С вирусом ведь при этом

— Почему в Европе именно Италия стала страной с наибольшим числом заболевших? Может быть, в этом можно поискать какие-то предпосылки к восприимчивости к вирусу — в географическом положении, в климате, в образе жизни?

— Это вопрос сложный, однозначного ответа у меня нет. Для меня это распространение пока загадка. Я все-таки полагаю, что это вирус локальный. В XXI веке это повторяется уже не впервые. В 2002 году в Китае был вирус SARS, потом был MERS в 2015-м, все это тоже коронавирусы.

— MERS был на Ближнем Востоке, все-таки не в Китае.

— Да, теперь эндемический очаг опять в Китае. Вообще, коронавирусы открыты полвека назад. Среди респираторных вирусов они занимали свое место, процентов десять от общего числа, и не рассматривались как какие-то особо опасные. В основном они вызывали заболеваемость среди детей, и регистрировалось это весь год, а не сезонно. Симптоматика была не тяжелая, болели в большинстве школьники, до смертей не доходило. Сейчас, наоборот, дети как раз не болеют. Смертность много ниже, чем при гриппе. Но у гриппа есть терапия. А здесь специфической терапии нет, вакцина еще неизвестно когда появится. Поэтому важны защитные мероприятия, о которых много говорят. Они все эффективны, здесь есть богатый опыт. Пугаться, я думаю, не надо, месяца через два эпидемия закончится.

— Откуда может быть опыт, если разновидность коронавируса новая? Вы сами говорите, что это загадка.

— Я как раз это и пытаюсь вам сказать: это не новый вирус. Все это уже было, хоть и не в таком варианте, как сейчас. Этот мутант ведет себя действительно как особо опасный вирус, но при этом все равно остается локальным.

— Почему тогда в Европе именно Италии так досталось?

— Для меня это загадка. Европейская страна с высоким уровнем культуры. Боюсь, что точно на этот вопрос сейчас никто не ответит. Если говорить о гриппе, то его заразность настолько высока, что в метро один человек чихнул — вокруг тридцать заразились. А здесь? Сколько зараженных китайцев летало в самолетах, пока не ввели запреты? Самолет — замкнутое пространство. Если бы вирус распространялся по сценарию особо опасного, заболевал бы весь салон.

К тому же инкубационный период странный: до двух недель. У гриппа это часы. А здесь человек еще вроде бы здоров, но уже служит источником инфекции для окружающих.

— Думаю, что климат имеет значение. Мы видим, что для северян вирус не так опасен. Время покажет.

— Почему тогда вы говорите, что через два месяца эпидемия закончится? Как раз лето наступит, вирус в северных странах разгуляется.

— Все это мы с вами домысливаем, никаких доказательств пока нет. В науке я верю в эксперимент, а тут эксперимента пока нет.

— Ничего себе — нет эксперимента: в ста странах больше ста тысяч заболевших, 62 тысячи человек выздоровели, 3879 умерли. Можно же данные о них как-то использовать?

— Ну и что? Вы говорите о климате. Но в Испании и Португалии климат примерно такой же, как в Италии. И что? Я думаю, что говорить надо все-таки об источнике распространения. И повторяю: это все-таки эндемичная инфекция. То есть привязанная к месту распространения.

Фото: Reuters

— Конечно, в Италии нет той чистоты и стерильности, как в Германии. Но я думаю, что здесь все-таки работают какие-то политические и экономические факторы. Например, экономические связи с Китаем у Италии теснее, чем у других европейских стран. В любом случае это заболевание эндемичное, привязано к Китаю. С гриппом ведь тоже все начиналось оттуда. Значение имеют не только климатические условия, но и вот эта китайская многолюдность. У нас поэтому условия для распространения вируса не очень подходят, плотность населения низкая.

Спасибо, что прочли до конца

Каждый день мы рассказываем вам о происходящем в России и мире. Наши журналисты не боятся добывать правду, чтобы показывать ее вам.

В стране, где власти постоянно хотят что-то запретить, в том числе - запретить говорить правду, должны быть издания, которые продолжают заниматься настоящей журналистикой.

