "разумность и справедливость, характер и степень страданий, степень вины причинителя" (ст. 1101 ГК). "Суды на формальном и психологическом уровне не способны выносить решения о взыскании значительных сумм. Как следствие - жизнь и здоровье людей ценится крайне низко," – комментирует партнер юридической фирмы "ЮСТ" Александр Боломатов.

Кроме того, сегодня очень непросто доказать медицинскую ошибку, рассказывает Павел Хлюстов, партер КА "Барщевский и партнеры". "Сложно установить факты, которые подтверждали бы неправильное лечение, - объясняет он. - К тому же, многие эксперты, проводящие судебно-медицинские экспертизы, проявляют профессиональную солидарность".

В конце 2014 года житель Липецка Семен Курьянов* попал в горбольницу № 4 с пневмонией. На 25 декабря был назначен очередной анализ крови, а на следующий день пациента выписали без объяснений. Долечиваться ему пришлось самостоятельно и за свой счет.

Перед самым Новым годом, 31 числа, Курьянову позвонили из областного СПИД-центра и сообщили, что анализ крови показал положительную реакцию на ВИЧ. Ошеломленный, он в тот же день примчался в лечебное учреждение, полагая, что произошла какая-то ошибка. Однако там заверили, что сомнений быть не может: мужчина болен больше года, это ставит под угрозу здоровье близких и родственников инфицированного, поэтому сотрудники СПИД-центра уже сообщили обо всем его жене. Курьянов продолжал настаивать на том, что заразиться нигде не мог, и потребовал провести повторный анализ. Исследование экспресс-методом, а позже - полное, подтвердили, что произошла ошибка, и пациент здоров. Но супруга уже разорвала с ним отношения.

А 16 февраля 2015 года сотрудники центра пришли к Курьянову домой, пока его не было, чтобы "проконтролировать состояние здоровья ВИЧ-инфицированного", о чем они прямо сообщили пожилому отцу мужчины. Разговор состоялся на лестничной площадке, его слышали соседи. С момента сообщения о диагнозе Курьянов, по его словам, испытывал "сильные нравственные страдания", что и побудило его обратиться в Октябрьский районный суд Липецка. Истец требовал выплатить ему компенсацию морального вреда в размере 1 млн руб.

В ходе заседаний выяснилось, что в горбольнице № 4 лечился ВИЧ-инфицированный Р., кровь которого, возможно, и попала в пробирку Курьянова. Кто, кроме медиков, мог их перепутать? Однако для суда этого оказалось недостаточно, чтобы возложить на них вину. Ее должен был доказать истец, указал райсуд. Кроме того, он пришел к выводу, что диагноз не причинил вреда жизни и здоровью Курьянова. Да, тот испытал моральные страдания, но при заборе крови врач предупреждал его, что результат тестирования на ВИЧ может быть ложноположительным или ложноотрицательным. Апелляция с этими доводами согласилась, а вот Верховный суд - нет.

"Тройка" судей (Вячеслав Горшков, Сергей Романовский, Александр Киселев) направила дело на пересмотр в Липецкий областной суд, указав апелляции на ее очевидные ошибки.

Так, судьи ВС установили, что ошибочный диагноз был поставлен не в результате ложноположительного тестирования, на что указывали представители медицинских учреждений, а именно потому, что кто-то из сотрудников перепутал пробирки с кровью. Доказательство тому - то, что образец, взятый у больного СПИДом Р. на исследование в СПИД-центр так и не поступил, зато кровь, которая находилась в контейнере с фамилией истца, оказалась ВИЧ-положительной.

Эксперты посчитали случай Курьянова из ряда вон выходящим. "Ситуация жуткая - медицинские работники должны были уладить спор до суда, но им даже не пришло в голову это сделать", - возмущается адвокат Алексей Михальчик. По его словам, большинство подобных исков отклоняются, но ВС начинает вводить споры с медицинскими учреждениями в цивилизованное русло. "Суды, как правило, возлагают на бывших пациентов обязанность доказать факт причинения вреда, хотя закон требует иного распределения бремени доказывания", - комментирует он.

