Катя гаврилова вич дудь сколько лет

О чем и о ком фильм?

Красной нитью через весь фильм проходит мысль: ВИЧ не нужно бояться, но о нем надо знать. Ведущий и его герои, словно первоклассникам, напоминают простые истины: бытовым путем вирус не передается, если принимать АРВ-терапию, можно прожить долго и счастливо, а людей нужно информировать.

Мария Годлевская, работает равным консультантом в Центре СПИД, снялась в фильме Юрия Дудя:

- В этом фильме снимались все мои друзья, известные активисты. У меня не получилось из-за работы. Конечно, это очень важный фильм, поскольку такой информации мало. Наверное, для этого много причин, например, боятся пугать население, но в итоге обратный эффект - люди ничего не знают, испытывают негативные эмоции по отношению к ВИЧ-положительным. Уверен, что если бы таких фильмов было больше, ситуация в стране изменилась бы в лучшую сторону. Особенно, если их смотрит модная молодежь. Они начинают чаще говорит об этом, заботиться о здоровье, тестироваться и искать честную информацию. Экспресс-тесты на ВИЧ и презервативы продаются в любой аптеке.

Денис Гусев, главный специалист комитета по здравоохранению Петербурга по вопросам диагностики и лечения ВИЧ:

- Действительно, после выпуска фильма Юрия Дудя в Центр СПИД стало приходить гораздо больше людей - они хотят протестироваться и узнать свой ВИЧ-статус. Я сам вчера посмотрел фильм, мне он очень понравился, особенно то, что он конкретный и построен на реальных жизненных историях.

Все должны понять, что пациенты с ВИЧ ничем не отличаются от обычных людей. Можно завести семью, родить здорового ребенка, если принимать терапию. Есть и пример, что бывает, если не обращать внимания на свое здоровье. Тут путь один: если не лечиться, то ВИЧ неминуемо приведет к СПИДу.

Наверное, в этот фильм больше нечего добавить - вся информация, чтобы понять, что такое ВИЧ, как с ним живут, почему нельзя стигматизировать, там есть.

- Здорово, что такие видеопроекты продолжают выходить! Мы, как организация, которая занимается тестированием на ВИЧ и другие заболевания с конца 90-х годов, тоже видим этот эффект. Например, за последние 2 дня, с момента выпуска ролика, наш сайт посетили около 800 человек, из них более 760 - это именно новые пользователи. И они смотрят в основном страницу с расписанием мобильных пунктов, где можно протестироваться на ВИЧ. Любопытен возрастной срез: более 40% - это люди в возрасте 25-34 года, более 30% - в возрасте от 18 до 24 лет, и почти 15% - 35-44 года. Подозреваю, что примерно так распределяется и аудитория Юрия Дудя. Именно благодаря таким культурным событиям - а фильм Дудя уже, без сомнения, стал культурным событием-явлением - обычные люди начинают интересоваться своим здоровьем, гуглить тесты на ВИЧ и обращаться в центры СПИД и профильные некоммерческие организации.

Борис Конаков, ВИЧ-активист, художник:

- Мои претензии, скорее, не к фильму Дудя как к продукту или к самому журналисту, хотя я работаю в журналистике и смежных сферах, но у меня есть вопросы, конечно. В аудитории в очередной раз работает история: "Вот что у нас происходит, оказывается, пришел Дудь и все рассказал". И сразу, в моем видении, обнуляется вся активистская деятельность тех, кто и до популярного блогера призывал обратить внимание на проблему.

Когда я и другие открытые ВИЧ-положительные люди говорят о том, что дискриминация - это плохо, почему-то нашего голоса недостаточно, ему не доверяют, он должен быть каким-то "особенным", который устраивал бы условное большинство. Мы должны думать над формой (чтобы не было слишком сложно), над содержанием (чтобы не было слишком агрессивно/злобно/провокативно) - мы, активисты и художники, - постоянно должны кому-то что-то - быть удобными, понятными, вообще чуть ли не святыми, выглядеть определенным образом, быть постоянно позитивными, улыбаться - не слишком ли много требований? С учетом того, что такие, как Дудь, по этому поводу не запариваются, и им это прощается. Убежден, чтобы в обществе принципиально что-то поменялось, надо пытаться услышать всех людей изначально, а не ждать, когда придет Дудь или еще кто-то и за нас скажет, что относиться к нам надо хорошо. Мне не нужна его "защита". У меня самого есть голос.