Быстрее гриппа

— Почему новый коронавирус так быстро захватил и перевернул мир? В чем его особенность?

— Как возможна передача вируса после выздоровления?

— Он в небольшом количестве сохраняется в слизистых. Остатки разрушенных клеток с вирусом продолжают выходить при кашле, чихании. Это пока сырые данные, такое явление еще исследуется, но учитывать его надо обязательно. По идее, при выписке следует тестировать пациента на присутствие вируса в мокроте или носоглоточных смывах.

— Что нового за последнее время ученые узнали об этом вирусе?

— Вирусная популяция продолжает эволюционировать. При каждом процессе размножения в геноме конкретного штамма случаются мутации. Из них большая часть приводит к гибели вируса, но остальных выживших частиц достаточно, чтобы жизнеспособные варианты размножались и распространялись далее в популяции. Когда изолируют тяжело больных людей, то от них инфекция дальше не передается. А вот легко болеющих и бессимптомников просто не замечают, и они остаются разносчиками. Так сама человеческая популяция и условия содержания больных становятся селектирующим фактором в отборе менее патогенных вариантов. Отсутствие симптомов означает, что этот вариант вируса — гораздо менее опасный. Поэтому вполне возможно, что его эволюция идет сейчас по пути ослабевания патогенности, но довольно медленно.

— Сколько штаммов сейчас циркулирует и сколько их еще может появиться?

— Штамм — это вирус, который выделяют из одной пробы, из одного человека. Сколько людей — столько штаммов, потому что вирус немного меняется в каждом человеке. Так же точно изменяются и штаммы вируса гриппа. Варианты отличаются друг от друга на доли процента. Иногда это не имеет никакого значения, но когда мутации случаются в местах генома, которые определяют патогенность для человека, тогда, конечно, это значимо.

— Как расценить новости о случаях перекрестного заражения двумя разными штаммами вируса?

— Их надо тщательно доказывать, потому что это маловероятно с точки зрения современных представлений вирусологии. Я читал описание последовательного заражения: то есть человек переболел коронавирусом и потом заразился еще раз. Похоже на самом деле, что первый случай при диагностике был ложнопозитивным. Или это был другой вид коронавируса.

Без явных признаков

— Судя по графикам ВОЗ, заболеваемость в Европе в последние дни пошла на снижение. Это что-то значит или случайность?

— Это означает, что противоэпидемические и диагностические меры, которые там принимаются, начали давать эффект. Можно ожидать, что заболеваемость и дальше будет снижаться, если государства не ослабят усилия по выполнению принятых мер.

— Насколько официальная статистика заболеваемости в мире соответствует реальности?

— До сих пор нет точных данных по числу бессимптомников — людей, которые заражаются и не болеют. По разным источникам, их от 10 до 50%, и они могут распространять вирус. Поэтому надо обязательно начать тотально проверять на COVID-19 всех контактировавших с больными. В штате Вашингтон вспышка началась, судя по всему, с одного или двух бессимптомников, которые заразили кучу людей.

— Получается, практически в любой стране к общей заболеваемости можно добавлять 50%?

— В Европе сейчас уже начали говорить, что их еще больше. Даже предлагают считать, что бессимптомников до 90%. Потому что начинают появляться данные по анализу присутствия антител у не болевшего этим коронавирусом населения. И их надо срочно начать выявлять и в России, ведь именно от них во многом зависит дальнейшее распространение инфекции и его остановка.

— Сейчас регионы сажают людей по домам. Эта мера спасет ситуацию?

— На карантине надо просидеть, по идее, до того, как вирусы исчезнут из популяции. То есть максимальный инкубационный период — как минимум 14 дней. Если люди будут строго соблюдать карантин, должна наступить стабилизация ситуации. После этого нам бы еще неделю подержать людей дома, продолжая те же обширные диагностические мероприятия. Тогда мы начнем выкарабкиваться из этой эпидемии.

— Близка ли к пику ситуация с заболеваемостью в Москве?

