Куда исчезают вирусы после эпидемии

Все пристально следят за событиями в Китае, читают сводки о числе заболевших, умерших. А между тем сейчас тяжелая эпидемия гриппа в США, более 12 тысяч жертв, и никто об этом особенно и не говорит. Как вы думаете, почему такая разная реакция?

Виктор Малеев: К гриппу все привыкли. Он традиционно приходит каждую зиму. Все знают, что у него будет начало, будет конец. Такая закономерность. Хотя заболевание тяжелое, и от него тоже каждый год умирают. Но когда появляется новая инфекция, пугает неизвестность. Все думают: когда этот ужас кончится? Когда это наконец прекратится? В какой-то мере такие настроения сейчас нагнетаются, я называю это инфекционно-информационной эпидемией.

Второй повод для опасений - от гриппа все-таки есть лечение. Ремантадин, правда, сейчас уже не работает. Штаммов вируса гриппа много, они постоянно меняются, приобретают резистентность, устойчивость к лекарствам. Но есть еще пара относительно недавно созданных антивирусных лекарств. Но от коронавируса пока ничего нет. Отсюда и излишние страхи.

Почему происходит вспышка инфекции? Почему тот же коронавирус сидит себе где-то в природе много лет, в какой-нибудь летучей мыши, а потом вдруг "выстреливает", и начинается эпидемия?

Виктор Малеев: Почему-то во время любой эпидемии сразу появляются какие-то конспирологические теории: это, мол, идет торговая война между США и Китаем, и надо было именно в Ухань "занести" вирус. Или еще версия: эпидемию спровоцировали компании, которые производят медицинскую одежду и маски. Или где-то у кого-то в загашнике уже есть вакцина, и теперь ее можно будет предъявить миру и продать подороже.

А эпидемиологи как на эти высказывания реагируют?

Виктор Малеев: Все инфекции - это часть природы. Есть, например, птичий грипп, есть свиной, когда резервуаром для вируса служат птицы или свиньи. Вирусом MERS человек впервые заразился от верблюда. Огромное количество инфекций приходит из природной среды, в том числе от животных.

Скажу больше: мы до сих пор не знаем, не изучили даже все разнообразие микроорганизмов, которые обитают у нас в организме. Считается, что в каждом человеке где-то 40 триллионов микробных клеток. И только 30 триллионов - клетки собственно организма. Как существует этот симбиоз, каковы его свойства - все это только изучается.

А с вирусами, с животными-носителями, способами передачи человеку еще сложнее. Вся история исследования вирусов всего-то 120 лет. Вирус гриппа был открыт в 1930-е годы. Первый коронавирус - в 1965 году, а сейчас их известно уже несколько десятков. Вот сейчас с COVID-19 предположили, что его резервуар - летучие мыши. Потом выяснили, что промежуточным "хозяином", передавшим вирус от летучих мышей человеку, мог стать панголин - экзотический чешуйчатый зверек. Но кто изучал болезни летучих мышей и панголинов, какие вирусы они носят? Это все - сплошные загадки и огромное поле для исследований.

То есть версию о возможных "утечках" из секретных лабораторий по созданию бактериологического оружия вы отвергаете?

Виктор Малеев: Никогда бактериологическое оружие, хотя попытки его создать и были, массово не применяли. Помните, были лет 20 назад рассылки конвертов со спорами сибирской язвы - пострадало что-то около 20 человек. Это теракт, по сути. Но сделать так, чтобы погибали миллионы людей и ситуация оставалась под контролем, - нереально. А в природе - эпидемии, когда умирали тысячи и даже миллионы, не редкость. Была "испанка" в начале прошлого века - тот же грипп, только очень агрессивный. Погибло от 50 до 100 миллионов человек, по разным оценкам. Были эпидемии чумы, когда вымирала треть Европы. Эпидемии холеры. Пушкин, вспомним, сидел в Болдино в карантине. А Чайковский от холеры умер.

