Вирус я думаю о том что

Как вы думаете, когда закончится пандемия и сколько людей во всем мире от нее погибнет?

Это вопрос, на который я не могу ответить. Потому что мы не знаем, какая часть мира будет затронута. Например, Мексика, страна с населением 130 млн человек, еще не затронута серьезно. Россия пока тоже. Есть страны, о которых мы попросту знаем мало — например, о Монголии. Очень грубо можно оценить разброс количества погибших так: от ста тысяч до миллиона. Надеюсь, будет скорее меньше, чем больше. Но мы уже потеряли много людей даже здесь, в США.

И даже внутри США мы видим огромную разницу в характере распространения инфекции от штата к штату. Это во многом зависит от того, насколько люди соблюдают правила, установленные службами здравоохранения. Речь в основном о самоизоляции и соблюдении дистанции с другими людьми. Это работает гораздо лучше в Калифорнии, например, чем в Нью-Йорке.

Почему?

Люди здесь, в Калифорнии, очень быстро стали соблюдать указания врачей. Потому, что мы уже видели пример вспышки в Сиэттле и его окрестностях, где умерло много людей. После этого мы поняли, что может случиться здесь. В Калифорнии живет больше 40 млн человек — больше, чем во многих странах Европы. В таких городах, как Лос-Анджелес, у нас много бездомных, для них риск особенно высок. Моя дочь живет в Лос-Анджелесе и говорит, что бездомные там стараются держаться подальше друг от друга.

Вы думаете, строгий карантин — это лучший путь?

Это единственный пусть сейчас. У нас пока нет работающих противовирусных препаратов против COVID-19, нет работающей вакцины. Пройдет не меньше года, прежде чем все это появится. Сейчас важно объявить карантин вовремя. Пока у вас еще сравнительно немного случаев на небольшой территории, вы можете огородить эту территорию и лечить людей внутри, не давая им разносить инфекцию дальше.

Этот вирус очень вирулентен, то есть, он быстро передается от человека к человеку. Наша задача — не давать ему делать это, сглаживать кривую инфекции. Пример стран, которые успешно контролируют инфекцию COVID-19 — например, Южной Кореи — показывают, что кривая не просто сглаживается, но и идет вниз. Но ценой этого является ограничение перемещения людей. Если в ту же Южную Корею сейчас приедет много новых инфицированных, начнется новая вспышка. Жесткие ограничения — это цена борьбы с вирусом.

Мы думали, что эпидемия SARS-1 2002-2003 годов чему-то нас научила. Но похоже, что за 17 лет не был усвоен главный урок: нужно действовать быстро и решительно. Нельзя допускать, чтобы в штате Луизиана праздновали Mardi gras и разносили инфекцию в то время, как люди в Калифорнии и штате Вашингтон сидят в изоляции. Китай столкнулся с эпидемией первым, им потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Но когда они разобрались, то быстро изолировали столько же людей, сколько живет во всей Калифорнии.

Ожидаете ли вы, что в России все пойдет по итальянскому сценарию?

Я не ожидаю, что в России будет тот же сценарий, что и в Италии. Похоже, в Италии службы здравоохранения не успели отреагировать, и население сначала не приняло ситуацию всерьез. Между Италией и Китаем перемещалось много туристов — видимо, так вирус и был занесен.

Непохоже, чтобы в России происходило то же самое. Я думаю, у вас население более склонно подчиняться правилам. И не так склонно общаться, обнимаясь и целуясь друг с другом, что принято в итальянской культуре. Это замечательные культурные особенности, но не в условиях эпидемии.

Есть теория, что большинство населения уже переболело коронавирусной инфекцией в конце осени-начале зимы. Как вы думаете, это может быть правдой?

Это просто другой коронавирус. Коронавирусы — большое семейство возбудителей болезней и у животных, и у людей. Есть пять разных коронавирусов, которые вызывают заболевания у людей. Большинство из них проходит легко. Обычную простуду вызывают два коронавируса.

Такими болезнями может переболеть большая часть населения, и никто не умрет. С другой стороны, есть такие вирусы, как COVID-19 или возбудитель SARS-1 — атипичной пневмонии, эпидемия которой была в 2002-2003 годах. Они вызывают гораздо более тяжелые заболевания, у которых может быть смертельный исход.