— Если в день прибавляется больше 300 новых больных, и ежедневная прибавка этого числа не уменьшается, то мы еще далеко от пика. Когда кривая заболеваемости из экспоненциальной станет загибаться и приближаться к своему плато, это и будет означать спад эпидемии. Но ведь надо, чтобы это число — ежедневный прирост — упало до нуля.

— Не получится ли так, что когда людей выпустят из домов, начнется следующая волна?

— Такое может быть, если мы не будем интенсивно проводить тестирование населения на коронавирус и выпустим их из карантина раньше времени.

Не тем путем

— Люди у нас и сейчас готовы тестироваться, но у них пока нет такой возможности.

— С самого начала стратегия с тестированием на COVID-19 была неправильной. Анализы брали только при наличии трех показателей: температуры под 38, пневмонии и прибытии из-за границы. Потом к показателям добавился кашель. При этом абсолютно игнорировались приезжавшие в страну бессимптомники. Более того, были люди, которые вернулись из путешествия с легкими симптомами простуды, пытались сдать анализ, но у них его не брали. Вот и получилось то, что мы сейчас имеем.

Надо было сразу создать максимально широкую сеть лабораторий, чтобы люди могли сдавать тест без очереди, получать результат в течение суток. А еще лучше — экспресс-тест, чтобы за час-два приходила СМС с результатом.

До сих пор страна с самым высоким уровнем тестирования на душу населения — это Южная Корея. В ней же, наряду с Китаем, успешнее всего идет борьба с инфекцией. А самую большую ошибку с тестированием сделали сначала в Италии, в ряде европейских стран, а потом еще и в США. Штаты пошли тем же путем, что и мы потом: они запретили на время выпускать тест-системы частным коммерческим компаниям и производить анализы проб от граждан без признаков болезни. Поначалу тест-системы делала только правительственная организация — CDC. Частников допустили до тестирования, когда выяснилось, что эпидемия становится неуправляемой. Эти компании, судя по всему, работали в четыре смены, и сейчас Америка — лидер по абсолютному числу тестирований. За неделю по тестированию людей США вышли с пятого на первое место, но две недели упущены, и эпидемия там только сейчас начинает замедляться.

Следовало сразу, как только стала известная нуклеотидная последовательность вируса (а это произошло 10 января) объявить всем коммерческим компаниям старт на выпуск тест-систем при условии официальной регистрации. А у нас им дали такое разрешение только две-три недели назад.

Сейчас нам надо обязательно сделать так, чтобы каждый желающий мог провериться коммерческими тестами и получить ответ в течение суток. Такие диагностические компании в стране есть, но надо максимально расширить сеть точек, допущенных к взятию проб.

Уже на прошлой неделе четыре или пять российских компаний зарегистрировали свои тесты и начали выпуск. Но теперь другая проблема: у них сейчас очень быстро кончатся реагенты для тестов. Почти все они — из Китая и Европы. Необходимо максимально запустить закупки и ускорить работу таможенной службы, а то будем сидеть без тестов.

— Какой сценарий развития эпидемии сейчас реален для России?

— Самый вероятный сценарий — как в США, потому что мы, как ни удивительно, повторили многие их ошибки. А пример надо было брать с Кореи.

2 апреля в Минздраве России сообщили, что возможность искажения статистики заболеваемости коронавирусной инфекцией практически исключена. Все госпитализированные пациенты с пневмониями должны быть обследованы на наличие коронавирусной инфекции, включая лабораторные исследования с использованием тест-систем.

Данные по пациентам с подтвержденным диагнозом новой выявленной коронавирусной инфекции и госпитализированных пациентах с признаками пневмонии, а также о лицах, с ними контактировавших, в обязательном порядке заносятся медицинскими организациями в Информационную систему учета информации в целях предотвращения распространения новой коронавирусной инфекции COVID-19, интегрированную в ЕГИСЗ. Оператором этой системы выступает Минздрав России. Таким образом, возможность искажения статистики заболеваемости практически исключена.

