Какая инфекция есть в морге

Учеба

Я уже два года работаю патологоанатомом в Чапаевской центральной городской больнице. Мечтала об этой профессии с 8 класса и уже на момент поступления в медуниверситет отмела все другие специализации. Так что меня никто не заставлял и не просил, врачей в роду тоже не было. Все родственники думали, что я окончу политехнический университет, стану инженером-технологом и буду работать на заводе. Но я не ищу легких путей.

Меня манила патанатомия. Это фундаментальная наука, позволяющая досконально все изучить и докопаться до сути, узнать то, чего другие врачи не могут увидеть, просто потому что не имеют возможности залезть так глубоко. Окончательную и самую точную диагностику даем только мы. Надо сказать, что среди моих сокурсников — а поток студентов лечебного факультета составляет порядка трехсот человек — я единственная, кто выбрал патанатомию. При этом мои одногруппники с интересом относились к этой специальности, уважали мой выбор и всегда меня поддерживали.

Первый раз на вскрытие мы попали во время пары патанатомии, что вполне логично. Занятие проходило в морге больницы Пирогова. Наблюдали за вскрытием мужчины лет 70, умершего от ишемического инсульта. Это было одновременно завораживающее и немного пугающее зрелище, все стояли с открытыми ртами. Никому не поплохело, потому что в первую очередь нами двигал интерес.

Я считаю, что каждый студент медицинского вуза должен побывать на вскрытии. Как кардиолог может заниматься болезнями сердца, если он этот самый орган не видел воочию, не трогал руками, а только любовался картинкой в учебнике? Тем не менее преподаватель не имеет права заставлять студента прийти на вскрытие, даже если причина нежелания — страх. У меня была знакомая, которая училась на педиатрическом факультете. Когда ее группу повели на вскрытие, она отказалась посещать это занятие, потому что была беременна — не хотела лишних переживаний.

Я родом из Чапаевска и начиная с третьего курса все лето проводила в Чапаевском морге. Ни для кого не было секретом, что я собираюсь там работать. О моем опыте знали и в интернатуре, где я проходила специализированное обучение, потому сразу доверили проводить вскрытия самостоятельно, под присмотром руководителя.

Там-то я и поняла, что мои ожидания от работы и реальность совпадают. Я рассчитывала на то, что каждый день буду ходить на работу с предвкушением и желанием, — так и случилось. Еще не было ни одного дня, когда бы мне не хотелось идти в больницу.

Исследования

Моя работа заключается не только в исследовании тел умерших, но и в изучении биопсий ( образцов тканей — прим. ред.) живых людей. Каждый образец уникален — одинаковых стекол не бывает, поэтому каждый день я вижу что-то новое.

Процесс исследования тканей происходит так: сначала взятые у человека образцы должны в течение суток полежать в растворе формалина, затем их заливают парафином — чтобы после получить тонкий-тонкий срез. Его фиксируют на стекле, а затем красят — бесцветный препарат я в микроскопе никак не увижу. Все эти манипуляции производят лаборанты. Когда препарат высохнет, стекло приносят мне — я смотрю его под микроскопом и выношу свое заключение. Весь процесс обычно занимает три-четыре дня.

У патологоанатомов из-за вредности отпуска чуть больше, чем у других врачей — 42 дня в году. Это связано с тем, что мы работаем с химикатами, например, с формалином, лаборанты используют разные краски, кислоты. Порой приходишь домой и ощущаешь, что одежда пропахла химикатами. Естественно, всеми этими испарениями мы дышим — все равно, что находиться на заводском химическом производстве.

Однако отвратительных запахов, как все думают, в секционной ( помещение, где проводят вскрытия — прим. ред.) нет, если соблюдены все правила санитарии. Есть определенные запахи, которые зависят от того, какая патология была у умершего, — но во время операций такие же стоят в операционной. Если провести человека с завязанными глазами, он не поймет, в каком из этих двух помещений он находится.

