Ричард докинз вирусы мозга 1993 fb2

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Хотите секрет? Вы сделаете всё, что я захочу. Я управляю вашим настоящим, прошлым и будущим, меняя их так, как мне вздумается. Ваши жизнь, зарплата, симпатии, эмоции, мысли – в моих руках. Вы можете продолжать обманывать себя, можете даже смеяться надо мной, но для смеха нам не всегда нужна свобода. Я могу управлять вами так, что вы и не почувствуете леску, тянущуюся от моих пальцев к вашим рукам, ногам, голове… В вашем разуме уже прогрессирует психологический вирус, который я предусмотрительно подсадил туда.

Сюжет захватывающий, не правда ли? Этот архетип определённо из тех, которые притягивают наше внимание. Ещё бы, массовый гипноз – это же так интересно! Да и кто из нас не желал бы хотя бы однажды овладеть техникой манипулирования. Чего можно было бы добиться, умей я управлять другими: повышение по службе, увеличение зарплаты, симпатии окружающих… Может, бесплатный кофе по утрам? Или свидание с красоткой, симпатии которой годами безуспешно пытался добиться? Ах, если бы я только мог управлять окружающими!

Сегодня эта ваша мечта может частично реализоваться. Нет, прогулок при луне и бесплатного кофе вы не получите, но воздействовать на общественное мнение и влиять на взгляды окружающих вполне сможете. Всё дело в хорошо знакомых вам мемах – этих забавных на первый взгляд информационных вирусах, упрощающих вашу коммуникацию в Сети. Но заметили ли вы, что ваши знакомые уже стали неотъемлемой частью политических процессов в вашей стране?

Как журналист, я знаю, что вирусная информация – один из самых эффективных способов манипуляции. Как бывший преподаватель одного из столичных вузов могу сказать следующее: никто и никогда не научит вас создавать эффективные мемы и управлять массами. Но я могу рассказать вам всё, что знаю о мемах сам, – и, быть может, эта информация станет полезным инструментом в ваших руках.

Конечно, психологический вирус – всегда обоюдоострое оружие, и зло в умелых руках может обернуться благом. Но стоит ли испытывать судьбу, играя со столь опасной силой, пусть даже и гипотетически? Ответ неоднозначен – трудно понять, каковы будут последствия применения пси-вируса. Очевидно одно: за чтением книг и просмотром фильмов о психологических эпидемиях мы не заметили, как вирусная информация стала частью нашей жизни.

Почему люди голосуют за мультяшек, домашних животных и ряженых актёров? Как заставить избирателей полюбить себя? Почему платье первой леди и усы пресс-секретаря важнее политической программы государства? И как со всем этим связаны троянцы, французский философ и осьминоги, живущие на деревьях?

Я приглашаю вас в это небольшое путешествие, которое заняло у меня несколько лет, а у вас отнимет всего пару часов. Давайте вместе попробуем узнать, что же такое вирусная информация, и как знакомые нам мемы могут использоваться политиками в их целях.

Пусть эта книга станет вашей вакциной от ментальной заразы.

Культурные гены

В начале ноября 2016 года в США произошло событие, повлиявшее не только на геополитическую обстановку, но и на глобальную медиасреду. Победу в президентской гонке одержал, пожалуй, самый неожиданный и одиозный кандидат – миллиардер Дональд Трамп. В то время, когда политологи давали прогнозы политического курса новоизбранного 45–го президента, теоретики и практики медиа поспешили заявить о торжестве нового формата политической агитации и передачи информации – медиамема.

Любой, кто наблюдает за тенденциями мирового медиапространства хотя бы в течение последних пары лет, может согласиться: чем больше мемов мы видим в политическом пространстве, тем меньше знаем о них. Точнее, тем больше возникает вопросов. Откуда взялись мемы? Почему политики, бизнес-элиты, пиар-службы и маркетологи все чаще прибегают к помощи вирусных форматов информации? Как мемам удаётся воздействовать на сознание людей? И главное – что такое мем?

Владимир Бехтерев. Источник: wikipedia.org

Биолога интересовал вопрос аналогии между генетической и культурной эволюции. Если в живой природе существует самореплицирущаяся единица (иными словами, способная к самовопроизводству, самокопированию и распространению), – ген, – то насколько велика вероятность существования подобных частиц в рамках культурной эволюции?

