У кого умер новорожденный от инфекций

Основные факты

• В 2017 году 2,5 миллиона детей в мире умерли в течение первого месяца жизни — приблизительно 7 000 случаев смерти новорожденных в день. При этом около 1 миллиона умерли в первый день после рождения, и почти 1 миллион — в течение следующих 6 дней.
• Дети, которые умирают в течение первых 28 дней после рождения, страдают от нарушений здоровья и болезней в сочетании с отсутствием качественной помощи при рождении или квалифицированного ухода и лечения сразу после рождения и в течение первых дней жизни.
• Причиной большинства случаев смерти среди новорожденных выступают преждевременные роды, осложнения интранатального периода (родовая асфиксия или отсутствие дыхания при рождении), инфекции и врожденные пороки.
• У женщин, получающих патронажную помощь от профессиональных акушерок, прошедших обучение и действующих в соответствии с международными стандартами, вероятность потерять ребенка снижается на 16%, а вероятность преждевременных родов — на 24%.

В 2017 году 2,5 миллионов детей в мире умерли в течение первого месяца жизни. Ежедневно умирают приблизительно 7 000 новорожденных, что составляет 47% всех случаев смерти детей в возрасте до 5 лет, по сравнению с 40% в 1990 году. Приблизительно столько же детей родились мертвыми (по данным 2015 года).

С 1990 года в мире был достигнут значительный прогресс в обеспечении выживания детей. В мировом масштабе смертность среди новорожденных уменьшилась с 5,0 миллионов случаев в 1990 году до 2,5 миллионов в 2017 году. Однако снижение смертности в неонатальный период шло с 1990 по 2017 год более медленными темпами, чем снижение постнеонатальной смертности среди детей в возрасте до 5 лет: 51% по сравнению с 62% во всем мире. В странах Африки к югу от Сахары, которые остаются регионом с наиболее высокими показателями смертности среди детей в возрасте до 5 лет, доля смертей в неонатальный период относительно низка (37%). Напротив, в Европе, где отмечается самый низкий региональный показатель смертности среди детей до 5 лет, 54% всех случаев смерти детей в возрасте до 5 лет приходится на неонатальный период.

Подавляющее большинство всех случаев смерти в неонатальный период (75%) приходится на первую неделю жизни, причем порядка 1 миллиона новорожденных умирают в течение первых 24 часов. В 2016 году причинами большинства случаев смерти среди новорожденных выступали преждевременные роды, осложнения интранатального периода (родовая асфиксия или отсутствие дыхания при рождении), инфекции и врожденные пороки. По завершении неонатального периода и в течение первых 5 лет жизни основными причинами смерти становятся пневмония, диарея, врожденные пороки и малярия. Основополагающим содействующим фактором при этом выступает неполноценное питание, из-за которого дети становятся более уязвимыми для тяжелых болезней.

Подавляющее большинство случаев смерти новорожденных приходится на страны с низким и средним уровнем дохода. Можно повысить выживаемость и укрепить здоровье новорожденных, а также избежать предотвратимых случаев мертворождения, если обеспечить высокий уровень охвата матерей и детей качественной дородовой помощью, квалифицированной помощью при рождении, помощью после рождения, а также охват помощью маленьких и больных новорожденных. Там, где успешно действуют программы патронажной акушерской помощи, обеспечиваемый акушерками патронаж может способствовать снижению числа преждевременных родов на 24%. Программы патронажной акушерской помощи представляют собой модель оказания помощи, в рамках которой акушерка или группа акушерок оказывают помощь одной и той же женщине в течение беременности, родов и в послеродовой период, при необходимости обращаясь за поддержкой к врачам. Увеличение числа родов, проходящих в медицинских учреждениях (почти 80% во всем мире), создает прекрасную возможность для обеспечения базового ухода за новорожденными, а также для выявления и ведения новорожденных, подвергающихся повышенному риску. Однако лишь немногие женщины и новорожденные остаются в медицинском учреждении в течение рекомендованных 24 часов после рождения, которые представляют собой наиболее критический период с точки зрения возникновения осложнений. Кроме того, многие новорожденные умирают дома из-за ранней выписки из больницы, трудностей с доступом к помощи и задержек с обращением за помощью. Важнейшую роль в обеспечении охвата новорожденных и их семей играют четыре рекомендуемых осмотра в целях оказания послеродовой помощи в медицинском учреждении или посредством посещений на дому.

