Дом ребенка с вич с петербург

В Санкт-Петербурге открылся центр для ВИЧ-инфицированных детей-сирот

Здание для первого и единственного в России Центра для восстановления и развития ВИЧ-положительных детей, оставшихся без попечения родителей, было возведено на средства немецких благотворителей, аккумулированных мюнхенским благотворительным фондом и носит имя актера и драматурга Питера Устинова (Швейцария).

Организационную часть проекта взяла на себя Санкт-Петербургская общественная организация "Центр "инновации", которая уже 8 лет помогает детям, затронутым эпидемией ВИЧ-СПИДа в России.

Как рассказал корреспонденту ИА REGNUM главный врач Республиканской клинической детской инфекционной больницы Евгений Воронин, в новом здании дети будут жить в собственных комнатах на одного - двух человек. Здесь же будут игровые, столовая, зал для музыкальных занятий.

"Мы меньше всего хотим сделать этот Центр восстановления и развития для ВИЧ-положительных детей похожим на больницу. Сейчас в стационаре, рассчитанном на 130 коек, находятся 100 детей. Причем 40 малышей в возрасте от полутора до девяти лет проживают в больнице постоянно, так как являются отказными. И вот для дошкольников и было решено построить отдельное здание".

Зарубежный партнер медучреждения, президент мюнхенского фонда Hilfe fur HIV-Waisenkinder Йохан Зифрид привлек целевым порядком и вложил в проект 745 тыс. евро пожертвований, напомнил врач.

В Усть-Ижору поступают дети-отказники с подтвержденным положительным ВИЧ-статусом со всей России - из Калининграда, Урала, Воронежа, Архангельска. В больнице с 1999 года лечились дети, инфицированные в результате внутрибольничных очагов ВИЧ-инфекции юга России - Элисты, Волгограда, Ростова-на-Дону…

Многие из них уже за свою маленькую жизнь прошли через реанимацию. Но сейчас, благодаря правильно подобранной терапии и вниманию врачей, дети внешне ничем не отличаются от сверстников. Они с удовольствием занимаются музыкой, танцами, рисуют. 18 детей посещают школу.

Статистика по г. Санкт-Петербургу

В 2006 году выявлено свыше 4000 ВИЧ-инфицированных человек.

С 1987 года от ВИЧ-положительных матерей в Санкт-Петербурге родилось 2336 детей, из них 144 ребенка были инфицированы ВИЧ перинатальным путем - то есть внутриутробно или в родах.

По-прежнему основным путем передачи вируса является его попадание в кровь при внутривенной инъекции, то есть распространение ВИЧ среди наркозависимых людей. Но уже одна треть ВИЧ-положительных людей - это те, кто наркомании не подвержен и заразился половым путем.

Как отмечает главный инфекционист города Аза Рахманова, из 360 ВИЧ-положительных беременных, которые в 2006 году родили детей, 48% - наркозависимы.

Новости Минпросвещения РФ

08.02.2019 г. Минпросвещения внесёт законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.

В ходе своего выступления Т. Ю. Синюгина сообщила, что ведомство готово внести законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.

– В течение полугода мы неоднократно с вами встречались. И поводом для наших встреч были заинтересованный и неравнодушный разговор и работа над законопроектом, который сегодня уже готов к тому, чтобы мы внесли его в Правительство, – сказала Т. Ю. Синюгина.

В законопроекте содержатся новые подходы к передаче детей-сирот на воспитание в семьи, которые позволят развивать институт опеки, совершенствовать условия для подготовки лиц, желающих взять в свою семью ребенка-сироту.

Отдельное внимание в документе уделено именно процедуре усыновления, туда добавлено положение о порядке восстановления усыновителей в обязанностях родителей, если раньше их лишили такой возможности.

Новости

Пандемия как проверка на человечность: россияне укрывают сирот от вируса в своих домах

Эпохальное событие произошло благодаря пандемии. Из детских домов и интернатов стали забирать сирот и взрослых подопечных

Два года назад Екатерина взяла из детского дома двоих детей: пятилетнего ВИЧ-положительного мальчика и его четырехлетнюю сестру. Нам женщина рассказала, как решилась на этот шаг, почему не говорит о статусе сына даже самым близким и как помогают инфицированным людям в Петербурге.

