Умирать от чумы в казахстане

Смертоносная чума не раз бушевала в Западно-Казахстанской области. Сначала была эпидемия 1905–1906 годов. Затем сотни людей унесла опасная болезнь в 1923–1924 годах. После она потрясла регион в 50-е годы. Но самой чудовищной была эпидемия, поразившая уральскую степь именно в начале XX века.Как страшное проклятие

Более 100 лет назад, на территории нынешней Западно-Казахстанской области смертоносная чума забрала жизни тысяч человек. Эпидемия наполнила ужасом всю уральскую степь. Вместе с людьми гибли животные. Масштабы эпидемии были огромными. Казалось, уже ничто не сможет спасти от этого страшного бедствия. В степи заговорили о страшном проклятии и надвигающемся конце света. Ученые и врачи не могли определить причины массовой гибели людей. Эпидемия то вспыхивала, то утихала, но через несколько лет с новой силой наносила смертельные удары.

– В этой ситуации возникла необходимость организации специальной службы для изучения причин эпидемии чумы и борьбы с нею, – отметил на недавней научно-практической конференции в честь 100-летия со дня образования Уральской противочумной станции ее нынешний директор Тимур АЯЗБАЕВ. Она заложила основы противочумной службы в Казахстане.

В январе 1901 года впервые в Казахстане был выделен возбудитель чумы от умершего человека. Тогда в ауле Текебай-Тюбек, что на территории Казталовского района Западно-Казахстанской области, за полтора месяца погибло все население – 151 человек. Спасая степняков, заразился и умер фельдшер Зайцев, он добровольно приехал из соседнего села на борьбу со страшной болезнью. Прибывший санитарный отряд похоронил умерших в общей могиле.

А в 1905 году в Западном Казахстане и Астраханской губернии возникла крупнейшая в истории региона вспышка чумы, известная под названием “бекетаевская вспышка”. По официальным данным, с ноября 1905-го по февраль 1906 года чума поразила 177 семей в этом малонаселенном крае, умерли 659 человек. Эпидемией были поражены 55 урочищ. “Больные киргизы были брошены и находились в нетопленых кибитках: за ними никто не ухаживал, даже родные боялись подойти близко”, – описывал события тех дней профессор Даниил ЗАБОЛОТНЫЙ, возглавивший тогда отряд российских специалистов, которые были направлены на борьбу с чумой в Западном Казахстане.

По рассказам профессора Заболотного, в одной семье из 7 человек заболели и умерли от чумы шестеро. Проезжавший мимо мулла, заподозрив по описаниям симптомов болезни чуму, предупредил окрестное население об опасности общения. В результате зараженная семья была изолирована настолько, что единственный оставшийся в живых 9-летний мальчик жил рядом с умершим отцом десять дней, и никто из односельчан не рискнул похоронить погибших.

Ситуация была ужасающей. Узнав о болезни, соседи сразу же отворачивались и даже заколачивали двери дома, чтобы никто из заболевших не смог оттуда выйти. Они были обречены на смерть.

Но чума на территории области появилась не вдруг. Как отмечал специально командированный для изучения ситуации в 1855 году особым распоряжением профессор Харьковского ветеринарного училища Эдуард ОСТРОВСКИЙ, и в середине XIX века чума в Орде была частым явлением. В основном она фиксировалась среди скота. За период с 1883 по 1888 год во Внутренней Орде потеря скота от чумы ежегодно доходила до 800 голов. Нетрудно догадаться, каким ударом были эти потери для местного населения, жившего только за счет скота. Для устранения заноса чумы в Астраханскую и другие губернии вдоль границы Внутренней Орды были выставлены конные стражники, не выпускавшие скот за ее пределы. Такая изоляция от внешнего мира обернулась для местного населения большими экономическими потерями. При этом в XIX веке речь шла лишь о заболевании животных, о людских жертвах умалчивалось. И только в начале XX века, когда вместе с животными стали массово гибнуть люди во всех районах области, на проблему обратили большее внимание. Но врачи не знали, как бороться с микробом чумы, принимаемые меры были направлены лишь на то, чтобы эпидемия не расползлась.