Павел Хлюстов из КА "Барщевский и партнеры" также говорит о том, что вопрос о виновности ответчика был очевиден, но решения нижестоящих судов отвечают общей тенденции под любым предлогом отклонять требования по медицинским спорам. По его мнению, Верховный суд сделал шаг тому, чтобы прекратить порочную практику, но одного дела здесь будет недостаточно. Изменить ситуацию можно с помощью судов субъектов, которые способны более оперативно корректировать практику, считает Хлюстов.

По словам Боломатова, обычно компенсация морального вреда не превышает 300–400 тыс. руб. и возрастает до 1 млн руб. в случае гибели пациента (см. "Плата за ошибку: за неправильные действия медиков присудили рекордные компенсации"). Это подтверждается судебной практикой:

• 850 000 руб. получила мать погибшего мужчины, которому в Бутурлиновской районной больнице Воронежской области поставили неверный диагноз (см. "Апелляция до 850 000 руб. увеличила компенсацию матери пациента, погибшего из-за ошибки в диагнозе");
• компенсацию морального вреда в 250 000 руб. присудили пациентке из Владимирской области, которой диагностировали онкозаболевание и даже провели ненужную операцию, только ухудшившую ее состояние (см. "Суд взыскал с больницы 375 000 руб. в пользу пациентки, которую прооперировали по ошибке").
• 280 000 руб. должна выплатить поликлиника № 17 и инфекционная поликлиника города Тюмени десятилетнему мальчику, который едва не погиб из-за того, что медики не смогли вовремя направить его на операцию по удалению аппендицита. В тяжелом состоянии маленький пациент попал в больницу, где у него выявили гангренозно-перфоративный аппендицит, разлитой фибринозно-гнойный перитонит и экстренно прооперировали (см. "Больницы, поздно диагностировавшие у ребенка аппендицит, спустя три года выплатят ему 280 000 руб.").
• 10 млн руб. просил взыскать с республиканской психиатрической больницы житель Мордовии, которого пытались лишить водительских прав из-за того, что в течение 45 лет медики диагностировали у него психическое расстройство. Центр имени Сербского в Москве подтвердил недействительность этого диагноза. Лямбирский райсуд Мордовии посчитал, что больница должна выплатить "оклеветанному" водителю 250 000 руб. (см. "Водитель отсудил 250 000 руб. у психбольницы, где ему 45 лет неверно ставили диагноз").

Рекордной для России стала компенсация морального вреда в 15 млн руб., которую Первый санкт-петербургский госмедуниверситет им. академика И. П. Павлова выплатил петербурженке Ирине Разиной. Из-за ошибки медиков при родах ее ребенок родился с необратимым повреждением мозга и прожил чуть больше двух лет. В 2012 году Приморский районный суд Санкт-Петербурга принял решение о 15-миллионной компенсации, а в ноябре того же года его засилила апелляция.

Хорошо еще, когда пациенты, разозленные неверным лечением или неправильно поставленным диагнозом, подают на медиков в суд, а не начинают личную вендетту, как это сделала Ольга Гисич, адвокат самарской коллегии адвокатов "Коган и партнеры". Женщине сделали несложную гинекологическую операцию в местной клинике "ИДК", а изъятые материалы отправили на гистологию в областной онкоцентр. Там анализы перепутали, и женщине сообщили, что у нее нашли онкологическое заболевание. Когда выяснилось, что произошла ошибка, Гисич сначала потребовала от "ИДК" оплатить ей $1 млн ущерба, а затем наняла мужчину, который избил двух сотрудников медучреждения и поджёг автомобили, принадлежащие врачам клиники. Общий ущерб оценивался на сумму в более 2,5 млн руб. (см. "Адвоката судят за поджог автомобилей врачей, напугавших ее ложным диагнозом"). В марте этого года женщина получила по приговору суда 8,5 лет колонии.

* - имена героев истории изменены редакцией

В материале мы не называем имена и фамилии некоторых собеседников, если они об этом попросили.

О медиках, которые проболтались о её статусе, рассказывает и другая наша собеседница Юлия Верещагина. Дело было в начале 2010 года, тогда она жила с родителями в селе на юге Красноярского края. В конце предыдущего года ей удаляли аппендикс в местной Центральной районной больнице (ЦРБ), и там взяли анализ на вирус иммунодефицита.

А ВИЧ подтвердился.