Порядок работы

Я каждый день езжу в Чапаевск из Самары. Стараюсь быть на работе к 7-45. Переодеваюсь в рабочую одежду — это и техника безопасности, и собственные интересы: думаю, никто не хочет, чтобы биологические жидкости умершего остались на его повседневной одежде. Затем покидаю кабинет на время обязательной обработки — кварцевания. Иду в лабораторию, здороваюсь с коллегами, узнаю фронт будущей работы: сколько умерших поступило, сколько биопсий. Обсуждаем с начальником вопросы по вскрытиям, приглашаем на них лечащих врачей. По идее, они должны присутствовать на аутопсии своих пациентов. Бывает, что врач не приходит — например, он хирург и проводит в этот момент операцию или находится на обходе. Это не криминально — все равно после вскрытия мы звоним ему, чтобы озвучить причину смерти.

Прежде чем начать, обязательно изучаем историю болезни: когда человек поступил в больницу, с какими жалобами, какое лечение назначено, что происходило потом, какие реанимационные мероприятия были оказаны. Затем заведующий отделением распределяет, кому какое вскрытие достанется. И приступаем к работе.

Санитар морга, работающий по ночам, анонимно рассказал The Village о том, что происходит после смерти, как работают похоронные агенты и чем опасны гниющие трупы

Что происходит после смерти

На место смерти человека приезжает полиция. Сотрудники правоохранительных органов описывают тело, предварительно определяют, убили человека или он умер сам, а затем вызывают трупоперевозку. Естественность смерти вызывает вопросы не только в тех случаях, когда у человека из груди торчит нож. Подозрительной часто считается внезапная смерть человека, который давно не появлялся у врачей и не жаловался на здоровье.

Чем занимается санитар морга

На одном из первых курсов медицинского вуза я устроился работать ночным санитаром морга. Это самая обычная практика для студентов, многие выбирают такую работу: она ночная (значит не мешает учёбе), не требует больших усилий и приносит какой-никакой доход.

Несмотря на специфику профессии, ни у кого из окружающих вопросов она не вызывала. Наоборот, когда я оказывался в незнакомых компаниях, то сразу становился центром внимания: у меня же вагон интересных историй — от комичных до трагических.

Суть моей работы заключалась в том, чтобы принимать трупы и оформлять на них документы. Также мне надо было вешать бирки на покойников (на них написаны имя и фамилия). Вопреки стереотипам, их вешают не на большие пальцы ног (оттуда они легко слетают), а на лодыжки или руки. Затем труп надо было убрать в холодильник. Гнилые тела хранят в отдельной комнате: их холодильник уже не спасёт. Трупы я не вскрывал, но часто наблюдал этот процесс: иногда мне нужно было делать это по учёбе.

Самым сложным для меня было привыкнуть к рабочему графику: иногда бывало, что я не спал несколько ночей, а потом засыпал за рулём или на учёбе.

Задача санитара состоит и в том, чтобы принимать только те трупы, которые относятся только к твоему моргу. Напутать с документами — это самое страшное. Часто это может обернуться судом.

Зарплата у ночного санитара небольшая — тысяч двадцать. Но, по сути, ты занимаешься своими делами: спишь, смотришь телевизор, читаешь книжки, учишь уроки и принимаешь трупы раз в несколько часов. Поскольку работают чаще всего студенты, вечеринки в моргах — обычное дело. Я сам часто приглашал друзей попить пива, посмотреть футбол, проводил им экскурсии. Никто ругаться не будет, если не накосячишь. Главное — труп оформить правильно.

О посетителях

Страшно мне никогда не было. Работа в морге помогла понять, что бояться надо живых, а не мёртвых. К примеру, часто по ночам приезжали толпы кавказцев и требовали забрать тело кого-то из своих. Они с оружием, ты не знаешь, как им объяснить, что без документов не имеешь права отдать труп. Бывало, что в такие моменты я сам к смерти готовился.