Марлю на вытяжку

— Участковые врачи в Москве получили рекомендации лечить коронавирус на дому ритонавиром и лопинавиром. Это единственное наше оружие или еще какие-то препараты доказали свою эффективность?

— Это сомнительное оружие, потому что ни в одной стране мира клинические испытания этой комбинации еще не завершены. Есть только предположения, что вроде бы в некоторых случаях это помогает. На самом деле пока работает только одно лекарство — фавипиравир, японское. В России начата его регистрация, сообщение появилось несколько дней назад.

— Какова его эффективность?

— По крайней мере этот препарат разрешен в Японии к применению для лечения нескольких вирусных инфекций и доказал свою эффективность для их лечения. Его первые клинические испытания для лечения COVID-19 в Японии вроде бы дали положительные результаты, а там не легкомысленные люди. Действие фавипиравира проверялось в Китае, прямо в очаге эпидемии. Пока четких результатов нет.

Лекарственное средство фавипиравир, одобренное в качестве противогриппозного препарата в Японии

— Что вы думаете о масочном режиме: почему его не вводят в России? В Китае-то он был.

— Рекомендации ВОЗ говорят, что маски малоэффективны. Во-первых, их надо менять раз в два часа, во-вторых, правильно дезинфицировать многоразовые маски при повторном применении. И, вообще говоря, маска — это одноразовое дело, если вы не меняете в ней картридж или не дезинфицируете. Если вы ее неправильно сняли, коснулись руками, а руки потом не помыли, вы только ухудшили себе ситуацию, потому что на маске снаружи оседает вся та аэрозоль, которую она фильтрует.

— Если я всё это выполняю, она мне поможет?

— Она поможет далеко не со стопроцентной эффективностью. ВОЗ рекомендует надевать маски всем больным и тем людям, которые за ними ухаживают: врачам и домашним.

— Говорят, вирус настолько маленький, что маска его не задержит. Зачем тогда надевать ее на больного?

— Вирусы всегда были маленькие. Больной-то ведь не вирус выкашливает, он выкашливает мокроту — это капли диаметром свыше пяти микрон, вот их маска задерживает.

— Сейчас во многих регионах люди перешли на квартирный режим. Не будет ли передаваться вирус по вентиляции?

— Это может быть, потому что вентиляция у нас не оборудована никакими фильтрами.

— Как же защититься?

— Да хотя бы три слоя марли закрепить на ней — это задержит кучу аэрозоли, которая образуется, когда человек чихает и кашляет. Но вероятность заражения через вентиляцию очень невелика.

Выход будет

— Сколько стран сейчас разрабатывает вакцину от коронавируса? Какие ближе всего к результату?

— Я уверен, что половина стран Евросоюза точно разрабатывает. В Штатах уже вторую неделю идет испытание вакцины на добровольцах. Это первая фаза — на безопасность и на то, что ее применение вырабатывает антитела. Абсолютно так же испытания по крайней мере одной вакцины две недели идут и в Китае. В КНР кандидатных вакцин, возможно, уже больше.

Остальные страны в процессе разработки. В России они идут минимум в трех институтах: в Новосибирске, Санкт-Петербурге и Москве. Но они до испытаний на людях дойдут месяца через два, наверное. И результаты первой фазы клинических исследований еще мало о чем говорят: главная — вторая фаза, которая проводится в очаге заболевания. Сейчас это надо делать в Москве.

Для этого вируса до сих пор нет модельного животного. Но в США раньше разрабатывали рекомбинантную вакцину против коронавирусов для верблюдов, и к 2020 году Штаты подошли с прототипом этой вакцины. Сейчас они довольно быстро сделали модификацию для человека и вышли на клинические испытания. В Китае разработку вакцины начали во время вспышки атипичной пневмонии в 2003 году. Но поскольку они задавили это заболевание в корне, разработку почти прекратили, а сейчас к ней вернулись. Остальные страны находятся в совершенно другой ситуации.