Это был вопрос, заданный криком в другой конец коридора, где находилось приёмное отделение с открытыми дверями, продолжает Татьяна. Вопрос свой она [врач] задала четыре раза. Столпились все: и пациенты, и медсёстры, и уборщицы. Прибежала [другая врач], схватила меня за кофту и прилюдно потащила в палату. Затащив туда, сунула мне мои вещи и сказала, чтобы я ехала в другое учреждение. В палату зашли другие пациенты, я сказала, что никуда не поеду и вообще вызову полицию. Всё это время я так и была с температурой.

Наумова говорит, что тогда ситуацию нагнетала сама Татьяна: в больницу даже её мама приехала. Руководитель учреждения считает:

С этой категорией больных надо быть очень осторожными. Если они проболели три-четыре года, то головы у них уже нет. Идёт изменение головного мозга, и они нормально ориентироваться иногда не могут. Он тебе говорит: да, да, да, да, да. Отворачивается делает то же самое, что делал до этого.

В каждой из этих трёх историй, по словам наших собеседниц, медработники не стеснялись обсуждать друг с другом чужие диагнозы, и так или иначе о них узнавали люди, не имеющие к здравоохранению никакого отношения.

Иллюстрация Натальи Макарихиной

Есть возможность как-то узнать о диагнозе до того, как придете на место? спрашиваем Елену.

Нет. Только если скажет предыдущая бригада. Например, они там были, и им об этом сказал пациент. Тогда могут предупредить, чтоб ты работала аккуратно.

Но врачи и так ведь должны относиться к каждому, как будто у него ВИЧ или гепатит.

Должны, но иногда мы пренебрегаем средствами защиты. Это не только халат и перчатки. При работе с кровью это ещё и маска, и спецочки. Чтобы случайно кровь больного не попала на слизистые. Представьте, что будет, если я в таком виде буду заходить в каждую квартиру!

Раньше, лет семь назад, все пациенты были сознательней и сами говорили о диагнозах. А сейчас активно пользуются правом не разглашать, жалуется собеседница.

А, так вы ВИЧ-инфицированная.

В смысле? А вы откуда знаете.

Ей так и не ответили, сменили тему.

Это ещё один способ сообщить коллегам о диагнозе пациентов делать пометки на амбулаторных картах или в других медицинских документах.

У Александра из Перми в прошлом году завязался спор с врачом в краевом наркодиспансере. Мужчина пришёл сниматься с учёта. Его спросили о хронических заболеваниях, ответил положительный статус. Врач взяла ручку и начала писать что-то в верхнем правом углу медкарты. Александр спросил:

А ничего страшного, что вы информацию сюда записываете? Вы же не имеете права это делать.

А вас это беспокоит?

По базе проверяем, а потом появляется два варианта. Первый отказываем сразу, если находим потенциального донора в базе. Второй если потенциального донора в базе нет, то делаем забор крови. Через шесть месяцев (максимальный срок, который ВИЧ может оставаться невидимым Прим.ред.) донор к нам приходит и сдаёт анализ повторно.

В сохранности информации базы Евгений Сармометов уверен:

Роскомнадзор же раз в три года приходит и проверяет это, делает всё серьёзно, говорит он. На сегодня за эти базы я спокоен. По крайней мере, поговорив со своим сисадмином, пришёл к выводу, что в принципе, по формальным признакам у нас всё сделано, как положено.

А какая-то инфекция могла через них передаться? спрашиваем.

Если всё обрабатывается так, как положено, то, в принципе, это не передаётся.

Скажем, если у больного несколько месяцев подряд не снижается температура, объясняет женщина. Тогда мы, конечно, будем проверять его на всё, в том числе и на ВИЧ. Во всех других ситуациях я должна каждого воспринимать как ВИЧ-инфицированного или инфицированного гепатитом. Говорить или нет о диагнозе, зависит только от желания человека.

В большинстве случаев у врачей нет никакой необходимости знать о статусе больного, считают в центре СПИД:

Если человек идёт на амбулаторное лечение с ОРВИ, гипертонией или зуб удалять, у него не должны спрашивать о ВИЧ-статусе, считает Евгений Сармометов. А если он идёт на плановое оперативное вмешательство в стационар, то проходит обследование на ВИЧ, гепатит и так далее.