Чтобы ускорить прогресс в отношении выживания новорожденных и укрепления их здоровья и благополучия, необходимо повысить качество помощи, а также обеспечить наличие качественных медицинских услуг для маленьких и больных новорожденных.

Всем новорожденным необходимо обеспечить следующее:

• содержание в тепле (обеспечение контакта кожа к коже между матерью и ребенком);
• гигиенический уход за пуповиной и кожей;
• раннее и исключительное грудное вскармливание;
• оценка на предмет выявления признаков серьезных проблем со здоровьем или потребностей в дополнительном уходе (например, новорожденные с низкой массой тела, больные новорожденные или дети ВИЧ-инфицированных матерей);
• профилактическое лечение (например, вакцинация с использование вакцины БЦЖ, вакцинация против гепатита B, выдача витамина k и офтальмологическая профилактика)

Семьи должны получить следующие рекомендации:

• в случае необходимости обращаться за неотложной медицинской помощью (опасные симптомы включают в себя проблемы с кормлением, снижение активности новорожденного, затрудненное дыхание, лихорадка, судороги или конвульсии либо охлаждение тела);
• зарегистрировать рождение ребенка;
• приходить с ребенком на своевременную вакцинацию в соответствии с национальным графиком.

Некоторым новорожденным в целях уменьшения опасности для здоровья требуются дополнительное внимание и уход в условиях стационара или на дому.

Дети с низкой массой тела при рождении и недоношенные дети:

• При выявлении на дому новорожденного с низкой массой тела необходимо оказать помощь его семье в поисках больницы или другого медицинского учреждения, которое сможет обеспечить ему уход.
• повышенное внимание содержанию новорожденного в тепле, включая обеспечение контакта кожа к коже, если нет веских медицинских оснований для того, чтобы отсрочить контакт с матерью;
• помощь с началом грудного вскармливания, например, помощь матери в сцеживании грудного молока для кормления ребенка из чашки или других приспособлений в зависимости от необходимости;
• особое внимание к соблюдению правил гигиены, особенно в отношении мытья рук;
• особое внимание к признакам опасности и возникновению потребности в помощи; и
• дополнительная помощь в отношении грудного вскармливания и отслеживания развития.

• Необходимо как можно скорее выявлять признаки опасности в медицинских учреждениях или на дому и направлять детей в соответствующую службу для дальнейшего определения диагноза и обеспечения ухода;
• при выявлении больного ребенка на дому необходимо оказать его семье помощь в поисках больницы или другого медицинского учреждения, которое сможет обеспечить ему уход.

• профилактическая антиретровирусная терапия (АРТ) для матерей и новорожденных в целях предупреждения оппортунистических инфекций;
• тестирование на ВИЧ и уход за грудными детьми, подвергшимися воздействию инфекции;
• консультирование и поддержка матерей в вопросах кормления грудных детей. Участковые работники здравоохранения должны быть знакомы с особыми проблемами питания детей грудного возраста. Многие ВИЧ-инфицированные новорожденные рождаются преждевременно и в большей степени подвержены инфекциям.