Опять же мы пока не понимаем полностью, почему это так. Известно, что COVID-19 проникает глубоко в легкие и поражает альвеолы — легочные пузырьки, в которых происходит газообмен. Организму начинает не хватать кислорода, и человек задыхается. Этот процесс очень трудно остановить, если он начался. К тому же, это может открыть ворота для вторичных бактериальных инфекций, как при гриппе.

Коронавирусная инфекция чаще протекает в тяжелой форме у пожилых людей. Дело в пониженном иммунитете?

Да, в пожилом возрасте иммунная система не так сильна, как в молодости. Но я думаю, само по себе это не играет решающую роль. С моей точки зрения, важный аспект — состояние легких. В том же Китае очень распространено курение, и в крупных городах высокий уровень загрязнения воздуха. В легких людей оседает много инородных частиц, легкие воспаляются и это может повысить предрасположенность к тяжелым вирусным и бактериальным инфекциям. Очевидно, чем старше человек — тем хуже состояние его легких в таких условиях. Другие факторы предрасположенности — диабет, особенно 2-го типа, и прочие сопутствующие болезни.

Но некоторые молодые люди тоже заболевают тяжелой формой коронавирусной инфекции. В чем же дело?

Или вейпинг — не знаю, распространен ли он у вас так же широко, как у нас. По сути, он забивает ваши легкие большим количеством трудноопределимого мусора. Думаю, активный вейпинг тоже может повышать предрасположенность к инфекции.

Но все это вопросы, на которые мы начнем отвечать, когда экстренная ситуация прекратится, и COVID-19 можно будет более внимательно изучать.

Становятся ли люди, переболевшие новой коронавирусной инфекцией, устойчивыми к ней?

Есть доказательства, что у людей, перенесших SARS-1 в 2002-2003 годах, есть антитела, которые делают их устойчивыми и к COVID-19. Однако однозначно ответить на ваш вопрос пока нельзя. Слишком мало времени прошло, чтобы мы могли подробно изучить ответ иммунной системы на новую инфекцию. Мы знаем, что на нее вырабатываются антитела. Вопрос в том, как долго длится этот иммунный ответ. Этого мы пока точно не знаем. Есть признаки, что не слишком долго.

Также есть данные, что вирус может возвращаться. Причем непонятно, идет ли речь о повторном заражении, или он остается где-то в организме. Теоретически, он может сохраняться в других частях легких. Чтобы разобраться в этом, нужно больше результатов вскрытий.

Возможно ли, что в будущем вспышки коронавирусной инфекции будут происходить регулярно в определенный сезон, как грипп?

Возможно, но мы пока точно не знаем. Мы вообще пока мало знаем о COVID-19. Я бы сравнил нынешнюю ситуацию с крушением самолета. Самолет разбился, это ужасно, но что именно случилось, мы по-настоящему поймем через 2 года, когда закончится расследование. Так и здесь: следующим шагом будет понять, что именно произошло, и научиться предотвращать такое в будущем.

И я хотел бы особо подчеркнуть: COVID-19 — это не грипп. Для гриппа у нас есть вакцины, которые мы используем каждый год, и есть лекарства. Возможно, это не самые эффективные средства из возможных, но они помогают замедлять распространение гриппа. Против коронавируса у нас пока что ничего подобного нет.

Какие лекарства могут быть эффективны против коронавируса?

Есть препараты, разработанные в ходе исследования других инфекций — таких, как лихорадка Эбола. Применение некоторых из этих препаратов дает первые перспективные результаты. Но я бы поостерегся пока утверждать что-то с определенностью.

Подобные препараты — самый быстрый способ борьбы с вирусной инфекцией. При вакцинации иммунной системе нужно время, чтобы сформировать ответ и научиться вырабатывать нужные антитела. Идеально будет иметь одновременно и противовирусные препараты и вакцину, и использовать их вместе.

Сколько времени, по-вашему, может занять разработка эффективной вакцины?

Я думаю, полтора-два года. Нужны клинические испытания, независимые подтверждения от разных лабораторий. Это звучит, как долгий срок — но на самом деле, для такого препарата это быстро. Эта задача с высоким приоритетом, и сейчас ее решают лучшие специалисты в мире. Но опять же, если бы у нас была такая вакцина прямо сейчас, это бы не дало мгновенного эффекта.

Когда вакцина против COVID-19 будет готова, ей тоже будут вакцинировать все население?