Населенные пункты, где буйствовала чума, были оцеплены специальными карантинными командами, не выпускавшими оттуда никого. Эти же люди в брезентовых балахонах крюками вытаскивали из помещений мертвецов, складывали их в обозы и отвозили на специально отведенные кладбища.

Из Астрахани, Саратова и других российских городов в Западный Казахстан были командированы отряды врачей, которые пытались выяснить причину массовой гибели людей. При этом все они понимали, что обрекают себя на смертельную опасность. Это был настоящий подвиг. В качестве основного источника заражения людей чумой рассматривались грызуны. К началу XX века уже имелись определенные сведения, что переносчиками заболевания являются суслики, коих в степи было великое множество. Медики проводили опыты по вскрытию умерших сусликов и лабораторному исследованию причин болезни. В одной из таких экспедиций был знаменитый астраханский врач Ипполит ДЕМИНСКИЙ. Во время исследования чумных сусликов он заразился сам, но продолжал проводить опыты, чтобы помочь коллегам дойти до истины. На четвертый день болезни он умер, оставив неоконченное письмо с сообщением результатов работы и непосланную телеграмму, являвшуюся заключительным словом о проведенных исследованиях. “Джаныбек. Доктору Клодницкому. Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры. Записи все в порядке. Остальное все расскажет лаборатория. Труп мой вскройте, как случай экспериментального заражения человека от сусликов. Прощайте. Деминский”. Эту историю в Бокеевском районе с трепетом передают из поколения в поколение как память о подвиге людей, положивших свою жизнь ради спасения других.

Среди тех, кто принимал активное участие в ликвидации чумы, – уездный врач Мажит ЧУМБАЛОВ, ставший впоследствии первым чумологом Казахстана. Описывая проведенные мероприятия, коллеги особо выделяли то, что он участвовал во вскрытии умерших от чумы. При этом указывается, что вскрытие проводилось в степи, на краю могилы. Это был мужественный поступок с учетом того, что в то время казахи неукоснительно соблюдали каноны мусульманской религии, где нет места вскрытию трупов. Но врачу Чумбалову удалось убедить старейшин родов в необходимости этого для поиска противоядия от страшной болезни.

Очень непростой задачей было также передвижение между разбросанными на сотни километров населенными пунктами. Врачам приходилось добираться на лошадях, верблюдах и даже коровах, на которых в день можно было проехать не больше 26 верст. Нередки случаи, когда отряды врачей после сообщения о вспышке прибывали на место, когда заболевшие уже не нуждались в лечении – они были мертвы…

Мажит Чумбалов первым предположил, что распространению чумы помимо грызунов способствуют и верблюды. Это впоследствии полностью подтвердилось.

Для исследования нависшей эпидемии чумы необходимо было организовать специальные противочумные лаборатории, склады с медицинским оборудованием на местах. Усилиями профессора Даниила Заболотного в поселках Новая Казанка, Джамбейта, Красный Кут, Калмыково в 1912–1913 годах были открыты специальные лаборатории. А уже в 1914 году в Уральске создали центральную противочумную лабораторию, положившую начало официальной истории противочумной службы Казахстана. Тогда же была поставлена первостепенная задача не только бороться со вспышками, но и предупреждать их.

Однако принимаемых мер оказалось недостаточно, и в 1923–1924 годах в Уральской области опять вспыхнула эпидемия чумы, унесшая жизни около 350 человек. Тогда в урочище Джус-Кудук местное население после множества смертей по своей инициативе решилось на изоляцию. Каждый, кто понимал, что болен, отправлялся умирать в пустую землянку.

Середина 50-х годов двадцатого столетия ознаменовалась очередной эпидемией. Она добралась почти до Уральска и была зарегистрирована в пригородном поселке Серебряково… С грызунами, распространителями чумы, велась широкомасштабная борьба. С помощью авиации с воздуха тоннами выбрасывалось отравленное пшено. На земле также распылялись ядохимикаты. Коррективы в эту борьбу внесла объявленная в стране в те годы кампания по освоению целины. Массовая вспашка земли изменила ареал обитания сусликов. В результате чума пошла на убыль.