И боязнь за свои слизистые, о которой выше говорила Елена из скорой помощи, совершенно не оправдана, утверждает Сармометов:

ВИЧ-инфекция передаётся только тремя путями: через внутривенное употребление наркотических препаратов (через иглу), половым путём и, при определённых обстоятельствах, от матери ребёнку во время беременности. Воздушно-капельным путём, через фекально-оральный механизм Алиментарный (или фекально-оральный) механизм передачи инфекцииподразумевает заражение посредством инфицирования через органы системы пищеварения. Например, когда вирус передаётся от фекалий к пище через немытые руки , контактно-бытовым путём, во время объятий, поцелуев или ещё чего-то ВИЧ не передаётся. Риск заражения и то гипотетический! есть лишь в случае, когда два человека пользуются, скажем, общим бритвенным станком. То есть один порезался, когда брился, станок не промыл другой начал им бриться и тоже порезался. Но даже в этом случае риск крайне низок. Риск передачи вируса через слизистую оболочку глаз (как и через слизистую в носу или полости рта), если она не повреждена и если её промыть проточной водой, такой же минимальный.

Но многие врачи, с которыми она сталкивалась, не держат язык за зубами. Как мы уже писали, о ней знали приехавшие медики скорой. А несколько месяцев назад девушку привезли в пульмонологическое отделение одной из больниц. Поначалу всё было как обычно отправили на рентген:

Кто узнает о диагнозе Насти в следующий раз? Что тогда станет с её идиллией, когда о вирусе напоминает лишь будильник?

Все новости

Родители борются за то, чтобы не пичкать химиопрепаратами полугодовалую дочь

Родители борются за то, чтобы не пичкать химиопрепаратами свою полугодовалую дочь

Фото: Алексей Волхонский

Начало положила беременность

О своём диагнозе супруги узнали чуть больше года назад. В конце января Анна попала в больницу на сохранение, там у неё и взяли анализ. Через две недели шокирующую новость будущей маме сообщила врач-гинеколог и направила к инфекционисту.

После установления диагноза Анне на обследование направили мужа.

— На момент сдачи анализа я был простужен, у меня была повышена температура тела, насморк, кашель, чихание. В итоге ИФА (иммуноферментный анализ. — Прим. авт.) пришёл положительный, — продолжает Леонид. — Через некоторое время мы решили перепроверить анализы, обратились в частный медцентр в Южноуральске и были сильно удивлены, когда на руки получили переписанные результаты первых анализов. Выяснилось, что подтверждающий анализ на ВИЧ — иммуноблот — делают раз в жизни, он попадает в общую базу данных, и опровергнуть его практически невозможно.

Первый анализ пришёл положительный, но семья уверена, в нём ошибка не только в дате

Фото: Илья Бархатов

Пригожины взяли паузу до рождения ребёнка. От химиопрофилактики во время беременности Анна отказалась.

Анализ, подаривший надежду

После выписки из роддома пара снова решила сдать анализы в двух разных клиниках, из одной результат пришёл положительный, из второй — отрицательный.

Последний анализ подарил паре надежду

Фото: Илья Бархатов

Пригожины решили искать правду через суд.

— Мы оспариваем не сам по себе диагноз — не знаем, есть заболевание у обоих супругов или нет. Мы оспариваем порядок его установления, — объяснила представитель семьи Елена Меньшикова. — Мы говорим о том, что без осмотра такой диагноз, как ВИЧ-инфекция, поставить невозможно. Если говорить об Анне, ей инфекционист и стадию установила, и синдром Жильбера записала как вторичное заболевание, но пациентку никто не осматривал. Ещё неизвестно, что первично. Может, это хроническое заболевание, с которым она родилась и которое даёт сбой иммунитета? Если это будет доказано, тогда такого диагноза, как ВИЧ, вообще нет, а есть состояние иммунного сбоя. Если бы у неё имелось заболевание ВИЧ-инфекцией, то без лечения оно бы только ухудшало состояние здоровья, а мы, наоборот, имеем отрицательные анализы. Разве такое возможно?

Но если Анна хотя бы была на приёме у инфекциониста, то её муж точно не был, акцентирует юрист.

— Более того, не выяснены пути заражения, в этой семье отсутствуют риски, — говорит Елена Меньшикова. — В отношении ребёнка родителей постоянно пугают прокуратурой, но ведь он, вполне возможно, здоров. Тем не менее им навязывают лечение сильнейшими химиопрепаратами, когда не выяснено, а больны ли родители, болен ли ребёнок?