Ричард Докинз. Источник: Wikipedia.org

Середина 1980–х годов ознаменовалась появлением новой научной дисциплины, изучающей мемы. К тому моменту количество сторонников идеи Докинза было достаточно велико для того, чтобы дать начало новой молодой науке. Именно с этим предложением выступил физик и информатик Дуглас Хофштадтер.

Стоит отметить, что сторонники теории мемов подвергаются критике со стороны научного сообщества за то, что большинство из них не имеет не только социологического или психологического образования, но зачастую и академического образования вообще. Тем не менее, многие авторитетные учёные нашли теорию мемов достаточно правдоподобной и привлекательной.

Поиск ответа на этот вопрос исследователи продолжают до сих пор.

В своём нынешнем виде меметика существует с 1996 года, который ознаменовался выходом сразу двух знаковых для научной дисциплины книг. Авторы, – далёкие от так называемого академического мейнстрима исследователи, не имевшие фундаментального социологического или психологического образования, – сумели изменить взгляд на теорию мемов и внесли значительный вклад в развитие меметики.

Экстерналистской позиции придерживались, в частности, генетик Дерек Гэзерер и исследователь культурной революции Уильям Бензон. Группа учёных-экстерналистов определяла мемы через поведение человека и артефакты культуры. Суть их взглядов доступна даже тем, кто далёк от меметики: как может понимание того или иного явления, та или иная идея совпасть в разумах множества людей? По мнению экстерналистов, мысли, идеи, внутренние структуры мозга на современном этапе развития науки наблюдать невозможно, и существование меметики как науки реально лишь в том случае, если предметом её изучения станут аспекты культуры, которые можно перевести в количественные данные.

Интерналисты парировали, что нужно лишь подождать, что совсем скоро при помощи новых технологий станет возможным наблюдение мозговой активности. Кроме того, говорили интерналисты, культура включает в себя именно убеждения, а не артефакты, и что артефакты, в отличие от идей и убеждений, в известной степени не могут быть репликаторами. В противостоянии этих двух групп лидерство очевидно было на стороне интерналистов, которые быстро обрели поддержку в лицах известного философа и когнитивиста Дэниела Деннета и антрополога Роберта Онгера. Уже в 1998 году стали слышны первые призывы прекратить дискуссии между интерналистами и экстерналистами.

В целом же после того, как противостояние между интерналистами и экстерналистами сошло на нет, основные положения меметики выглядели следующим образом.

Под мемом по умолчанию понимали некую единицу культуры, репликатор, который распространяется от человека к человеку благодаря процессу имитации. Успешным мемом является тот, который способен оказать наибольшее влияние на эффективность своего носителя при передаче другим носителям.

Под сознанием подразумевалась совокупность мемов, их комплекс, который именуется мемплексом (от memeplex – meme (мем) и complex (комплекс) (англ.)).

Исследователи также полагали, что истинность мемов не имеет никакого значения, поскольку главную роль в процессах репликации играет их способность копировать себя от одного носителя к другому. Это положение особенно важно в контексте настоящего издания и современного глобального медиапространства в целом.

Сьюзан Блэкмор. Источник: Wikipedia.org

Развитие меметики продолжалось и в менее известных, но не менее значимых трудах учёных и исследователей различных научных школ и отраслей науки. Однако эти работы, внося важный вклад в развитие молодой научной дисциплины, подчас порождали лишь новые вопросы. Как идеи передаются от человека к человеку? Почему одни мемы оказываются долгосрочнее и эффективнее других? Как наше сознание реагирует на потенциальный культурный ген? По-прежнему оставался без ответа и главный вопрос – что же такое мем?

Несмотря на то, что Ричард Докинз ввёл в научный дискурс новое понятие, которому вскоре было суждено совершить переворот в онлайн-коммуникации и глобальном пространстве медиа, определение, данное им, звучало весьма расплывчато, а потому неубедительно. Учёный утверждал, что мем – это:

единица культурной информации, способная к самокопированию и распространению внутри людского сообщества благодаря процессу имитации.