При этом, не могу отрицать плюса фильма: он снял несколько активистов, которые живут с ВИЧ и дал им высказаться. Но в идеале - лучше бы его вообще самого не было в фильме, а говорили бы только они - те, кому обычно слова не дают. Это была бы идеальная поддержка и солидарность. А еще в фильме, как я понял, есть фактическая ошибка. Эпидемии не 20 лет. А 32 года. Первый случай ВИЧ был зафиксирован в 1987 году в СССР.

История женщины, которая дважды оказалась за решеткой из-за полицейской провокации, у которой в СИЗО обнаружили рак в четвертой стадии и которая умерла в московском хосписе через три недели после освобождения. Может быть, если бы полицейские не сфабриковали против нее дело о сбыте наркотиков, она успела бы вылечиться на воле.

Да, и правда, впервые в истории московского УФСИН онкологическую больную перевели из СИЗО в хоспис.

И это казалось чудом, обычно тяжело больных заключенных освобождают из СИЗО умирать в никуда, неизвестно, как и где их будут обезболивать.

Катю Гаврилову под конвоем привезли в Первый московский хоспис, который совсем не похож на больницу.

И вот я в хосписной палате у Кати Гавриловой. Маленькая женщина в очках, смущенно и приветливо улыбается. Она лежит на высоких подушках на высокой кровати. У нее уютная, просторная комната-палата. Кресла, большое окно, телевизор. Рядом с ней на кровати вязаная кукла, она нянчится с ней как с ребенком. Катя рассказывает, что к ней приходил брать интервью Юрий Дудь. Он снимает фильм про СПИД и наркоманов.

Я снова приду к Кате через три дня и принесу ей другого маленького вязаного зверя-свинку Пепу. Катя опять мне улыбнется. И мы начнем говорить.

Это очень длинный разговор, потому что я понимаю, что другой возможности поговорить не будет.

Я понимаю, что эта женщина, наверное, никогда не была счастливой. Она говорит, что счастлива здесь, в хосписе. Здесь к ней относятся по-человечески. Здесь ее, наверное, впервые, любят.

— Расскажите о себе

— Я родилась в Москве. Мне 38 лет.

— Расскажите о родителях.

— Они оба приехали в Москву по лимиту. Мама из Белоруссии, у нее там были проблемы с женихом. Она от него сбежала в Москву.

— Она была такая же красивая, как вы?

— Красивая. Она была даже красивее. Я всегда восхищалась ее руками и ногами. У нее были тонкие изящные кисти. И тоненькие пальчики.

Екатерина Гаврилова. Фото: личный архив

— Сорок два, по-моему. Она разбилась на машине с подругой.

— Мне был год и семь месяцев, когда он повесился.

— Чтобы мама не узнала?

— А он кем работал?

— Он работал на заводе, но кем не знаю.

— У мамы не было специальности?

— Она всегда работала на каких -то разных работах, у нее не было высшего образования.

— Как вы стали наркоманкой?

— Втиралась к вам в доверие?

— Да. И она меня попросила, чтобы со мной в квартире пожили ее родственники, муж и жена, им негде жить. Вот они у меня жили, и я через пару месяцев узнала, что они наркоманы. Меня это как-то не трогало, некогда было об этом думать.

— А почему после школы вы не пошли учиться куда-нибудь?

— Я училась в медтехникуме. Скоро бросила, потому что надо было работать. В те годы студентам было сложно найти почасовую работу, как сейчас. В те годы либо работаешь, либо учишься.

— А как вам удалось поступить? Вы хорошо сдали экзамены?

— Я в школе была хорошисткой. И вот эти люди у меня поселились. А у меня тогда был период большой чистой любви. Это была первая любовь, любовь с первого взгляда. И, кстати, меня с ним познакомила та же женщина (мамина подруга)

— Красивый? Вы сами очень красивая. Вы знаете об этом?

— У вас вообще какая-то пластика необыкновенная.

— Я одно время подрабатывала этническими танцами.

— А зачем им нужно было тебя подсадить на наркотики?

— А как вы от них избавились?

— Сколько вам было лет, когда вы начали употреблять наркотики?