Юрист и сами супруги настаивают — врачи не предлагают им пройти нормальное обследование, а требуют лечиться. Но в ответах областного СПИД-центра на запросы семьи, которые имеются в распоряжении редакции, несколько раз с конца прошлого года звучало предложение пройти именно дообследование.

Семья ведёт активную переписку с медиками, но к согласию стороны пока не пришли

Фото: Илья Бархатов

— Мы хотим добиться проведения экспертизы в учреждении, неподконтрольном Минздраву. Чтобы наши права не ущемляли, — объясняет Леонид. — В СПИД-центре нам предлагают стандартные методы обследования — ИФА и иммуноблот, они при генетическом отклонении, имеющемся у жены, неинформативны. Мы просили их провести более сложный анализ, выделить вирус, но нам ответили, что такой анализ проводится лишь в одной специализированной лаборатории в Москве, опять же подконтрольной Минздраву. Не доверяем мы государственной системе…

Шанс на миллион

Врачи комментировать отказы семьи от обследований не могут по закону, но, чтобы внести хоть какую-то ясность в запутанную историю, мы попросили специалистов СПИД-центра рассказать, как проводится анализ на ВИЧ и насколько вероятны ошибки в результатах.

По словам заведующей отделением профилактики областного СПИД-центра, врача-инфекциониста высшей категории Натальи Кущевой, анализ на ВИЧ всегда выполняется в несколько этапов, поэтому ошибки здесь практически исключены.

— Для первичного скрининга на ВИЧ применяется иммуноферментный анализ (ИФА) или иммунохемилюминесцентный (ИХЛА). При положительном результате этот анализ проводят ещё дважды, чтобы исключить ложноположительные реакции, — объясняет специалист. — Если лаборант получает два положительных результата, он направляет сыворотку в референс-лабораторию для дальнейшего исследования. На втором этапе сыворотку снова перепроверяют на ИФА или ИХЛА, но уже в других тест-системах, отличающихся от первой по составу антигенов, антител или формату тестов. Если во второй и третьей системах результат оказывается положительным, сыворотку направляют на иммуноблот — высокочувствительный подтверждающий метод диагностики ВИЧ-инфекции.

И если при ИФА ложноположительные реакции редко, но возможны, например, при некоторых аутоиммунных заболеваниях, болезнях печени и даже беременности, то специфичность иммуноблота очень высока, этот тест исключает ложноположительные реакции при любых заболеваниях и состояниях человека. Результат иммуноблота действительно заносят в единую базу данных, и, чтобы его опровергнуть, необходимо предоставить три отрицательных результата ИФА.

Что же касается домашних экспресс-тестов, то их чувствительность на порядок ниже лабораторных — около 93%, поэтому врачи, естественно, не доверяют таким анализам.

— Выдача заключений о наличии или отсутствии ВИЧ-инфекции только по результатам быстрого теста в нашей стране не допускается, — говорит Наталья Кущева. — Самотестирование не обеспечивает окончательного диагноза и не заменит тестирования по алгоритму.

В заложниках дети

Казалось бы, принимать диагноз или не принимать, лечиться или отказаться от терапии — дело сугубо личное каждого, у кого анализ на ВИЧ вдруг показал плюс. Так считают и врачи. Но в этой ситуации заложником стал ребёнок — полугодовалая дочка Пригожиных. Девочка родилась вполне здоровой и доношенной, но дальнейшая её судьба не может не беспокоить специалистов. На Южном Урале уже был прецедент с семьёй Маркеловых, в которой родители отрицали диагноз у сына, в итоге мальчик умер, несмотря на усилия врачей. На днях похожий случай произошёл в Иркутске, где от пневмонии на фоне ВИЧ-инфекции скончалась четырёхмесячная малышка.

Сейчас здоровье дочери Пригожиных опасений не вызывает ни у родителей, ни у педиатра, который её наблюдает. Но в интересах ребёнка как можно быстрее определиться, есть у родителей плюс или нет. Впрочем, для малышей тоже есть диагностика, им обычно проводят анализ крови методом ПЦР, он более чувствительный, чем ИФА, который неинформативен у малышей до полутора лет. Из переписки семьи с врачами видно, что медики предлагают диагностику и ребёнку, но родители не уверены в объективности исследования, за которым может моментально последовать назначение серьёзных лекарств, поэтому пока решили дождаться решения суда.