ВОЗ сотрудничает с министерствами здравоохранения и партнерами для достижения следующих целей: 1) укрепление помощи и инвестиции в нее, особенно в период до и после рождения и в течение первой недели жизни, так как большинство новорожденных умирают в этот период; 2) повышение качества помощи матерям и новорожденным с начала беременности до окончания всего послеродового периода, включая укрепление акушерской помощи; 3) расширение качественных услуг для маленьких и больных новорожденных, в том числе путем укрепления сестринской помощи новорожденным; 4) сокращение неравенства в соответствии с принципами всеобщего охвата услугами здравоохранения, включая удовлетворение потребностей новорожденных в гуманитарных и уязвимых ситуациях; 5) содействие вовлечению матерей, семей и общин, а также расширению их прав и возможностей в том, что касается участия в качественном уходе за новорожденными и обращения за качественным уходом; и 6) совершенствование методов оценки, более четкое отслеживание программ и укрепление подотчетности, с тем чтобы обеспечить учет каждого новорожденного и каждого случая мертворождения.

Иллюстрация: Аня Леонова / Медиазона

В конце 2016 года москвичка Олеся Сафонова с мужем приехала на праздники к свекрови в Брянск. Она была на четвертом месяце беременности, ждала девочек-двойняшек. Местные медики с учетом состояния Олеси посоветовали ей не отправляться в дальнюю дорогу и оставаться рожать в городе. Роды прошли в Брянском перинатальном центре 8 апреля 2017 года — через месяц после того, как учреждение открыл президент Владимир Путин. Спустя две недели одна из девочек умерла от пневмонии. Затем Сафонова узнала о гибели еще как минимум десяти новорожденных в том же Центре и разыскала 16 женщин, которые считают брянских медиков виновными в болезни или смерти своего ребенка. Следственный комитет возбудил уголовное дело о халатности.

«Четыре месяца беременности у меня было, на новогодние каникулы с мужем приехали в Брянск к свекрови. У меня заболел живот. Меня положили в первую больницу на сохранение. Я пролежала недели две-три на сохранении, и они решили меня зашивать, потому что шейка матки укоротилась. Новый год я справляла в больнице. В конце января мне поставили кольцо, разгружающий пессарий . Сказали, что двойня, тяжело очень, надо подстраховаться.

Потом я легла уже в перинатальный центр на сохранение, уже перед родами готовились. Собиралась рожать я в областном роддоме, уже договорилась. Муж меня повез в областной роддом, они сказали: "У нас приказ: до 34 недель всех, кто рожает, мы отправляем в перинатальный центр". Перинатальный должны были заполнить. И мы на своей машине с мужем поехали в перинатальный центр.

8-9 мая у меня должны были быть роды. А родила я на целый месяц раньше. В 33 недели и четыре дня. Девочки — два килограмма и два сто. 8 апреля, это была суббота.

Пошли воды, дежурила молоденькая девочка. Она меня посмотрела на кресле, сделала тесты. Сказала: "Да, воды, но ждем до понедельника, сохраняем, потому что надо чтобы кесарево было планово". Я позвонила своему врачу, у которого платно состояла, и она мне сказала: "Скорей беги на пост, они не имеют права". Как она мне объяснила, ребенок через шесть часов без вод умрет. Я побежала на пост, мне попались там взрослые женщины, сразу пришел заведующий отделением, самого [депутата облдумы и главрача городской больницы №1 Константина] Воронцова сын кесарил меня. Посмотрел, а у меня уже начинались схватки. Сделали анестезию эпидуральную, наркоз в спину. И они меня режут, а я все чувствую, плачу. А руки, ноги привязаны. Они первую девочку достали, Дашу, мне показали. А мне больно. Они: "Что ты притворяешься? Не может быть, пошевели ногой. Ты ничего не чувствуешь до пояса". А я беру и пальцами шевелю, представляете. И у меня такое ощущение было, как будто у меня по животу совковой лопатой по косточкам гребут, ужасная просто боль.

Я стала задыхаться, перепугалась очень. И анестезиолог Геннадий Рухля попался очень опытный, хороший. Стоял надо мной, брал мне маску с воздухом, не отходил ни на минуту. А я не могу, я и ртом хватаю воздух, и носом, у меня нет воздуха. Я слышу, что артерию какую-то передавили. Когда вторую девочку достали, у меня чуть-чуть воздух пошел.

