Чума в петербурге в 19 веке

Последние дни информационное пространство Петербурга захватили новости о борьбе с коронавирусом. В настоящий момент в городе всего два подтвержденных случая нового заболевания, но магазины и рестораны просят закупать маски, студентам запрещают целоваться и обниматься, а на границе туристов из Финляндии тщательно проверяют на наличие вируса.

В ноябре 1770 года, во время правления Екатерины II, чума дошла до России. Первым погибшим от нее в Московском генеральном госпитале стал привезённый из армии офицер. Вслед за ним скончались врачи, которые его лечили. Болезнь начала гулять по столице.

Прибыв в первопрестольную, он приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших. Заражённым, прошедшим курс лечения в больнице, предлагали материальную поддержку. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали по 10 рублей, холостых — по 5. Эта мера стала самым эффективным средством по привлечению людей в карантины и по борьбе с чумой, чем самые строгие запреты.

Если в сентябре от чумы в Москве скончалось 21,5 тысяч человек, то в октябре — 17,5 тысячи, в ноябре — 5,2 тысячи, а в декабре — 805 человек. За территорию города болезнь не распространилась и Петербург не коснулась. В Москве же от чумы скончалось более 100 тысяч человек.

Одно из самых страшных заболеваний прошлых веков настигало Петербург минимум семь раз. Эпидемия холеры, которая началась в июне 1831 года, могла обернуться для города десятками тысяч заболевших. И одной из причин катастрофы могла бы стать паника, охватившая город.

Сразу поле первых заболевших в Петербург был закрыт въезд. После вышел указ о том, чтобы холерные больные не ходили по улицам и не заражали окружающих. Полиция находила больных и силой отвозила их в лазареты. Но стражи порядка перестарались и начали свозить в лазареты всех, кто просто чихнул или подавился: абсолютно здоровые люди внезапно оказывались в палатах.

Горожанам это, конечно же, не понравилось. Некоторые силой вырывались из рук полицейских, другие начали распространять слухи о том, что никакой холеры нет – это всё выдумки врачей, настоящий заговор. В итоге 22 июня начался бунт. Люди громили всё вокруг, ловили холерные кареты и выпускали из них больных, а сами кареты разламывали на части. Были разгромлены холерные лазареты на Сенной и Большой Подъяческой, убиты врачи.

Считается, что прекратил бунт лично Николай I. Он приехал на Сенную площадь, вышел из кареты и произнёс грозную речь. Зачинщики бунта были высечены розгами и отправлены в Сибирь, а остальные в слезах молили у государя прощение. Тем временем, холера пошла на спад, и 31 августа было объявлено о прекращении эпидемии.

За время блокады в Ленинграде погибло до полутора миллионов человек. Точной цифры не знает никто, известно лишь, что с 1 июля 1941-го (ещё до блокады, но уже после начала бомбёжек) по 1 июля 1942-го в городе было похоронено 1 093 695 тел. Это число могло бы быть ещё больше, если бы в блокадном Ленинграде началась эпидемия.

Для этого были все предпосылки. В декабре 1941 года Управление предприятиями коммунального обслуживания города Ленинграда уже не успевало хоронить людей, участились случаи подкидывания тел. Если в декабре трупы еще как-то транспортировались на кладбища, то уже в январе их стали подкидывать к больницам, поликлиникам, выбрасывать на лестницы, во дворы. Предприятия и организации тайком грузовиками вывозили трупы на близлежащие к кладбищам улицы.

Участились случаи каннибализма. На кладбищах можно было встретить трупы, от которых оставались только головы и ступни. Очевидцы вспоминают, что, к примеру, Еврейское кладбище больше походило на мясобойню. Трупы похищались с улиц, с кладбищ, из квартир.

Город бросил все силы на то, чтобы хоронить тела. Подрывников и копальщиков приравняли к фронтовикам. Они получали пайку водки. Водителям грузовиков за каждую вторую и последующую ходку выдавали дополнительно по 100 грамм хлеба и 100 грамм водки или вина. Но ситуация стала ещё опаснее весной, когда из-под снега стали появляться останки тел. Возросла опасность эпидемии. Трупы стали сжигать. В день по полторы тысячи тел.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Чуму обычно ищут в зубах.

— Это скоротечная болезнь: она, в отличие от сифилиса или туберкулеза, не успевает оставить следов на скелете. А в пульпе зуба много кровеносных сосудов, и там велика вероятность найти остатки бактерий. Вдобавок зуб — самая плотная часть тела человека. Он отлично сохраняется и после смерти, поэтому к заключенному внутри биологическому материалу не примешиваются внешние загрязнения,— объясняет первооткрывательница древней чумы Резеда Тухбатова, старший преподаватель кафедры биохимии и биотехнологии Казанского федерального университета (КФУ).

Несмотря на возраст (едва за 30) и то, что Резеда пока еще только кандидат биологических наук, она один из ведущих специалистов по древним болезням в РФ. Интересуется сифилисом и туберкулезом, но ее конек — чума. После того как Резеда Тухбатова нашла доказательства чумной эпидемии в средневековом Булгаре, ей шлют образцы со всего Поволжья. Коллекция зубов и иных костных останков в ее лаборатории за 5 тысяч экземпляров. Стоит ли удивляться, что очередные зубы, привезенные из Самары, дали сенсационный результат? В них обнаружили древнейшие, известные на сегодня, образцы бубонной чумы, возрастом 3800 лет!

Средство массового заражения

Сразу оговоримся: ученые знают и более старую разновидность чумы. Образцам, найденным в Армении, 5 тысяч лет. Но то была менее заразная болезнь, она не приводила к появлению бубонов и не могла вызвать такую массовую смертность, как наводящие до сих пор ужас эпидемии Средних веков. Попросту говоря, бактерия еще не передавалась через укусы насекомых.

А вот в более древних армянских штаммах подобного нет.

— Скорее всего древняя болезнь распространялась воздушно-капельным путем, как большинство простудных заболеваний,— объясняет Резеда Тухбатова.— Судя по всему, обе вариации чумы долгие годы существовали параллельно.

В статье, опубликованной в июне этого года в авторитетном научном журнале Nature, российско-немецкая команда ученых построила полную генеалогию бактерии. По версии авторов, все последующие разновидности — что Черная смерть, выкосившая Европу в XIV веке, что нынешняя чума, от которой, кстати, по-прежнему умирают — ведут свой род от штамма из самарской находки. С немецкой стороны над проектом работал глава Института исследований истории человечества Макса Планка Йоханнес Краузе.

Этот профессор, которому нет и 40,— автор ряда сенсаций, и все они — из истории эволюции болезней. Только в этом году методом генетических исследований он доказал, что Европа — родина проказы, а вирус гепатита B сопровождает человека как минимум 7 тысяч лет. Геном Yersinia pestis с лондонского средневекового чумного кладбища Йоханнес Краузе расшифровал еще в 2011-м. А заодно доказал происхождение чумной палочки от куда более мирной возбудительницы псевдотуберкулеза. Неудивительно, что, когда Резеда Тухбатова в 2014-м решила доказать факт эпидемии чумы в столице Волжской Булгарии, она отправилась в лабораторию Краузе. И многолетнее сотрудничество привело к открытию.

Работа казанских и немецких ученых построена так: наша сторона собирает и готовит образцы, в ФРГ вычленяют геном. И дело не в том, что у нас нет нужной техники: аппаратура в ряде научных центров имеется. Дело в том, как с ней работают.

— Нужны не просто стерильные, а сверхстерильные условия. Мы надеваем специальный костюм, и не в один слой. В помещении должно поддерживаться положительное давление, чтобы ничего не заносило снаружи. Требования строже, чем к операционным,— говорит Резеда Тухбатова.— К сожалению, ничего подобного в России пока нет.

В целом виде чумные палочки так долго не сохраняются, поэтому заразиться ученые не могут. Зато им предстоит собирать полный геном бактерии из множества разрозненных обрывков.

— Последнее время к теме большой интерес, и наши представления о древних болезнях быстро меняются,— рассказывает Резеда Тухбатова.— Недавно считалось, что Черная смерть появилась только в XIV веке. Потом оказалось, что Юстинианова чума вызвана той же бактерией. А теперь мы видим, что ей почти 4 тысячи лет.

Ответ на загадку

Михайловский курганный могильник в Кинельском районе Самарской области, где нашли чуму, на первый взгляд ничем не выделяется среди других. Он относится к XVII веку до н.э., это поздний бронзовый век, срубная культура (названа так из-за способа погребения).

— Ее представители рыли могильную яму и устанавливали в ней сруб. Потом перекрывали его бревнами и засыпали землей. Получался такой подземный домик,— объясняет директор Музея археологии Поволжья Павел Кузнецов.

Похожих курганов в этих краях немало. Их часто раскапывают, когда на склонах кургана собираются пахать или строить. Так было и в этот раз. В 2015-м в могильнике нашли девять скелетов, а в 2016-м археолог Александр Хохлов переслал казанским палеогенетикам по одному зубу от каждого. В двух образцах и нашли чумные бактерии.

— Для историков оставалась загадкой высокая смертность населения в срубной культуре. Особенно много умирало детей,— говорит Хохлов.— И вот у нас есть вариант ответа: возможно, дело в чуме.

У эпидемии могли быть и более глобальные исторические последствия. В XVII–XVI веках до н.э., то есть вскоре после того времени, к которому относятся находки из Михайловского могильника, люди срубной культуры из этого региона смещаются западнее, до Поднепровья. Как знать, не стронула ли их с места чума? Впрочем, ученые осторожны в выводах.

— Не найдено ни одного поселка, где были бы следы массового вымирания из-за болезни. Почему мы в этом уверены? Потому что во время массовой эпидемии происходит упрощение погребального обряда: уменьшается глубина захоронений, появляются коллективные. Ничего этого в срубной культуре мы не наблюдаем,— констатирует Павел Кузнецов.— Возможно, болезнь была не столь страшная.

Важно оговориться, что, несмотря на раскопки, о людях срубной культуры мы знаем еще очень мало. Судя по всему, это были ираноязычные племена, предки сарматов, возможно, и скифов. Жили оседло. Как считает Александр Хохлов, занимались земледелием и скотоводством. Павел Кузнецов не согласен: все они скотоводы, растения не выращивали. Как бы то ни было, до понимания того, как болели в бронзовом веке и к чему привели древние эпидемии, ученым еще копать и копать.

— Главное, чтобы народ из-за чумы не запаниковал и не начал мешать раскопкам. Там ведь живых бактерий нет,— говорит Александр Хохлов.

К слову, даже расшифровав геном Черной смерти, команда Йоханнеса Краузе не смогла объяснить, почему от нее умерло столько народу. Нынешние разновидности чумной палочки очень похожи на ту, ископаемую. Но смертность от них гораздо ниже, даже если болезнь не лечить.

Изучение эволюции болезнетворных бактерий дает шанс предсказать дальнейшее развитие других возбудителей опасных болезней. И в конечном счете помочь врачам противостоять им, уверен профессор Краузе. Но уже сейчас ясно, что открытие группы российских и немецких ученых дает шанс на новое прочтение ряда загадочных страниц в истории человечества.

За всю свою историю человечество неоднократно сталкивалось со страшными болезнями, уносившими тысячи, а порой и миллионы жизней. Эпидемии не обошли стороной и Российское государство: начиная с XI века в источниках можно найти сведения о массовом распространении самых разных недугов.

На Руси эпидемий было значительно меньше, чем в Европе, и все же порой болезни проникали на территорию государства вместе с иностранными купцами и заморскими товарами. Неслучайно центрами возникновения эпидемий в Древнерусском государстве чаще всего становились пограничные города: Новгород, Смоленск и Киев. А самый первый мор, упомянутый в летописи, охватил город Полоцк. Случилось это в 1092 году, и за три месяца от неизвестного заболевания (возможно, тяжелой формы гриппа) скончалось не менее 7 тысяч человек.

Чумной бунт в Москве. 1771 год

В привычном смысле этого слова людей не лечили – их изолировали от других и просто ждали, пока болезнь отступит или победит. Если эпидемия охватывала целый город, его жители бросали дома, имущество и больных, уходили в лес. Противостоять массовым заражениям научились к XIX веку, но часто пандемии оказывались более коварными и все равно не щадили население.

Чума

В 1654 году на Российское государство обрушилась сильнейшая эпидемия чумы. Переносчиками заразы были блохи и крысы. Всего через несколько часов после заражения становилось ясно, что человек нездоров: сначала возникали головные боли, а потом наступал жар и появлялись гнойные язвы. В конце концов больной начинал бредить, страдать от внутренних кровотечений и умирал.

Возникло две версии относительно происхождения чумы: болезнь могла иметь азиатское происхождение и прийти в Россию из Персии через Астрахань или попасть из Украины, Крымского ханства. Когда эпидемия достигла Москвы, столицу немедленно покинул патриарх Никон. Жену и детей царя Алексея Михайловича он увез в Калязинский монастырь (сам правитель в это время находился близ Смоленска и воевал с Речью Посполитой). Вслед за царской семьей город стали покидать бояре и состоятельные горожане; Кремль был закрыт. Осенью 1654 года из Москвы уехали стрельцы и тюремная стража, и столица погрузилась в хаос. Большинство заболевших чумой помещали в карантины, но часто бросали без ухода. Священники умирали, заражаясь от трупов. Предписания хоронить умерших за чертой города постоянно нарушались. По всему городу, не боясь подхватить смертельную болезнь, бесчинствовали мародеры. Вскоре уезжать из Москвы было запрещено, и на городских границах появились заставы. Особенно тщательно охранялась дорога на Смоленск, который в это время осаждала русская армия. На спад эпидемия в столице пошла к январю 1655 года, но в других городах вспышки не прекращались вплоть до 1660-х годов. Жертвами болезни оказались более семисот тысяч человек.

Чума в Москве. Фрагмент картины Т.-П. Девильи. XIX века

Убийство архиепископа Амвросия, гравюра Шарля Мишеля Жоффруа

Холера

В 1830 году на территорию Российской империи вместе с армией после русско-турецкой и русско-персидской войн проникло новое заболевание – холера. В течение следующих семидесяти лет бороться с эпидемиями придется как минимум десять раз, а число жертв приблизится к двум миллионам человек.

Николай I на Сенной площади во время холерного бунта. 1831 год

Оспа

Петр II. 1720-е годы

Казалось бы, теперь оспа должна была исчезнуть навсегда, однако спустя почти 200 лет после екатерининской прививки она вновь дала о себе знать. В 1959 году от оспы скончался знаменитый автор агитационных плакатов и лауреат Сталинских премий Алексей Кокорекин. Советский художник отправился в Индию, где и заразился давно забытой на родине болезнью. По возвращении Алексей Кокорекин жаловался на плохое самочувствие, но врачи диагностировали у него обычный грипп. Настоящий диагноз удалось установить лишь после его смерти, причем сначала врачи даже предполагали, что художник привез из Индии чуму. Драгоценное время было потеряно, и перед смертью Кокорекин успел заразить оспой несколько десятков человек (среди них родственники, пациенты и сотрудники Боткинской больницы). Трое из них скончались. Вирус был настолько агрессивен, что настигал даже тех, кто лишь проходил мимо палаты художника. К счастью, советские врачи смогли предотвратить дальнейшее распространение эпидемии. Москвичам сделали прививки, и заболевание уже не вернулось.

Некоторые считают версию с забросом трупов красивой легендой и полагают, что настоящей причиной повального мора были крысы и блохи — основные переносчики возбудителя чумы.

Сегодня, когда человечество одержало относительную победу над чумой, не все хорошо представляют, что это была за болезнь. Она вызывалась чумной палочкой — особым видом бактерий, который открыли лишь в конце XIX века, во время третьей пандемии. Порой люди умирали от чумы без видимых симптомов за считанные часы; при ее легочной форме — кашляли кровью, при бубонной — покрывались гнойными струпьями.

Больше шансов выжить было при бубонной чуме — если опытный цирюльник или врач вскроет нарывы и удалит гной. Но выделения больного были очень заразны, и часто спасение пациента оборачивалось смертью врача. При легочной форме чумы шанс спастись был один на миллион. По свидетельству многих очевидцев, болезнь развивалась молниеносно: вечером на всенощном бдении в монастыре было много народу, а на следующее утро в живых из них оставались единицы.

Три пандемии

В истории нашей эры известно три пандемии чумы. Первая началась в Египте в 551 году и охватила весь цивилизованный мир того времени. Она длилась 30 лет: погибло 100 миллионов человек! Византийский историк Прокопий Кесарийский писал:

От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил — ни на острове, ни в пещере, ни на вершине горы… Много домов опустело, и случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг, лежали по нескольку дней несожжёнными. В это время мало кого можно было застать за работой. Большинство людей, которых можно было встретить на улице, были те, кто относил трупы. Вся торговля замерла, все ремесленники бросили своё ремесло…

В XVII веке жертвами чумы стали около 700 тысяч русских людей, а в Лондоне тогда же погибла почти четверть населения. Но это были лишь локальные вспышки: третья пандемия началась в конце XIX века, снова в Китае. За несколько десятилетий зараза распространилась на весь мир. Только в Китае и Индии от нее умерло более 12 миллионов человек.

И даже несмотря на то, что в конце XIX века удалось установить возбудителя болезни, а в начале XX создать первую вакцину, по сей день число заболевших чумой ежегодно составляет около 2,5 тысяч человек. По данным ВОЗ, с 1989 по 2004 годы было зафиксировано около 40 тысяч случаев чумы в 24 странах, около 7% заболевших скончались.

В целом сегодня чума не так страшна: она весьма эффективно лечится антибиотиками.

Средневековый карантин

Иногда спасало лишь поспешное бегство из зараженного региона, а еще пожары, которые уничтожали трупы больных и их вещи. А заодно крыс и блох.

Карантин стали практиковать лишь с XIII века. Его вводили для всех, кто прибыл из далеких стран или другого региона. Обычно изоляция длилась 40 дней, но причина этого срока была не медицинская, а религиозная. Христос молился и постился в пустыне 40 дней, и срок карантина — это подражание Христу.

Фото: Sm-news.ru

Карантин не всегда был эффективной мерой. Иногда на корабль или в дом к заболевшим приходили монахи, священники и другие добрые люди, чтобы ухаживать, причащать умирающих, отпевать покойных и позаботиться о выживших.

Уже в XVII веке Даниэль Дефо рассказывал, как лондонцы пытались вырваться из города во время эпидемии чумы: для этого нужно было получить справку у лорд-мэра о состоянии здоровья. Тогда мало кто знал об инкубационном периоде, и чума распространялась по Англии.

Эпоха крайностей

Средневековье вообще было эпохой крайностей и сильных эмоций, а уж во время эпидемий и подавно. Например, католический святой Юлиан Милостивый приглашал к себе в дом больных проказой и спал с ними на одной постели; в то же время прокаженных могли изгнать из города. Они жили лишь в строго определенных местах и всегда должны были носить с собой колотушку или трещотку, которая предупреждала встречных об опасности.

В конечном итоге умирали и те, и другие.

Самым радикальным способом борьбы с чумой была смерть. Если в деревне или городе не оставалось ни одного живого человека без иммунитета, болезнь отступала. Вот только радоваться этому было практически некому.

Эпидемия настигает человечество не впервые. Самые известные – чума, выкосившая пол-Европы в XIV веке, оспа, холера, наконец, грипп "испанка", от которого в 1918–1919 годах погибло от 3 до 5% населения планеты. Карантины, которые широко применяются сегодня в связи с распространением коронавируса, тоже известны с давних времен – как и закрытие границ между странами.

Чума настигала Европу трижды – первая волна прошла в VI веке, она началась в Египте, свирепствовала 60 лет и унесла около половины населения Византии. Вторая волна чумы пришла из Азии, в 1346–1348 годах от нее погибло, по разным данным, от 14 до 25 миллионов человек, Европа смогла восстановить численность населения только через 100 лет. Древнерусские летописи засвидетельствовали первую эпидемию чумы на Руси в 1351 или 1352 году, известно, что она пошла из Пскова – крупного центра торговли с Западной Европой. “Того же лета бысть мор зол в граде Пскове и по селам, смерти належащи миози; мроша бо люди, мужи и жены, старый и младыи, и дети, и попове, и чернци и черници”, – читаем в Новгородской летописи, и дальше свидетельства о вспышках великого “мора” тянутся через несколько веков.

Человеку свойственно искать виноватых в своих бедах – в Европе XIV века взоры напуганных “черной смертью” людей обратились на евреев, волна еврейских погромов прокатилась по Швейцарии и Германии, в России же евреев почти не было, поэтому вместо погромов устраивали сожжения ведьм.

Первые чумные карантины возникли в Венеции в 1348 году: всех, прибывших из мест, где была вспышка чумы, помещали в специально выстроенные дома на 40 дней. Итальянское слово quarantena и означает 40 дней – от quaranta giorni. Еще одним популярным средством борьбы с чумой считалось зажигание костров на площадях для очищения воздуха. На Руси в то время карантинов еще не устраивали, а вот костры по дорогам, откуда могла прийти чума, жгли. Но в XVI веке карантины устраивались уже вовсю, в 1557 году в Пскове на заставах стояли сторожа, чтоб “стерещи от мору”, летопись сообщает, что самовольно обходивших заставы нещадно били батогами, чтоб другим неповадно было. Устраивались в городах и внутренние карантины – запирались дома и целые улицы, умерших погребали не у церквей, а за пределами города, священникам не велели приходить и причащать больных, а кто, ослушавшись, приходил, "ино тех священников велели жещи с теми же людми з болными", уточняется в летописи. Сильная чума разразилась в Москве в 1654 году, царь Алексей Михайлович, вероятно, избег смерти только потому, что вместе с войском осаждал Смоленск, по дороге к войску были устроены заставы, царская семья пересидела мор в Калязине, все спасались строжайшими карантинами.

Об этом можно прочесть в книге К. Г. Васильева и А. Е. Сегала "История эпидемий в России" – как и о первых пограничных заставах, поставленных в 1602 году царем Борисом Годуновым “от Смоленска по всему рубежу” при известии о “моровом поветрии” на западе. В 1623 году, узнав о вспышке эпидемии в Литве и Польше, воеводы запретили в Брянске ездить с товарами “за рубеж в поветренные города” – ездить предписывалось только в здоровые места, где нет заразы, по дорогам были поставлены “заставы крепкие”. Все приезжие, включая послов, в “поветренные годы” выдерживались в карантинах либо отправлялись обратно. Строжайшие карантинные мероприятия были организованы в связи с лондонской чумой 1665 года: "Всякая торговля с Англией была прекращена. Архангельская гавань закрыта". Сохранились записи о том, как английских купцов держат в карантине по несколько месяцев, платье, в котором они прибыли, велят зарыть в землю, а им выдать новое, и еды купить "на 30 рублев", чтобы они не пользовались привезенными с собой деньгами. Карантинные мероприятия XVII века бывали настолько жесткими, что люди начинали умирать уже не от чумы, а от голода, многие разорялись, очень сильно страдали промыслы и торговля.

Карантину – но только уже не от чумы, а от холеры – Пушкин обязан знаменитой болдинской осенью: запертый на три месяца в своем имении Большое Болдино, он написал последние главы “Евгения Онегина”, “Повести Белкина”, “Маленькие трагедии” и много прекрасных стихов. Но все же следствием карантинов были не столько успехи литературы, сколько холерные бунты. Карантины, устроенные по всей стране, как пишет В. Вересаев в книге "Спутники Пушкина", "совершенно парализовали хозяйственную жизнь страны, а эпидемии не остановили". Тысячи обозов с товарами останавливались у застав, а в тех, кто пытался вырваться из оцепления, приказано было стрелять. В Петербурге холера появилась весной 1831 года, во время польского восстания, поэтому сначала во всем обвинили поляков – якобы они по ночам ходят и отравляют воду и овощи, с кораблей засыпают яд в Неву. Потом стали обвинять во вредительстве врачей, в июне толпа разорила холерную больницу, несколько врачей и полицейских были убиты. Только через три дня с бунтом удалось справиться, стянув к Сенной площади войска. Николай I, не побоявшись холеры, приехал на площадь и лично усмирил народ, скомандовав: “На колени!” Из Петербурга холера перекинулась в Финляндию, потом дошла до Лондона.

Историк Даниил Коцюбинский видит в истории эпидемий общегуманитарные параллели.

– Эпидемия – это невидимый враг, которого нельзя победить военным путем, нельзя поставить заграждения – зараза поражает и царя, и крепостного крестьянина. На такие угрозы люди всегда реагируют нервно и пытаются их мифологизировать – это психологический способ защитить себя от страха смерти. Раз от угрозы нет рациональной защиты, люди реагируют иррационально. А дальше все зависит от того, какие культурные паттерны доминируют в обществе в данный момент. Когда наступает мор, глад, падает "шестокрылая гусеница", то есть саранча – все то, от чего нельзя защититься обычным путем, остается обращаться к потусторонним силам. Правда, сегодня у нас люди склонны в большей степени демонизировать и сакрализировать государство, поэтому заклинания раздаются в эту сторону. Кто-то считает, что власть должна закрыть границы, кто-то – что власть сама это устроила. Во время холерных бунтов возмущались в основном обитатели военных поселений, измученные муштрой и навязчивой политикой просвещения, принудительными правилами гигиены, поэтому при возникновении холеры гнев людей обратился на тех, кого они уже и так ненавидели, – на врачей и начальников. Тем более что врачи и офицеры были им культурно чужды, среди них было много иностранцев. Причем интересно – люди считали, что убивают врагов государства, это был наивно-самодержавный бунт. Сейчас недоверия к врачам и ненависти к близлежащему начальству, по-моему, нет, зато есть всеобщая убежденность в наличии некой конспирологической силы, которая всем этим управляет, то есть может каждого или защитить, или отравить. Дальше у каждого включается своя модель мифа – для кого-то это Америка, для кого-то Кремль, для кого-то Китай.

– Как бы вы оценили, с точки зрения историка, реакцию россиян на коронавирус?

– Реакция спокойная, наверное, общество верит в запретительный потенциал Путина, в его способность держать все под контролем, в способность делать что угодно и с кем угодно.

И последние конституционные эксперименты лишний раз убеждают общество во всемогуществе правителя. Люди как рассуждают: если бы было что-то опасное для России, Путин бы первый сделал все для защиты страны, потому что вирус опасен и для него, а раз он спокоен, значит, и нам волноваться нечего.

Профессор факультета истории Европейского университета в Петербурге Владимир Лапин полагает, что эпидемия коронавируса является частью истории эпидемий, которые всегда потрясали человечество.

– От этого вируса тоже нет защиты – то есть защищаться можно только карантинными мерами. Административные меры, применявшиеся при эпидемиях, и сейчас, и всегда были эффективными – но они всегда наносят удар по экономике, а по некоторым отраслям – сокрушительный. Некоторые отрасли являются сезонными, когда день год кормит. Чума и холера у нас всегда распространялась по водным путям, навигация в России длится всего полгода, и если в это время перевозчики грузов не зарабатывают, они голодают вторую половину года. А тут они еще и не готовятся к следующей навигации – возникает целая цепочка бедствий, которая помнится очень долго.

– Это похоже на то бедствие, в котором сейчас находится наша туристическая отрасль, авиаперевозки?

– Очень похоже! Просто копия с поправками на эпоху: там поломка телеги, а тут – автомобиля. Государство это всегда понимало, кому-то списывались недоимки, хоть и не всегда. Но, если власть была не совсем безумная, она всегда понимала, что крайнее разорение до добра не доведет – тут многое зависит от вменяемости власти. Ключевой момент в чрезвычайной ситуации – это взаимодействии власти и общества: ни власть, ни общество по отдельности справиться с катастрофическими ситуациями не в состоянии. У общества нет институтов и финансов, а государству одних административных рычагов тоже мало: справиться можно с террором, а с саботажем справиться невозможно. Террористов, извините, можно перебить, а граждан-то не перебьешь, и у саботажа есть масса способов, одно формальное исполнение предписаний, например, означает, что они не исполняются вообще. В 1830–31 году во время эпидемии холеры общество проявило завидную сознательность, в Москве и Петербурге большую роль играло купечество, местное самоуправление, но и государство не сплоховало. Многие руководители противохолерных мероприятий – это были генералы 1812 года: люди, побившие Наполеона, справились и с холерой. Так что тут очень важно, кого поставят бороться с эпидемией. А вообще, мы страна северная, все эти эпидемии – не наши, не эндемичные, у нас эндемичная только белая горячка, а эпидемии распространялись по торговым путям – как во всем мире. И чем торговля интенсивнее, тем больше страдают люди, а районы с натуральным хозяйством страдают меньше. Раньше в России большинство крестьян не бывали дальше границ своего прихода, контактов было мало, а теперь, конечно, опасность распространения гораздо больше.

Психолог Ирина Писаренко считает, что страх во все времена вполне естественен для человека.

– Любая непредсказуемая ситуация – это ситуация опасности, и самая большая проблема, порождающая панику, – когда люди не знают, что это такое и что с этим делать. Поэтому, когда люди встречаются с непредсказуемым, мы наблюдаем две стратегии поведения: люди пытаются себя успокоить и люди пытаются объединиться. Когда люди обсуждают эпидемию в соцсетях, при встречах, им становится легче, пропадает эффект одиночества, они чувствуют поддержку тех, кто оказался в такой же ситуации. Но это не отменяет того, что людям нужна информация, и с позиции государства лучшая стратегия – это постоянно сообщать о том, что известно о новом вирусе: как протекает болезнь, как она лечится, сколько человек выздоровело, каковы меры профилактики, и то, что сейчас в этом направлении делается, – это правильно. Единственное – я бы не стала запрещать людям общаться и даже не стала бы запрещать сеять панику: бояться и преодолевать страх для человека естественно. Поэтому угрожать санкциями за объединение, за распространение информации не стоит. С людьми надо все время разговаривать, и тут на первом плане должны быть не ток-шоу, а медики, биологи, эпидемиологи – специалисты.

– А возникновение конспирологических теорий – это тоже нормально?

– Да. Когда мы видим какого-то внешнего врага, когда строим версии, что что-то сделано специально, мы тем самым снимаем с себя ответственность и находим некую определенность. Как ни парадоксально, психика человека получает облегчение, найдя "виновного", потому что это лучше, чем неизвестность. Искать виноватого, козла отпущения – это естественный процесс. Всегда в качестве виноватых будут возникать какие-то страны или группы людей, эти версии будут обсуждаться, приниматься на веру или отвергаться, это нормальный процесс. Люди должны быть чем-то заняты, хуже всего бездействие, а что человек может делать – передавать информацию, строить версии, обсуждать догадки. Говорят же, что ребенка нужно чем-то занять, чтобы он не капризничал. И тут так же: люди себя всем этим занимают. Это для них выход – они не должны оставаться наедине с опасностью и неизвестностью. Поэтому, чем больше будет инструкций со стороны специалистов, чем больше информации, тем лучше – это для людей средство самоуспокоения.

Доцент факультета антропологии Европейского университета в Петербурге Мария Пироговская говорит, что во все времена эпидемии становились двигателем развития санитарной медицины.

– В XVII–XVII веке чумные эпидемии мощно сдвинули менеджмент и государственное управление, в XIX веке холера оказалась таким катализатором. Благодаря международному сотрудничеству возникли санитарные конгрессы, предвосхитившие появление Всемирной организации здравоохранения: съезжались врачи, эпидемиологи, демографы, обсуждали текущие вопросы, смертность, предлагали проводить ревизию карантинных и санитарных мер, протоколов лечения. В то же время недавние атипичная пневмония и предыдущий ближневосточный коронавирус, случившийся в нулевые годы, были не так заметны, а тут нас как-то сразу стало зацеплять, поэтому возникла высокая бдительность. Соцсети сейчас переполнены свидетельствами о том, насколько эффективны разные государства. Мы видим реплики замученных итальянских врачей и понимаем, что там в медицине задействованы все мощности. С другой стороны, я только что прочла рассказ юноши, вернувшегося из Милана, – у него по всем признакам может быть вирус, но в больницу он попадает только через 5–6 дней, после попыток донести ситуацию до нашей медицины. Тут еще очень важно, в чем мы сами видим источник заболевания. В XVII считалось, что зараза происходит от дурных испарений, поэтому в ходу были всякие курения, костры, уксус. Интересно, что и сейчас в некоторых странах такие методы до сих пор в ходу – например, Туркменбаши только что сказал, что надо использовать обычную траву для курений, она поможет избавиться от злых духов и от коронавируса тоже. Но на самом деле, чем больше мы знаем – сначала о бактериях, а потом и о вирусах, тем больше возникает дыр, куда они могут проскользнуть, с этим тоже связано беспокойство. Вышли из дома, закрыли дверь, положили ключи в карман – в этот момент надо протирать ключи антибактериальной салфеткой или нет? А саму ручку двери? А ручку машины? Такие вещи могут очень сильно фрустрировать, я хорошо понимаю беспокойство людей.

– Прежние страшные эпидемии давали гораздо большую смертность, а сейчас, по счастью, смертность от коронавируса не так уж велика, но паника во всем мире весьма ощутима – почему? Может быть, цена человеческой жизни повысилась?

– Да, безусловно. Людей со времен чумы или "испанки" стало гораздо больше, но мы теперь имеем к ним непосредственный доступ. Раньше трудно было представить, что можно в прямом эфире следить за цифрами заболеваемости и смертности. И мы понимаем, что за каждой из них стоит реальный человек, и это вызывает тяжелое чувство. К тому же, хотя вроде мы все больше должны полагаться на государство, но оказалось, что даже технологичные государства не готовы к пандемии, с этим тоже связана тревожность. Видно, что в России многие не полагаются на рекомендации Роспотребнадзора, самостоятельно переводят англоязычные или франкоязычные тексты и распространяют лучшие практики, принятые в Европе.