У меня не было цели взять ребенка с ВИЧ, я просто хотела детей. Лучше двоих – родных друг другу. У них даже в приютах остается подобие семьи. Еще мечтала, чтобы они были похожи на меня – так у малознакомых людей возникает меньше вопросов.

В школе приемных родителей (ШПР) мы разбирали типовые истории сирот. Часто это дети трудовых мигранток (те оставляют их, возвращаясь домой). Они обычно более здоровые, так как их родители приезжают, чтобы зарабатывать, а не пить или колоться. Бывают и местные дети – почти всегда они из неблагополучных семей (иначе, даже если с родителями что-то случилось, помогли бы родственники и друзья). Часто у них есть особенности здоровья – пороки развития, которые и подтолкнули от них отказаться. У нас ведь даже в роддомах предлагают оставить детей, например, с синдромом Дауна и другими серьезными заболеваниями. Совсем здоровых малышей в детдоме практически не бывает. Если проблемы не физические, то психологические.

В ШПР подробно рассказывали о многих распространенных диагнозах. И нам, как ни странно, говорили, что из них ВИЧ — один из самых безобидных. Потому что с расстройством привязанности или фетальным алкогольным синдромом сжиться гораздо сложнее. Советовали присмотреться к детям со статусом: если у ребенка больше ничего нет, он вполне может считаться здоровым. Объясняли, что все время нужно пить таблетки, но если малыш их принимает и наблюдается у врача, то не заразен. Самое страшное — то, чего не понимаем. Как только мы можем разложить все по полочкам, то начинаем видеть не страшилку, а конкретную ситуацию, в которой можно как-то действовать.

Конечно, я оценивала свои силы, думала, с чем могу справиться. Я не замужем, воспитываю детей одна и работаю, поэтому мне было важно, чтобы они могли ходить без посторонней помощи. А еще я не была готова к проблемам психического развития: хотела общаться, путешествовать, посещать музеи, разделять с ними свою жизнь. Также я не была готова к гепатиту, так как в быту он более заразен, чем ВИЧ.

Своих сына и дочь я выбрала с самого начала, написала в органы опеки, но мне ответили, что через пару месяцев их кровная мать выйдет из тюрьмы. Под Новый год я получила все необходимые документы для того, чтобы стать приемным родителем, и начала поиски. Я звонила, писала, один раз даже съездила познакомиться. У всех детей были свои особенности: у кого-то алалия, у кого-то – задержки развития. Я внутренне чувствовала, что они – не мои, и через месяц решила проверить, забрала ли мать тех детей. Оказалось, они все еще есть в базе. В опеке поняли, что я серьезно настроена, и сообщили о статусе старшего. Я примерно что-то такое подозревала, было странно, что их не забирают: они маленькие, симпатичные. Конечно, мог сыграть роль короткий срок заключения матери, но дополнительный нюанс должен был быть.

Тогда я полночи просидела за компьютером. Несмотря на то, что работаю с медиками, про ВИЧ ничего толком не знала: помнила свое ощущение ужаса в юности при сдаче анализов, нужных для каких-то документов. Но потом я начала читать и поняла, что сын сможет и жить полноценно, и, если с умом подойти к процессу, завести абсолютно здоровых детей.

Об этой теме говорить не принято, поэтому посоветоваться мне было не с кем, помогали только сайты и форумы. Я отыскала анонимный блог девушки, которая взяла девочку с ВИЧ. Она писала, что спокойно ест с ней из одной тарелки, а еще, что главная забота только одна – дать ребенку вовремя таблетки два раза в день. Разве это сложно?

Оказалось, ВИЧ – хроническое заболевание, о котором не так много информации и все боятся задавать вопросы. В быту инфицированные люди не заразны, если принимают медикаменты. Их кровь тоже безопасна – в ней неопределяемая вирусная нагрузка.

Наутро у меня сложился пазл, и я приняла решение познакомиться с детьми. Я была первой, кто к ним приехал – остальные отказывались, когда узнавали о статусе мальчика. Меньше чем через месяц забрала их домой.

Сложностей в воспитании детей с ВИЧ действительно не очень много. Да, каждый день в определенное время нужно принимать таблетки. Но я уже привыкла в будни и на выходных без будильника вставать в семь. Позже мне объяснили, что плюс-минус час погоды не сделает, но привычка осталась.