После этого две недели я в палате лежала. Девочки первые два дня были в реанимации. Потом Дашу перевели уже на выздоровление, сказали, выпишут скоро, через неделю. А Ксюша, которая сейчас девочка живая, оставалась [в реанимации]. У нее была масочка на носике, она не могла раздышаться сама. Они больше напор делали, что выживет Даша, а не Ксюша. А получилось наоборот все.

8 апреля я родила, 21-го Даша умерла. У меня был нервный срыв. Я стала заикаться, у меня все болячки вылезли, я заболела. За Ксюшей я уже как коршун, я уже не отходила от нее ни на минуту. Я даже кушать не отходила, мне муж все приносил.

У Даши открыли окно и через несколько дней пневмония. Если хорошая такая вентиляция, они хвастаются, почему везде открыты окна всегда были? Мне сказали: не придумывайте, это специальные кувезы, даже если они открыты, они поддерживают температуру матки. Я подошла к своей Даше с мужем — она девочка-лед. Я устроила скандал.

Второй раз прихожу, опять эта смена — Даша лежит на животе, а у нее пупок еще не зажил и она лежит, уперлась носиком и орет. А я ее перевернуть не могу, потому что у нее датчики, чтобы пульс, сердце отслеживать на аппаратах. Мне сказали, это приказ заведующей - три часа на животе, три часа на спине. Я пошла к заведующей, устроила скандал. Я понимаю, ребенка выкладывать на 10-15 минут на живот, когда пуповина зажила. Ей две недели от роду. У нее в пуповине была трубочка, глюкоза туда поступала.

Они вообще сразу не нашли, что это пневмония. Сперва они сказали, что это колит кишечника. Я прихожу к девочке, а у нее зонд был во рту, с этого зонда кровь. И они только через несколько дней поняли, что это пневмония. Эта же узистка у моей Ксюши не нашла желчный пузырь. Она делала УЗИ, девочка поела только, говорит: "Я не увидела желчного пузыря, у вас наверное нет желчного пузыря". Вы представляете, так сказать?

Окно открывала Горбачева Луиза Ивановна. Антибиотики неправильно колола и диагнозы неправильно ставила — Артемьева Людмила Валерьевна. Уголовное дело заведено , а они работают дальше.

В перинатальном ребенку занесли также [грибковую инфекцию], у нее чуть ли не пошел сепсис. Она перестала писаться, у нее органы все стали отказывать, и мы умерли от сепсиса, от заражения.

В самом центре я находилась до 8 апреля три недели и выписали меня со второй девочкой 5 мая. Я такого ужасного отношения нигде не видела. Они даже не подходят к тебе. На кнопку нажимаешь, а они: "Что ты на кнопку нажимаешь, что тебе тут?". Я просила молокоотсосы, и много девочек просили, а их запрещают давать. Первые роды, у меня грудь как камень стала. Пока я не разревелась, не сказала "что мне делать", [не давали]. Для чего их закупили? Для чего президент выделял деньги?

На меня вышла анонимно девочка, сотрудница перинатального центра. Она говорит, что набирали всех молоденьких девочек, им по 21 году, все с областей, все неопытные. Оборудование немецкое. И на это оборудование документы все на нерусском языке. Как они могут им пользоваться? Говорит, приехал какой-то мужчина из Москвы, сутки побыл, отстажировал нас и все. Получается, на этом оборудовании не умеют работать.

Тут в Брянске каждый друг другу брат, сват, кум. Они стали меня унижать, что я подняла такую шумиху. Все бы молчали, а тут москвичка приехала, как они говорили, и на уши всех подняла. Они не хотят никак за это ответить. Я собираюсь дальше бороться. Это моя дочь. Да, я ее не верну. Но это моя дочь. Она два часа у меня на руках умирала, за что ребенка так мучили? Я записала видеообращение. Я создала группу: "Перинатальный центр — убийца детей", и меня сами стали находить девочки, стали звонить. Над каждой историей я ревела. Я нашла 16 девочек. И у всех идет пневмония, золотистый стафилококк и грибы кандида.