Это определение было подвергнуто критике со стороны многих исследователей, которые отмечали, что таким образом мемом может быть всё, что угодно, что один человек передаёт другому. Однако несмотря на критику определения Докинза, учёные по сей день не смогли предложить альтернативы. По этой причине единого и общепринятого определения мема не существует до сих пор. Дефиниция, данная Докинзом, подвергается критике за свою обобщённость и отсутствие конкретизации. Многие учёные предлагают своё определение мема исходя из позиций различных научных дисциплин: психологии, медиалогии, биологии, когнитивистики, социологии, культурологии, филологии и многих других.

элемент культуры (или системы поведения), передающийся от одного человека к другому путем имитации или иным негенетическим способом.

Несмотря на спектр предложенных вариантов, в научной среде за описанными культурными единицами закрепилось название, предложенное Докинзом. Под ним подразумевались идеи, традиции, верования, модели поведения и другие установки, которые заключены в человеческом разуме.

Текст

родился 26 марта 1941 года в Найроби, Кения

Этолог, эволюционный биолог, автор научно-популярных книг

Николаас Тинберген (слева)

Ричард Докинз родился в семье Клинтона Джона Докинза, гражданского сельскохозяйственного чиновника в Британской колониальной службе в Ньясаленде (сейчас это часть государства Малави). Несмотря на то что его родители были образованными людьми и старались отвечать на вопросы мальчика в научном ключе, будущий учёный был вынужден постоянно посещать англиканскую церковь, что включало в себя ежедневные молитвы и чтение Библии.

Интерес к биологии возник у Докинза во многом благодаря тому, что в Кении его окружали экзотические растения и животные. Проводя много времени на улице, он уже тогда внимательно изучал мир вокруг себя. Постепенно Докинз понял, что эволюционная теория является более убедительным объяснением происхождения жизни на Земле, чем то, о чём он слышал в церкви, и, заинтересовавшись этим вопросом, полностью погрузился в изучение биологии.

Поступив в Оксфорд, Докинз начал изучать зоологию под руководством обладателя Нобелевской премии Николааса Тинбергена, в сферу научных интересов которого входили вопросы поведения животных, инстинкта и принятия решений.

South Hall (1873), одно из двух оставшихся исторических зданий Калифорнийского университета в Беркли

Получив степень доктора философии, Докинз отправился в США. В Калифорнийском университете в Беркли он два года проработал ассистентом профессора зоологии. Это время учёный описывает как самое интересное в его жизни: он оказался в Калифорнии в конце 1960-х, как раз в то время, когда постоянно проходили протесты против войны во Вьетнаме, движение хиппи становилось всё более популярным. В 1970 году Докинз вернулся в Великобританию и получил должность в Оксфорде.

Основным тезисом книги было утверждение главенства гена как главной действующей силы естественного отбора. Собственно, именно поэтому в название книги и было вынесено это провокационное словосочетание. В книге весь процесс эволюции рассматривается как эволюция генов и высказывается мысль о том, что отбор на уровне особей или популяций почти никогда не одерживает верх над отбором на уровне генов. По мнению Докинза, процесс эволюции направлен на увеличение приспособленности особи, то есть суммарному количеству копий генов. В итоге популяции стремятся к эволюционно стабильным стратегиям.

Когда мне говорят „О, я помолюсь за вас!“, я отвечаю „Хмм. Ок, а я за вас подумаю“.

Последующие научные работы Докинза развивали геноцентрический взгляд на эволюцию. Как этолог, изучающий поведение животных и его роль в естественном отборе, он утверждал, что ген является ключевой единицей отбора в эволюции, и критиковал неадаптивные процессы эволюции и отбор на уровнях выше генов. В особенности он скептичен к целесообразности применения группового отбора для понимания феномена альтруизма, который кажется эволюционным парадоксом, так как почти всегда сопряжён с затратой ценных ресурсов и, как следствие, снижением приспособленности организма. До Докинза альтруизм интерпретировался как аспект группового отбора: особи выбирают такую стратегию поведения, которая помогает выжить не только им, но и популяции или виду в целом. Аргументируя геноцентрическую модель, он развил идеи своих предшественников — эволюционных биологов Роберта Триверса и Уильяма Дональда Гамильтона.

Бог Ветхого Завета — возможно, самый неприятный персонаж в мировой литературе. Ревнивый и гордый этим, мелочный, несправедливый, безжалостный властолюбец, мстительный, вдохновитель этнических чисток, женоненавистник, гомофоб, расист, детоубийца, сеющий чуму и смерть садомазохист, капризный, злобный хулиган.

О геноцентрическом понимании эволюции и битвах за Дарвина

— Среди тех, кто занимается популяризацией теории Дарвина, вы, пожалуй, одна из главных фигур современности. Меняется ли что-то в головах у тех, кто действительно понимает, как работает эволюция?

— Вы понимаете, почему вообще существуете. Понимаете, что к этому привело, понимаете свое предназначение, насколько тут вообще можно о нем говорить. В этом есть что-то от просветления: здорово, что не нужно блуждать в потемках в поисках собственного предназначения. С другой стороны, все мы люди, у нас есть эмоции и переживания, но понимание эволюции их не обесценивает.

— Повлияло ли это на вашу этическую позицию?

— Я бы сказал иначе. Научный подход позволяет рациональнее оперировать этикой, например находить непоследовательности в ваших убеждениях. Но научный рационализм может только помочь принять моральное решение, а фундаментальные ценности — то, от чего вы отталкиваетесь, ваши этические предпосылки — они, полагаю, должны иметь другой источник.

— Стоит ли ждать новых прорывов в понимании эволюции?

— Почему бы и нет? В любой активно развивающейся науке есть спорные места. Для науки характерно, что в ходе разрешения подобных моментов мы совершенно точно получим осмысленный результат. Мы, ученые, способны признать то, что были насчет чего-то не правы, и, что еще важнее, мы представляем себе, что нужно для того, чтобы понять свою неправоту.

— То есть можно сказать, что сейчас геноцентрическая модель — это, грубо говоря, Стандартная модель?

О генах, мемах и философах

— О культуре, религии, движущих силах, элитах. Конечно, гены на них влияют, но если вы хотите разобраться в истории, то рассуждения о генах вам в этом вряд ли помогут.

— И они тоже, конечно.

— Насколько я понимаю, вам не очень близка меметика и попытки сформулировать и применить конкретную меметическую модель для анализа того или иного культурного феномена.

— Вы восприняли это как комплимент?

— Хороший философ и хороший ученый одинаково ясно мыслят, их идеи прозрачны и логически последовательны. Разница только в подготовке: ученый много знает о науке, а философ — об истории философии. Но такие, как Деннет, хороши во всем.

О творчестве

— Есть ли в планах еще что-то большое и серьезное? Или все ваши большие работы уже написаны?

О прогрессе, просвещении и гуманитарной миссии науки

— То есть сейчас у нас период регресса?

— Такое случается, мы время от времени оступаемся. Думаю, даже Пинкер согласится, что Первая и Вторая мировые войны были огромным шагом назад. Но, несмотря на это, если говорить об истории в общем, то мы на правильном пути.

— Стоит ли надеяться, что в ближайшие 4−6 лет станет лучше?

— Ну, если говорить о США, то там совершенно точно все откатилось назад. Но времена Трампа скоро кончатся. Впрочем, я совсем не об этом — еще раз повторюсь, мы говорим об истории в общем.

— Быть ученым — это ведь не просто быть исследователем, сидящим в башне из слоновой кости? В этом есть и некоторый гуманитарный аспект?

— Наука — это не только факты, это еще и способ мышления. А научное мышление — это мышления ясное: скепсис, критика, оценка доказательств. И оно применимо к любой стороне человеческой деятельности, а не только к науке.

— Науку, без сомнения, можно использовать во вред. Особенно прикладную науку, технологии. Хотите причинить зло — используйте науку, хотите творить добро — тем более используйте научный подход. Что бы вы ни делали, если хотите делать это эффективно, научный подход вам поможет. Фокус в том, чтобы использовать его во благо, а не во вред.

— Вы говорите о науке как инструменте. А если говорить о науке самой по себе?

— Ученые стремятся к идеалу — они занимаются поиском истины. Для этого они используют одни и те же методы независимо от национальности или политических убеждений. Если американский научный эксперимент воспроизвести в Индии, вы получите тот же самый результат, если все сделаете правильно. В этом есть огромный идеализм. Но все ломается, когда результаты прикладных наук используют, чтобы делать водородные бомбы.

О конце науки

— Агностик по отношению к достижимости Окончательного ответа? Или его существованию вообще?

— Думаю, ответ должен быть. Но я не уверен, что человеческий мозг сможет его понять.

— (смеется) Оба варианта привлекательны, каждый по своему. Я был бы рад однажды проснуться и узнать, что физики наконец получили долгожданную Теорию всего. С другой стороны, в этом было бы некоторое разочарование. Ведь часть удовольствия от науки в том, что каждый раз, когда открываешь дверь, находишь за ней другую. Каждый раз, когда взбираешься на гору, видишь с нее другую. Так что оба варианта мне кажутся в равной мере интригующими и захватывающими.

— Достижим ли Окончательный ответ в биологии?

— В биологии тоже может наступить период, когда уже нечего больше искать и осталось только уточнить детали. Но не думаю, что он уже наступил. Потому как есть, например, невероятно сложная загадка субъективного сознания. Я даже не уверен, что мы вообще понимаем, в чем проблема, которую нам предстоит разрешить.

— Вы про трудную проблему сознания? Чалмерс недавно был в Москве и говорил, что ему нравится подход Тонони и его теория интеграции информации.

— Увы, я не в курсе.

— Значит, сознание — одна из важнейших загадок биологии?

— Это самая большая загадка. Есть загадки поменьше, например происхождение жизни. Было бы здорово выяснить, есть ли жизнь на других планетах и насколько она похожа на нашу. Я бы хотел знать, какие из известных нам принципов организации жизни окажутся универсальными. Я глубоко убежден, что таким окажется естественный отбор. А вот пол, например, может и не оказаться.

— Что вы как биолог можете сказать о проблеме возникновения сознания?

— Я писал о ней в книгах и признаю, что это очень сложная проблема, но никакого оригинального вклада в ее разработку я не сделал.

— Может быть, какая-то из версий его возникновения вам нравится больше других?

— Нет, даже этого сказать не могу. Я очень ценю и уважаю Деннета и читал его работы по этой теме. Не знаю, что мне еще добавить.

Об атеистической борьбе

— То есть вы в первую очередь пронаучный автор, и лишь потом атеист?

— Многие, однако, ставят вас-атеиста на первое место. Даже вчера из трех вопросов, заданных вам после выступления, два были о религии.

— Ну, это уже не ко мне. Я ведь должен отвечать на вопросы, которые мне задают. Да, люди часто задают вопросы о религии. Но это не значит, что я одержим борьбой против религии — напротив, это значит, что религиозной темой увлечены те, кто меня спрашивает. Иногда это утомляет, но, как я уже сказал, я стараюсь отвечать на все вопросы.

— Вас еще называют одним из четырех всадников нового атеизма. Как вам такой титул?

— Вы участвовали во многих диспутах с религиозными деятелями.

— Да. Я дискутировал с австралийским кардиналом Джорджем Пеллом, с несколькми архиепископами, раввином…

— Чувствовали ли вы себя победителем во всех этих диспутах?

— Думаю, да. В некоторых случаях, правда, даже спора как такового не было. С архиепископом Кентерберийским у нас вышел очень приятный разговор, зато с архиепископом Йоркским мы спорили. Я, кстати, думаю, что был с ним излишне резок, о чем жалею. Но я думаю, что победил. Как и в диспуте с австралийским кардиналом. А вот с архиепископом Кентерберийским, равно как и с раввином, — это были не такие дискуссии, в которых кто-то может победить.

— Как вам кажется, такие дискуссии приносят какую-то пользу широкой публике?

— Думаю, да. Есть те, кого мне никогда не переубедить. Но есть и те, кто колеблется, или просто никогда не задумывался о таких вопросах. На их решения я могу повлиять.

— Возможно, дела обстоят так, что со временем религия сойдет на нет. Религиозные идеи не смогут адаптироваться, еще несколько поколений, и все: ни религии, ни религиозных людей. А возможно, если с ними не бороться, ничего и не изменится.

— Это зависит от того, насколько доступным будет образование. Если будут изменения в лучшую сторону, если мир станет научно образован, тогда и религия исчезнет. А если этого не произойдет, то она останется с нами еще надолго.

О фонде и его миссии

— Кроме книг и публичных выступлений, есть еще и Фонд Ричарда Докинза. Каковы его задачи?

— Вы разрабатываете его стратегию или, скорее, выступаете как амбасадор?

— Я вхожу в совет директоров, нас восемь или девять человек. Но я не веду людей за собой как лидер.

— Расскажите, чем именно занимается фонд?

— Вы сами участвовали в таких спасательных операциях?

— Я только принимал решения как член совета директоров. Сам я в Бангладеш не летал.

— Похожи ли эти ситуации на то, что произошло с Соколовским?

— Который играл в церкви в Pokemon GO? Что с ним в итоге случилось?

— Его признали виновным, но он не сидит в тюрьме. Ему дали условный срок.

— Его обвинили в том, что он оскорбил чьи-то чувства?

— Это, конечно, просто дико — считать преступлением высказывание. Или мысли, которые ты озвучиваешь в своем блоге. Я считаю, что свобода слова — очень важная ценность, она не должна страдать во имя чьих-то религиозных чувств. Если ты не согласен с кем-то, то возражай ему, а не арестовывай. Единственное исключение — призывы к насилию. Насилие само по себе должно быть, с очевидностью, вне закона, и прямые призывы к насилию — единственный случай, когда следует ограничивать свободу слова.

О том, как быть атеистом в XXI веке

— Но похожую стратегию — придумать себе название и продвигать его — использовали меньшинства, например ЛГБТ. Разве атеисты — в меньшинстве?

— То есть это приобретает уже конкретный культурный контекст.

Ричард Докинз - выдающийся британский ученый-этолог и популяризатор науки, лауреат многих литературных и научных премий. Каждая новая книга Докинза становится бестселлером и вызывает бурные дискуссии. Его работы сыграли огромную роль в возрождении интереса к научным книгам, адресованным широкой читательской аудитории.

Однако Докинз — не только автор теории мемов и страстный сторонник дарвиновской теории эволюции, но и не менее страстный атеист и материалист.

Уже более тридцати лет его книги, доступным и образным языком объясняющие сложные механизмы эволюции всего живого, печатаются по всему миру милионными тиражами, вызывая горячие споры и полное неприятие со стороны "креационистов", убежденных в божественном происхождении жизни.

Бог как иллюзия.fb2

Вирусы мозга (пер. Е. Котина).fb2

Во что мы верим, но не можем доказать.fb2

Восхождение на гору Невероятности.fb2

Есть ли что-нибудь более невероятное, чем Бог (пер. Л. Ярославский).fb2

Какая польза от религии (пер. Л. Ярославский).fb2

Неутолимая любознательность. Как я стал ученым.fb2

Расплетая радугу (пер. Notabenoid).fb2

Расширенный фенотип. Длинная рука гена.fb2

Самое грандиозное шоу на Земле.fb2

Является ли научное богословие интеллектуальным нонсенсом [Диалог с Ричардом Докинзом.].fb2

Название: Ричард Докинз в 16 книгах (1993-2020) PDF, FB2

Жанр: Научно популярная литература

Скачать | Download | TurboBit

Скачать | Download | HitFile

Скачать | Download | Turbo.to

Скачать | Download | Hil.to

Как так получилось, что сочинения новых атеистов о религии позиционируются в отечественном пространстве как научно-популярная литература?

"Новый атеизм: можно ли бороться за науку с помощью невежества?

Не знаю, кто такой Дмитрий Узланер, но рассуждает интересно!

"Новый атеизм: можно ли бороться за науку с помощью невежества?

Я уже несколько раз достаточно жестко отзывался о новых атеистах. В одной из последовавших дискуссий мой собеседник поинтересовался, чем вызвано столь резкое неприятие этой безобидной натуралистической атаки на религию? Действительно, чем?
Основное недоумение связано не столько с новыми атеистами как таковыми, сколько с этой увязкой между борьбой за науку, за высокие интеллектуальные стандарты и новым атеизмом. В частности, как так получилось, что сочинения новых атеистов о религии позиционируются в отечественном пространстве как научно-популярная литература? Почему на обложках русских переводов книг Ричарда Докинза о религии стоят штампы известных просветительских организаций? Как Сэм Харрис или Кристофер Хитченс с их одиозными памфлетами попали в число респектабельной интеллектуальной литературы? Какое отношение новый атеизм имеет к борьбе с лженаукой на уровне РАН?

Живая клетка

Клетки — это не просто мешок с жидкостью. Они заполнены сплошными структурами, лабиринтами запутанно сложенных мембран. В теле человека около 100 триллионов клеток, а общая площадь мембранных структур внутри каждого из нас, превышает 80 гектаров. А это размер приличной фермы.

Что же все эти мембраны делают? Кажется будто они просто набивают собой нутро клеток, но это не всё что они делают. Большая часть упомянутой площади — это химические заводы, с двигающимися конвейерными лентами, сотнями стадий в каскаде, каждая переходит в следующую в строго определённой последовательности, а всё вместе управляется быстро вращающимися химическими шестернями Цикл Кребса — это шестерня с девятью зубцами, которая в значительной степени ответственна за производство энергии для нас, делающая до сотни оборотов в секунду, повторенное сотни раз в каждой клетке. Химические шестеренки этого механизма сосредоточены в митохондриях — крошечных органоидах, которые подобно бактериям самостоятельно размножаются внутри наших клеток. Как мы увидим, принято считать, что митохондрия, со всеми другими жизненно необходимыми структурами клетки, не только похожа на бактерию, а является потомком древней бактерии, которая миллиарды лет назад даровала нам свободу. Каждый из нас — это город из клеток, а каждая клетка — это городок из бактерий. Вы — гигантский мегаполис бактерий.

Эгоистичный ген - Ричард Докинз / Аудиокнига

Эгоистичный ген - Ричард Докинз / Аудиокнига

Ричард Докинз о боге

— Ответ Ричарда Докинза

Ричард Докинз — Рабы суеверий. Враги разума

Указание на успехи современной науки и параллельный расцвет астрологии.
Визит к газетному астрологу и безуспешное предложение ему эксперимента для проверки точности предсказаний, визит к медиуму С. Гудфеллоу,
разговор с фокусником Д. Брауном. Посещение церкви спиритуалистов и беседа с медиумом К. Гамильтоном-Паркером.
Эксперименты психолога К. Френча по реальности способностей биолокаторов. Интервью с мистиком С. Кумаром и философом-релятивистом С. Фуллером.
далее

Мы умрём, и поэтому нам повезло (Ричард Докинз)

Цитаты великих ученых

Наверное, никто не будет спорить с тем, что наука — это не только двигатель прогресса, но и один из самых прекрасных и полезных для человечества видов творчества. Каждое научное исследование — это процесс творения, каждый ученый — создатель, по-своему переосмысливающий и меняющий реальность. Как и все творческие люди, ученые знают, что такое вдохновение, как трудно его порой бывает найти и сохранить. Зато если находят, то потом с удовольствием делятся своей мудростью со всеми желающими — и это по-настоящему радует.

10 ноября во всем мире отмечается День науки. К этой дате знаменитые цитаты великих ученых, которые почерпнули из их трудов, писем, нобелевских выступлений и других источников.

Ричард Докинз. Самое грандиозное шоу на Земле. Доказательства эволюции

Креационисты иногда утверждают, что эволюция — создание порядка из кажущегося хаоса — противоречит второму закону термодинамики и без организующей роли творца тут не обойтись. Но второй закон термодинамики относится к замкнутым системам, а для жизни на Земле роль такого творца — а проще говоря, источника энергии — играет Солнце, так что никакого противоречия тут нет. Эту мысль Докинз тоже разъясняет внятно и подробно.

Книга написана в характерном для Докинза цветистом стиле, но в ней меньше самолюбования, которое все сильнее буйствовало в его недавних произведениях. Иногда автору не мешало бы обратиться к специалистам, а не высказывать свое недоумение во всеуслышание — так, например, он удивляется, почему пишут cord, но notochord (в русском переводе этот фрагмент выпущен), хотя такая вариативность пронизывает всю английскую орфографию; а история про то, что подсолнечное масло прижилось в России как постный продукт, потому что подсолнечник не упомянут в Библии, напоминает городскую легенду. В целом же переводчик и редакторы подошли к делу тщательно и ответственно, а замечания А. Маркова, который в ряде случаев не согласен с автором, скорее, все-таки показывают, что Докинз — достаточно серьезный ученый. (Об этом спорят: прямо сейчас в печати разгорелась жестокая битва между Докинзом и основателем социобиологии Эдвардом О. Уилсоном, в которой обе стороны не снисходят до парламентских выражений.)

Ричард Докинз. Самое грандиозное шоу на Земле. Доказательства эволюции. — М.: Корпус/Астрель, 2012

Перевод Д. Кузьмина под редакцией А. Маркова, Е. Наймарк