Нормальным людям иногда разрешают посмотреть на труп неофициально, но это может обернуться большими проблемами. Пускать людей внутрь морга опасно: никогда не знаешь, как отреагирует человек. У кого-то начинается истерика, кто-то падает в обморок, часто люди не узнают родных, ведь мышцы после смерти расслабляются и лицо выглядит совсем иначе. Плюс ко всему часто трупы (особенно после насильственной смерти) выглядят очень плохо: кишки наружу, глаза выпали, мозг вытек. Мне самому первое время становилось плохо от такого. Бороться с этим можно только одним способом — смотреть на такое почаще.

Чтобы получить труп в морге, нужно пройти сложную бюрократическую процедуру. Часто приезжают люди из деревень и хотят без документов забрать кого-то из своих родственников. Приходится им объяснять, что не имеешь права отдавать тело без документов, а они в ответ ругаются, угрожают. Я всегда пытался дипломатично вести разговор, но несколько раз приходилось вызывать полицию. У нас была договорённость с местным ОВД, чтобы они по первому же звонку выезжали.

Однажды в морг приехали муж с женой. Женщина пыталась нам заплатить огромные деньги за то, чтобы мы выкатили её перед мужем на каталке — как будто она мёртвая. У неё при себе было фальшивое свидетельство о смерти и гримёр. Похоже, она планировала инсценировать собственную смерть, но мы посмеялись и отправили её куда подальше.

Похоронные агенты и гримёры

С другой стороны — похоронные агенты — это, конечно, удобно. Семьям покойных не приходится бегать по всей Москве и искать бюро, договариваться с кладбищем, организовывать похороны, оформлять кучу документов. Без агента успеть всё очень сложно.

По правилам подготавливать тело к похоронам должны санитары, но сейчас этим занимаются специальные гримёры. Бывают разные ситуации: например, у человека нет лица. Однажды к нам поступил такой труп после аварии — гримёр слепил гипсовую модель и на ней нарисовал лицо. Ещё они пришивают оторванные конечности.

Опасности и страхи

В морге опасно работать из-за инфекций: ты никогда не знаешь, с чем имеешь дело. Самая маленькая рана, полученная здесь, заживает очень плохо. Она обязательно гноится, воспаляется.

Запаха формалина в нашем морге не было. Сами трупы часто пахнут очень плохо, но к этому быстро привыкаешь. В секциях с покойниками пахнет всеми физиологическими жидкостями сразу: кровь, моча, кал. Гниющие трупы — отдельная история. В них всегда заводятся мясные мухи. Они откладывают яйца во рту, ушах, глазах. Оттуда потом лезут черви. Избавиться от них невозможно. Когда идёшь по секции с гнилыми трупами, под ногами слышен характерный хруст.

Как будет разлагаться труп, предсказать нельзя. Истощённые раком бабушки просто усыхают и мумифицируются, а пузатые мужики начинают гнить, вздуваться и дико вонять. Не все трупы забирают сразу. Тела, за которыми долго никто не приезжает, отправляют в трупохранилища, где они лежат до скончания веков. Когда там заканчивается место, трупы кремируют.

Куда страшнее тем, кто работает на трупоперевозке. Иногда им в такие дома приходится приезжать, что страшно: огромные тараканы, жуки, десятки котов, которые тело съели. Кстати, про домашних животных — совсем не мифы. Если труп лежит три-четыре дня, то любимая собачка или котик спешат погрызть мёртвого хозяина. В первую очередь съедают глаза, язык и живот — самое вкусное.

В секциях с покойниками
пахнет всеми физиологическими жидкостями сразу: кровь, моча, кал

Необычные покойники

За любым покойником всегда скрывается история. В особо интересных случаях мы выясняли у полицейских, что там произошло, но чаще это проходит мимо нас. Трупы детей — это страшно. Вы не представляете, сколько детей погибает от рук родителей. Как-то к нам поступил ребёнок, на которого упал телевизор. Часто привозили тела детей все в ударах и ссадинах.

Однажды привезли гнилой труп с лесополосы. Неизвестно, сколько он пролежал в лесу, но внутри него было столько червей и мух, что каталка под трупом двигалась. Такого я больше никогда не видел.