«У меня открытие пошло шейки матки, мне установили акушерский пессарий, чтобы предотвратить преждевременные роды. Поставили. При ношении акушерского пессария допускается небольшие кровотечения, так у большинства мамочек. У меня кровить начало. 14 августа меня отвезли в роддом на скорой, назначили лечение и потом опять начало кровить, незначительно. На что мне [акушер-гинеколог Людмила] Линкевич и [дежурный врач отделения патологии беременных Светлана] Сорокопуд вытащили это кольцо, сказали: "Зачем тебе четвертый, отдай ребеночка богу, хватит мучить нас и себя". Они сказали: "У тебя будет поздний выкидыш".

На следующий день у меня начались схватки, через несколько часов я родила девочку. 730 грамм. Ребенок 20 дней прожил и умер. Ребенок пережил две транспортировки. 18 августа я родила, 20-го ее перевезли в Ангарск в перинатальный центр. И через две недели ее перевели уже в Иркутск. У нас в Усолье оснащения не было даже [для] интенсивной терапии, для детей недоношенных. У них нет ни второго этапа выхаживания детей, ни неонатолога на тот момент, он не присутствовал при родах. Но они сделали документы, что он у них якобы был.

Шансы были бы, если она родилась в Иркутске. Я не доехала до туда. Не успела. У меня запись была на 18 августа - на консультацию. В Иркутске без записи не принимают.

У нее была двухсторонняя пневмония. В Иркутске проводят такие операции таким детям, делают на третий-четвертый день, и они выживают. В моем случае ребенку [операцию] хотели сделать только на 21-й день, когда уже были серьезные осложнения по здоровью. В Ангарск приезжал кардиохирург, консультировал, но операцию в условиях ангарского стационара он провести не мог. Потому что не было оборудования. В Иркутск ее перевели за два дня до смерти. 7 сентября будет три года, как ребенок умер. Мне говорили, что девочка сильная, боролась до последнего. Но слишком поздно.

Я считаю, что вина здесь наших усольских, им было просто все равно, они надеялись на то, что ребенок уже родится мертвый либо умрет в течение суток и будет считаться мертворожденный. Не имели права принимать роды в Усолье у меня, срок был 25 недель. По какой причине приняли, неизвестно. Почему в Иркутск не перевели, тоже неизвестно. То есть нарушения есть, но все — Следственный комитет, прокуратура - на это закрывают глаза.

В Усольском роддоме все зависит, как я считаю, от смены. Я же там тоже рожала — троих детей первых. Первую, конечно, проблемную девочку родила. Ребенок - инвалид. Двоих — девочку и сына — родила без проблем. А в этот раз получилось так: роды прошли очень рано. Еще бы две-три недели я бы доносила ее, ребеночек бы сто процентов выжил. А здесь родила с экстремально низкой массой тела — 730 грамм.

Когда на митинг собирала, очень много людей писало в "Одноклассники". И фигурируют одни и те же врачи. Прошлым летом девушка пишет, что у нее умер уже доношенный ребенок — у ребенка было двойное обвитие, ребенка выдавливали, ребенок родился мертвый, умер в утробе. Еще у одной девушки осенью прошлого года роды принимали, тоже выдавливали, Патхудинов (был лечащим врачом Березовской — МЗ) ей на живот лег: ребенок родился с травмами, он проходил лечение, но выжил.

Случаев очень много, но люди начали забывать, кто-то успокоился и не хочет воевать с ними. Потому что видят наглядный пример.

Сорокопуд перевели в гинекологи штатные в поликлинику, [дежурного врача] Ильина уволили — сейчас опять приняли на работу, Патхудинова уволили — опять приняли на работу. То есть врачи к ним не идут, они этих, которые халтурят, опять берут на работу. То есть ничего не меняется.