Разработка вакцины в Университете Питтсбурга, штат Пенсильвания, США

У нас вообще эпидемиологи не считали коронавирусы серьезной инфекцией, хотя это не так. Поэтому наши разрабатываемые сейчас вакцинные кандидатные препараты выйдут на такую же стадию месяца через два-три.

— Что же поможет справиться с эпидемией?

Об этом "РГ" беседует с молекулярным вирусологом, и.о. директора Института биомедицинских систем и биотехнологий Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого, доктором биологических наук Андреем Васиным.

Андрей Владимирович, пандемия COVID-19 открыла нам глаза на то, что мир вирусов способен преподнести людям немало сюрпризов, хотя мы сталкиваемся с ними постоянно. Почему, на ваш взгляд, новый вирус оказался таким шоком для человечества?

Андрей Васин: Подавляющее большинство людей просто недооценивало опасность, которую представляют вирусы. Почти все слышали такие слова, как "Эбола", "птичий грипп", "вирус Зика", "атипичная пневмония". Но все это было в заголовках новостей и где-то далеко - в Африке, Юго-Восточной Азии, Южной Америке - и не касалось непосредственно нас. Не случайно, наверное, что страны Юго-Восточной Азии, которые сталкивались с некоторыми из перечисленных вирусов, оказались более подготовленными к реагированию на COVID-19, чем, например, страны Европы.

Охвативший весь мир "свиной грипп" (т.е. вирус гриппа A/H1N1), объявленный пандемией, воспринимался просто как осложненный грипп. Плюс к этому было много разговоров про то, что это все обман с целью отвлечения внимания людей от каких-то более важных проблем, "заговор фармкомпаний, чтобы продавать больше препаратов", и т.п. А сейчас оказалось, что угроза пандемии реальна и может затронуть всех. К такому повороту событий общество многих стран, мне кажется, не было готово.

Известно, что вирусы крайне изменчивы. Чем объясняется эта их способность?

Андрей Васин: В основе всей жизни на земле лежит процесс репликации, то есть копирования генома, который у всех клеточных форм жизни представлен молекулой ДНК. За этот процесс в клетках отвечают специальные ферменты, которые называются полимеразы. В процессе репликации ДНК (у человека размер генома, например, составляет 10 в девятой степени!) неизбежно возникают ошибки. Поэтому в процессе эволюции появились специальные ферменты, которые отвечают за репарацию, то есть за устранение этих ошибок. У вирусов геном может быть представлен молекулой как ДНК, так и РНК. При этом РНК-содержащие вирусы являются более изменчивыми и патогенными, чем ДНК-содержащие. В частности, к РНК-содержащим вирусам человека относятся ВИЧ, вирус Эбола, вирус Зика, вирусы гриппа и коронавирусы, в том числе COVID-19. Изменчивость РНК-содержащих вирусов связана с тем, что у них, как правило, нет систем репарации. В результате вирусная полимераза совершает ошибки довольно часто. Размер генома вируса гораздо меньше, поэтому у них на каждый цикл репликации приходится в среднем одна мутация. С учетом скорости размножения вируса и скорости его распространения в популяции число мутаций будет довольно велико, что и объясняет такую изменчивость.

А помимо постепенного накопления мутаций в геноме РНК-содержащих вирусов возможны и более резкие изменения, например, в процессе реассортации и рекомбинации. Реассортация - это перемешивание сегментов генома разных вирусов. Если эти сегменты были от вирусов разных хозяев (например, человека и птицы), такой новый вирус чаще всего бывает нежизнеспособным. Однако в редких случаях он все же получает возможность эффективно размножаться и передаваться от человека к человеку. Именно таким образом возникали все известные пандемии гриппа. Для некоторых вирусов с монолитным геномом возможна рекомбинация, то есть обмен фрагментами генома между разными штаммами.

В частности, такие механизмы встречаются у коронавирусов. Реассортация и рекомбинация приводят не к плавным, а к резким изменениям биологических свойств вируса. Такая изменчивость и является одним из ключевых факторов их способности ускользнуть от иммунитета человека.

В состоянии ли наука предсказать появление более опасных штаммов тех вирусов, которые давно циркулируют среди людей?