— Я начала их употреблять рано, лет в двадцать. Но я употребляла их очень эпизодически. Могла три-четыре раза в год. Могла лет пять вообще не употреблять.

— И вы заразились ВИЧ?

— Вы одним шприцем с ним кололось?

— Меня они кололи, я даже не смотрела. Постоянно была в таком дурном состоянии.

— Как вы оказались в тюрьме в первый раз?

— То есть, получается, что вас посадили за то, что вы продавали наркотики?

— Нет, я не продавала. Употребляла.

— Получается, ваша знакомая вас подставила .

— Да, она сотрудничала с управлением по борьбе с наркотиками.

— Какой срок вам дали?

— Четыре года. Мне было 29 лет.

— Сколько наркотиков при вас нашли?

— Ноль целых, тринадцать сотых грамма.

— Это даже не значительный размер. Для человека, который употребляет, скажем, если ему плохо, ему даже легче не станет от этого.

— Когда я была членом ОНК, я часто ходила в женское СИЗО-6, и начальница СИЗО нам говорила, что больше всего женщины сидят за наркотики. Заходишь в камеру, 40−50 человек выходят к тебе, и оказывается, что больше половины сидят именно по 228 статье. Ведь так?

— Да, за наркотики сидит очень много. Но я могу сказать, что очень много сидит именно наркоманов, которых подставляют под распространение.

Следственный изолятор № 6 в Москве. Фото: Алексей Белкин / ТАСС

— Вам было 29 лет, и первая судимость. Почему не могли условный срок дать?

— Эта статья начиналась от четырех лет. Условный срок предполагался, но судья не захотела.

— А у вас были тогда дети?

— Это был Никулинский суд. Судья Егорова.

— Однофамилица председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой. До ареста вы кем работали?

— Я всю жизнь работала продавцом

— Сколько сейчас лет вашим детям?

— Вы где отбывали срок?

— В Орловской области. В поселке Шахово.

— Я писала про Марину Кольякову. Вы с ней не сидели?

— Нет, не помню. Я с 2011 по 2013 год сидела.

— Да, я работала. Ушла по УДО.

— То есть все-таки по УДО отпускали? Я помню, Марина мне объясняла, что отпускают очень неохотно, вот ее тоже не хотели отпускать, потому что она слишком хорошо шила.

— Когда вы подавали на УДО, вам оставалось сидеть два года?

— Да, но для суда могла быть и недостаточная отсиженность — три месяца.

— А почему вас не отпускали?

— В первую очередь рабочая сила. Я подала ходатайство администрации колонии, меня, естественно, на УДО не рекомендовали, подала ходатайство в суд, меня, естественно, не отпустили. Я подала кассационную жалобу в областной суд и там опустили.

— Молодец какая! На любой зоне не все друг друга знают. Каждый живет своей жизнью. Главное прожить, кому-то главное выжить.

— Сколько вы оставили по УДО?

— Я оставила год и пять месяцев.

— Я была первой, кто оставил по УДО такой срок.

— То есть вы вышли благодаря своему упорству: подали на кассацию, не удовлетворились тем, что первый суд вам отказал?

— Да, у меня был такой настрой именно писать, писать, писать, до конца.

— А с кем оставались ваши дети, пока вы были в колонии?

— Детей отдали в детский дом. И теперь они под опекой.

— То есть, вас лишили родительских прав?

— А потом, когда вы вышли, детей вернули?

— Я встретилась с ними и с опекуном, и мы решили, что из-за меркантильных соображений мне лучше детей не возвращать. По одной простой причине: у меня в моей однокомнатной квартире нам будет тесно. А если они останутся под опекой, то сейчас они получат каждый по квартире. Опекунша — очень хорошая и очень порядочная женщина.

— Но вы ведь с детьми связь не теряли?

— Вчера дочка здесь в хосписе у меня была. Позавчера она приходила с Ольгой, с опекуншей. Ей 16 лет, в школе учится. Готовится к экзаменам.

— Кем она хочет быть?

— Она толком еще не решила. Ну, сначала мы хотели пойти в актрисы. Потом посидели, подумали, решили пойти в экономисты, и теперь в психологи.

— Ему семнадцать. Он поступил в мед.

— Когда вы освободились, вы жили одна?