Какие-то инфекции изучены лучше, и с той же оспой, например, человечество справилось. Но природа так устроена, что все время появляется что-то новое, да и уже известные инфекции имеют свойство цикличности. Так что вряд ли мы когда-нибудь познаем все эти закономерности. Это как научиться предсказывать возникновение ураганов, землетрясений - приближаться, повышать точность можно сколько угодно, но 100-процентное попадание вряд ли возможно. Эпидемии - те же природные явления.

Получается, что предсказать появление нового вируса, подготовиться к возможной эпидемии невозможно?

Виктор Малеев: По сути, это постоянная "гонка". Смотрите, появился SARS - тоже коронавирус, "старший брат" нынешнего, как образно написали журналисты. Вызвал эпидемию в 2002-2003 годах. Его изучали, начали работать над вакциной. А через полгода эпидемия закончилась, вирус исчез. И вот уже почти 20 лет не появляется.

Была вспышка МЕRS - тот самый "верблюжий" грипп. Думали: появится, исчезнет. Но он как раз и не исчезает. Крупных вспышек в последние годы нет. Но локальные случаи продолжаются. Хотя вакцину пока не сделали.

Победили одну инфекцию - натуральную оспу. Сорок лет, как ликвидировали. Но для природы это не срок. И вряд ли кто-то может пообещать, что через какое-то время оспа не вернется. Я, во всяком случае, не возьмусь давать такие гарантии.

Коронавирусы в большинстве вызывают нетяжелые заболевания. Но вот те же SARS, МЕRS, нынешний COVID-19 могут протекать очень тяжело. С чем это связано?

Виктор Малеев: Природа великий комбинатор. Сейчас известно уже 38 разновидностей коронавируса, и только шесть - у человека, остальные у животных. Мы не знаем, в силу каких причин, каким образом вирусы взаимодействуют и возникают их новые комбинации. Вот пандемия "свиного" гриппа в 2009-2010 годах. Новый штамм, который ее вызвал, частично состоял из генома "птичьего" вируса, частично из "свиного", и стал поражать людей. Кто эту комбинацию сделал? Это была естественная, природная рекомбинация. Многие новые разновидности вирусов, которые так появляются, не поражают человека. И мы о них просто не знаем. Но когда новый вирус становится опасным - тут уже деваться некуда. Невозможно не изучать, не пытаться как можно быстрее создать вакцины и лекарства.

Так и с нынешним коронавирусом. Случаи необычной пневмонии начались в Китае в ноябре-декабре, 31 декабря было официально объявлено о новой инфекции. А уже к 10 января китайские вирусологи представили геном нового вируса, выяснили, что это РНК-тип. Именно эта разновидность коронавирусов вызывает тяжелые поражения у человека: у части зараженных возникает не поддающийся лечению тяжелый респираторный синдром или атипичная пневмония. Зная геном, стало возможно сделать тест-систему, что блестяще и в короткие сроки сделали и ученые института "Вектор" Роспотребнадзора. Теперь надо двигаться дальше: работать над вакциной, искать лекарства.

Были заявления, что китайцы не передают нам штамм COVID-19, и это тормозит разработку вакцины. А он нам действительно нужен? И где мы его сможем взять?

Виктор Малеев: Под эгидой ВОЗ существует международная организация Генбанк. Исследователи, изучающие тот или иной вирус, установив его генную последовательность, сообщают о расшифровке генома и представляют данные о его структуре, так называемый сиквенс, в этот банк. Это открытая информация, ею пользуются ученые разных стран. В том числе и специалисты института "Вектор" Роспотребнадзора на основании этих данных сконструировали тест-систему.

Но чтобы сделать вакцину, нужен живой вирус, который размножается. Думаю, у китайских вирусологов все это сейчас в работе. Хотя, замечу, до сих пор ни для одного из коронавирусов вакцины не было создано.