В праздники, особенно в Новый год, происходит очень много убийств и самоубийств. Однажды, например, отец убил свою дочь и застрелился сам. Кто-то выкидывается из окон. Как-то парень убегал от полиции по крышам, сорвался и упал. При нём было два пакета с куклами Барби. Что он с ними делал — неизвестно.

Однажды привезли женщину кавказской внешности, которая попала под поезд. Выглядела она прилично. Начал осматривать тело, а у неё на груди закреплены какие-то брикеты. Я испугался: думаю, либо взрывчатка, либо наркотики — проблем не оберёмся. Выяснилось, что она работала на каком-то молочном комбинате и в этих брикетах у неё был спрятан творог, который она утащила.

Как-то нашли гнилого повешенного мужчину в наручниках, переодетого в женскую одежду. Что с ним случилось, так и осталось загадкой. Была другая интересная ситуация: мужик соорудил обрез, чтобы застрелиться, написал предсмертную записку. Решил, видимо, не пачкать квартиру и пошёл в ванную — на пороге у него случился сердечный приступ, и он умер.

К нам привозили много расчленёнки. Помните историю, когда один псих убил своего собутыльника, расчленил, а печень съел? Вот нам почти каждый день полицейские привозили всё новые части тела. Долго не могли найти голову, без неё труп не опознаешь. Пару раз привозили неподходящую.

Тело Кабановой, которую муж расчленил, тоже к нам привезли. Мы тогда удивились сильно, потому что труп был разделан с хирургической точностью — ровно по суставам. Видно, что человек умел разделывать туши животных. К нам привозили и тело дипломата из Перу, которого нашли в Москве-реке.

Помните историю, когда один псих убил своего собутыльника, расчленил, а печень съел? Вот нам почти каждый день полицейские привозили всё новые части тела

Сотрудники морга

Обычно люди, которые устраиваются в морг, работают там много лет. Для этого надо иметь специфический характер. Некоторые говорят, что не увольняются, потому что уже привязались к покойникам, мол, засасывает это дело. На меня это не подействовало, за несколько лет работы насмотрелся на все эти ужасы и понял, что это не моё.

Санитарами могут работать люди без профильного образования, но тогда верхом их карьеры может стать лишь должность старшего санитара. Директора моргов зарабатывают хорошо, часто они вертят какие-то свои делишки. Я старался никогда в это не вмешиваться.

Многие сотрудники коллекционируют предметы, найденные у трупов: кто-то забирает себе зажигалки, кто-то просто всё подряд. Говорят, в девяностые санитары часто находили драгоценности и большие суммы денег — забирали всё себе. В наше время это уже не принято. Бывает, наоборот, родственники спрашивают с тебя то, чего не было. Например, какое-нибудь бриллиантовое кольцо, которое якобы было на женщине. Я ничего не коллекционировал, но сам тоже обыскивал карманы вновь прибывших. Это определённое соревнование — что интересного найдёшь у трупа. У моего знакомого большая коллекция, больше всего он гордится двумя находками — старинным медальоном и боевым пистолетом.

Внешне сотрудники морга никак не отличаются от обычных людей. Трупами от них не пахнет, печати никакой на лбу нет. В метро увидишь — в жизни не догадаешься. Кстати, работники морга и те, кто ездит на трупоперевозках, — самые чистоплотные люди. Они понимают, с чем имеют дело, поэтому моют руки чаще, чем врачи.

В современных моргах есть всё, что нужно для жизни. В моём были тренажёрный зал, сауна, бильярд. Очень удобно для тех, кто много работает. Я сам поэтому частенько в нерабочее время приезжал, чтобы в зале позаниматься или футбол посмотреть.