Сложно сказать, зависит от рисков. Конечно, в первую очередь мы захотим вакцинировать тех, у кого риск тяжело заболеть максимален: пожилых людей и людей с хроническими заболеваниями — такими, как диабет. Однако вопрос в том, как они будут переносить вакцинирование. Из легких эта инфекция попадает в другие органы, одна из главных ее целей — почки, которые в результате могут отказать. Так было и с атипичной пневмонией SARS-1 в 2002-2003 годах. Так что есть много факторов, которые нужно учитывать.

Еще в США, как и в Европе есть мощное движение антипрививочников, имеющее чрезвычайно слабую научную базу. Они могут говорить: но ведь эпидемия уже прошла, зачем нам вакцинироваться?

Можно ли сказать, что COVID-19 — это реакция природы на резкий рост народонаселения на Земле? И если так, то следует ли нам в будущем ожидать других подобных эпидемий?

У природы нет сознания, так что едва ли она способна на реакцию в нашем понимании. Природа — это просто набор условий. Условия бывают разными. Например, среди шахтеров на угольных шахтах в Англии чрезвычайно высокая статистика легочных заболеваний. То же самое мы видим на шахтах и в других местах. Частично из-за постоянного вдыхания токсичных веществ, частично из-за бедности и других проблем. И природа тут не при чем: все дело в плохом надзоре, плохом обслуживании. Вот на что нужно обратить внимание — плохие условия могут сделать людей более восприимчивыми к болезням.

Рост населения тоже имеет значение. Сейчас на Земле живет около 8 млрд человек, а еще в 1960-м было всего 3 млрд — это очень быстрый рост. Местность в Китае, где произошла первая вспышка, очень густо населена. В Ухани живет около 10 млн человек, здесь большая плотность населения на маленькой территории. С другой стороны, то же самое можно сказать о Гонконге, но там эпидемию удалось взять под контроль.

У вируса тоже нет сознания, он просто заражает человека за человеком, и так продолжает свое существование. Самые опасные вирусы, такие, как Эбола, способны выкосить население целой деревни — но если вирус сделал это, дальше он не распространяется, потому что ему просто некому дальше передаться.

Так что вопрос всегда в том, откуда вирус появился, и как мы можем его остановить. Нужно подумать о том, как в будущем минимизировать риск заражения людей. Рынки, на которых продают диких животных в пищу, в Китае глубоко укоренены в культуре. Если вы запрещаете их, они продолжают работать подпольно. COVID-19 перешел к нам от летучих мышей. Но мы, конечно, не можем убить всех летучих мышей — тогда некому будет есть насекомых. Нужно искать какие-то решения, которые учитывали бы интересы разных людей и природный баланс.

Как, по-вашему, изменится мир после пандемии?

Я вижу, что он уже меняется. Люди стараются держать дистанцию на улицах, не подходить друг к другу близко. Думаю, они продолжат избегать людных собраний, переполненных вагонов метро, автобусов в час пик и так далее — еще года полтора-два. А если потом появятся новые опасные инфекции, этот страх вернется.

Будем ли мы путешествовать так же часто, как раньше? Не знаю. У меня была запланирована на июль поездка в Европу — теперь неизвестно, состоится ли она. С другой стороны, авиакомпании сейчас теряют много денег, и о потом они, наверное, захотят сделать так, чтобы летать нам было проще: будут предлагать скидки, специальные условия и так далее. Но трафик начнет восстанавливаться минимум через год, а то и позже.

17 апреля 2020 16:19

– Екатерина, почему люди сначала не восприняли коронавирус всерьез и только сейчас к ним приходит ощущение реальной опасности?

– Любое масштабное событие, которое подразумевает летальный исход, поднимает экзистенциальные страхи, которые есть у каждого из нас. Информация о коронавирусе бьет в самую болевую точку, а значит, включает все наши психологические способы защиты от нее. Первая реакция – это шок. Человек не знает, что делать, как быть, он растерян. Некоторые впадают в панику. В Китае только началось, а они в Ростове уже сидят взаперти. Это пассивные паникеры. А есть еще активные – те, кто бегает по магазинам и скупает все на своем пути.