С начала массовой эпидемии чумы в Западно-Казахстанской области прошло больше ста лет, но область до сих пор остается природным очагом этой болезни. Инфекция присутствует в организме грызунов, являющихся переносчиками заболевания, и может сохраняться очень долго. И, как говорит статистика, из 4 709 казахстанцев, заразившихся чумой за все годы, – 2 298 из Западной-Казахстанской области. 2 198 из них умерли. Поэтому сотрудники противочумной станции каждые весну и осень выезжают в районы природного очага чумы и проводят там профилактические мероприятия. На борьбу с возможными распространителями чумы в советские годы поднималось все население, в том числе дети. Сельским школьникам даже устанавливалась норма отлова грызунов в день. За свою работу дети получали зарплату.

С 2007 года в Западно-Казахстанской области не зафиксировано случаев заболевания. Это главный результат усилий противочумных служб. И их постоянная задача – чтобы те страшные вспышки чумы, потрясшие уральскую степь в XX веке, больше никогда не повторились.

Существуют две клинические разновидности чумы – бубонная и легочная. Первую можно заполучить от укуса блохи. Вторая представляет собой осложнение бубонной чумы. Легочная чума передается, как грипп, и вызывает стопроцентную смертность. Если в ближайшие два дня поставить верный диагноз заболевшему бубонной чумой, то есть надежда на благополучный исход. Если это случится позже, то человек умирает от интоксикации – при введении активных антибиотиков токсичные микробы погибают, выделяя токсин в организм человека. Легочная чума может привести к смертельному исходу уже на второй день. И умирают люди чаще всего потому, что местные врачи в большинстве своем не могут поставить точный диагноз и принимают чуму за грипп, менингит, пневмонию.

Пока СССР дурил ВОЗ, медики боролись с эпидемиями чумы. Перечислим лишь некоторые из них: 1939 г. – Москва; 1945 г. – юг Волжско-Уральского региона, Средняя Азия; 1946 г. – Прикаспийская зона, Туркмения; 1947–1948 гг. – Астраханская область, Казахстан; 1949 г. – Туркмения; 1953, 1955, 1958 гг. – Средняя Азия; 1970 г. – Приэльбрусье; 1972 г. – Калмыкия; 1975 г. – Дагестан; 1979 г. – Калмыкия; 1980 г. – Прикаспийская зона; 1981 г. – Узбекистан, Казахстан.

С 1920 по 1989 год чумой заболели 3639 человек, умерли 2060. Но если до войны от чумы умирали сотни, то с середины 40-х годов, когда начали лечить людей сульфидином, противочумной сывороткой и синькой, смертность исчислялась десятками, а с конца 50-х, когда стали использовать стрептомицин, – единицами. Жертв чумных эпидемий было бы неизмеримо больше, если бы не деятельность сотрудников противочумной службы. Деятельность, которая постоянно секретилась. Чумологи не имели права рассказывать о своей работе даже родственникам. В 60–70-е годы за нарушение подписки о неразглашении запросто увольняли по статье. Нередко о месте и целях командировки люди узнавали только в аэропорту.

На второй день после прибытия нашего эпидотряда поступил сигнал о наличии больных и умерших в одном из аулов. На подъезде к месту, примерно за километр, мы заметили оцепление из солдат. Две черные юрты одиноко стояли среди степи. Подошли военные врачи, офицеры. Рассказали, что, по их сведениям, в ауле умерли шесть человек. Несколько женщин с детьми разбежались и пока не найдены. Ни у кого не вызывало сомнения, что это – чума. Однако требовалось бактериологическое и патологоанатомическое подтверждение диагноза.