Андрей Васин: Наука в состоянии предположить, что может сделать уже известные вирусы более опасными, изучая их молекулярно-генетические механизмы. Мы можем предполагать, на какие вирусы стоит обратить особое внимание с точки зрения их пандемического потенциала. Но сказать, какое именно событие усилит патогенность вируса в реальности и тем более когда оно произойдет, к сожалению, пока невозможно.

Известно, что существует около 250 вирусов, вызывающих ОРВИ. Однако для них не создано ни тест-систем, ни вакцин. С чем это связано? И оправдано ли такое спокойствие человечества?

Андрей Васин: Сложно дать однозначный ответ. С одной стороны, обычные люди и даже многие медики считают, что вызванные вирусами респираторные заболевания в целом схожи друг с другом, и подход к их лечению примерно одинаковый. Единственное исключение составляет грипп, при этом многие люди гриппом называют все ОРВИ. Зачем тогда тратить время и деньги на их дифференциальную диагностику? Считается, что важно определить, вирус или бактерия вызвали заболевание, а если вирус, то грипп это или нет, а остальное неважно. Ведь специфических противовирусных препаратов для других респираторных вирусов нет - в отличие от множества антибиотиков против бактериальных инфекций. Но каждый вирус имеет свою собственную программу репликации в организме, поэтому и течение инфекции тоже будет отличаться, а значит, и схема лечения тоже должна иметь отличия. Как молекулярный вирусолог, я считаю, что ставить диагноз ОРВИ и не обращать внимания на то, какой вирус ее вызвал, неправильно. Возможно, медицинские вирусологи и инфекционисты не будут столь категоричны. Но я уверен, что по мере изучения респираторных вирусов нас ждет еще много сюрпризов, в том числе в механизмах их патогенеза и развития осложнений.

Но тест-системы на определение ОРВИ есть, они широко используются в системе надзора за гриппом и другими ОРВИ, осуществляемой, в частности, Национальным центром ВОЗ на базе НИИ гриппа им. Смородинцева Минздрава России. Что касается вакцин, то ОРВИ преимущественно вызваны РНК-содержащими, то есть сильно изменчивыми вирусами, и создать эффективную вакцину от них не так просто. Мы это видим на примере вакцины от гриппа, состав которой меняется ежегодно, и прививаемся мы ею не единожды в жизни, а практически каждый год. Попытки создать вакцины и против других ОРВИ предпринимались в 1960-е годы, но они оказались безуспешными. Ярким примером является респираторно-синцитиальная инфекция, вызывающая тяжелые заболевания нижних дыхательных путей, особенно у младенцев и детей младшего возраста. Была получена инактивированная вакцина, но на стадии клинических испытаний она не только не позволила защитить от инфекции, но и существенно утяжелила заболевание. После этого работы по вакцине против РС-инфекции были надолго закрыты. Только в наше время вновь вернулись к активной разработке этих вакцин, когда открыли молекулярные механизмы усиления инфекции, возникавшего при использовании вакцины в те годы, но уже с использованием новых технологий. Сейчас на стадии доклинических и клинических исследований находится несколько десятков вакцинных препаратов. Мы также проводим доклинические исследования нашего варианта вакцины против РС-инфекции в НИИ гриппа, работа финансируется Центром стратегического планирования и управления медико-биологическими рисками здоровью Минздрава России.

А были ли попытки создать вакцины от коронавирусов?

Андрей Васин: Среди сезонных респираторных вирусов встречается 4 типа коронавирусов: OC43, HKU1, NL63 и 229E. И если про коронавирусы SARS (атипичной пневмонии) и MERS (ближневосточного респираторного синдрома) люди еще слышали, то про эти четыре коронавируса ничего не знают. Против них не было разработано ни лекарств, ни вакцин. Если бы они были, мы чувствовали бы себя сейчас намного уверенней и смогли бы гораздо быстрее создать вакцину или лекарственный препарат от COVID-19.

На нашей памяти - эпидемия Эбола в Африке, вспышки других опасных вирусных лихорадок. Какие уроки были извлечены из них?