Как правило, затем наступает агрессия, и человек начинает ненавидеть того, из-за кого так сильно страдает. И только потом он начинает мыслить реально, успокаивается и понимает, что паника только мешает, злиться не на кого, надо просто соблюдать рекомендации, и все будет нормально. Только на этой стадии человек в состоянии слышать и воспринимать информацию, поступающую из официальных источников.
Мы с вами тоже достоверно не знаем, в чем причина, но я думаю, что пока ответа на этот вопрос нет, надо защищать себя и соблюдать рекомендации врачей. Хочется обратиться ко всем и сказать: можете раскрывать мировые заговоры у себя в голове, но не надо ходить по улицам, кашлять и нести инфекцию любого происхождения куда бы то ни было, и тогда все будет хорошо.

Как и почти все, я сейчас просматриваю социальные сети и вижу, что люди воспринимают ситуацию с коронавирусной инфекцией по-разному. В основном народ пытается шутить. Это тоже психологическая защита. Говорят и про апокалипсис, но это 1–2%.

– Что же беспокоит людей больше всего?

– Очень много тревоги по поводу финансов. Люди понимают, что все это еще и убытки, что и при самоизоляции надо чем-то кормить семью. Но, как правило, человек думает о деньгах, пока не столкнулся с проблемой со здоровьем, тогда деньги перестают его волновать. Поэтому важно еще правильно расставить приоритеты. Деньги приходят и уходят, и если ты здоров, то заработаешь еще.

Как показала нынешняя ситуация, пути дальнейшего развития находятся в области информационных технологий. Для всех нас открываются новые возможности. Я сама преподаватель, и когда все это началось, то решила, что моя работа заблокирована. Но сейчас благодаря новым технологиям получила возможность проводить еще более качественные занятия. К примеру, на аудиторных занятиях невозможно часто использовать технические приемы – это занимает много времени, а на дистанционных можно и фильм поставить, и презентацию включить. О занятиях, на которых можно собрать группу в 100 человек, я раньше и не мечтала, а сейчас собираю такие группы единомышленников. И это здорово!

– Что еще надо делать, чтобы не поддаться всеобщей панике и пережить ситуацию?

– Я бы посоветовала исключить просмотр тех каналов и новостных тем, которые поднимают в вас волну паники. Потому что всю информацию, которую вы хотели получить для того, чтобы защитить себя от коронавирусной инфекции, вы уже получили.

С паникой всем нам, думаю, помогут справиться литература и искусство, откуда мы черпаем опыт наших предков. Они-то в свое время со всем этим справлялись, да еще и какие шедевры создавали!
Тем, кто паникует, я бы рекомендовала прекратить смотреть страшное кино, а тем, кто слишком весел, наоборот, посмотреть фильмы, которые помогли бы проникнуться ситуацией. Посмотрите вокруг – в данный момент нет ничего, что могло бы вас волновать: есть работа, близкие, светит солнце. Никто не знает, каким будет будущее, поэтому живите настоящим, и паника отступит. Если вы видите, что у вас уже панические атаки, лучше поговорить с психологом. Многие мои коллеги сейчас работают бесплатно в режиме онлайн.

– Говорят, что долгое нахождение супругов под одной крышей разрушит семьи. В Китае во время эпидемии коронавируса выросло число разводов. Как это можно объяснить?

– Есть такая поговорка: обнявшись, век не просидеть. Действительно, если посадить рядом двух любящих людей, то сначала они будут улыбаться, прижиматься друг к другу, потом устанут и будут сидеть спокойно, а еще через какое-то время мы увидим, что они раздражают друг друга, начинают злиться и ссориться. Чтобы дело не дошло до драки, им надо срочно разойтись в разные стороны.

Сами того не замечая, мы подчиняем свою активность определенному ритму. Наш день структурирован, мы то на работе, то с друзьями, реже – дома. Мы даже мечтаем хоть какое-то время побыть вместе. А когда вся семья крутится на одном пространстве изо дня в день, в конце концов это начинает вызывать раздражение. Выход – организовать для каждого члена семьи личное пространство и договориться не беспокоить друг друга какое-то время. Это не обязательно должна быть отдельная комната, можно просто выделить уголок в общей. Если в семье не потрудились этого сделать, то, возможно, после режима самоизоляции супруги захотят развестись, решив, что они друг другу не подходят. Но причина в другом – пара просто стерла границы и ощутила от этого жуткий дискомфорт. На самом деле они просто не смогли, находясь вместе, ощущать себя отдельными личностями. Наверное, когда два человека сидят в замкнутом пространстве, это еще тяжелее, чем когда семеро по лавкам скачут.

– Как, по-вашему, пандемия отразится на нашей дальнейшей жизни? Будет ли мир прежним?

– Конечно, жизнь уже не будет прежней. Когда такие ситуации возникают, они несут вместе с собой много уроков. Думаю, что ситуация с коронавирусом научит нас аккуратнее относиться к здоровью, беречь свои семьи. К нам вернутся наши старые-новые ценности, такие как доброта, порядочность, взаимопомощь, а еще понимание, что деньги не главное. Я верю, что у людей будет больше желания общаться друг с другом и помогать тем, кому это необходимо.

– Сейчас волонтеры и предприниматели помогают одиноким пожилым людям. Насколько я знаю, вы тоже принимаете участие в таких благотворительных акциях в домах престарелых и инвалидов. Расскажите, как проходят встречи? Что интересует людей больше всего?

Большой отклик у пожилых людей вызвала тема веры, которая в трудной ситуации дает человеку силы, вселяет надежду. Говорили о вере не только в бога, но и друг в друга.

Все эти люди живут в домах престарелых и считают себя одинокими, но на самом деле они вовсе не одиноки, друг для друга они те самые родные люди, ближе которых у них никого нет. И осознание того, что они не одни, что рядом те, кто способен понять их, как никто другой, потому что находится точно в такой же ситуации, дает хорошую психологическую поддержку.

С начала пандемии новой коронавирусной инфекции COVID-19 во всем мире погибли свыше 11 тысяч человек, около 250 тысяч человек на всех континентах мира ей заразились – и почти 90 тысяч из них вылечились. Ученые все еще разрабатывают вакцину против нового заболевания и пытаются его изучить.

Сколько вирус живет и на каких поверхностях, влияет ли температура воздуха на его распространение и как эффективно ограничить его распространение. Об этом в интервью Голосу Америки рассказала Лорен Энсел Майер, профессор статистики и биологии в Техасском университете в Остине.

– Исходя из того, что мы сейчас наблюдаем здесь, в США, а также в Италии и других странах Европы, что нового мы узнаем об этом вирусе?

– По мере того, как вирус распространяется по всему миру, мы начинаем лучше понимать скорость заражения, то есть как быстро он распространяется. Кроме того, мы теперь больше знаем о тяжести вызываемого им заболевания, – в частности, о вероятности того, что зараженный человек окажется в больнице или даже хуже. Таким образом мы поняли, что вирус распространяется очень быстро. А кроме того – часто незаметно. У многих переносчиков, которые могут заражать других, сначала нет никаких симптомов. То есть они даже не знают, что больны, но при этом содействуют распространению болезни. Кроме того, мы узнали, хотя об этом было известно и раньше, что тяжелее других болеют пожилые люди и страдающие хроническими заболеваниями.

– Когда мы говорили с вами ранее, вы говорили, что у нас пока нет статистики смертности.

– О статистике смертности этой болезни мы пока много не знаем. Очевидно, что это опасный вирус, который вызывает тяжелое заболевание, и количество связанных с ним смертей постоянно растет, однако точно определить долю умерших мы не можем. Вопрос в том, какова вероятность того, что если человек заболеет, он в конечном итоге умрет. У нас нет точных цифр, потому что мы знаем, сколько человек умерло от вируса, но не знаем общее число зараженных.

Простите, я скажу это еще раз. Со статистикой смертности пока много не ясно. Существует некоторая вероятность, что человек, зараженный этим вирусом, умрет. Но точно определить ее сложно, потому что нам гораздо проще посчитать тех, кто умер от болезни, чем зараженных с мало выраженными симптомами или вообще бессимптомные случаи.

– Почему сейчас делается такой акцент на замедлении распространения вируса? Мы видим, какие бытовые трудности это создает здесь, в США. Почему это так важно? Зачем это делать?

– Как мы говорили, этот вирус вызывает тяжелое заболевание. В некоторых возрастных группах и группах риска у него высокая смертность. Мы должны защитить этих людей, сделать так, чтобы они не заразились. При этом мы не можем их изолировать, потому что вирус распространяется очень быстро и иногда незаметно, то есть переносчики могут не знать, что они больны, из-за отсутствия симптомов, но при этом заражать других.