Мы регулярно ездим к врачу наблюдаться, чтобы отслеживать вирусную нагрузку и влияние препаратов. Организм сложный, в какой-то момент он может перестать откликаться на лечение, и тогда терапию необходимо корректировать или полностью менять. Нужно следить за диетой, но врач всего лишь советует нам не злоупотреблять чипсами и колой, то же самое говорят и здоровым детям, в этом нет ничего экстраординарного.

Раз в три месяца я вожу сына сдавать анализы и получаю таблетки – это бесплатно. Выдача занимает пять минут, сами анализы – час, по крайней мере, в Петербурге. Насколько знаю, в Москве с этим тоже никаких проблем нет.

Сейчас у нас такая политика госзакупок, что если у зарубежного лекарства есть отечественный аналог, то приобретут российский. Нам недавно так заменили один препарат, я советовалась с врачами, и те сказали, что выданный нам дженерик не хуже оригинала. У сына по-прежнему неопределяемая вирусная нагрузка и чувствует он себя хорошо, так что, полагаю, так оно и есть.

Я не собиралась никому говорить о статусе ребенка: ни своим родителям, ни няне. Но все-таки одному человеку тяжело следить за регулярным приемом таблеток — невозможно задержаться на работе, съездить в командировку. А чем серьезнее к этому относишься, тем больше совершаешь ошибок. Через пару недель после того, как я привезла детей, мне пришлось рассказать няне. Я забыла дать таблетку сыну, позвонила ей, объяснила, где они лежат, а вечером обговорила ситуацию с диагнозом. Няня могла уйти, но вариантов уже не было: здоровье ребенка стояло на кону. На мое счастье, у нее биологическое образование, она знает, что такое ВИЧ, и не боится. Для меня это было неожиданным сюрпризом.

Остальным родственникам мы так и не сказали. Больше всего я боюсь дискриминации в адрес сына и не готова проверять, кто из моих близких хорошо разбирается в этой теме, а кто – нет. Почти все приемные родители детей с ВИЧ не афишируют статус даже среди самых близких.

Чем старше сын становится, тем больше боюсь, что однажды он проговорится в запале о болезни. Мы, конечно, обсуждаем это дома и скоро поедем к психологу – подошел возраст. Разговор про статус мы пока отложили, этот вопрос должен решать он, когда подрастет, а не я. Только взрослый человек имеет право раскрывать такую информацию о себе, а не его родители.

Конечно, пока мы не начнем говорить о ВИЧ, болезнь будет стигматизирована. Именно поэтому я сейчас говорю с вами. Но подвергать опасности своего сына не могу – не знаю, как отреагируют мамы его одноклассников.

Я начала вести блог под псевдонимом. Даже если почитать комментарии к тому, что пишу, можно понять: у людей в головах очень много каши. Это я живого собеседника могу переубедить, а экран — нет. А случайные комментарии могут ранить моего ребенка.

О статусе знает терапевт в поликлинике, а сотрудники детского сада и школы — нет. Мы никому не обязаны сообщать, наоборот, есть законодательный запрет на разглашение этой информации. И это правильно, потому что сначала общество должно быть подготовлено. Сейчас же знаний у людей очень мало, ВИЧ – молодое заболевание, которое активно изучают.

Я сама еще недавно была во власти стереотипов. Например, когда у ребенка шла носом кровь, старалась быть с ней аккуратнее, хотя и прочитала к тому моменту уйму информации.

Первые три месяца у моих детей был другой запах, неприятный. Это влияние гормонов страха и смены пищевых привычек. Потом он исчез. Кроме того, у детей из детдомов специфическое понимание личных границ: там нет мам, которые растаскивают детей, бьющих друг друга лопатками. Им не объясняют, что можно не ударить, а договориться, простить, обнять.

Я искренне считаю, что мой сын очень добрый, но он еще не понимает, что толчки и прикосновения для другого ребенка будут вторжением на его территорию. Человек из детдома травмирован своим опытом, поэтому если всем еще и радостно объявить, что у него ВИЧ, ему станет только сложнее. А я хочу, чтобы ему было легче и радостнее в жизни. Это желание любой матери.

Электронный журнал о благотворительности

«До того, как в 2000 году в Москве появился Дом ребенка №7, все дети-сироты, рожденные ВИЧ-инфицированными женщинами, жили до полутора лет в обычных городских больницах. Дело в том, что если у новорожденного обнаружены антитела к ВИЧ, то это еще не значит, что он болен – это могут быть материнские антитела. Довольно часто они исчезают до года, иногда даже до двух лет. В течение этого срока нельзя было однозначно сказать, есть у ребенка ВИЧ или нет. И вот, представьте, ребенок первые годы своей жизни живет в больничных стенах среди врачей и медсестер, всё стерильно, никаких ковров, по которым можно ползать, ограничения по игрушкам… Это самое начало 2000-х, ещё раньше дети-сироты с ВИЧ жили в больницах по 4-6 лет.

Когда открылся Дом ребенка для детей-сирот с ВИЧ, директор дома Виктор Кредич, вопреки санитарным требованиям, попытался создать обстановку, приближенную к домашней. Но постоянно приходили проверки и требовали убрать ковры с пола и игрушки. Тогда в Москве дома ребенка подчинялись Департаменту здравоохранения Москвы, соответственно, и порядки в них должны были быть больничными. Вообще, этот дом ребенка создавался для того, чтобы у малышей был шанс попасть в приемные семьи, но люди поначалу шли с неохотой. Пытаясь развеять страхи, Виктор Кредич размещал статьи на родительских форумах, консультировал потенциальных приемных родителей, выступал на радио – так дело пошло.

К 2005 году в Москве сформировалось целое сообщество приемных родителей, воспитывающих детей с ВИЧ. Эти родители внесли немалый вклад в устройство детей в семьи, в частности, развивали сайт с фотографиями детей и форум приемных родителей. Со временем Москва настолько продвинулась в плане семейного устройства детей-сирот, что в домах ребенка остались, преимущественно, детки с тяжелыми нарушениями. На их фоне ВИЧ перестал выглядеть чем-то страшным, да и медицина шагнула вперед. Сейчас в Москве вне семей живут в среднем 3-6 детей с ВИЧ, и это дети, имеющие какие-то дополнительные тяжелые заболевания. Малыша с ВИЧ в наши дни обычно удается пристроить в течение нескольких месяцев. По России ситуация разная. Например, в Московской области и в Крыму она похожа на московскую, а вот в Иркутской, Кемеровской областях и, как ни странно, в Санкт-Петербурге неустроенных детей-сирот с ВИЧ значительно больше. Сегодня по всей стране без семьи остаются около 800 ВИЧ-инфицированных детей.

Очень важно, чтобы ребенок с ВИЧ оказался в семье как можно раньше. В возрасте четырех лет все дети, живущие в домах ребенка, проходят комиссию, во время которой решается, кто идет в обычный детский дом, а кто – в детский дом-интернат (ДДИ — туда отправляют детей с нарушениями здоровья). ДДИ – не самое лучшее место, потому что оттуда, как правило, дорога лежит прямиком в ПНИ – психоневрологический интернат. Получается, что в 4 года у человека решается судьба: будет ли он учиться в обычной школе, сможет ли получить профессию, завести семью и жить самостоятельной жизнью. У нас в доме ребенка еще до меня был один совершенно сохранный мальчик, который провалил комиссию. Они ему, как это принято, показывали картинки, задавали вопросы, а он тогда еще не говорил. В общем, дали ему путевку в ДДИ. Между получением путевки и отправкой в интернат иногда проходит много времени, и вот наш мальчик всё еще в доме ребенка вдруг выучил стихотворение и рассказал его на новогоднем утреннике. Но путевка штука такая, что ее уже не изменить. Конечно, звонили, объясняли, просили – бесполезно. Мальчик поехал в ДДИ.

По мере того, как детей с ВИЧ стали разбирать в семьи, стало понятно, что помощь теперь требуется семьям.

Если не помогать семье, то велик риск, что ребенок вновь окажется в детдоме. Все люди разные, взять ребенка в семью легко, сложнее поднять на ноги. Бывает, что родители попадают под влияние отрицателей ВИЧ или каких-то шарлатанов, которые убеждают, что антиретровирусная терапия – это вредная химия, предлагают пить какие-то травы, сесть на какие-то диеты. Они блестяще убеждают, всё снабжают ссылками и статистикой, взятой не бог весть откуда. На нашем форуме была мамочка, которая попалась на их удочку, но потом похоронила мужа и одного ребенка. Только после этого поняла, что терапия – это единственное реальное лечение, и начала лечить остальных детей.

В России есть много хороших детских и семейных психологов, но никто не работает с темой ВИЧ-инфекции. В СПИД-центрах есть штатные психологи, но они привыкли консультировать взрослых, а тут дети, да еще приемные, в основном.