Нагруженные инструментами, канистрами с дезраствором и другим необходимым снаряжением, мы медленно брели по раскаленной почве к пораженному заразой аулу. Наша одежда состояла из комбинезона, двух халатов, надетых друг на друга, белой косынки, медицинской шапочки, толстого ватно-марлевого респиратора, очков-консервов, похожих на мотоциклетные, резиновых сапог, клеенчатого фартука и двух пар резиновых перчаток. В этом одеянии мы были похожи на космонавтов, неуклюже передвигающихся по поверхности Луны. Солнце палило нещадно, и пот струями стекал вниз, скапливаясь в резиновых сапогах.

Откинув полог юрты, мы заглянули внутрь. Перед глазами предстала страшная картина. Трупы мужчин и женщин в беспорядке лежали на кошмах и земляном полу. Чума обезобразила их лица, а кожа казалась черной. Запах тления проникал даже через толстый слой респиратора. Мы сделали поверхностный осмотр и описание погибших. Затем вытащили трупы наружу и произвели вскрытие. После обработали раствором лизола юрту и одежду, распылили дуст по кошмам и коврам для уничтожения блох и засыпали трупы хлорной известью. Вернувшись в лагерь, я не смог удержаться от соблазна немедленно посмотреть под микроскопом сделанные на месте мазки. Увиденное потрясло меня. казалось, вся ткань умершего состояла из чумных бацилл. Утром следующего дня половина персонала нашей экспедиции была занята неприятным, но необходимым делом сжигания трупов умерших от чумы. В условиях безлесной пустыни это мероприятие оказалось далеко не простым. Одни грузовые машины воинской части откуда-то издалека привозили дрова, другие – собранный в округе саксаул. Огромные костры горели целый день. Когда кончились дрова, выяснилось, что трупы до конца не сгорели. К вечеру подъехала цистерна с нефтью, и солдаты направили толстые шланги в недогоревшие костры. Пламя вспыхнуло с новой силой.

Несчастные, испуганные родственники и соседи умерших от чумы в панике разбегались подальше от очага заболевания. Они знали, что их будут искать, и поэтому прибегали к любой хитрости, чтобы избежать помещения в карантин. Поиски и выявление контактных иногда напоминали детективные истории с погонями и захватом.

Описанные события происходили в 1949 году, но с тех пор чума не стала краше.

С 20-х годов советские специалисты неоднократно боролись с чумой в Монголии, Китае, Корее, Афганистане, Вьетнаме. Несмотря на закрытость советских НИИ, занимавшихся особо опасными инфекциями, на Западе имели представление о работах наших ученых и весьма высоко их ценили. В войну появление на фронтах известных советских чумологов приводило порой к неожиданным последствиям. Летом 1942 года в Астрахань для организации борьбы с эпидемией туляремии в войсках прибыл И.И.Рогозин – начальник управления противоэпидемических учреждений Наркомздрава. Водитель рогозинской автомашины, работавший до войны в ставропольской противочумной лаборатории, упросил отпустить его домой для эвакуации семьи. Но выбраться из Ставрополя он не успел, в город вошли немцы. Их сразу заинтересовала машина с московскими номерами, и они допросили водителя. Тот сознался, что привез в Астрахань Рогозина. Известие об этом быстро дошло до высокопоставленных фашистских медиков. Те переполошились. Рогозин был известен им своими работами в области профилактики чумы, следовательно, на юге России вполне может бушевать эпидемия. Тут же весь личный состав немецких соединений, продвигавшихся на юг, был привит от чумы, что вызвало панику среди фашистов. Наши разведчики, в руки которых попали документы об этой акции, передали их командованию. Советские медики, предположив возможность проведения немцами бактериологической диверсии, также провели вакцинацию бойцов Красной Армии.

«Хотя служба создавалась как противочумная, но заниматься ей пришлось и другими особо опасными инфекциями – холерой, сибирской язвой, бруцеллезом, туляремией, – рассказывает профессор Сучков. – Если верить официальным данным, до 1965 года холеры в СССР не было. (Информация о холерной вспышке в Сталинграде в 1942–1943 годах была засекречена. Тогда холеру признали занесенной немцами. Правда, опытные врачи прекрасно понимали, что это – бред, у немцев не было больных холерой.) В 1965 году – одновременно начинаются эпидемии холеры в Афганистане и в Узбекистане – в Кара-Калпакии заболели 560 человек. Местные врачи на призыв включиться в борьбу с холерой заявляли чумологам: вы специалисты, вот и занимайтесь, нас этому не учили и мы не хотим заразиться. Патологоанатомы наотрез отказывались вскрывать трупы умерших. Так что бороться с холерой пришлось одним чумологам. Хорошо, что служба заранее подготовила для себя специалистов широкого профиля – они могли выявить источник эпидемии, провести лабораторную диагностику, лечение, вакцинирование. На охрану карантинной зоны власти направили девять тысяч солдат, милиционеров и дружиников. Вынос холеры в центральные регионы был предотвращен. Но в район Хорезма и прилегающие к Кара-Калпакии районы Туркмении холера все-таки была занесена торговцами наркотиков.

В самом начале этой эпидемии врач Туркменской противочумной станции Д.В.Жеглова выделила из воды реки Кушки холерный вибрион Эльтор. Получалось, что холера – местного происхождения. Но республиканской санэпидстанции дурная слава была ни к чему. И ее сотрудники накатали заявление на Жеглову, дескать, она, взяв холерный вибрион из музея живых культур противочумной станции, заразила им воду Кушки. Врача обвинили в совершении диверсии и завели на нее уголовное дело. Этим вопросом целый месяц занималась специальная комиссия, и Жеглова была реабилитирована. А холеру в Кара-Калпакии все-таки признали завезенной из Афганистана.

К 1991 году в ведении Главного карантинного управления Минздрава СССР находилась мощная противочумная система, куда входили шесть научно-исследовательских институтов (Саратов, Ростов-на-Дону, Ставрополь, Иркутск, Волгоград, Алма-Ата), 21 противочумная станция, 52 отделения и более двухсот эпидотрядов, где работали грамотные, специально подготовленные люди. Все противочумные отделения и эпидотряды следили за ситуацией в природных очагах.

Знакомясь с мемуарами ветеранов-чумологов, я не уставала удивляться. Каждый день эти люди имели дело с разнообразной заразой в лабораториях, большую часть жизни занимались ловлей чумных блох, мышей и сусликов. Месяцами они работали в районе эпидемий в жутких условиях. В Гадруте (Карабах), например, им пришлось дежурить на кладбище и отнимать у местных жителей чумные трупы. Аборигены пытались есть внутренности покойников, веря, что тогда болезнь их не коснется. В Баканасе (Казахстан) врачи собирали по домам тела умерших (всего их было 250) и складывали вдоль улицы в штабеля, тут же производили и вскрытия. А каково было сутками находиться в воняющих лизолом палатах, где пол и стены в кровавых плевках, где буйные больные в любой момент могли сорвать с тебя маску, очки, и вот уже ты – чумной. Но, несмотря на все эти ужасы, трудности и тягости, большинство чумологов влюблены в свою профессию и гордятся ею. И слава Богу, что такие фанатики были и есть. Только вот с каждым годом их становится все меньше.

В 1995 году Всемирная организация здравоохранения сообщила нам об эпидемии легочной чумы в Индии. Тогда в Москве были развернуты карантинные госпитали, в которых выдерживали и проверяли всех, кто прилетал из Индии. А как вы думаете, что случится, если эпидемия легочной чумы вспыхнет (не дай то Бог!) в той же Чечне, где нет не только противочумной станции, но и обычных врачей раз-два и обчелся? Только люди, посвятившие борьбе с чумой десятки лет, осознают, какой ужас ожидает всех нас.

Два года назад в письме к помощнику президента А.Я.Лифшицу ветераны-чумологи популярно объясняли, к чему приведет недофинансирование противочумной системы. На какое-то время положение улучшилось, а потом деньги снова перестали выделять. В 1997 году чумологи не выдержали и написали письмо в Минздрав России. Если государство не может, как раньше, финансировать противочумную службу, то давайте проведем разумную реорганизацию. Вот вам ее план, где учтено все. Новая служба будет способна обеспечить эпидемиологическое благополучие России и обойдется ей не дороже, чем в 1996 году. Письмо подписали известные ученые – академик И.В.Домарадский, профессора М.И.Леви и Ю.Г.Сучков, доктора наук Н.Н.Басова, Л.А.Ряпис, Е.В.Ротшильд, бывшие руководители Главного управления карантинных работ и отдела особо опасных инфекций Л.М.Марчук, К.А.Кузнецова, Г.Д.Островский, сотрудники, проработавшие в противочумной системе десятки лет, – Р.С.Зотова, И.В.Худяков и другие. Ответить им никто не соизволил.

Господа чиновники всех рангов и мастей, от которых зависит судьба противочумной службы! Контроль за чумой и иной заразой утрачивается не по дням, а по часам! Мы не знаем, где и когда может вспыхнуть эпидемия. В природных очагах, там, где еще работают противочумные станции, специалисты постоянно выделяют у грызунов культуру чумного микроба. Прививки против чумы у нас делают по строгим показаниям лишь тем, кто работает в опасных зонах. К тому же вакцина не спасает от заражения, а только облегчает течение болезни. Так что подхватить чуму народу – раз плюнуть! Учитывая же общее состояние отечественного здравоохранения, можно предсказать наше будущее. Если в ближайшее время не укрепить противочумную службу, то месть чумы будет жестокой. И вполне вероятно, что в 2000 году россияне начнут вымирать, как мамонты.

Ноябрь 1947 года. В степи дует пронизывающий до костей ветер, моросит снежок. В ауле Кок-Жиде, ныне Балхашского района Алматинской области, заболел местный чабан.

Как потом предположили врачи, источником заражения погибшего могла стать пойманная дичь или блохи. Через три дня он умер.

На поминки, как положено, приезжали родственники, знакомые, которые ничего не знали о смертоносной болезни. Зараза пошла дальше… За несколько недель она унесла жизни более 50 человек. На борьбу с чумой были брошены лучшие специалисты из Москвы. Корреспонденты “КАРАВАНА” отыскали очевидцев событий более чем 70-летней давности.

В Балхашский район мы выехали по другим делам (смотрите материалы “Дикие нравы Прибалхашья: здесь стреляют без предупреждения” от 28 октября 2019 года и “В поисках “камышового рая”: где нет школ, больниц, но есть особняки и вертолетные площадки” от 4 ноября 2019 года). Судьба привела нас в село Акколь – это 250 километров от южной столицы. За чашкой чая разговорились с местными жителями и узнали о вспышке чумы в послевоенные годы.

Люди рассказали, что в Прибалхашье есть природные очаги (в целом по Казахстану они занимают около 40 процентов территории, очаги установлены в 10 из 14 областей страны), где обитают грызуны, хищники, а на них блохи – возможные носители инфекции. Так что здесь нужно держать ухо востро.

Сообщили, что в Акколе живет один из выживших, 72-летний Омирбай АЛИМБАЕВ. Мы отправились к нему домой, а застали еще и его старшего брата – Омирзака АЛИМБАЕВА. Он приехал погостить в родне – сам живет в поселке Каргалы (Фабричный) Жамбылского района.

Познакомились. Братья подсказали, что на трассе Баканас – Карой несколько лет назад установили памятный камень жертвам эпидемии чумы. Предложили проехать, а там и поговорить.

Аул Кок-Жиде (во многих источниках его называют по местности – Кок-Узек) располагался в нескольких километрах от того места, где сейчас в окружении саксаульника находится камень. Местные жители жили в юртах, саманных домах. В ауле было много детей, поэтому здесь открыли семилетнюю школу. Население этого и других ближайших поселков занималось преимущественно скотоводством. В округе было несколько колхозов, среди них колхоз “Шарва”.

Отец Омирбая, Омирзака, их старшей сестры Шолпан и младшей Омиртай, находился на отгонном участке, когда в дом пришла беда. Омирзаку тогда шел седьмой год. Омирбаю было всего 4 месяца.

– Один за другим в ауле умирали взрослые, пожилые. Детей – совсем мало… Трупы чем-то обрабатывали, вроде известью, после закапывали. Слышал, около 60 человек умерло. Остались дети – примерно 80 человек, семьи-то многодетные у всех были, – вспоминает Омирзак. – Чудесным образом большинство детей чума пощадила. С чем это связано, я не знаю. Рассказывали потом, что один младенец несколько дней сосал грудь умершей матери, благодаря чему сам не умер с голоду. И ведь не заболел! Приехали военные, окружили поселок – никто не мог ни зайти, ни выйти из него.

Помню, как юрты обливали бензином и поджигали. Нашу юрту сожгли на наших глазах.

В местной школе организовали лазарет. Врачи в респираторах обследовали всех детей, отправили в школу. Полгода мы в ней жили под наблюдением медиков. Только в мае 1948 года нас выпустили.

– А что вам давали для профилактики?

– Лекарства, похожие на чернила – помните такие? Взрослым спирт давали. Приехал врач из Москвы. Я запомнил только фамилию – Жуков. Слышал, кого-то из медицинских работников чума тоже не пощадила…

Мой собеседник, вероятнее всего, говорит о советском иммунологе, микробиологе Николае Николаевиче ЖУКОВЕ-ВЕРЕЖНИКОВЕ. В разные годы выпускник медицинского факультета Московского университета академик АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников исследовал чуму, холеру и предложил методы профилактики этих болезней. В 1944 году создал живую противочумную вакцину. Разрабатывал метод лечения легочной чумы.

По словам братьев, враз осиротело полпоселка. В соседнем селе Баканас организовали детский дом, в который поселили сирот.

– В интернате я пошел в школу, а брата на время к себе забрали родственники, – продолжает Омирзак. – Условия в детдоме были хорошие, хотя в стране была разруха. Сейчас я часто слышу, что в детдомах есть рукоприкладство, насилие. У нас такого сроду не было. Мы жили дружно, сытые, одетые-обутые. Потом и брат со мной жил. В 1953 году детский дом закрыли, и меня, брата, младшую сестру перевели в детдом Чиликского района. Через пару лет и там учреждение расформировали, вместе с братом нас распределили в детский дом № 3 Алма-Аты. А вот с сестрой разлучили на некоторое время. Старшая сестра в то время уже работала поваром в Баканасе. Да, все дети из нашего аула, когда выросли, получили высшее образование – об этом позаботились педагоги. Я после школы поступил учиться на связиста и 49 лет проработал связистом – в Казахстане, России, Крыму. У меня жена русская была, тоже связистка. Один внук сейчас пошел по нашим стопам, недавно получил звание “Студент года”.

– А я много лет работал бухгалтером в колхозе, – говорит Омирбай. – Сейчас дома сижу, хозяйством занимаюсь. Приезжают внуки, правнуки – у нас большая семья. Наши сестренки, увы, умерли…

– Вы общаетесь с теми, кто тоже тогда спасся?

– Да. Но с каждым годом их всё меньше.

Братья говорят, возможно, от смерти их спасло имя, ведь “омир” в переводе с казахского – жизнь.

– У нас была старшая сестра Шолпан, – говорит Омирзак. – Потом брат родился, умер совсем маленьким. После я появился на свет. В поселке был старейшина, мудрец. Отец с мамой пошли к нему, всё рассказали. Спросили совета – как назвать малыша? Старец сказал – пусть живет долго, и назвали меня Омирзак – жизнь длинная. Потом появилась младшая сестра – Омиртай, после родился брат Омирбай… Все мы пережили чуму.

В книгах нескольких российских ученых я нашла описание Балхашского случая чумы в конце 1947 года. Так, в книге “Эндемия чумы в пустынях Средней Азии и Казахстана”, ее авторы Ю. З. Ривкус, А. Г. Блюммер, пишут: “На восьми участках колхоза “Шарва” с конца ноября 1947 г. до середины января 1948 г. чума посетила 23 из 69 проживавших там семей. Ее жертвами стали 54 человека (около 20 процентов всех жителей). Вспышку, ввиду ее широкого распространения, удалось ликвидировать лишь в январе 1948 г. Были госпитализированы 28 больных первично-легочной чумой, из них четверо практически в агональном состоянии. Остальных больных лечили противочумной сывороткой и стрептомицином. Из них удалось вылечить 11 человек, т. е. около половины заболевших. Все больные, у которых легочная чума развилась до организации госпиталя, погибли (всего – 24 человека). Во время этой вспышки чумой заболевали и медицинские работники. В начале января 1948 г. заразилась из-за неисправного респиратора работавшая в чумном госпитале лаборантка М. А. Обследовавшие ее врач В. Е. и другая лаборантка, С. О., также инфицировались. Все они были вылечены”.

В книге также описаны и другие вспышки чумы на территории Казахстана в разные годы.

После распада Союза вскрылась страшная статистика. С 1920 по 1989 год чумой на территории бывших союзных республик заболели 3 639, жертвами стали 2 060 человек. Но если до войны каждая вспышка уносила сотни жизней, то с середины 40-х, когда стали применять сульфидин и “синьку”, число жертв сократилось до нескольких десятков. При этом деятельность врачей строго засекречивалась. Казахстан в любой момент может захлестнуть эпидемия чумы

Сотрудники противочумной службы не имели права рассказывать о своей работе даже близким. О целях командировки часто узнавали только уже в пути.

Много лет в Балхашском районе работает противочумная станция. Старейшины говорят, что хорошо усвоили тот урок 70-летней давности – потенциальных переносчиков чумы, сурков, ни один охотник не будет стрелять, даже если умирает от голода. Как и лезть, раскапывать норы грызунов. Знают и основные симптомы заболевания – высокая температура тела, увеличение шейных, подчелюстных лимфатических узлов, мышечная и головная боли.

…Кок-Жиде, где произошла вспышка чумы, переезжал три раза. В марте 1969 года после суровой снежной зимы в поселок хлынула большая вода – река Или разлилась более чем на 700 метров. Братья Алимбаевы рассказали, что людей тогда успели эвакуировать. В ауле остались дежурные, которые докладывали районному руководству обстановку. Вода снесла все саманные строения, уцелели только каркасные дома. Машины по самый кузов стояли в воде. После наводнения поселок отстроили подальше от потенциальной угрозы, где он и находится по сей день.

Летальность при бубонной форме чумы – 25 процентов, при легочной форме – 60–70 процентов. При появлении симптомов необходимо немедленно обращаться в медицинскую организацию для своевременной диагностики и получения медицинской помощи. Инкубационный период заболевания – от 2 до 6 дней. В Казахстане исследованиями в области распространения, профилактики и предупреждения карантинных и зоонозных инфекций, производством медицинских иммунобиологических препаратов и подготовкой специалистов стран Центральной Азии и Кавказа по особо опасным инфекциям занимается Казахский научный центр карантинных и зоонозных инфекций имени Масгута Айкимбаева (КНЦКЗИ). Он создан 1 января 1949 года на базе Алма-Атинской противочумной станции. До 1992 года центр носил название Среднеазиатский научно-исследовательский противочумный институт, а с 1992 по 2002 годы – Казахский противочумный НИИ.

В настоящее время все природные очаги чумы на территории Казахстана находятся под постоянным контролем противочумной службы.

Читайте также:

Пожалуйста, не занимайтесь самолечением!
При симпотмах заболевания - обратитесь к врачу.

Фото - Братья Омирзак и Омирбай АЛИМБАЕВЫ благодарят Всевышнего и считают: их спасло имя! Фото Тахира САСЫКОВА