В российских больницах пациентов заражают смертельными вирусами

Хватило на 15 лет

В Самарской области расследуется уголовное дело, возбужденное по факту заражения ВИЧ в городской больнице №4 города Тольятти. В 2014 году 59-летняя Ирина М. делала там плановую операцию на коленном суставе. Все прошло успешно. Однако через год женщина обратилась в свою поликлинику с жалобой на сильные боли в колене. Как обычно в таких случаях, врач отправил ее на стандартные анализы. Исследование на ВИЧ дало положительный результат, хотя на момент госпитализации анализ был отрицательным. Поскольку другие возможности заражения были исключены, эпидемиологи проверили стационар, где оперировалась пациентка. Выяснилось, что одновременно с Ириной в отделении реанимации находился ВИЧ-инфицированный пациент. Вероятно, причиной заражения стал венозный катетер. Либо медперсонал не соблюдал банальные правила безопасности — обработка рук, смена резиновых перчаток.

Первое в истории РФ внутрибольничное заражение ВИЧ произошло еще в 1988 году в столице Калмыкии Элисте. При использовании нестерильных инструментов для переливания крови вирус занесли 76 детям и пятерым взрослым. Позже выяснится, что инфицированные уехали из Элисты в Волгоград, Ростовскую область и Ставропольский край, где произошли новые заражения.

В общей сложности в этих регионах зарегистрировано 270 ВИЧ-инфицированных детей и 20 взрослых. Единственное наказание, которое понесли тогда медики, — выговор. Правда, организаторы здравоохранения сделали выводы: эпидемиологическая безопасность в медучреждениях была серьезно усилена.

— Того шока хватило, чтобы почти 15 лет в больницах России все было хорошо, — разводит руками директор Федерального научно исследовательского центра СПИД, академик Вадим Покровский. — Но с середины 2000 годов мы снова начали отмечать случаи заражения в больницах. А в последнее время их число растет в геометрической прогрессии.

Халатность и экономия

По данным центра СПИД, основная причина внутрибольничного заражения ВИЧ — использование нестерильных инструментов. Из-за экономии расходников или от недостатка времени уколы нескольким больным могут сделать одним шприцем. Он только называется одноразовым, но по факту может использоваться неоднократно.

— Почему-то многие уверены, что главная причина инфицирования в больницах связана с переливаниями крови, — продолжает Покровский. — Такие случаи есть. Но за 30 лет их зафиксировано только 100. Учитывая, что ежегодно в стране делается до 10 миллионов переливаний — это капля в море. Безопасность донорской крови научились контролировать. А вот что делать с отсутствием настороженности у врачей — непонятно. Минздрав в разгар эпидемии ВИЧ должного внимания этой проблеме не уделяет.

Сегодня в России число ВИЧ-инфицированных приближается к полутора миллионам человек. В соответствии с критериями Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), если в какой-то местности заражены более процента жителей, это значит, что началась стадия генерализованной эпидемии, то есть болезнь вышла за пределы групп риска (наркоманы, гомосексуалисты, проститутки) и распространяется во всей популяции. По данным Роспотребнадзора эпидемиологический порог в один процент превышен в Кемеровской, Ульяновской, Иркутской, Тюменской областях, Пермском крае, Ленинградской, Челябинской и Оренбургской областях, Ханты-Мансийском автономном округе, Томской области, Алтайском крае, Новосибирской, Мурманской, Омской, Ивановской, Тверской и Курганской областях. В лидерах — Самарская и Свердловская области. Тут заражены более 2 процентов беременных. Это значит, что вирус прочно укоренился в широких слоях населения и его дальнейшее распространение уже никак не зависит от групп риска.

Фото: Николай Хижняк / РИА Новости

Учитывая советский опыт вспышки в Элисте, вероятность встретить в поликлинике или стационаре ВИЧ-инфицированного есть в любом городе. Часто сам человек может и не подозревать о своем статусе. Эксперты считают, что около 500-800 тысяч ВИЧ-положительных россиян не подозревают о своей болезни, так как не относят себя к группам риска и ни разу не проверялись. Бытовым путем вирус не передается, но беда наступает, когда медработники пренебрегают санитарными нормами.

Не ошибиться невозможно

— Специально никто никого заразить, конечно, не хочет, — продолжает Покровский. — Но кроме того что эпидемия ВИЧ сама собой разрастается, у нас еще и кадровый кризис в здравоохранении — очень мало медицинского персонала. Мы расследовали одну вспышку больничного инфицирования. Ночью в детском отделении дежурила одна медсестра. И ей надо поставить 70 капельниц. В такой ситуации не ошибиться просто невозможно.

Почти все случаи, которые вошли в официальную статистику больничного распространения ВИЧ, касаются малолетних детей. Такую статистику врачи объясняют тем, что в этом случае легко доказать способ инфицирования. У взрослых — все сложно. Однозначный вывод сделать практически невозможно. Иногда пациенты скрывают свои подозрительные половые контакты и обвиняют в заражении медиков.

Фото: Александр Кряжев / РИА Новости

В интересах государства

В медицинских документах был обнаружен факт замены информации о доноре и о клиентках. Процедуру проходили 103 женщины. У троих вирус подтвердился. Остальные 100 остались недоступными для эпидемиологов. То есть теоретически они также могли пострадать. Зараженные клиентки несколько лет судились с больницей. В качестве компенсации морального вреда суд обязал клинику выплатить каждой по 5 миллионов рублей.

Пока это самая большая судебная компенсация заразившимся ВИЧ по вине медучреждений. В 2014 году суд подмосковной Балашихи обязал Московский областной перинатальный центр выплатить матери ребенка, зараженного ВИЧ и гепатитом С, 10 миллионов рублей. Однако позже Мособлсуд уменьшил компенсацию до миллиона рублей. Прокурор мотивировал это требование тем, что могут пострадать интересы государства: больница от таких компенсаций может разориться.

— Девочку инфицировали при рождении, — рассказывает адвокат, защищавший интересы семьи, Петр Домбровицкий. — Следователи установили, что в палате с новорожденной находилось несколько ВИЧ-инфицированных младенцев. При этом забор крови проводился одним шприцем.

О том, что ребенок ВИЧ-положительный, стало ясно лишь спустя семь лет. До этого девочку лечили от всего что можно — бронхиты, пневмония, ОРЗ. Как утверждает юрист, запрошенная сумма компенсаций — вовсе не свидетельство жадности. Деньги были нужны для лечения ребенка. Поскольку, кроме ВИЧ, девочку заразили гепатитом С, а многие бесплатные препараты, которые предлагались в СПИД-центре, — не подходили, так как вызывали побочные реакции. Врачи боялись, что у девочки может отказать печень и она умрет. Поскольку в то время в России не было зарегистрировано современных препаратов против гепатита С, пациентке рекомендовали ехать в Германию. Самостоятельно оплатить нужную терапию семья не могла. Ребенка воспитывала одна мать, работавшая бухгалтером с зарплатой 50 тысяч рублей.

— Ситуация патовая, — возмущается адвокат. — Что такое 10 миллионов рублей для государства? Тем более по его вине ребенок стал инвалидом. К сожалению, финансовые интересы государства у нас выше жизни детей.

Фото: Константин Чалабов / РИА Новости

***
Более всего в больницах следует опасаться игл и шприцов. Всегда требуйте, чтобы медработник при вас вскрывал упаковку шприца — нужно быть уверенным в том, что им прежде не пользовались. Однако, по данным Федерального центра СПИД, самые опасные — отделения реанимации. Но там пациенты в большинстве случаев не в состоянии проконтролировать свою безопасность. А врачи и медсестры ввиду большой загрузки теряют бдительность.

***
Операционные — относительно безопасны. Все инструменты стерилизуются. За 30 лет ни одного случая заражения во время операций не зарегистрировано.

***
Во время лечения зубов, маникюра и нанесения тату теоретически заразиться можно. Как и в любом другом случае, когда есть контакт инструментов с кровью. Однако пока ни одного ВИЧ-инфицирования таким способом официально доказано не было. Куда чаще так заражаются гепатитами. Альтернатива так себе. Поэтому стоит убедиться в стерильности инструментов.