Полгода я бегала по всем инстанциям — они мне отказывали, отказывали. Пока я не дозвонилась до Москвы, написала им письмо. Они возбудили дело 30 ноября 2015 года. Потом месяц-два проходят, они его закрывают. Они семь раз закрывали уголовное дело. "Нет состава преступления". Город Усолье-Сибирское — это маленький городок. Среди следователей есть друзья, родственники этих врачей. Я не могу объяснить это по-другому.

Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов

Следственный комитет Петербурга "в связи с отсутствием состава преступления" прекратил уголовное дело о смерти таджикского мальчика Умарали Назарова, возбужденное по статье "Причинение смерти по неосторожности". Такое решение было принято через год и семь дней после трагедии. В середине октября 2015 года пятимесячного Умарали Назарова разлучили с матерью, 21-летней Зариной Юнусовой, задержанной 13 октября за нарушение миграционного режима. Чуть позже он умер в больнице.

Пятимесячного Умарали не стало через 10 часов после того как в доме, где он жил со своей семьей, разыгралась вполне привычная сегодня сцена: когда отец ребенка Рустам ушел на работу, в дверь позвонил сотрудник миграционной службы Адмиралтейского района Панахов – у него были сведения, что в квартире живут нелегальные мигранты. Подозрения оправдались: регистрация у Зарины Юнусовой, матери Умарали, оказалась давно просроченной. Позже ее муж Рустам объяснил, что регистрация закончилась, когда Зарина уже была беременна, и молодая женщина просто побоялась уезжать в Таджикистан в таком состоянии и оставаться там одна, без мужа. Сотрудник УФМС вызвал полицию, прибывшие полицейские забрали Зарину с ребенком и Далера – несовершеннолетнего брата Рустама, который в то утро тоже был дома. Забирали почему-то так поспешно, что даже не дали Зарине надеть на ребенка шапку.

Находясь дома у Зарины, сотрудник миграционной службы Панахов не мог не видеть, как она кормит и одевает ребенка, тем не менее в полиции был составлен протокол о том, что в доме на Лермонтовском проспекте найден безнадзорный ребенок – документ очевидно фальшивый. Тем более что в отдел полиции вскоре прибыли и отец ребенка Рустам, и бабушка Михринисо с медицинской картой Умарали, из которой следовало, что он наблюдается в районной детской поликлинике. Также они привезли свидетельство о рождении и другие документы, доказывающие, что его мамой является Зарина, папой – Рустам, а бабушкой – Михринисо. И у нее, у бабушки, регистрация в полном порядке, так что она может сейчас же забрать Умарали на законных основаниях.

Но ей ребенка не отдали, не взяв даже бутылочку с теплой молочной смесью. Инспектор по делам несовершеннолетних отняла ребенка у мамы Зарины и вызвала скорую, прибывшие врачи увезли Умарали в больницу имени Цымбалина, презрительно бросив бабушке, чтобы она не беспокоилась – уж там за ребенком будут следить в 20 раз лучше, чем дома. Поздним вечером того же дня мальчик умер.

Родителям (Зарину после составления протокола через несколько часов отпустили) позвонили только утром. Когда они бросились в больницу Цымбалина, в больничном морге тела Умарали не оказалось – его увезли в Центральный морг. Но и там Рустаму и Зарине показали останки их сына только на четвертые сутки. Вместе с родителями по моргам бегал Маскам, дядя Рустама – он говорит по-русски лучше всех в этой семье, и вот что он рассказал через несколько дней после того, как им разрешили взглянуть на Умарали:

– Нам все не давали в морге его посмотреть, а когда дали, там уже все было выпотрошено – и мозг, и внутренности. Вокруг глаз было все синее, и половина тельца синяя, а половина личика в крови – вокруг носа и рта. Я не знаю, что с ним делали – они сказали, может, ему кислород давали, потому и кровь. А я думаю, его уронили. А может, специально на органы взяли.

Сразу после смерти мальчика Следственный комитет возбудил уголовное дело. Одновременно были назначены проверки в отношении сотрудников УФМС – законными ли были их действия, и в отношении полицейских – правильно ли они поступили, отняв ребенка у матери из-за отсутствия у нее регистрации. И действия сотрудников миграционной службы, и действия полицейских были признаны правильными и законными – в рамках стандартной процедуры. В действиях врачей больницы имени Цимбалина тоже ничего неправильного не нашли.