Ещё я заметил, что все сотрудники морга дружат друг с другом и всегда готовы прийти на выручку. Напутать документы — это страшно. Бывали истории, когда хоронили не того, например. Такое грозит судом. Однажды один санитар допустил очень серьёзную ошибку вроде такой и полиция требовала с него взятку в 300 тысяч рублей. Таких денег у него не было, само собой. На помощь пришли коллеги — все скинулись и собрали необходимую сумму. Поменяться сменами, прикрыть кого-то — не вопрос, тебе всегда придут на помощь коллеги.

Внешне сотрудники морга никак не отличаются от обычных людей. Трупами от них не пахнет, печати никакой на лбу нет. В метро увидишь — в жизни не догадаешься

Жительница Новгородской области рассказала, как хоронила брата и мать

06.03.2019 в 21:30, просмотров: 9043

Мы связались с девушкой из Новгородской области, которая рассказала, как ей самой пришлось перевозить тела родственников, как грузила тело на каталке в морге, обмывала и брила покойника.

Анна Виноградова родом из маленького города Новгородской области. В 2014 году ей пришлось хоронить мать. В 2016 году — брата. Девушка откровенно рассказала о том, как обстояли на тот момент дела с похоронными услугами в провинции.

- Я живу в небольшой городе в 320 км от Великого Новгорода, 15 тысяч население. Если умирает человек, то родственники сами грузят тело в свою машину и везут в морг. Бесплатной транспортировки нет. В ритуальную контору, где оказывают услуги за деньги, практически никто не обращается, - начала разговор Виноградова, - во всяком случае, три года назад, когда у меня были последние похороны, было так.

- У вас один морг в городе?

- Один при больнице. Морг — есть, но сотрудников там нет.

- Кто же принимает тела?

- Люди сами привозят тела. Так как морг находится при больнице, то в приемном покое дежурный выдает ключи от помещения. Берешь ключ, взваливаешь на себя тело, тащишь его в комнату, выбираешь каталку, грузишь тело. И уходишь.

- Дежурный вас не провожает?

- Нет. Все самостоятельно делается. Дежурный только напоминает, чтобы не забыли ключи вернуть.

- Охрана в морге есть?

- Кто-то вам рассказал, как тело погрузить в холодильник?

- Холодильников там нет. Труп просто грузишь на каталку и оставляешь в коридоре вместе с остальными телами. Сверху оставляешь записку с фамилией умершего и датой рождения. Потом закрываешь помещение. Ключ возвращаешь в приемный покой.

- И дальше что?

- Потом нужно ждать звонка от патологоанатома. Он приезжает к нам два раза в неделю из другого города. Но бесплатно вскрытия не делает. За вскрытие берет от 3000 тысяч рублей. Откуда такие деньги у людей?

- Вскрытие ведь бесплатно делают?

- И вы сами мыли покойного?

- Сама мыла, больше некому. Все происходило в комнате, где проводят врытие. Я раздела брата, вещи выбросила в контейнер на улице. Налила воду в бутылку, сполоснула тело, как могла. Основательно мыть не решились. Причесала покойного, побрила, одела. Уже сейчас я понимаю, что находилась в тот момент в стрессовом состоянии, потому и справилась. Нужно значит нужно. Выхода не было. Позже начала осознавать, что в том помещении я могла легко подхватить инфекцию — там же все тела вскрывали. К тому же позже выяснилось, что брат скончался от туберкулеза. А я его мыла. Слава богу, обошлось. Инфекцию не подцепила.

- Рядом лежали другие тела?

- В комнате, где мыла, других тел не заметила. Но повсюду были следы крови, какие-то сгустки, тряпки валялись. Обстановка далека от стерильной.

- А где же остальные покойники находились?

- В холле. Помню, когда я привозила тело матери в морг, то всех покойников укладывали на каталки в коридоре. Так они и лежали рядышком с бумажками, где были написаны фамилии. Холодильников в морге не было.

- Как это не было холодильников?

- Насколько я поняла, они давно вышли из строя. Мою бабушку хоронили в 80-х годах, уже тогда холодильные установки не работали.

- То есть они были, но не функционировали?

- Я их даже не заметила. Но в коридорах прохладно было, может поэтому тела не особо портились.