— Сначала нет, сначала я занималась поиском работы, потом работала.

— А когда выходишь из тюрьмы, трудно найти работу?

— В тот магазин уже нельзя было вернуться?

— Пришлось и оттуда уйти?

— Получается, что ты отсидел за свое, но ты все равно нигде не можешь устроиться на работу. И никто тебе не помогает?

— Не только не помогают, ты — изгой. На тебе стоит клеймо. К тебе не только нормально не относятся, к тебе относятся свысока. И чуть что виноват, естественно, ты.

— И у вас была депрессия от этого всего?

— Конечно, старалась как-то где-то устроиться. Сошлась с мужчиной.

— Не принимали наркотики?

— Он не хотел уходить? Вы не могли его прогнать?

— Во-первых, физически я его боялась, он избивал меня несколько раз, с ножом на меня кидался. Был вариант посадить его. Но так как я сама человек отсидевший, у меня не хватало совести.

— Он мог бы вас так довести, что вы бы его сами убили.

— Может быть. Но получилось как получилось. Он свое тоже получил, потому что когда меня посадили (во второй раз), он умер. У него летом был инсульт, его наполовину парализовало.

Фото: Евгений Павленко / Коммерсантъ

— Как вас посадили во второй раз?

— Если человеку каждый день говорить, что он свинья, то он все-таки захрюкает.

— Вы не видели выхода из сложившейся ситуации?

— Не видела выхода из этой жизненной ситуации. Я как раз на работе познакомилась с мальчиком, который кололся. Раз попросила привезти, два раза попросила и начала колоться.
— Вы не знали, что можно пойти в правозащитную организацию и пожаловаться на этого мужчину?

— Нет, не знала. Для меня это был замкнутый круг.

— Как вас подставили?

— То есть вы втянулись?

— Типичная провокация, так называемая контрольная закупка?

— А дома они делали обыск? Ничего не нашли?

— И дома ничего не было.

— Сколько лет вы пробыли на свободе после первого освобождения?

— Пять с половиной лет.

— И вы приехали в то же СИЗО-6?

— Да, 18 декабря 2018 года.

— Вы были здоровы до ареста?

— Ничего не беспокоило, ничего не болело. Я не была настолько худой, как сейчас. Была в меру худой. Я к врачам на воле не обращалась.

— В какой камере вы сначала оказались?

— Камера на 30 человек. У каждого свое спальное место.
— Как обнаружили рак?

— Все это время у вас были боли?

— Как к вам относились женщины в СИЗО, жалели?

— Возможно, забыли. Говорили, что тогда были проблемы с выводам к врачам. Я и инфекционисту писала заявление, но попала к нему только после суда. Я хотела узнать свой иммунный статус. У меня высыпал сильный герпес. Я еще до первого ареста с желтухой попала в инфекционную больницу и там определили ВИЧ. И у инфекциониста я хотела обычный ацикловир получить.

— Вас не поставили на учет в СИЗО?

— Они записали, что у меня есть ВИЧ, но лекарства дают, если я уже состою на терапии. Но, чтобы встать на терапию, надо сдать кровь.

— Этим должен заниматься инфекционист? Да? А он не приходил к вам? И не вызывал вас?

— Что-то я не верю в силу суда.

— У меня, скажем так, были другие мысли, почему он растет.

— Врач что-то такое увидела в ваших анализах, что ей не понравилось?

— Ну там сложно не увидеть.
— И что дальше?

— Я ездила в ОКД (онкологический диспансер № 1) сдавала кровь, сделали пункцию печени, гистологию желудка. Они сразу увидели рак желудка, но он был как-то неправильно расположен.

— А почему гистология каждый раз получалась какая-то бракованная?

— Пункцию было очень трудно взять.

— Как это происходит? Везут заключенного в онкодиспансер?

— Вы в наручниках?

— Наручники отстегивают, когда делают процедуры?

— Когда выходишь из кабинета, опять надевают наручники?

— Это бред. Куда вы можете убежать?

— Нет, комиссия признавала, что у меня есть рак. Четвертая стадия, но когда Елена Геннадьевна начала связываться со следователем (Солнцевского УВД), она требовала: несите нам четкую гистологию.

— А почему нельзя было вас по суду освободить?