В заключении Городского бюро судебно-медицинской экспертизы говорится, что в смерти Умарали виновата "генерализованная вирусная (цитомегаловирусная) инфекция", которая развивалась уже давно и поразила практически все жизненно важные органы дыхательной, сердечной и желудочно-кишечной системы ребенка. Родители ребенка и все его родственники, наблюдавшие его ежедневно, в один голос утверждают, что Умарали рос здоровым и спокойным ребенком, в день, когда его отняли у матери, у него не было даже насморка. Вот что говорит Рустам Назаров:

– Он даже не плакал у нас особенно, как заплачет, покормишь его – и он сразу успокаивается. Ни гриппом не болел, ничем.

Кстати, и врачи скорой, и врачи больницы Цимбалина тоже при осмотре не нашли у него никаких недомоганий. Ни родители, ни гражданские активисты, выходившие с плакатами к больнице, к отделу полиции, УФМС и Следственному комитету, требуя справедливого расследования этого дела, в смертоносный мегаловирус не верят. Скорее, предполагают, что смерть наступила в результате небрежного кормления – молочная смесь была непривычной, ребенок мог срыгнуть и задохнуться.

Дядя Рустама Маскам вспоминал, что сразу после трагедии к ним стали ходить журналисты и многие пытались представить дело так, что семья жила в грязном и холодном подвале, непригодном для жилья. Маскам возмущался не зря: квартира, где рос Умарали, была, конечно, без евроремонта, но там было тепло, светло и чисто. Однако семье все равно пришлось оттуда съехать – видимо, какие-то местные начальники были недовольны скандалом и дали понять, что мигрантам лучше отсюда убраться.

А вскоре, несмотря на просьбу адвокатов позволить матери дождаться суда, Зарину выдворили из России – она уехала вместе с телом своего малыша. В Таджикистане ей обещали провести независимую экспертизу, но сделано этого так и не было.

Рустам остался в Петербурге, и в конце концов его все-таки признали потерпевшим. Адвокат Ольга Цейтлина считает, что изъятие ребенка у Зарины было совершенно незаконным.

– Была нарушена статья 2 Конституции России, право на жизнь, а также право на семейную жизнь, поскольку никаких причин разлучения матери и грудного ребенка не было. Им сказали, что у них проходит дезинфекция, и ребенку опасно оставаться в этом помещении, но что это за дезинфекция и почему материи было можно там оставаться, а ребенку – нет, непонятно. И вообще, мы считаем, что происходит сокрытие преступления – по действиям сотрудников полиции и УФМС никакого расследования проведено не было. С самого начала было ясно, что они не отступятся от выводов судебно-медицинской экспертизы. Была еще экспертиза Военно-медицинской академии, но там нет исследовательской части, не обозначены применявшиеся методики. Интересно также, что в медицинской карте ребенка на странице, где есть записи, сделанные в последний день его жизни, присутствуют потертости, заметные невооруженным глазом.

Защита потребовала еще одной экспертизы, но Ольга Цейтлина оказалась права в своих предположениях: эта экспертиза тоже не дала ничего нового – в противном случае пришлось бы поставить под сомнение выводы двух экспертных комиссий.

– Но даже если это мегаловирус и парагрипп, с чем мы не согласны, то по действиям сотрудников ФМС и полиции никакого решения не принято.

Ольга Цейтлина не надеется на российское правосудие, тем не менее она готова пройти все положенные инстанции и дойти до Европейского суда по правам человека, хотя сознает, что это будет очень непросто.

Смерть Умарали не всколыхнула Петербург – на улицы вышли не разгневанные толпы, а всего несколько активистов. Позже они объединились в гражданский комитет "Помним Умарали".

Эти люди поддерживают семью Умарали, помогают Рустаму знакомиться с документами. Вместе с ним они изучали заключение новой медицинской экспертизы – и нашли там много странного. Например, они не могут понять, почему отсутствуют видеозаписи в боксе №5 больницы Цимбалина с 17.35, когда происходило кормление, до 0 часов 5 минут, когда Умарали нашли бездыханным. Что в это время происходило с ребенком, неясно. Много вопросов и у гражданской активистки Татьяны Долининой, биолога по образованию.

– Прекращение уголовного дела меня огорчило, но нисколько не удивило – этого следовало ожидать. Никто не хочет признавать свою вину, и все звенья этой цепи завязаны друг на друга и выступают единым фронтом. Тут виноваты все, начиная с чиновника миграционной службы, записавшего подкидышем ребенка, взятого у родной матери. И если посыплется одно звено, посыплются и все остальные, они этого не могут допустить. Но вот что важно: в Таджикистане обследовали маму Умарали и цитомегаловируса у нее не нашли, а если кормящая мать не была заражена, то не был заражен и младенец, этого просто не может быть. И еще надо разбираться с больницей Цимбалина, она нуждается в общей проверке. У меня есть сведения, правда, не из официального источника, что там остро не хватает персонала, одна сестра на 8 боксов, а то и на 10, так что за детьми просто некому как следует смотреть. И еще туда перестали пускать волонтеров, понятно, ведь волонтеры – это беспокойство для руководства больницы и вынесение сора из избы.

Весь этот год за делом Умарали следил депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский, неоднократно вместе со своим коллегой Александром Кобринским делавший по этому поводу запросы – и в прокуратуру, и в Следственный комитет, и в городскую администрацию. Закрытие уголовного дела он считает еще одним звеном в цепочке круговой поруки и стремления виновных в гибели мальчика избежать наказания.

– Я хорошо знаком с обстоятельствами этого дела и могу уверенно говорить, что на всех этапах ситуации, приведшей к его гибели, были допущены очень серьезные нарушения. Полиция не имела никаких оснований везти мать с ребенком в отделение, протокол об административном правонарушении можно было составить на месте. В отделении не имели права отнимать ребенка у матери, объявив его заблудившимся и брошенным, поскольку и мать была рядом, и отец, и бабушка с документами. Если в больнице Цимбалина не смогли определить, что жизнь ребенка находится под угрозой, то это означает, что там совершенно некомпетентные врачи, а если такого состояния у него не было, это означает, что ребенка бросили безо всякой помощи, и непонятно, что привело к его гибели. То есть мальчик погиб, но за это никого не хотят привлекать к ответственности, это было очевидно с самого начала. Я считаю прекращение уголовного дела необоснованным с правовой точки зрения, а с человеческой – чудовищным и аморальным: получается, что за гибель ребенка никто не отвечает.

– Почему Петербург в целом оказался равнодушен к гибели Умарали?

– Ну не весь Петербург – неравнодушными оказались те, кто каждый год выходит к Соловецкому камню вспомнить Анну Политковскую, те, кто ходит на Марши против ненависти, кто протестует против необъявленной войны на Украине. Но в целом состояние нашего общества таково, что даже такое событие, как смерть младенца, не в состоянии его всколыхнуть, заставить ужаснуться. Хотя, конечно, эта история не имела той огласки, которую она должна была иметь – и спасибо тем СМИ, которые ее освещали.

Вишневский также с горечью замечает, что гибель Умарали Назарова не взволновала и петербургских депутатов – кроме Александра Кобринского, хотя все они очень любят выступать за материнство и детство, за права детей и матерей. Печалит Бориса Вишневского и то, что одной из причин такого равнодушия может являться национальная принадлежность погибшего мальчика и его родителей – возможно, если бы они были русскими, резонанс был бы больше. Поскольку уголовное дело закрыл петербургский Следственный комитет, то депутат считает возможным обжаловать это решение в Следственном комитете Российской Федерации. Вишневский собирается заняться этим уже на следующей неделе.