Нюансов множество: как и когда раскрывать диагноз ребенку, как научить его жить со своим диагнозом в обществе, чтобы он не пострадал, как сформировать приверженность к лечению, как контролировать своё здоровье, как быть, если кто-то из домашних против ребенка с ВИЧ в семье и так далее. Правовые проблемы – устройство в детсад, в школу, доступ к лечению, летнему отдыху, медицинской реабилитации. Многие приемные родители или опекуны (а это часто бабушки) не знают, с какой стороны подступиться к этим вопросам. Они очень любят своих детей, но есть вещи, с которыми справиться в одиночку трудно.

Но если не рассказать ребенку правду хотя бы до подросткового возраста, то велика вероятность, что он узнает про свой ВИЧ от кого-то со стороны или будет о чем-то догадываться, не располагая адекватной информацией.

Этого можно избежать, если грамотно подойти к раскрытию диагноза. Для малышей мы разработали технологию в форме сказки. С подростками мы работаем в группах, где разбираются различные темы: отношения, эмоции, здоровье, инфекции и особенности жизни с ними. Сначала дети приходят в группу, где еще никто не знает о диагнозе, там они получают всю необходимую информацию о ВИЧ. Потом, когда мы видим, что ребенок уже готов узнать правду, мы приглашаем его вместе с родителями на индивидуальную встречу, где в спокойной доверительной обстановке рассказываем про диагноз. Дети реагируют по-разному, но чаще всего они уже готовы к принятию реальности, у них нет страха, ведь до этого они узнали на наших занятиях, что с ВИЧ можно жить столько же, сколько без ВИЧ, что можно иметь полноценные отношения и здоровых детей. Уже после раскрытия диагноза мы приглашаем детей в другую группу, где повторно рассказываем всё то, о чем говорили до раскрытия, но ребенок воспринимает это уже с осознанием того, что это относится непосредственно к нему. Кроме того, у нас есть встречи с равными консультантами – взрослыми людьми, живущими с ВИЧ. Такие встречи убеждают детей в том, что полноценная жизнь с вирусом – не какие-то наши сказки, чтобы их успокоить.

Зачастую, родители не хотят, чтобы ребенок знал о своем диагнозе, потому что боятся, что он кому-нибудь разболтает. Этот страх, к сожалению, продиктован личным опытом.

Есть проблемы и с реабилитацией. Помимо ВИЧ, у детишек бывают и другие заболевания, при которых нужна длительная профессиональная помощь. Однажды пожаловалась нам мама из Самарской области, что сына без ВИЧ приняли на реабилитацию, а того, который с ВИЧ, отказались взять, мотивируя это каким-то внутренним приказом.

Несмотря на то, что с раннего детства наши подопечные сталкиваются с жестокостью, большинство ребят планируют прожить долгую и счастливую жизнь, построить семьи, завести детей. Но так было не всегда. Во время первых встреч, когда мы только начинали наши занятия, многие подростки говорили, что у них никогда не будет семьи, что никто не захочет с ними заводить отношения, что все их возненавидят, как только узнают про ВИЧ. Но мы им объясняем, что проблема выстраивания взаимоотношений находится вовсе не в плоскости их диагноза, а в том, умеют ли они правильно понимать свои и чужие чувства, эмоции, адекватно на них реагировать. Барьеры выстраивает не сам диагноз, а низкая самооценка, комплексы и страхи.

Конечно, мы объясняем, что при ВИЧ все-таки существуют ограничения. Например, у нас есть дети, которые хотят стать врачами. В таком случае приходится переориентироваться. Так, одна девочка пошла учиться на дефектолога, другой – на ветеринара.

Еще людям с ВИЧ нельзя служить в армии. Объясняется это тем, что внезапно может потребоваться прямое переливание крови, что, на мой взгляд, звучит странно.

В Республиканском доме ребенка воспитываются дети до 4 лет, оставшиеся без попечения родителей и от которых в силу тех или иных причин отказались близкие люди. К тому же в учреждение чаще всего попадают дети с задержкой психоречевого развития, аутизмом и синдромом Дауна. Дом ребенка рассчитан на содержание, лечение и уход за такими детьми.

В учреждении также функционируют группы для детей, чьи родители находятся в трудной жизненной ситуации. Составляется трехстороннее соглашение между органами опеки, родителями и домом ребенка. Некоторые родители хотят, чтобы их ребенок попал в учреждение на реабилитацию, но малышей берут только на свободные койки, которые освободили основные дети.

Дом ребенка относится к системе здравоохранения и состоит из четырех отдельно стоящих зданий, два из которых находятся в Казани и два в Набережных Челнах. Основное здание находится в Казани по адресу Х. Ямашева 88, а и рассчитано на 255 коек, из которых 15 выделены для палаты паллиативной помощи.

Паллиативная помощь, ВИЧ-контактные дети и операции в Москве и Петербурге

В отделении паллиативной помощи находятся не только дети, изъятые из семей, но и дети, которым требуется обязательный круглосуточный медицинский уход. Порой такая помощь является разгрузкой для мам с особенными детьми.

Одна семья, когда интеллигентные и воспитанные родители отказались от ребенка с синдромом Дауна сразу после его рождения. Они платили алименты за содержание малыша, но забирать его не хотели. Сотрудники учреждения работали с ребенком, провели медицинскую реабилитацию, привили ему навыки самообслуживания и умение ориентироваться в социуме. После неоднократного посещения родителями мероприятий, в которых их малыш принимал активное участие — рассказывал стихи и танцевал, они забрали ребенка назад в семью.

Другая обеспеченная семья с тремя детьми жила в большом частном доме. Отец семейства был военным и служил в Чечне, откуда вернулся с поврежденной психикой. После возвращения он начал злоупотреблять алкоголем вместе со своей женой. Семья перестала оплачивать коммунальные услуги, оба супруга не работали и не заботились о детях. В итоге по жалобе соседей детей изъяли из семьи. Работники дома ребенка проводили беседы с семьей, и в результате мама одумалась — развелась с супругом, прошла лечение, устроилась на работу и восстановилась в правах на своих детей. В настоящее время дети проживают с мамой.

Был в учреждении мальчик, от которого отказалось несколько кандидатов, потому что всех не устраивала его специфическая внешность. В итоге его усыновила испанская семья.

Девочке повезло, ее удочерила приемная мама из Москвы. До этого у нее тоже был ребенок в вегетативном состоянии, который погиб. Приемная мама Амины делится фотографиями, на которых видно, что девочка растет в материнской любви и заботе.

Воспитательные беседы с родителями

Раньше директор дома ребенка относилась отрицательно к воспитательным беседам с родителями. После семи лет работы в доме ребенка она поменяла свое мнение и считает, что для родителей, которые заслужили общественного порицания, нужно перевоспитывать и разрабатывать для них специальные программы.

Порой мамы попадают в непредвиденные тяжелые ситуации и временно размещают детей в доме ребенка. За это время они решает свои проблемы, ищут жилье и трудоустраиваются.

В учреждении также есть дети с синдромом Дауна и тяжелые инвалиды, от которых родители отказались в силу диагноза. В учреждении работает и служба сопровождения для семьи, которая взяла ребенка.

Уникальность дома ребенка, группы и распорядок дня

Дом ребенка уникален тем, что в нем работает равное количество как педагогического, так и медицинского персонала. Такого количества педагогов нет в других учреждениях здравоохранения.

Доктора расписывают лечение для детей, оценивают тяжесть ситуации, обследуют и рассказывают маме всю информацию о ребенке и его заболевании. После этого начинается педагогическая работа с ребенком. В каждой группе работает постоянный состав сотрудников. Они являются близкими взрослыми и заменяют им мам и пап.

У каждого воспитанника есть свой шкафчик с личными вещами, кровать, стульчик для одежды и умывальные принадлежности и собственный распорядок дня. В группах есть комната радости, где малыши с удовольствием проводят время, и свои веранды с цветником, где дети вместе с воспитателями занимаются выращиванием цветов.

Социализация детей в доме ребенка проходит в полном объеме. Дети посещают парки города, зоопарки, аптеки, театры, рестораны, и, например, во время похода в магазин каждый ребенок имеет возможность самостоятельного выбора понравившейся покупки.

История мальчика Лени, который одиннадцатимесячным попал в дом ребенка

Леня попал в дом ребенка, когда ему было около 11 месяцев. Он вырос на глазах воспитателей ласковым и добрым мальчиком. У него тугоухость, но через сурдологический центр ему уже установили слуховой аппарат. Леня разбирается в программах и приложениях смартфона и ноутбука, то есть он быстро может освоить обучающие игры.

Мы встретились с Леней в сенсорной комнате, где с ним занималась педагог-психолог Светлана Дубская. В сенсорной комнате проводят коррекционно-развивающие занятия с детьми, которые снимают эмоциональное и психологическое напряжение.

Комната для обучения детей самообслуживанию по системе Монтессори

Система Монтессори была изучена и применена итальянским педагогом и врачом Марией Монтессори более 100 лет назад. Для детей с ограниченными возможностями она придумала особенные материалы, чтобы ребенок, играя, учился. В комнате Монтессори дети учатся пить чай, застегивать пуговицы, завязывать шнурки, расставлять деревянные цилиндры в пазы, собирают розовую башню и т. д.

Сейчас у Лени хорошо пошла речь, и он может сказать все, что ему хочется и нравится, полноценно ответить на вопросы. К четырем годам мальчик освоил всю программу воспитания и обучения в доме ребенка.

Всем сотрудникам учреждения очень хочется, чтобы у Леонида появилась любящая его семья. Ему уже исполнилось 4 года, и дому ребенка придется в скором времени передать его в детский дом, откуда в семью попасть гораздо сложнее.

Как усыновить малыша из дома ребенка

1) Родители обращаются в органы опеки и пишут заявление, что они хотят усыновить ребенка.

2) Они должны предоставить весь пакет документов.

4) Потом родители должны встать на очередь.

5) Им предоставляют фотографии из базы данных.

6) Выбрав понравившееся фото, родители приходят и знакомятся с ребенком. Персонал рассказывает о здоровье малыша. Если будущие родители согласны взять малыша, его кладут в больницу для обследования, перед тем как он уйдет в семью.

7) Только после всех процедур ребенок попадает к приемным родителям.

Также ребенка могут усыновить и заграничные родители, но только в том случае, когда набирается большое количество отказов от малыша в России. Если для него не нашлись родители в РФ, его данные переходят в базу данных международного усыновления.

Для усыновления иностранные приемные родители должны пройти те же процедуры и не менее 10 раз увидеться с ребенком.

Как помочь дому ребенка

Помочь могут все, кто хочет. Однако по санитарным нормам в дом ребенка не берут поношенную одежду, потому что она даже постиранной может стать переносчиком инфекции. Детям из учреждения можно помочь в социализации, то есть купить для них билеты в кино, театр или дельфинарий. Для малышей с серьезным диагнозом желающие могут помочь приобрести дорогостоящий препарат.

Москвичи и жители Подмосковья охотно берут на воспитание ВИЧ-положительных сирот. Сейчас 95% пациентов детской поликлиники столичного СПИД-центра — дети, приехавшие с приемными родителями из других населенных пунктов. В Подмосковье доля таких детей составляет 50%.

Правозащитники и медики видят две причины сложившейся ситуация. С одной стороны, активность приемных родителей в Москве и области связана с уровнем грамотности взрослых в отношении ВИЧ. В этих регионах такое заболевание уже не является клеймом. А с другой стороны, в столице и Подмосковье размер выплат, которые получают приемные родители детей-инвалидов, в несколько раз превышают суммы, причитающиеся таким же семьям из других регионов.

Ажиотажный спрос

Врач объясняет эту тенденцию более высоким уровнем доходов и просвещения жителей Московской области. В последние годы изменилось их отношение к заболеванию, люди уже не боятся ВИЧ-инфицированных детей.

По данным столичного СПИД-центра, жители столицы стали лидерами по преодолению такого явления, как стигмация инфицированных граждан. Доля тех, кто считает, что у ВИЧ-инфицированных родителей могут родиться здоровые дети, возросла с 49% в 2011 году до 83% в 2016 году.

Однако Евгений Смирнов не исключает, что у некоторых людей есть и меркантильный интерес.

— Меня очень настораживает, когда в семью берут нескольких ВИЧ-инфицированных детей. Но, как правило, из разговора с приемными родителями можно сделать вывод, что ими движут светлые человеческие чувства. Правда, были и плохие истории, — говорит педиатр.