Кроме того, еще предстоит оценить особенности нового вируса - например, его способность мутировать при передаче от человека к человеку. Для этого надо в динамике выделять вирусы у разных больных, сравнивать и наблюдать, есть ли изменения. Известно, что коронавирусы, как и вирусы гриппа, изменчивы. Но насколько быстро и как будет меняться конкретно COVID-19 - это сейчас трудно сказать, это предмет исследования.

Это нужно для того, чтобы понять: возможно ли сделать вакцину или это не имеет смысла, если, скажем, изменчивость будет очень большой?

Виктор Малеев: Это нужно не только для работы над вакциной. Если вирус будет быстро мутировать, придется менять и диагностические системы, "подстраивая" их к изменениям.

На последнем совещании ВОЗ на прошлой неделе уверенно заявили, что уже есть, по крайней мере, четыре вакцины-кандидата и что месяца через 3-4 могут начаться испытания на людях. Это реально?

Виктор Малеев: Вакцину все-таки так быстро сделать невозможно. Может быть, из политических соображений, ради того, чтобы успокоить людей, были сделаны такие заявления. Посмотрим. Но то, что нужно интенсивно работать в этом направлении, - бесспорно. Сейчас нельзя исключить, что новый коронавирус может быть столь же агрессивен, как, например, МЕRS. Но для защиты от МЕRS тем не менее вакцины нет. Наше счастье, что случаи заболевания, вызванные этим типом коронавируса, в общем-то, локализованы. Инфекция в единичных случаях распространяется за пределы Ближневосточного региона, хотя, впервые проявившись в 2012 году, тлеет до сих пор. При этом за прошедшие восемь лет уже три тысячи заболевших, около 800 умерших, то есть летальность очень высокая - 35 процентов.

По созданию вакцины от SARS, мне говорили, продвинулись существенно. Но этот вирус исчез и работа над вакциной потеряла актуальность.

Виктор Васильевич, вы много раз работали в эпицентре серьезных эпидемий в разных странах. Воевали и с холерой, и с чумой, и с SARS, и с Эбола. Вы можете дать прогноз по нынешней вспышке?

Виктор Малеев: Давать прогнозы - неблагодарное занятие. Вот Уинстон Черчилль говорил, что если уж даешь прогноз, то потом должен за него отвечать, если он не исполнится. Но если серьезно, я предполагаю, что где-то месяца два примерно, и вирус должен отступить. Сейчас начинается весна, при повышении температуры респираторные инфекции проявляют себя меньше. Ну, и меры, которые предпринимают и в Китае, и во всем мире, тоже сказываются. Возможно, рецидивы еще будут. Но поскольку уже наблюдалось заметное снижение числа вновь заболевших, будем надеяться на лучшее.

По поводу лекарств. Вы участвовали в подготовке временных рекомендаций по лечению COVID-19, подготовленных минздравом и Роспотребнадзором. Там указано, что можно применять некоторые препараты от ВИЧ, гепатита С. ВОЗ тоже заявила по итогам форума, что можно лечить антивирусными лекарствами от ВИЧ и лихорадки Эбола. Но в то же время все время говорят: специфических лекарств от нового коронавируса нет. Почему же появились такие рекомендации?

Виктор Малеев: ВОЗ вообще сначала объявила, что никаких лекарств от этого вируса нет. И единственная возможность, если заболевание протекает тяжело, - применять интенсивную терапию.

Но мы все же решили подготовиться на случай, если кто-то заразится, и подготовить эти временные рекомендации в помощь врачам. Мы подняли данныео том, какие препараты применялись при борьбе с SARS. COVID-19 на девяносто процентов схож с SARS, они оба принадлежат к типу РНК-вирусов, и логично было предположить, что препараты, помогавшие справиться с SARS, помогут и при заражении COVID-19 .

Решение было коллегиальным - были и возражения, что нельзя рекомендовать к использованию препараты, по которым не проводилось сравнительных испытаний именно в отношении их эффективности от нового вируса. Но если представить, что эпидемия все же началась и умирают люди, а мы вообще ничего не применяем, кроме искусственной вентиляции легких, то это, думаю, тоже было бы неправильно.