Поэтому для того, чтобы прекратить передачу вируса, нам приходится серьезно ограничивать контакты между людьми. Здесь есть и другая опасность. Дело ведь не только в том, что люди из группы риска болеют сильнее, но и в том, что если не предпринять обширных мер по сдерживанию вируса, число заболевших резко вырастет из-за того, что это быстрый вирус, и в больницах будет дефицит мест, будет нехватка врачей, чтобы оказывать помощь тем, кто в ней остро нуждается.

– Часто высказывается мнение, что этот вирус не выживает при теплой погоде. Что нам на самом деле известно по этому поводу?

– Пока у нас нет данных, чтобы с уверенностью сказать, повлияет ли на распространение вируса летняя погода, потепление или более высокая влажность. Мы знаем, что в принципе эпидемии респираторных вирусов сильно зависят от сезона: например, в течение учебного года они более вероятны, чем летом. В случае гриппа есть сведения, что погода играет роль в его распространении: в частности, летом оно замедляется. Однако самый важный фактор – наше поведение. Основная причина, по которой вирус обычно появляется зимой, а не летом, в том, что летом дети не ходят в школу, а зимой они заражают друг друга, и это существенным образом влияет на общую заболеваемость.

– Будут ли какие-то перемены в том, как врачи защищают себя при контактах с зараженными коронавирусом? Всемирная организация здравоохранения заявила, что вирус может передаваться воздушным путем во время некоторых процедур, которые требуются в ходе лечения.

– Мы получаем новые сведения о заразности этого вируса, видим рост числа заразившихся в медицинских учреждениях, мы теперь знаем, что вирус способен выживать на твердых поверхностях по много часов, больше суток, поэтому не только медики, но и население в целом предпринимает все необходимые меры предосторожности – речь идет не только о прямых контактах с людьми, но и о контактах с предметами общего пользования.

– Как вы можете прокомментировать недавнее заявление Национального института аллергии и инфекционных заболеваний о том, что вирус способен выживать несколько часов и даже дней в воздушной среде и на твердых поверхностях? Ученые обнаружили, что коронавирус SARS-CoV-2, вызывающий острый респираторный синдром, выживает в воздухе до трех часов, на меди до четырех часов, до 24 часов на картоне и до двух-трех дней на пластике и нержавеющей стали.

– Я думаю, это открытие имеет огромное, решающее значение. Теперь мы будем предпринимать дополнительные меры предосторожности, чтобы защитить медиков и тех, кто входит в группу риска в случае заражения. Нам нужно быть внимательнее при контактах с потенциальными носителями вируса.

– Делают ли американцы все, что нужно, чтобы замедлить распространение вируса? Что еще для этого можно сделать? Есть те, кто говорит, что эта проблема чрезвычайно раздута.

– Мне кажется, США относятся к этой угрозе очень серьезно. Многие важные решения принимаются на локальном уровне – города вводят дополнительные меры, когда видят рост заболевших среди своего населения. Это не раздуто, вирус действительно тяжелый, и заболевшему с высокой долей вероятности потребуется госпитализация, причем в отдельных возрастных группах и группах риска положение еще опасней. Так что необходимо принять меры для защиты населения уже на этом этапе.

– Стоит ли ждать дальнейшего ухудшения ситуации? На что мы сейчас можем рассчитывать?

– Очень трудно предсказывать, что произойдет в будущем. Мы знаем, что если принять меры, можно ограничить распространение вируса. Мы видим, как другие страны контролируют очаги заболевания, как они быстро выявляют и изолируют заболевших и вводят карантин для всех, кто был с ними в контакте, а также просят людей увеличить социальную дистанцию. Я думаю, судя по тому, что происходит в других странах с другими народами, у нас есть надежда. Если мы будем действовать уверенно и без промедлений, мы сможем ограничить распространение заболевания в краткосрочной перспективе.

Стенли Перлман, профессор микробиологии и иммунологии Университета Айовы (Stanley Perlman, University of Iowa) рассказывает о происхождении коронавируса, ставшего причиной пандемии.

Марго Гонтар: Популярны теории, что коронавирус COVID-19 имеет искусственное происхождение. Что вы об этом думаете?