- А летом как же?

- Моя мать умерла с 8 на 9 мая. 5 дней она лежала в коридоре морга. Вроде ничего с телом не случилось.

- Почему так долго не хоронили вашу маму?

- Праздники ведь были. У патологоанатома тоже. Ну и как я говорила ранее, патологоанатом всего два раза в неделю приезжал в наш городе, и то, если у него было время.

- Многие жители вашего города отказываются от платных услуг ритуальных контор?

- Многие. Обмывают покойного тоже дома из экономии. Платной транспортировкой тел почти никто не пользуется. Помню, когда умерла мать, я по всем знакомым искала транспорт, кто бы согласился отвести тело в морг. Нашла ГАЗель. Сама грузила тело в машину. Насколько я знаю, у нас в городе с тех пор ничего не изменилось.

- Вы думаете, такая ситуация во многих регионах?

Заголовок в газете: Морг здесь неуместен
Опубликован в газете "Московский комсомолец" №27923 от 12 марта 2019 Тэги: Смерть, Суд, Транспорт, Деньги Организации: Полиция

Действительно ли у моргов обитают гадалки и чародеи, каким болезням удивляются патологоанатомы и почему воровать органы в морге работникам совсем невыгодно, узнала корреспондент Sputnik Кыргызстан Асель Минбаева.

"Меня снимать не надо!" — голос заведующей Республиканским патологоанатомическим бюро Валентины Пахман не предусматривал возражений. Как оказалось, "прыгать выше головы" она не любит и вообще, "каждый должен знать свое место". Но о своей профессии Валентина рассказывает охотно.

— Как вы попали на такое место? Я могу понять, когда девушка мечтает о работе терапевтом или педиатром. Но патологоанатом?!

Некоторые работали в клинике, что-то не сложилось, и они пришли сюда. Я боялась распределения в регионы. Это было советское время, я была незамужем. В Баткен мне не хотелось. А патологоанатом мог остаться в городе. Я только поэтому сюда пришла. Никаких планов вскрывать трупы у меня не было. У меня был план один — задержаться в городе.

— А в первый раз было страшно? Я как-то наткнулась на блуждающее в Интернете видео "Лики смерти", до сих тошно.

— Вы рассматриваете нашу работу с того ракурса, что мы тут трупы вскрываем и это какой-то драйв. Для нас самое главное — это постановка диагноза. А те, кто думает иначе, долго у нас не задерживаются. Мы, специалисты, не готовы терпеть рядом людей, которых интересует не конечный диагноз, а процесс.

Когда я первое время заходила в морг, а там санитары надевали на покойника одежду, я пугалась. Ведь это покойник! Я привыкла их видеть голыми под простынями. Такими их привозили из реанимации. Это были трупы. Для меня труп и покойник — это разные вещи. Первый — это материал для работы. Второй — это умерший человек. Я к нему отношусь очень трепетно.

Нас готовили к такому состоянию планомерно. Сначала мы с этим трупом в университете проводили часы. Я приходила с учебы в девять вечера, а до этого 80 процентов времени я провела вместе с трупом. Училась по нему. Дайте мне его сейчас, спустя двадцать пять лет, и я его узнаю из тысячи. Он мне роднее многих. Я друзей могу не узнать, а тот труп я узнаю без труда.

— Вы кажетесь такой строгой и профессиональной. А бывает ли вам жалко людей?

— Конечно, очень часто. Мы более жалостливые люди, чем другие врачи. Иногда в интересах постановки правильного диагноза надо вскрыть руку или ногу. Мы очень неохотно на это идем.

— Что на работе вас удивило? Если, конечно, такое возможно…

— Удивляемся, когда находим необыкновенные проявления болезни. Например, поступил к нам мужчина. При жизни врачи ему поставили флегмону бедра нижней конечности. Таскали по всем больницам. Вот так он к нам, в морг, и приехал с неуточненным диагнозом.

— Поступал ли к вам человек, которого вам было особенно жалко?