Врач рассказал, что несколько лет назад из семьи в Подмосковье изъяли приемного ВИЧ-инфицированного ребенка после того, как обнаружили на его теле следы побоев. Еще более трагичный случай произошел с жителями Московской области, которые взяли из другого региона четырех детей, рожденных ВИЧ-инфицированной матерью. Причем один из них был с синдромом Дауна. Но пока детей везли на поезде, один ребенок погиб. Детей изъяли из новой семьи, и они попали в сиротское учреждение.

Денежный вопрос

Ольга Кирьянова считает, что нет ничего плохого в семьях с несколькими приемными ВИЧ-инфицированными детьми. Мотивы приемных родителей она объясняет просто: у детей с ВИЧ сохранный интеллект и большой потенциал. К тому же за ними гораздо проще ухаживать, чем за детьми-инвалидами с другими заболеваниями. Она также отмечает, что устраивать в семьи ВИЧ-инфицированных детей помогают и выплаты, полагающиеся приемным родителям. Эти деньги в основном идут на реабилитацию детей после сиротского учреждения, оплату логопедов, массажистов и репетиторов.

— Возможно, для кого-то это выгодно с точки зрения финансов. Но даже если ребенка взяли из-за того, что за него больше платят, — это лучше, чем если бы он оставался в детском доме. Когда дети в нормальной семье — это прекрасно, а причина, по которой их взяли, не важна, — уверена Ольга Кирьянова.

— Когда ты сталкиваешься с системой детдомов, потом спишь и видишь, как бы вытащить из них как можно больше детей, — говорит Надежда.

По ее словам, деньги за приемных детей-инвалидов, которые получают родители, — это не главное, но они и не лишние. Например, в первое время на оплату психологов и логопедов для двух приемных детей уходило около 80 тыс. рублей в месяц.

Скромное вознаграждение

Судя по выплатам, которые получают приемные родители в других регионах страны, стрессов у них больше, чем у жителей столицы и Подмосковья.

В Москве на приемного ребенка-инвалида с учетом всех выплат приходится 56 тыс. рублей, а если детей-инвалидов трое и более, то пособия получают оба родителя, и на каждого ребенка приходится сумма в 84 тыс. рублей. То есть ежемесячный доход неработающих родителей, которые взяли в семью троих детей-инвалидов, составляет 253 тыс. рублей. В Московской области такая семья получает чуть больше 150 тыс. рублей. (Пособие на содержание приемного ребенка ежегодное и составляет 30 тыс. рублей. А каждый приемный родитель ребенка-инвалида получает по 25 тыс. рублей в месяц.)

А, например, в Ростовской области приемная семья, взявшая троих детей-инвалидов, получает 67 тыс. рублей, что почти в четыре раза меньше, чем в Москве. В Воронежской области выплаты еще меньше. (На содержание приемных детей платят 6,5 тыс. рублей в городе и 8 тыс. рублей в сельской местности. А ежемесячное вознаграждение приемному родителю ребенка-инвалида составляет 5,5 тыс. рублей в городе и 7,3 тыс. в селе.)

Возможно, разницей в размерах пособий можно объяснить и то, что и ВИЧ-инфицированных детей из детских домов в регионах берут не так охотно, как в Москве и области.

Педиатр СПИД-центра Ростовской области Светлана Бойкова рассказала, что в детских домах региона сейчас двое детей с положительным ВИЧ-статусом и еще около десяти детей с неуточненным диагнозом ВИЧ.

— Наших детей берут в приемные семьи, но очень редко, — сказала врач.

Уравнять и спасти

Однако главный специалист по проблемам диагностики и лечения ВИЧ-инфекции Минздрава России Евгений Воронин уверен, что популярность или непопулярность ВИЧ-инфицированных детей среди приемных родителей зависит от отношения населения к такому диагнозу, а не от размера выплат.

— Ребенок с положительным ВИЧ-статусом — это обычный человек, он не представляет никакой опасности для окружающих, может полноценно жить, если получает терапию. Девочки благодаря перинатальной профилактике в дальнейшем с вероятностью в 100% могут родить здоровых детей. Но если в регионе считают, что у ребенка с ВИЧ-инфекцией нет перспектив, то вряд ли найдутся люди, которые возьмут его в семью, — считает Евгений Воронин.

Он рассказал, что Республиканская клиническая инфекционная больница (РКИБ) в Санкт-Петербурге занялась проблемой устройства в семьи ВИЧ-инфицированных отказников 15 лет назад. В то время такие дети, как и сейчас, приравнивались к инвалидам. Однако их практически никто не брал.