— То есть, ваше освобождение произошло благодаря упорству тюремного врача?

— Она начала стучаться во все двери и стены.

— И как вы попали в хоспис?

— У них просто не было достаточного количества обезболивающих?

— Из-за того, что она плохого вас лечила?

— С вами поехал конвой?

— А где находились конвоиры?

— В этой же комнате. На этом диване одна девушка сидела, а остальные просто в комнате.

— А зачем так много?

— Вообще, положено четыре человека. Первую ночь дежурили четыре человека. Еще один под окнами стоял, потому что здесь на окнах нет решеток.

— Бред какой-то. Они сами не удивляются?

— А когда следователь пришла с постановлением об освобождении?

— Сначала следователь обязала сделать мне освидетельствование в клинической инфекционной больнице. Это было обследование четырех докторов. Мы ездили в больницу по поводу онкологии и ВИЧ. Нюта устроила им скандал, потому что там это могло длиться очень долго, а там условия ужасные и конвойных было восемь человек. Благодаря Нюте меня очень быстро обследовали. Днем меня привезли, ночью начали обследовать.

— А что обследовать? Есть гистология, биопсия, есть ваш огромный живот? Что еще нужно следователю?

— Мне быстро сделали рентген, УЗИ, хирург посмотрел. И подтвердили онкологический диагноз, и по сути, у следствия не осталось выбора.

— Они изменили меру пресечения под подписку о невыезде?

— Но следствие не закончено, и дело не закрыто? Никаких следственных действий с вами не проводится?

— Нет. Вообще мое уголовное дело в принципе легкое. Надо меня опросить, сделать экспертизу героина, психиатрическую экспертизу, и можно дело закрыть и передать в суд.

— Сейчас статья, которую мне вменяют — от восьми лет. И она не предусматривает особый порядок.

— То есть если бы вы не заболели, вы бы могли получить восемь лет?

— Что вы считаете нужно изменить в тюрьме? С точки зрения условий, отношения к людям и с точки зрения отношения к больным заключенным?

— Там к тебе относятся как к человеку.

— Все зависит от людей? От сотрудников?

— Это идет от руководства?

— Да, я считаю, от руководства зависит.

— Выводят в коридор, на продол. Раньше все выходили в простынях или в полотенцах, голые. Сейчас в этом плане попроще. Одно время мы могли просто задирать штаны, показывать и живот, и спину. Сейчас мы должны выходить в халатах, распахивать халат.

— А что они смотрят?

— Вроде как синяки.

— А на самом деле, телефоны и наркотики?

— Ну все прекрасно понимают, что никто не вынесет ни телефоны, ни наркотики

— Это способ унижения?

— Да, я считаю, что это один из способов унижения.

Следственный изолятор № 6 в Москве. Фото: Алексей Белкин / ТАСС

— Какие лекарства эта фельдшер могла вам предложить, кроме но-шпы?

— Во-первых, мне постоянно давали ибупрофен или кетарол. А ей было проще но-шпу сделать. Она мне диагноз сама поставила исходя из того, за какое больное место я держалась.

— Катя, скажете, что вы неправильно сделали в жизни? Если бы вы могли что-то изменить, что бы вы изменили? Вы думали об этом?

— Вы производите впечатление человека незлобивого. Вы не чувствуете неприязни к людям, которые вас подставили с наркотиками, не держите зла на судью. Я считаю, что наркомания — это как болезнь, как алкоголизм, за нее нельзя судить. У вас не было силы воли это остановить.

— Я всегда была очень мягкотелой. Меня всегда можно было уговорить.

— Вы не уверены в себе, вы должны были бежать от того мужчины, пойти к друзьям…

— Но это все идет с детства. У меня были очень сложные отношения с мамой. Меня она подавляла с детства. Я не знаю, почему. Я иногда подозреваю, что она меня родила, чтобы удержать отца в семье, а так как отца все равно не стало, она всю свою злобу вымещала на мне. До пятого класса я не ходила в школе на физкультуру, потому что была вся синяя. Меня мама сильно била. Я с 14 лет не жила дома. И в 14 лет, скажем так, мне повезло. Я встретила женщину, которая устроила меня продавать ручки (шариковые) в электричке. Я у нее жила, начала зарабатывать, потом еще какие то подработки появились. Во всяком случае, я смогла стать самостоятельной.

— Это женщина стала для вас второй мамой?

— Нет, она была сосредоточена на себе. Она мне помогла. Потом я снимала квартиру у друзей, жила у подруг. А потом мама умерла, и я стала жить в ее квартире.

— Что бы вы хотели сказать своим детям? Чтобы они не повторили ваших ошибок?

— А как дети вас называют?

— Дети вас теперь жалеют?

— Они, наверное, вас любят?

— Та семья их воспитывает в любви, у них хорошая семья.

— У вас есть мечта?

— Уже, наверное, нет.

Екатерина Гаврилова, 38 лет, умерла в Первом московском хосписе 16 мая, проведя там чуть меньше месяца.

А я буду вспоминать, Катерина. Вот я вхожу в палату инфекционки, там — ты. Пытаешься встать с серьезным таким лицом мне навстречу, а улыбку на мою шутку не спрятать. И потом, я: Катерина, вы дурака будете валять, или поедете с докторами в хоспис? Тихий смех: конечно! я еду! а моему лечащему врачу за это ничего плохого не будет? Точно?

Встретимся мы потом, посмеемся, поболтаем.

Людмила Альперн, автор правозащитных проектов и тюремных исследований, в 1999—2013-е годы — заместитель директора Центра содействия реформе уголовного правосудия — о Кате Гавриловой:

Эта большая цель удавалась нам только частично и временами, но другая, более частная цель — научить осужденных решать свои собственные конфликты — с родными, близкими, начальством, между собой, получалась гораздо лучше, хотя и для нее нужно было усердие и желание участниц научиться этому, что совсем не просто. Ведь изначально именно конфликты становятся причиной содеянных преступлений, да и само преступление можно назвать криминальным конфликтом.

Об этом она напомнила мне, когда 9 мая 2019 года я посетила ее в хосписе, как оказалось, всего за неделю до ее смерти. Еще она рассказала, что она, как и все участницы нашего семинара, сумела помириться с родственниками, главное — с детьми, с которыми она уже давно не жила, они были отданы на воспитание в приемную семью, и что они тоже звонили и приходили навестить. Это была ее главная радость, пожалуй.

Он ближе,чем кажется.Он совсем рядом◾️1 млн с ВИЧ в России,100 человек в день умирает◾️Сначала ты выбираешь шаурму,а не презервативы,а потом государство выбирает не тебя на терапию

11 февраля 2020 года Юрий Дудь опубликовал свой новый документальный фильм. Кажется, он нашел "золотую жилу" просмотров в остросоциальных темах, а тема ВИЧ и СПИДа — беспроигрышный вариант. На момент написания отзыва видео набрало больше 2 миллионов просмотров, и это всего за 10 часов. Да, это действительно тема, о которой не везде принято говорить, и, что хуже, многие считают, что это их никогда не коснется.

◾️В этом фильме Юрий пытается донести, что ВИЧ ближе, чем мы думаем. Описание фильма на Ютубе выглядит так:

📎В закрепленном комментарии, как всегда, можно найти тайминг. Это нужная штука, когда хочешь второй раз найти что-то определённое в этой длиной записи.

◾️Длится фильм чуть меньше, чем 2 часа, и можно даже найти, что можно было бы вырезать без потери ценности. В целом он не нудный, но содержит некоторые лишние подробности из жизни людей.

В начале фильма Юрий приводит печальную статистику.

Россия уже сравнялась в цифрах с некоторыми странами Африки.

В тему о необходимости говорить об этом, он приводит случай в Нижнем Новгороде, когда на турбазе отказались обслуживать детей с ВИЧ. И что бы кто ни говорил о безопасности, я понимаю этих людей. Конечно, чтобы заразится без полового контакта или совместной иглы, нужно постараться, но дети част могут травмироваться. А ранки с кровью это уже не так безопасно, как кажется.

Я живу не в России, но думаю, что ситуация тут примерно такая же, если не хуже. Ужасно, что во времена небывалого технического прогресса и в век интернета число жертв этой страшной болезни растет. Мне кажется, что меньше всего заражений происходит не по вине самого человека. Чаще всего проблемы можно было бы избежать, если бы не эта общечеловеческая безалаберность.

◾️Фильм позволит нам поближе познакомиться с людьми, которые заражены ВИЧ или связаны с больными по роду своей деятельности. Сам Юрий относится к болезни примерно как к гастриту, забывая, что простым смертным не так-то просто получить лечение. Перебор, по моему:

В моем представлении ВИЧ не отличается от гастрита, кроме того, что гастрит болит и мешает тебе много чего есть. А здесь ты пьешь таблетку и можешь прожить до глубокой старости.

Своим примером он показывает, что не стоит бежать от людей с таким диагнозом, как от страшной заразы. Сам он спокойно здоровается за руку с ВИЧ-инфицированными и не проявляет никаких признаков брезгливости. Юрий не раз делает акцент на том, что бытовым путем заразится просто нереально, хотя большинство из нас в глубине души все равно подумают "Береженого Бог бережет".

Первый из героев, с которым нас знакомит фильм, это Сергей Ульянов.

Большую часть своей жизни он провел "в свободном полете". Он употреблял наркотики, жил, как ему подсказывало сердце, но за такой образ жизни пришло время расплаты. Помимо этого у Сережи за спиной 6 судимостей, одна из которых "пол года тюрьмы за две бутылки коньяка".

Не понравилось мне его перекладывание ответственности за свои поступки на общество или еще кого-то. Да, он был наркоманом, но только потому, что это было модно и все так делали. Ни за что не поверю, что 100% его соседей сидели "на игле", а даже, если и так, то разве они виноваты в том, что кололся он? Кто-то виноват и в том, что за несчастные 2 бутылки ему дали такой срок. Будто варианта не было вообще не воровать.

Впрочем, из этого своего состояния он вышел. Сейчас мы видим его милым и романтичным мужем и отцом. Он влюбился в девушку, которая несмотря на болезнь, ответила ему взаимностью.

Риту не пугает темное прошло этого парня, не останавливает ее и осознание того, что "бывших наркоманов не бывает". Также она не побоялась рожать от него ребенка, потому что была точно уверена в безопасности этого. Не знаю, какова на самом деле вероятность, что при условии проведения терапии, ребенок получит вирус, но девушка говорит, что ее просто нет.

Еще одна девушка, которой не повезло — Мария Годлевская.

Заразилась она очень рано, в 16 лет от парня. Она уверена, что это произошло уже то ли на первый, то ли на второй же раз полового контакта. Тот парень был наркоманом, который "практиковал все, что было возможно". В юную головушку Марии не приходила мысль о том, что все это опасно, она не думала даже о том, что может забеременеть. В презервативах необходимости она не видела, да и в наркоманию не считала чем-то из ряда вон выходящим. В том районе, где она жила, по ее словам "трезвых вообще не было". Опять-таки, кто-то виноват, что молодежь находит себе дурные забавы. Она рассказывает о том, что родители вынуждены были батрачить на местном заводе, ее мать работала и днем и ночью. Все это, будто бы, оправдывает ее, хотя выбор всегда есть.

Денис Годлевский, один из здоровых людей в этом фильме, говорит, что эпидемию очень легко остановить. Достаточно просто всем больным давать положенные таблетки.

Антон Красовский — публичный человек, который в 2013-м году признался, что он гей. Также, он не стесняется и своей болезни.

Несмотря на все пугающие цифры, он не считает, что все так уж плохо.

Да, больше 1% с ВИЧ это эпидемия, но еще не пандемия. Также, стоит помнить, что официальная статистика не всегда объективна. На самом деле инфицированных может быть под 2 миллиона.

Вместе с Юрием, Антон демонстративно проводит тест, который определяет наличие вируса по слюне.

Антон радостно светит своим положительным тестом, говоря, что ничего плохого в этом нет и можно спокойно дожить до старости. С Юрием они говорят о мерах предосторожности, которые необходимо соблюдать (секс с презервативом, никаких общих игл и своевременное тестирование).

Еще одна жертва ВИЧ — Катя Гаврилова. Ее положение, пожалуй самое тяжелое из всех.

Она считает, что вирус получила через иглу, которая была одна для всех. Катя запустила свое здоровье, потому что было просто некогда ездить по 10 раз в СПИД-центр. Она говорит, что до нашла терапии нужно было кататься туда 10 раз, но ее бы и с работы не отпустили, и денег бы не было.