— Да. К нам привезли женщину, которая умерла при родах. У нее был порок сердца. В родах ее состояние ухудшилось настолько, что спасти ее не удалось. А ребенок родился вполне здоровым. От врачей мы узнали, что ей все — ВСЕ! — говорили, что нельзя беременеть. И она не могла долго зачать ребенка. Она лечилась, ходила по всем врачам и добилась своей беременности. Добилась своего и умерла. Мне было жалко эту женщину. Жалко потому, что она мечтала увидеть своего ребенка и не увидела его.

— Это нормальное свойство человеческой психики — сопереживать. А при вашей работе никаких нервов не хватит. Сплошное горе. Как вы с родственниками покойника разговариваете?

— Искреннее сожаление об умершем вызывает сочувствие. Но вы не представляете, насколько это редко встречается. Обычно люди демонстрируют что-то еще, помимо горя, — корысть, злость на врачей.

Наверное, истинно скорбящий остается дома. В морг ведь не все родственники приходят. Наверняка есть кто-то, кто плачет в углу. Я их просто не вижу. Может, поэтому у меня извращенное представление о человеческом горе.

— В 2006 году вышел закон, согласно которому родственники людей, умерших в больнице, могут забрать их домой без вскрытия. И какой эффект от него?

— Мы все из-за этого закона проигрываем. Врач должен видеть результаты своей работы. Даже сантехник должен знать, потекла ли труба после его починки или нет. А врач – тем более. А тут у медиков включается естественная человеческая реакция: какая разница, как лечить, если все равно закопают?

Сейчас вскрывается лишь каждый десятый труп. Не хочу говорить конкретные названия клиник, но есть у нас одна больница, которая из всех вскрытых в прошлом году дала сто процентов расхождений. То есть каждый вскрытый умер не от того диагноза, который поставили врачи!

Ложась в больницу, вы не знаете, насколько добросовестный или грамотный ваш врач. И у вас нет механизмов, чтобы заставить его хорошо выполнять свою работу. Крики не помогут. Взятки его умнее не сделают. Вы ему хоть сколько денег дайте, ему результат не-ин-те-ре-сен. И это плохо для здравоохранения страны.

— Неужели родственники не понимают, насколько это важно? Или им даже никто об этом не говорит?

— Теоретически я имею право уговорить родственников на вскрытие. Практически это не удается никогда. Знаете, что они мне говорят, когда я эту пламенную речь произношу?

Каждый мне произносит одну и ту же фразу: "Давайте вы мне отдадите без вскрытия, а работать на здравоохранение начнете после меня". Из-за того что точно так же говорили все до него, у нас такой результат. Из-за того, что предыдущие двести человек мне сказали точно такую же фразу.

Забирая тело без вскрытия, вы убиваете кого-то живого, того, кто придет в клинику завтра или послезавтра. Может, доктора бы вынесли урок и спасли бы кого-то. Но никому это неинтересно.

— А как родственники объясняют свое нежелание докопаться до истины?

— Аргументы разные. Он уже намучился при жизни. У нас по мусульманским законам вскрывать нельзя. Что уже изменишь… Да, может, ты своего внука в будущем спасешь! Но это никого не интересует. Я за все это время уговорила человека два. Считайте, никого.

— Может, они боятся, что вы какой-нибудь орган заберете?

— Мы пускаем на вскрытие посторонних. Но для родственников это, конечно, нежелательно, потому что видеть родного человека в таком виде очень больно.

Но мы готовы пустить любого представителя, знакомых врачей, любого, кто бы следил за тем, что мы делаем. Были случаи, когда люди просились присутствовать на вскрытии. Мы никому не отказываем.

— А правда, что есть некий черный рынок: органы умершего работники морга перепродают?

— Органы умершего человека? Зачем?

— Живым пересадить… Почки, там, печень…

— Вы знаете, что такое пересадка органов? Их надо изымать тогда, когда еще бьется сердце. Или хотя бы когда оно остановилось две минуты назад. В морге пересадка органов? Где нестерильно? Где покойник пролежал несколько часов? В клетках большинства органов происходят необратимые изменения уже через 20 минут после остановки сердца. Через два часа после смерти это, по понятиям трансплантологов, уже гнилой материал.

Мы же не только вскрываем. Дело в том, что к нам привозят вырезанные органы живых людей, мы проводим прижизненное их гистологическое исследование. Нам эти органы тазами привозят. У нас внизу в морге есть холодильник, там хранятся тонны биоотходов. Мы замучились их хоронить. В год мы утилизируем более тридцати тонн биоотходов из одного только Бишкека. И вы говорите, что мы изымаем их еще и из трупов?

— Тогда перейдем к еще одной городской легенде. В народе говорят, что у морга постоянно обитают гадалки, которые за деньги скупают у санитаров вещи, снятые с покойников, и воду, которой их обмывали…

— Это вообще какой-то бред. Честно? Обмывают… Вы бы видели, как обмывают трупы! Берут шланг. Поливают. Все это в городскую канализацию слилось, и все. Какая там водичка с него?! Не надо к моргу подходить, любая гадалка может залезть в городскую канализацию, все это там.

— Давайте затронем еще один миф: правда ли, что для вас, патологоанатомов, отобедать в морге — это нормально?

— Такого нет, мы этого не делаем. Мы нормальные люди. У нас кабинет есть, где мы едим. Но если на спор, например за сто долларов, — я отобедаю там хоть прямо сейчас.

— Вот мне иногда лень отрываться от производства, и я прямо за компьютером ем. Может, у вас такая же ситуация… Просто, чтобы не отрываться от работы.

— Когда я была студенткой и нужно было много времени проводить возле трупа, я ела возле него. Но это не бравада. У нас был строгий преподаватель, перемена — всего 15 минут, а ты умираешь от голода. Побежишь в этот ларек вонючий, а там только пирожки за двадцать копеек.

Ты его хватаешь и бежишь, потому что тебе надо его съесть и вспомнить, где находится селезеночная артерия, одновременно. Поэтому и приходилось жевать этот пирожок, стоя у трупа. Но в этом не было ничего экстравагантного. Так делали почти все.

— А к запаху вы как привыкали?

— У нас нет запахов. Тело пахнет человеком. Он два часа назад лежал в реанимации. Разница заключается лишь в том, что тогда он дышал, а сейчас нет. В клинике похуже запахи. А у нас все чистенько, на вид почти стерильно.

— Насколько я знаю, патологоанатомам даже не рекомендуется надевать маски, ведь запахи тоже могут многое сказать о болезни. Вам не страшно подцепить какую-нибудь инфекцию?

— Что за чушь? Мы можем одеть маску! Просто этого не делаем — в ней трудно дышать.

— А как же все эти микробы?

— А те врачи, что еще пару часов назад с ним разговаривали, они не рисковали подцепить эту инфекцию?

Вообще, врачебная специальность — грязная априори. Если я начну страдать фобиями, то не смогу работать. Представляете, я буду бояться инфекций в морге. Какая-то непродуктивная фобия, не находите? Придется менять профессию.

— Насколько я знаю, сейчас вы испытываете серьезный дефицит кадров. Почему к вам не хотят идти молодые специалисты?

— Да потому, что зарплаты маленькие, а учиться долго. Еще пять лет после окончания вуза нужно тут заниматься, прежде чем сможешь что-то делать.

Я работаю 20 лет и все равно встречаю сложное, незнакомое. Иногда и я вынуждена бегать к более опытным коллегам. И мне не лень, и мне не стыдно. А вдруг он видел, вдруг поможет? Бывает, мы все вместе пучим глаза в микроскоп, и никто такого не видел. И тогда начинается коллективная постановка диагноза.

— Если бы у вас была возможность отмотать все назад, вы бы поменяли свою жизнь? Предпочли бы что-то другое?

— Я бы ничего не хотела изменить. Мне повезло. Я нашла свою специальность.