Андрей Васин: Вирус Эбола был хорошо известен специалистам и до эпидемии. Локальные вспышки заболевания фиксировались, но при чрезвычайно высокой летальности число заболевших было невелико. Эпидемия столь опасного вируса особенно в условиях бедных стран Африки - это событие чрезвычайное, требующее неотложных мер, что в конечном итоге и было сделано. На момент начала эпидемии различными лабораториями разрабатывался целый ряд препаратов против вируса Эбола, в том числе с использованием новых технологий. Был определенный задел и по вакцинам, который позволил оперативно инициировать их разработку. Эпидемия Эбола позволила апробировать целый ряд новых биотехнологических решений, которые можно применять в дальнейшем для борьбы и с другими вирусными инфекциями.

Как вы полагаете, какие изменения в нашей жизни, в организации санэпиднадзора и системы здравоохранения должны будут произойти после нынешней пандемии?

Андрей Васин: Основные изменения будут связаны скорее всего с экономическими последствиями пандемии. ВОЗ постоянно говорит о необходимости подготовки к пандемиям, разработаны соответствующие "дорожные карты". После пандемии COVID-19 эта работа будет усилена как на глобальном уровне, так и на уровне отдельных стран. А в обычной жизни, надеюсь, люди будут уделять гораздо больше внимания правилам личной гигиены, более ответственно относиться к респираторным заболеваниям и не приходить, например, на работу или в места скопления людей с ОРВИ, заражая окружающих. По крайней мере, хотя бы в первое время.

Многие годы нам рекомендовали в качестве профилактики вирусных инфекций то витамины, то модуляторы интерферонов. Теперь об этом что-то молчат. Установки изменились?

Андрей Васин: Возможно, появилась ответственность за то, что предлагаешь, так как спрос на эти предложения будет действительно серьезный. Надеюсь, что одним из положительных последствий ситуации будет и более серьезное отношение к тому, чем предлагается лечить ОРВИ. А также то, что число сторонников антипрививочного движения сократится. Ведь вакцины - это одно из величайших достижений человечества, позволившее спасти миллиарды человеческих жизней.

Как вы считаете, нужно ли все же выделить средства на изучение вроде бы не очень опасных респираторных вирусов, разработку тест-систем, доступную диагностику, вакцинопрофилактику и терапию?

Андрей Васин: Несомненно! В "мирное" время кажется, что есть более важные задачи, но вирусы - это реальная угроза человечеству. Мы живем в условиях постоянной биологической войны, только не рукотворной, а природной, которая длится миллиарды лет. Мы никогда не сможем полностью исключить вирусную угрозу, но должны быть максимально готовы ее предотвратить. Биологическая наука развивается семимильными шагами. Например, всего за несколько дней после идентификации вируса COVID-19 его геном был секвенирован и депонирован в общедоступные базы данных, что позволило оперативно начать разработку тест-систем и вакцин. В 2009 году, во время пандемии гриппа, вызванного вирусом А/H1N1, этот процесс занял гораздо больше времени. Нам нужно более подробно изучать вирусы человека и животных. Не надо забывать, что основной путь появления новых инфекций - зоонозный, поэтому крайне важно знать, что происходит с вирусами в естественных животных резервуарах. Нужно развивать новые технологии создания вакцин и препаратов. В этом смысле многообещающе выглядят РНК-вакцины, неслучайно им сейчас уделяют столько внимания. Именно это направление мы выбрали в СПбГПУ как основное.

Не знаю, насколько уместно будет такое сравнение, но инвестиции в вирусологию - это как страховой полис на автомобиль. Пока с автомобилем все в порядке, кажется: зачем я заплатил за полис, лучше бы потратил на что-то более насущное. Но если с автомобилем что-то случилось, начинаешь понимать, что без страхового полиса ты остался бы ни с чем. Думаю, что даже небольшой части суммы экономических потерь от нынешней пандемии хватило бы на поддержание и оснащение вирусологических лабораторий по всему миру на многие годы.

Читайте также: