Чума призрак черной смерти

Предвестники беды

Алый шарф
Народному сознанию свойственно создавать персонификации отвлеченных понятий.
Когда черная смерть ужа начала свой путь по Европе, стали говорить о таинственной леди чуме, которая, словно призрак, плывет по воздуху, видимая лишь некоторыми из смертных. Незаметно касается она того, кого избирает своей жертвой, – и дни его сочтены. Также говорили, что леди чума бродит по улицам городов и деревень и, выбрав дом, который желает посетить, просовывает под его дверь либо бросает в окно свой ярко-алый шарф.


По всей Европе была распространена легенда о бесстрашном фермере. Однажды на закате, стоя на пороге своего дома, расположенного на самом краю деревни, крестьянин увидел женщину, которая быстро двигалась по направлению к нему. Она не шла, а летела над землей, потому что по-другому нельзя было объяснить ее столь быстрое приближение. Женщина выглядела бледной и изможденной, а на ее шее алел шарф, конец которого путница сжимала в руке. Фермер понял, что перед ним сама леди чума. Он бросился в дом и схватил топор. Когда женщина приблизилась к двери и взмахнула рукой, в которой был зажат шарф, крестьянин, зажмурившись, ударил топором по тонкому запястью. Когда он открыл глаза, то никого не увидел – ему лишь показалось, что у его ног что-то алеет, но, возможно, это были последние лучи закатного солнца…
Сам крестьянин вскоре заболел и умер, но другие дома в этом селении чума не тронула.

Даже когда болезнь, забрав тысячи жизней, отступила, память народа сохранила множество легенд о призраках, чье появление так или иначе связано с чумой. В английском графстве Гемпшир есть деревня Вернхам Дин, через которую проходит дорога под названием Чут Козвей. Выходя из деревни, дорога поднимается на холм.


В лунные ночи можно наблюдать, как на холм по дороге поднимается человек, сгорбленный под тяжестью огромного мешка. Но он никогда не достигнет вершины холма, ибо этот человек – призрак. Его путь длится уже не одно столетие. Много лет назад он был священником в Вернхам Дин, и когда разразилась эпидемия чумы, предложил тем, кто был болен, перебраться на холм за деревней, чтобы обезопасить остальных жителей. Он пообещал приносить больным пищу и заботиться о них. Но страх оказался сильнее, и священник, выйдя из деревни с мешком провизии, так и не поднялся на холм. Услышав стоны и плач больных, он в ужасе бросил свою ношу и со всех ног кинулся бежать. Легенда гласит, что в наказание за свое малодушие он поднимается на этот холм каждую ночь в течение уже множества лет.

На севере Англии обитает другой призрак, чье появление также связано с чумой. Суинсти Холл – богатое поместье, но если ночью побродить по саду, окружающему большой господский дом, то можно увидеть на берегу ручья человека, который что-то сосредоточенно моет в воде. Это первый владелец поместья, некто Робинсон. Рассказывают, что он был обычным лондонским бродягой, который промышлял в столице мелкими кражами. Но когда началась эпидемия чумы, многие дома оказались заброшенными, а нажитое их хозяевами добро – никому не нужным. И тогда Робинсон принялся обыскивать такие дома, не брезгуя брать даже монеты, которые клали на глаза покойникам. Вскоре он собрал достаточно денег, чтобы, покинув Лондон, вернуться на родину. Там он купил Сунсти Холл, где прожил до конца своих дней.
Но после смерти Робинсона ждало суровое возмездие – уже не одно столетие пытается он отмыть свои деньги, добытые нечестным путем, но до сих пор не видно результата его трудов.

Призрак Дороти Джинлет потом не раз видели на лужайке перед домом Блаев, однако больше он не желал разговаривать с людьми. Говорят, до сих пор иногда в этих краях видят прозрачную фигурку девушки, которая удирает от взрослых людей, но призывно машет рукой детям. Возможно, этот призрак должен еще раз сообщить миру о грядущих бедах…

Новость отредактировал Lafare - 3-04-2014, 14:34

ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ

В XIV в. громадные территории Европы, Азии и Северной Африки были охвачены пандемией чумы, имевшей катастрофические последствия. Эта болезнь эпизодически проникала в Европу и ранее, но никогда не принимала столь опустошительных масштабов.

Вспышка бубонной и легочной чумы, самая страшная из известных в истории эпидемий, распространилась в Европе в период с 1347 по 1351 гг. и затем каждые несколько лет уже с меньшей интенсивностью повторялась в разных частях Европы на протяжении трех столетий.

Во многих городах жители если не спасались бегством, то пытались избегать мест большого скопления людей. В Венеции были закрыты все церкви. Дж. Боккаччо сообщает, что многие жители Флоренции запирались в домах и всячески избегали общения с окружающими. В Лондоне была отменена сессия Парламента и закрыты школы. Прямо противоположным образом поступали жители Брешии, где проходили нескончаемые религиозные процессии с молитвами об избавлении от пагубного мора. Эти коллективные моления также становились фактором распространения инфекции. Во Флоренции ордонансы городских властей повелевали уничтожать собак и кошек, что лишь усложнило ситуацию: именно собаки и кошки душили крыс, подлинных переносчиков инфекции.

И главной задачей стали меры, препятствующие дальнейшему распространению страшной болезни: именно чуме Европа обязана появлением карантинной службы и основ городского здравоохранения. Санитарно-профилактические меры были делом не столько врачей, сколько местных властей, и в разных городах применялись различные меры, имевшие целью изоляцию зачумленных.

Последствия чумы неизмеримы в плане демографическом, экономическом, социокультурном, религиозном и социально-психологическом. Особенно тяжела пандемия оказалась для Европы, поскольку население ее было более оседлым и менее мобильным, нежели в азиатских регионах. По различным подсчетам, чума унесла от трети до половины европейского населения, что привело регион в состояние подлинной демографической катастрофы. Дело хотя бы в том, что за несколько лет пандемии в Европе сильно сменился состав населения: вымирали семьями, родами, городами и селениями. В особенности пострадали города, ибо в условиях городской скученности болезнь распространялась быстрее. Некоторые города просто исчезли с лица земли: их население погибло или бежало. Такая судьба постигла, например, Катанью в Италии и Белоозеро на севере Руси. При этом в зачумленных городах в первую очередь вымирали те категории населения, которые находились в непосредственном контакте с больными: врачи, клирики и юристы (поскольку при первых признаках заболевания человек спешил составить завещание). Это означает, что огромный урон потерпела группа представителей интеллектуальных профессий, и без того немногочисленная.

Но аграрный мир также пришел в критическое состояние: земля оставалась невозделанной, нехватка рабочих рук в сельском хозяйстве привела к массовому падежу скота и эпизоотиям. Только в Англии исчезло более тысячи деревень. Из 2064 сел Трансильвании, упомянутых в 1251–1350 гг., около трети перестали существовать не только в результате смерти жителей, но и вследствие значительных миграций в разных направлениях, а в особенности на восток. Многие местности опустошались, поля зарастали, но осваивались для земледелия новые регионы благодаря пришлому населению, и таким образом чума перекраивала аграрную карту Европы.

В попытках преодолеть экономический кризис власти шли порой на жесткие меры, что вызывало массовые народные волнения. Так, в Англии ордонанс Эдуарда III (1349 г.) предписывал всем взрослым людям обоего пола в возрасте от 12 до 60 лет, не имеющим собственной земли и других средств к жизни, наниматься на работу за ту же плату, которая назначалась до эпидемии чумы. За отказ от найма на таких условиях и за уход от нанимателя до истечения срока грозила тюрьма. Здоровым людям запрещалось попрошайничество: нищих, как и воров, ждало клеймение. Эти законы привели к восстанию под предводительством Уота Тайлера. Во Франции законы, направленные против роста заработной платы, вызвали Жакерию, одно из крупнейших крестьянских восстаний в истории страны.

Франции и Германии двигались процессии братства флагеллантов, призывавших искупать свои грехи путем публичной исповеди и самобичевания. В годы пандемии движение флагеллантов получило очень широкое распространение, хотя особая булла папы Климента VI объявляла их учение еретическим.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Весной 1353 года в Москве один за другим умерли самые могущественные люди тогдашней Руси.

Похолодание и увеличение осадков привело к падению урожайности. Всю первую половину XIV века хронисты всех европейских стран, включая Русь, пишут о постоянных неурожаях и голоде. Голод подтачивает силы, лишает измученных людей иммунитета и делает уязвимыми для инфекционных заболеваний.

Глобальная пандемия стала возможна благодаря глобализации. Евразия превратилась в единое политическое и торговое пространство после монгольских завоеваний. И по Великому шелковому пути вместе с торговыми караванами стали путешествовать из края в край континента смертоносные бациллы.

Кара правителей

Сегодняшняя эпидемия коронавируса уже поразила целую плеяду политиков, от иранского заместителя министра здравоохранения до семьи канадского премьера Джастина Трюдо и депутатов от ультраправой фракции испанского парламента из партии VOX. Во многих странах политический класс в среднем сильно старше обществ, которыми он правит, а следовательно, особенно уязвим для вируса. Но еще важнее мобильность обитателей верхних этажей пирамиды неравенства. Они много путешествуют из страны в страну, по роду деятельности посещают разные учреждения, в том числе и больницы, участвуют в многолюдных публичных мероприятиях. Примерно то же самое было и в Средние века. Князья были тесно связаны с церковной верхушкой. А епископы контактировали с приходскими попами, отпевавшими умерших. Поэтому зараза не всегда добиралась до далеких лесных заимок, на которых жили косматые крестьяне-смерды, но вдоволь гуляла по княжеским хоромам.

Московские карантины

Мор и слабая власть

Никто не знает, как чума проникла в столицу. Но на этот раз именно Москва стала центром катастрофической эпидемии. Москвичи привыкли, что моровые поветрия обычно обрушиваются на приграничные районы, поэтому все иностранцы, находившиеся в русской столице, особо подчеркивали изумление и растерянность народа перед лицом свалившейся беды.

Первый звонок прозвенел в конце июня, когда скоропостижно скончались 30 дворовых людей боярина Василия Шереметева. Царь Алексей Михайлович в это время был под Смоленском, на фронте: шла война с Польшей. Функции правителя исполнял патриарх Никон. Он почел за лучшее уехать из охваченного эпидемией города вместе с царицей и всей царской семьей. Но вслед за ними из города стали разъезжаться знатные бояре. За ними — придворные чины, приказные дьяки и служилые дворяне, которые бежали в свои поместья или в дальние монастыри. В городе возник вакуум власти.

В начале эпидемии, когда охваченное паникой население бросилось бежать из казавшегося обреченным города, власти отнеслись к этому снисходительно. Москвичам разрешали уезжать из столицы. Но этот эпидемиологический либерализм себя не оправдал. Торговцы, стрельцы и рабочие-отходники разносили заразу по всей стране. Тогда правительство опомнилось и принялось расставлять карантины. Пытавшихся проникнуть через оцепление окольными путями было велено казнить, хотя до казней дело обычно не доходило, представители власти ограничивались менее суровыми наказаниями. К ответственности привлекали не только беглецов из зараженных районов, но и тех, кто их у себя принимал. Можайскую дорогу, ведущую в Смоленск, под которым находились армия и сам царь, перекрыли намертво, и в этом направлении болезнь удалось остановить. В результате Россия сумела выиграть польскую кампанию, несмотря на катастрофическую эпидемию в тылу. Да и государь не пострадал. Но центральные и южные провинции очень сильно обезлюдели. Когда поздней осенью сообщение между затронутыми мором регионами было полностью остановлено, эпидемия пошла на убыль.

И мор, и глад, и бунт

Но главным средством борьбы с эпидемией были, как и раньше, карантины, на которые, правда, остро не хватало людей. Другую проблему составляла уже ставшая привычной русская бюрократическая волокита. Иногда заставы ставились таким образом, что лишали местных жителей доступа к полям и мельницам, обрекая их еще и на голод. Наказы прекратить торговлю с зараженными селами, несмотря на свою логичность, ставили целые вотчины под угрозу голодной смерти, которая для обывателя была еще страшнее, чем смерть от чумы. Даже после конца эпидемии чиновники боялись принимать решения о снятии карантинов до получения высочайшего одобрения.

Острый экономический кризис, вызванный эпидемией, подорвал доходы казны, и без того опустошенной тяжелой войной. Нехватка средств подтолкнула правительство Алексея Михайловича пойти на денежную реформу, в ходе которой стали массово выпускаться медные деньги. Ими платили жалованье стрельцам и государственным служащим, в то время как налоги собирали серебром. Это очень больно ударило по социальным низам столицы. Через несколько лет эти проблемы отзовутся Медным бунтом — крупнейшим городским восстанием того времени. А еще через пять лет начнется народная война под предводительством Степана Разина. Вплоть до эпохи Петра социальный климат в стране будут определять бесконечные восстания и бунты.

Последняя чума

Но крупнейшей в русской истории революцией, вызванной эпидемией, стал московский Чумной бунт 1771 года.

Зона риска

Условия жизни фабричных рабочих и вообще московской бедноты были жуткими. Люди жили скучено, часто по нескольку десятков человек в одном бараке. Повсюду царила антисанитария: мусор и отходы не вывозились, а выливались в сточные канавы и ручьи. Бедняки годами недоедали или питались порчеными продуктами. Поэтому болезнь ударила прежде всего по социальным низам.

Власти опомнились и стали принимать обычные меры. Рабочих Суконного двора разделили. Больных вывезли в Угрешский монастырь, а здоровых разместили в помещениях неработающих фабрик за Яузой, близ Таганки, и в Мещанском посаде. За ними установили наблюдение врачей. Москву заперли от внешнего мира. Въезжать и выезжать можно было только с особого разрешения властей и после всестороннего медицинского досмотра. Впрочем, дворяне и богачи легко обходили эти запреты с помощью взяток. А вот беднота оказалась заперта в зачумленном городе.

Съестные припасы теперь привозили на специально указанные места в 7 верстах от города и там разгружали. Жителям дозволялось покупать необходимое на этих пунктах в определенные дни и часы. Покупателям было запрещено прикасаться к продавцам, а деньги нельзя было передавать из рук в руки; их клали в емкости с уксусом.

Казенный оптимизм

Сердце бессердечного мира и вздох угнетенной твари

Особенную экзальтацию вызывала Боголюбская икона Божией Матери у Варварских ворот в Китай-городе. В народе считали, что она может избавить от морового поветрия, которое летом 1771-го приобрело огромные масштабы. На пике эпидемии в начале осени в месяц умирали 17–21 тыс. человек при населении города в 600–700 тыс. Всего в Москве от чумы за год погибли от 50 тыс. до 100 тыс. человек.

Архиепископ Амвросий понимал, что постоянное пребывание толпы в центре города лишь способствует распространению болезни. Он решил поступить как просвещенный руководитель и запретил молебны, а икону велел перенести в другую церковь. Приношения прихожан были опечатаны, но в народе решили, что пастырь их просто присвоил себе. По городу поползли слухи и недовольный ропот. Говорили, что большинство врачей — немцы, желающие погибели православным. Сказывали, что из устанавливаемых солдатами карантинов никто не выходит живым (а массовая смертность изолированных от болезни или голода подтверждала эти слухи). Уже в конце августа в Лефортово произошли первые стихийные выступления.

Чумной бунт

Двое суток толпа фабричных рабочих, мелких ремесленников, дворовых, солдат громила оставленные сбежавшей знатью усадьбы и грабила присутственные места. Особую ярость в народе вызывали карантинные дома, которые также разгромили, выпустив оттуда тех, кто там содержался. 16–17 сентября первопрестольная фактически находилась в руках восставших. Только в Кремле сохранился островок власти во главе с генералом Еропкиным, который приказал стрелять в толпу картечью и очистил от восставших Кремль. А 17 сентября в Москву вступили правительственные войска во главе с генерал-губернатором Салтыковым. Три дня шли уличные бои. Регулярные части подавили восстание, у которого не было вождей, устойчивых организаций и программы. Около 100 человек были убиты. В городе начались облавы и аресты. Имена зачинщиков выясняли с помощью пыток. Более 300 человек предстали перед судом. Четверых из них повесили, 200 били кнутом и отправили на каторгу. Бунт был подавлен. Но власти понимали: социальное недовольство одними репрессиями победить нельзя.

Социальная политика графа Орлова

В Москву был командирован фаворит императрицы граф Григорий Орлов. Он принял энергичные социальные меры. По его приказу были открыты новые карантины и инфекционные больницы. Условия содержания больных в них резко улучшили, а врачам прибавили жалованье. Город разделили на 27 участков, на территории которых производились учет и изоляция больных, а также вывоз умерших. Зараженным, прошедшим курс лечения в больнице, предлагали материальную поддержку. На заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, женщинам — по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали по 10 рублей, холостых — по 5. Эта мера стала более эффективным средством по привлечению людей в карантины и по борьбе с чумой, чем самые строгие запреты.

В Москве открыли несколько новых публичных бань. Провели расчистку площадей от мусора и старых построек. Массово дезинфицировали дома бедняков. Бродячих животных стали отлавливать и уничтожать. Все эти меры дали эффект: уже в конце октября эпидемия пошла на спад, а к декабрю и вовсе прекратилась.

Но социальный кризис, усиленный тяготами войны и эпидемией, перекинулся из Москвы в провинцию. Уже через два года начнется крестьянская революция под руководством Емельяна Пугачева, справиться с которой дворянской монархии Екатерины удастся лишь при напряжении всех своих сил.

В интернет сегодня приходится заходить окружными путями. Бочком-бочком. Так, чтоб проскользнуть незаметно для материалов о коронавирусе, которые, кажется, внимательно следят за передвижениями читателя по сети и каждого зазевавшегося цепляют и заставляют их, как минимум, просматривать. Нагоняя тоску и панику. Даже те новости, которые содержат призывы не паниковать, не беспокоиться и поверить в то, что COVID-19 будет менее смертоносен, чем тривиальный грипп и уж тем более чем Эбола и коровье бешенство, всё равно нагнетают. Увеличивают беспокойство и частоту сердцебиения.
“Это пока далеко, действительно, не страшнее насморка, а как коснётся непосредственно меня любимого… Нет, уж, как известно, самым надёжным средством от нежелательной беременности является отсутствие секса. Стало быть, самым радикальным методом уберечься от инфекции будет карантин”.

Как у Джованни Боккаччо, помните? Повстречались в церкви на молебне десять человек (трое благородных юношей и семь добродетельных девушек), по собственной инициативе самозаточились на загородной вилле и принялись рассказывать друг другу истории в ожидании, пока напавшая на Европу в Средние века бубонная чума не исчезнет сама по себе. Лекарств тогда, по сравнению с нашим временем, считай, не было, интернета тоже, и потому герои “Декамерона” так и не узнали, что вирус выкосил треть населения континента — но по крайней мере, сами живы остались.