Стенли Перлман: Я думаю, что он не искусственный, поскольку выглядит так же, как коронавирусы, которые мы встречаем в природе. Имеются очень небольшие отличия, но он типичный коронавирус. Нет причин считать, что он был создан искусственно или что он по ошибке был выпущен из лаборатории. Этим утверждениям нет никаких доказательств. Он ведет себя, как обычный коронавирус, который обнаружен у летучих мышей в Китае. Я иногда общаюсь с журналистами из китайских СМИ, и они меня спрашивают, могли ли США выпустить вирус? Но это также нелепо, как и идея, что его выпустил Институт вирусологии (в Ухане). Ничто не подтверждает эти утверждения.

М.Г.: Почему мы это знаем?

С.П.: Потому что этот вирус такой же, как у летучих мышей. Исключительно сложно манипулировать коронавирусами: у них очень большой геном. Учитывая, что он очень похож на вирусы летучих мышей, нет никаких оснований считать его чем-то кроме вируса летучих мышей, который сменил одного или двух хозяев перед тем, как инфицировать человека. В последовательности генома этого коронавируса нет ничего экстраординарного. И опять же – было бы очень тяжело это сделать. Природа делает это гораздо лучше нас.

М.Г.: Сложно ли создать коронавирус?

С.П.: Думаю, что было бы практически невозможно сделать то, что уже сделала природа. Коронавирусом исключительно тяжело манипулировать: у него очень большой геном. Вдобавок, природа уже это сделала с летучими мышами в Китае. Этот штамм вируса не отличается от других известных нам коронавирусов. Он очень похож на коронавирусы из Юго-Восточной Азии и на вирус, который мы обнаружили у панголинов в Китае. Имеется множество подобных вирусов в природе.

М.Г.: То, что он так похож на другие коронавирусы, доказывает его естественное происхождение?

С.П.: Да, я думаю, это лучший способ объяснения. В науке сложно доказать что-либо. Мы никогда не считаем, что точно что-то доказали. Но это самое близкое к доказательству объяснение.

М.Г.: Возможно ли, что коронавирус был создан в качестве биологического оружия?

С.П.: Нет, это абсолютно невозможно. Это просто вирус летучих мышей, который научился переселяться в других животных, чтобы в конце концов инфицировать человека. Судя по последовательности генома, по всем характеристикам, в нем нет ничего необычного, что может заставить думать о нем, как о биологическом оружии. Все, что известно об этом вирусе, соответствует тому, что мы знаем о коронавирусах, имеющихся в природе.

М.Г.: Возможно ли взять коронавирус и создать новый на его основе?

М.Г.: Это сложно сделать с точки зрения технологий, науки или финансов?

С.П.: Всего перечисленного. Это невозможно! Стоит всегда использовать самое простое объяснение: если это выглядит как вирус летучих мышей, пахнет, как вирус летучих мышей, ведет себя, как вирус летучих мышей, значит это вирус летучих мышей.

М.Г.: Имело бы смысл, с вашей точки зрения, создавать этот коронавирус для использования в качестве биологического оружия?

С.П.: Думаю, это крайне маловероятно. Если бы я выбирал биооружие, я не остановил бы свой выбор на коронавирусе. Это слишком сложно, слишком ненадежно.

М.Г.: Потому что с ним сложно работать и потому что у него низкая летальность?

С.П.: Да, именно потому что низкий уровень смертности и потому что сложно с ним работать. Есть причина, из-за которой до 2019 года в США имелось только десять вирусологов, занимающихся коронавирусами, это потому, что с этими вирусами так тяжело работать. Если бы вы решили сделать биооружие, то это был бы самый худший вирус для достижения этой цели.

М.Г.: Вы следуете правилам социального дистанцирования?

С.П.: Я живу в маленьком городке. Я просто остаюсь дома с женой, а в офисе и в лаборатории мы держимся на расстоянии двух метров друг от друга. Я думаю, что это правильно. Прекратить массовые мероприятия, вроде походов в бары и спортивных мероприятий, – это очень хорошо для предотвращения распространения вируса. Это необходимо делать! Когда мы работаем с вирусом, мы это делаем в специальной лаборатории. Мы носим специальные защитные костюмы, которые покрывают все наше тело, специальные маски для лица. Мы полностью защищены. Мы так не ходим дома, но это то, что мы делаем, когда работаем с вирусом.

М.Г.: Страшно надевать все это обмундирование и идти в лабораторию?

С.П.: Нет, наоборот. Для тех, кто беспокоится об этом, лаборатория – лучшее место. Ты очень защищен.