Сейчас она осознает, что виной всему ее халатное отношение к здоровью. Но что ее расстраивает куда больше, так это отношение людей, в частности, врачей. Как реагируют медики на пациента с ВИЧ?

Приходишь к врачу — он надевает трое перчаток, он надевает две маски, он смотрит издали.

Плача, она изливает всю свою душевную боль от неприязненного отношения людей.

Всем ВИЧ-инфицированным очень нужна поддержка, моральная. Потому что ВИЧ называют болезнью нервов — чем сильнее ты нервничаешь, тем быстрее у тебя падает иммунная система. Соответственно, если от человека перестанут шарахаться, если он будет чувствовать себя нормально в социуме

В беседе с Вадимом Покровским, Юрий узнает, о том, почему же нас все так плохо.

Так что, не все так страшно, с оговоркой на то, что у вас есть деньги на лечение.

◾️Для тех, кому лень смотреть весь фильм, Юра подготовил краткие выводы. Это и сеть основные мысли, которые он хочет донести до своего зрителя:

◾️Мои впечатления от фильма

• Тема интересная, важная и злободневная. Думаю, что фильм заинтересует даже тех, кто не фанатеет от творчества Дудя. Хорошо, что он поднимает эти темы: и ему популярность, и люди могут задуматься о чем-то.
• Посыл фильма правильный, вряд ли кто-то поспорит с тем, что о здоровье и его защите думать нужно. Наверное, сложно было бы найти человека, который не знает зачем нужны презервативы. Это знают даже дети, но взрослые упорно продолжают плевать на себя и своих партнеров. Многие просто недооценивают реальной опасности или стесняются об этом говорить.
• Проблемы освещаются "наболевшие", такие как недостаточная информированность населения: детей и взрослых, финансовый вопрос. Сначала "бедные студенты" отдают предпочтение шаурме перед упаковкой презервативов, а потом государство ждет, пока тебе совсем худо станет, чтобы начать лечить. Многие родители против того, чтобы в школах учили тому, как безопасно вести половую жизнь. Думаю, с оглядкой на то, что смотрят дети в интернете сами, эти уроки их точно не совратят.
• Истории людей, у которых брал интервью Дудь, меня сильно не тронули. Конечно, жаль людей, которым просто не повезло. Далеко не каждого на земле беспорядочные половые связи приводят в СПИД-центр, да и наркоманы могут умирать совсем по другой причине. Не понравилось мне, что ни один из них открыто не взял ответственность на себя. Все вокруг кололись, спали с кем попало, поэтому так вот. Почему бы не сказать, что можно есть и другой жизненный путь, без наркотиков и безудержного секса с юности.
• Думаю, что этот фильм может заставить молодежь задуматься об это проблеме. Каждый незащищенный половой акт, каждая случайная связь, это не просто личное дело каждого. Это самое настоящее преступление против себя и других, пусть и по глупости.
• Побуждение переосмыслить свое отношение тоже не лишнее. Парадоксально, что люди до оцепенения боятся тех, у кого ВИЧ, но не боятся заразится от партнера, которого едва знают.
• Смущает слишком поверхностное отношение Дудя к заболеванию. "Пей себе таблеточки и живи долго и счастливо" не всегда работает в жизни. Даже той половине, которой повезло проходить бесплатную терапию, могут поступать лекарства с перебоями. Есть даже специальный сайт для жалоб на этот счет в России. А еще, далеко не любая форма вируса так легко и просто угнетается действием "волшебных таблеток". ВИЧ постоянно мутирует и умеет становится все более устойчивым.
• Хотелось бы больше научной информации о течении заболевания, потому что тут все слишком в общих чертах. Иногда, нужно, чтобы людей чем-нибудь хорошенько вспугнули, хотя в случае с пачками сигарет это не работает. Но было бы не лишним напомнить не только о том, как прекрасно живется с этим вирусом, но как живется, когда нет денег на лечение организм разрушает себя.

◾️От фильма "ВИЧ в России - эпидемия, про которую не говорят" я почему-то ожидала большего. Все же, я вижу его более полезным, чем перемывание костей певцов, актеров и блогеров. Одну звезду я сниму за мат, который отнимает вес у документальных фильмов, на мой взгляд. Надеюсь, что он внесет вклад в повышение сознательности населения.