Оптимистичные 25 миллионов смертей​

Чёрная чума (она же — бубонная чума или “чёрная смерть”) — самая опустошительная пандемия в истории человечества. Свирепствовала в Евразии в XIV веке и достигла пика между 1347 и 1353 годами. Точное количество погибших установить невозможно, но, как утверждает профессор Микробиологии университета Наварры Игнасио Лопес-Гоньи, только в средневековой Европе от эпидемии чумы умерло 25 миллионов человек (то есть около трети всех европейцев того времени). Большинство учёных согласны с Лопесом, называя при этом приведённую им цифру “очень оптимистичной”.

“Чума на оба ваши дома” (европейский и азиатский) уменьшила население Старого Света с 475 миллионов человек до 350–375 миллионов. Жертвой “чёрной смерти” стал каждый четвёртый обитатель Европы, Азии и Африки (южнее Сахары эпидемия, правда, не проникла). Только через два столетия человечество сумело восстановить свою численность.

Происхождение и распространение бубонной чумы

Господствующая ныне теория о происхождении чумы объясняет, что это была вспышка, вызванная штаммом бактерии Yersinia pestis, переносчиками которой являлись блохи, жившие в волосяном покрове животных, главным образом, мышей и крыс. Обычно термин “чума” используется как синоним слова “чёрная смерть”. Название происходит от латинского “pestis”, то есть “болезнь” или “эпидемия”, но не от имени патогена.

Согласно современным знаниям, первые случаи бубонной чумы были зарегистрированы в Гоби, по-видимому, в 1331–1334 годах. Затем эпидемия пробралась в Китай, накрыла почти всю Юго-Восточную Азию, откуда чума позднее достигла Европы (а конкретно — Италии), перемещаясь по торговым путям. Путешествовала она, разумеется, в организмах людей и животных.

Не щадя ни принцев, ни нищих​

Распространение бубонной чумы было неоднородным. Каким-то районам сильно повезло по причине редкой заселённости — передавать заразу было физически невозможно. Кому-то удача просто улыбнулась по прихоти судьбы — некоторые регионы с достаточной (по тем временам) плотностью населения болезнь обошла стороной или едва затронула. Какие-то территории прямо-таки выкосила — во Флоренции, например, где жили герои “Декамерона”, выжила только пятая часть её обитателей. Из стотысячного населения тогдашнего Парижа умерло пятьдесят тысяч. На нынешней территории Германии каждый десятый житель погиб от чёрной чумы. Гамбург, Кельн и Бремен были городами с самой высокой смертностью, потеряв до 60% своих жителей. Такой же урон понёс Лондон. В Восточной Германии, по причинам до сих пор точно не определённым, потерь населения было намного меньше.

Пик заболеваемости в Европе пришёлся на 1346–1347 годы (официально считается датой окончания эпидемии 1353 год). Любой человек мог стать жертвой болезни, о происхождении которой не было известно ничего, и потому не было найдено панацеи. Бактерия не различала ни чинов, ни званий: и королям, и нищим безопасность не была гарантирована в равной степени. Болезнь проявлялась в виде язвочек в области паха, подмышек или шеи, возникавших в результате воспаления каких-либо узелков лимфатической системы, сопровождающегося нагноениями и высокой температурой. Врачам потребовалось несколько столетий, чтобы понять: заражение приходило к людям от крыс (носителей блох с бактериями), а вероятным мостом между Азией и Европой послужил торговый город Кафа (Феодосия), расположенный на Крымском полуострове.

Как и откуда чёрная чума попала в Европу?

В первый год пандемии жители Кафы подхватили болезнь от монголов, которые осаждали город и, как говорят, забрасывали за его стены катапультами трупы погибших воинов. До того момента Европа равнодушно внимала слухам о страшной эпидемии, которая “вроде бы возникла в Китае” и распространилась по всей Средней Азии, а оттуда пришла в Малую Азию, Индию, Персию, Месопотамию, Сирию и Египет.

Из Кафы чума быстро добралась до Генуи (спасибо генуэзским купцам, чьей колонией и была нынешняя Феодосия — они весьма активно челночили на этом маршруте) и обрушилась на Италию со всей имевшейся у заразы мощью. С Апеннинского “сапога” бациллы беспрепятственно проследовали и в другие страны континентальной Европы.

К январю 1347 года чума уже проникла во Францию через Марсель, а вскоре и в Испанию. В 1349 году болезнь расползлась по Пикардии, Фландрии и Нидерландам, пересекла Ла-Манш, обустроилась в Англии и двинулась, не встречая препятствий, в Шотландию и Ирландию. А также в Норвегию, куда с Британских островов прибыл корабль-призрак с грузом шерсти, чей экипаж к финальной точке путешествия — Бергену — состоял из одних мертвецов. Впрочем, скандинавским странам повезло. Из-за низкой плотности населения и экстремальных природных условий (вот, когда мороз во благо!) смертоносная блоха вымерла раньше, чем распространилась.

Из крупных городов чума передавалась пригородам и близлежащим деревням, которые, в свою очередь, передавали эстафету населению провинций. Страх перед болезнью и невозможность излечения от неё (за редким исключением) спровоцировал панику и коллективную истерию. Люди предпочитали рассказывать друг другу об ужасах и потерях, не слишком веря в случаи чудесного исцеления.

Аньоло ди Тура, летописец из Сиены, рассказывает в своих текстах об этой панике: “отец бросает сына, жена — мужа, брат — брата, потому что эта чума, казалось, передавалась и дыханием, и взглядом. Так умирали. И нельзя было найти никого, кто хоронил бы мёртвых ни по дружбе, ни за деньги… И я, Аньоло ди Тура, похоронил своих пятерых детей собственными руками, и было много таких, кто поступал так же, как я”.

Уровень смертности от бубонной чумы

По оценке норвежского учёного, доктора исторических наук Оле Йоргена Бенедиктова, смертность от чумы в Средние века в некоторых регионах Европы достигала 60%. На Пиренейском полуострове чума была особенно жестока: здешнее население сократилось на 65%. От неё умер король Кастилии (Испания тогда ещё не была единым государством) Альфонсо XI. Его сосед Педро Арагонский всего за шесть месяцев потерял жену Леонору, дочь и племянницу. Император Византии Иоанн VI Кантакузин потерял сына. Во Флоренции великий итальянский историк Джованни Виллани умер в возрасте 68 лет за рабочим столом, когда писал: “…в ходе этой эпидемии скончались…”. Фраза так и осталась незавершённой.

Чума возвращалась в Европу потом ещё не раз (историки насчитывают 16 волн, длившихся по году-два), но таких масштабов, как описываемая пандемия бубонной чумы ( первой — в истории Европы, второй — в мировой истории ), она больше не достигала, несмотря на то, что лекарств от “чёрной смерти” тогда так и не было создано. Хотя и вспышка 1649 года в Севилье и эпидемия в Лондоне в том же столетии были очень опасными и последствия после себя оставили разрушительные. Когда произошёл Великий лондонский пожар 1666 года, город всё ещё страдал от сокрушительных последствий эпидемии, в результате которой погибло более пятой части его населения. Даже король и высшие городские власти покинули Лондон.

Как ни парадоксально, именно Великий лондонский пожар смог справиться с “чёрной смертью”. Поскольку беднейшее население, жившее в пригородах в антисанитарных условиях, к тому времени уже покинуло свои дома, уйдя в деревни, тушить массовое возгорание было некому. Победа над чумой таким радикальным способом обошлась дорого, но она всё же состоялась. Хотя и была, как оказалось позднее, временной — болезнь бродила по Европе ещё почти четыреста лет, то затаиваясь, то вспыхивая. Механизм передачи инфекции, как и собственно её переносчика-распространителя — блоху Xenopsylla cheopis — “вычислил” в 1898 году французский врач и биолог Поль-Луи Симон. Отдельные случаи заболевания регистрировались и в ХХ веке. Но благодаря трудам Симона медикам сегодня удаётся справиться с болезнью без особых сложностей, если, конечно, больной не затягивает с обращением к врачу.

Уровень смертности от бубонной чумы в наше время составляет (после открытия антибиотиков) 11%. От количества больных — не от общей массы населения. Это выше, чем процент смертности от COVID-19, но… паники по этому поводу нет. Про Эболу, свиной и птичий грипп человечество уже забыло. Пожалуй, мы имеем дело с эффектом привыкания к опасности — как на фронте, когда солдаты перестают обращать внимание на свистящие вокруг пули: от своей не уйдёшь, а на другие реагировать некогда, надо боевую задачу выполнять. Наступит привыкание и к угрозе “уханьской пневмонии” — как только будет подтверждено наличие лекарства, действительно побеждающего коронавирус.

Нынешняя вспышка коронавируса пробудила воспоминания о предыдущих пандемиях, пишет Мустафа Абу Снейнех.

Чума, пандемия и мор были в центре внимания писателей, историков и поэтов, начиная от средневекового “Декамерона” Джованни Боккаччо и “Дневника чумного года” Даниэля Дефо и заканчивая недавней “Слепотой” Нобелевского лауреата Жозе Сарамаго.

Особенно это касается Ближнего Востока и в Северной Африки, где существует многовековая традиция писать о болезнях и медицине.

Одна из самых известных работ – “Чума”, написанная франко-алжирским писателем Альбером Камю. Действие романа, опубликованного в 1947 г., происходит в алжирском городе Оран и основано на эпидемии холеры, охватившей город в 1849 г. (Камю предпочел поместить свой роман в современную эпоху).

В том же году Назик аль-Малайка написала рассказ о холере в Каире. Тысячу лет назад Ибн аль-Варди в своей оде выступил против чумы, но через два дня сам умер от этой болезни.

Однако связанные с эпидемией работы из этого региона не относятся лишь к жанру фикшн, а также включают гигиенические руководства, книги путешествий и хадисы.

Работы писателя 9-го века Ибн Аби ад-Дуньи, а также более поздние работы Ибн Хаджара аль-Аскалани давали указания о том, как бороться с болезнями.

В 1947 г. тема холеры преобладала в египетских СМИ / Источник: middleeasteye.net

1947 год: холера в Египте

“Холера”, написанная иракской поэтессой Назик аль-Малайкой (1923-2007), изображает смерть, горе и агонию, которые потрясли Египет в последние месяцы 1947 года.

Эта вспышка, которая сильно ударила по стране, считается одним из самых крупных случаев заболевания в Египте в 20 веке. От нее умерло 10 276 человек, а общее количество заболевших было 20 805 человек. В этот период Египет был отрезан от остального мира на фоне ограничений на поездки.

Хотя происхождение инфекции точно не было установлено, многие египтяне верили, что ее распространили английские солдаты, возвращавшиеся из Индии (в Египте в конце 1940-х гг. было большое количество британских гарнизонов).

Аль-Малайка вызывает в воображении яркие образы экипажей, перевозящих мертвые тела, и тишины, которая обрушилась на египетские улицы; она также использует разговорные фразы для обозначения болезни, такие как “аль-шота” и “аль-хейда”, которые переводятся как “скорая” и “быстрая”.

Ее стиль был высоко оценен критиками, будучи новаторским в использовании свободного стиха, а не традиционной арабской оды, имевшей 1500-летнюю историю.

Прислушайтесь к шагам прохожего,

В тишине рассвета.

Послушайте, посмотрите на траурные процессии,

Десять, двадцать, нет … бесчисленное множество.

Повсюду лежат оплаканные трупы

Без надгробной речи и минуты молчания.

Человечество протестует против преступлений смерти.

Холера – это месть смерти.

Даже могильщик не выдержал,

А кто будет восхвалять мертвых?

О Египет, мое сердце разрывается от разрушительных сил смерти.

На чуму возложили ответственность за обострение напряженности между Сфаксом и Венецией: здесь войска под командованием Анджело Эмо бомбардируют тунисский порт/ Источник: middleeasteye.net

1784 год: чума в Северной Африке

Популярное описание пандемий было сосредоточено на таких вспышках, как средневековая Черная смерть или вспышка гриппа в 1917-1920 годах, которая ошибочно обозначается как “испанский грипп” или “испанка”. Но были и локальные эпидемии.

Книга “Десять лет при дворе Триполи” была написана некоей “мисс Талли”, невесткой Ричарда Талли, британского консула в Триполи, в конце 18 века.

Портовый город в современной Ливии был поражен чумой в 1785 году. Талли пишет о том, как сжигание соломы использовалось в домах в качестве фумигации:

Друга впускают только в обитую циновками комнату, где он уединяется в дальнем конце комнаты на соломенном стуле. Теперь никаких дел не совершается, но между человеком, впущенным в дом, и тем, с кем он разговаривает, постоянно горит солома”.

Но такая же тяжелая ситуация сложилась и в Тунисе. 29 апреля 1785 года Талли писала:

За последние несколько недель несколько курьеров пересекли пустыню от Туниса до этого города, распространяя чуму на своем пути; и поэтому страна вокруг нас повсюду заражена”.

Чума достигла тунисского города Сфакс в 1784 году и должно быть убила приблизительно 15 000 человек, это в портовом городе с населением 30 000 человек, что вдвое больше, чем в Триполи.

Ранее Сфакс был поражен чумой в 1622 году и снова в 1688 году, но вспышка почти столетие спустя была еще более смертельной, уничтожив большую часть правящего класса, включая чиновников, политиков, юристов и поэтов.

Это началось, когда морские купцы прибыли после спасения от чумы в Александрии. Им было отказано во въезде в Сфакс, но некоторым морякам удалось нарушить приказ.

Карта мира XIV века работы Ибн аль-Варди / Источник: Библиотека Конгресса

1349 год: мор в Сирии

Ибн аль-Варди (1292-1349), сирийский историк, родился в Маарат ан-Нумане. Он писал о Черной смерти, которая пронеслась по всему миру в середине XIV века, от Азии до Ближнего Востока, а затем попала в Европу.

Аль-Варди жил в Алеппо, которого чума достигла в 1349 году, опустошив город за 15 лет и унося иногда около 1000 жизней каждый день. Его эссе, посвященное чуме, представляет собой исторический отчет о ее влиянии на Левант.

Чума началась в стране тьмы. Китай от этого не спасся. Чума поразила индийцев в Индии, Синде, Персии и Крыму. Чума уничтожила человечество в Каире. Это остановило все движение в Александрии.

Затем чума перекинулась на Верхний Египет. Чума напала на Газу, захватила Сидон и Бейрут. Затем она направила свои стрелы на Дамаск. Там чума сидела, как лев на троне, и раскачивалась с силой, ежедневно убивая тысячу или больше и уничтожая население.

О Боже, она действует по Твоему приказу. Сними это с нас. Это происходит там, где Ты хочешь; удержи чуму от нас”.

Аль-Варди также написал стихотворение о пандемии:

Меня не пугает Черная смерть как других –

Это всего лишь мученичество или победа.

Если я умру, то отдохну от противоборства,

А если я выживу, то мои глаза и уши заживут.

Он умер через два дня от Черной смерти, которая вызывала воспаление желез на шее, в подмышках и паху.

Мечеть Аль-Азхар в Каире: строительство началось вскоре после того, как в городе жил иракско-сирийский поэт Аль-Мутаннаби / Источник: middleeasteye.net

10 век: лихорадка в Египте

“Ночной гость”, ода иракско-сирийского поэта Аль-Мутаннаби (915-965) лихорадке, считается одним из шедевров классической арабской поэзии.

Ахмед бен аль-Хусейн аль-Кинди родился в Куфе (Ирак) и имел прозвище Аль-Мутаннаби, что переводится как “выдающий себя за пророка”. Он ревностно относился к поэзии и полагался в своем вдохновении на чувства и переживания, а не на простые абстракции.

В “Ночном госте” лихорадка изображается как застенчивый любовник, пробирающийся в постель Мутаннаби после наступления темноты. Читатель может интуитивно почувствовать и увидеть этого непрошеного гостя, поскольку в лихорадке жертва бредит и покрывается потом.

Мутаннаби был в состоянии стресса, когда писал поэму в Египте, только что поссорившись с лучшим другом Сайфом ад-Дауля, правителем Алеппо. Он был убит разбойниками в 965 г. во время путешествия из Ахваза в Иран. Его влияние в то время было так велико, что известие о его смерти разнеслось подобно грому по всему мусульманскому миру.

Аббасидский халиф Аль-Мамун (слева), правивший в первые годы жизни Ад-Дуньи, был убежденным сторонником учености (рукопись 12-13 века) / Источник: Национальная библиотека Мадрида

9 век: руководство из Ирака

Одним из первых ученых, написавших книгу о Черной смерти, был Ибн Аби ад-Дунья (823-894) из Ирака. Он известен тем, что был учителем аббасидских халифов.

В первые века истории ислама о чуме мало писали: до IX века ни один серьезный ученый не посвятил этой теме ни одной книги и не предложил мер, чтобы избежать заражения.

Ибн Аби ад-Дунья был первым, кто изменил эту ситуацию. То, что он имел доступ к самым могущественным правителям того времени, означало, что его слово имело вес.

В “Книгу эпидемий” он включил хадис о лихорадке:

В его “Книге болезней и искупления” приводятся примеры того, как люди, включая Пророка Мухаммада (САВ), лечились от болезней в первые дни Ислама.

Его книга “Подношение милостыни в благодати чумы” была одним из самых популярных произведений о Черной смерти, которая только что охватила Восточное полушарие.

Копия Корана, датируемая концом 7-го века / Источник: Музей исламского искусства в Катаре

639 год: хадисы в Палестине

Палестинская деревня Эммаус находится между Иерусалимом и Рамлей. В 639 году она была поражена чумой, которая распространилась по Леванту и унесла жизни многих сподвижников Пророка Мухаммада (САВ).

Около 25 000 человек погибло во время эпидемии чумы в Эммаусе, в том числе сподвижники Абу Убайда ибн аль-Джаррах, Муад ибн Джабаль, Шурахбиль ибн Хасана. В результате мусульманские ученые начали писать о том, что такое чума, о шагах, которые должны предпринять жители, о правильном питании, о личной гигиене и о том, как переезжать из города в город.

Один из широко цитируемых хадисов Пророка Мухаммада (САВ) в книгах о чуме, советует:

Если вы услышите, что в какой-либо местности разразилась эпидемия, то не идите в эту местность. А если она разразится в том месте, где вы находитесь, то не покидайте ее”.

Еще один хадис гласил:

Не следует больного помещать со здоровым”.

Изоляция и пребывание дома: сейчас это так же актуально, как и 1400 лет назад.