В Китае сейчас опробуют несколько десятков лекарств, и противовирусных, и противовоспалительных, применяют и народные средства, которые не апробированы с точки зрения доказательной медицины. В условиях эпидемии, когда каждый день умирают больные, стремление им помочь любыми доступными способами, на мой взгляд, абсолютно оправданно.

Тем более мы рекомендовали применять те препараты, которые уже проверены с точки зрения безопасности, токсичности и применяются при лечении других тяжелых вирусных инфекций. Но, конечно, нужно сделать все возможное, чтобы применять эти рекомендации не понадобилось, чтобы вирус в страну не пришел. Пока это нашим эпидемиологам удается.

Вспышка нового коронавируса Covid-19, начавшаяся в китайском городе Ухань, вполне может перерасти в глобальную пандемию. Почти 70 стран уже подтвердили случаи заражения вирусом, при этом точная природа механизма его передачи остаётся неясной.

Пандемии — это не просто мгновенные трагедии, болезни и смерти. Вездесущность подобных угроз массового масштаба, а также сопровождающие их страхи и неопределённость приводят к появлению новых моделей поведения и убеждений. Люди становятся одновременно более подозрительными и более легковерными. Но в первую очередь, у них исчезает желание контактов со всем, что выглядит иностранным или посторонним.

Никто не знает, как долго продлится эпидемия Covid-19. Если вирус не станет менее заразным с приходом весны в Северное полушарие, тогда нервничающему населению во всём мире, возможно, придётся ждать до тех пор, пока не будет разработана и запущена в производство вакцина от этой болезни. Есть и другая важная переменная — эффективность органов здравоохранения, которые во многих странах значительно менее компетентны, чем в Китае.

В любом случае, закрытие заводов и приостановка производства уже нарушают работу глобальных производственных цепочек. Производители начали предпринимать шаги с целью снизить свою зависимость от уязвимостей в далёких странах. Пока что финансовые комментаторы сосредоточились на расчёте издержек отдельных отраслей: автопроизводителей тревожит дефицит комплектующих, текстильщики остаются без тканей, магазины предметов роскоши лишаются клиентов, и есть ещё туристический сектор, где, например, круизные лайнеры превратились в очаги заражения.

Однако мало кто задумывается о значении нового климата неопределённости для глобальной экономики в широком смысле. Размышляя о долгосрочных последствиях кризиса с вирусом Covid-19, частные лица, компании и, наверное, даже правительства будут пытаться защитить себя с помощью сложных контрактов, выполняющихся при определённых условиях ( contingent contracts). Легко себе представить новые финансовые продукты, которые будут структурированы так, чтобы гарантировать выплаты автопроизводителям в случае, если вирус достигнет определённого уровня летальности. Спрос на новые контракты может даже привести к появлению новых пузырей, поскольку возможности для зарабатывания денег расширятся.

Но как отмечает историк культуры Энн Голдгар, Маккей не захотел упомянуть о том, что вся эта мания совпала с невероятно высоким уровнем смертности из-за чумы, которую распространяли войска, сражавшиеся в Тридцатилетней войне. Чума обрушилась на Нидерланды в 1635 году и достигла пика в городе Харлеме в августе-ноябре 1636 года, то есть ровно в тот момент, когда началась тюльпаномания.

Приток спекулятивного капитала в цветочные луковицы усиливала волна денег, неожиданно сваливших на головы наследников жертв чумы. Тюльпаны были своеобразным рынком фьючерсов, потому что луковицами торговали зимой, когда никто не мог проверить, какой именно из них вырастет цветок. И они становились объектом сложных контрактов, например, устанавливавших цену, которая должна быть выплачена в случае, если дети владельца будут всё ещё живы весной ( в противном случае луковицы передавались бесплатно).

Финансовые спекуляции в этой дикой, апокалиптичной обстановке порождались неопределённостью. Однако зачастую их интерпретировали как доказательство малодушного материализма, а последовавший крах называли карой за стремление к безбожной роскоши и иностранной экзотике. Тюльпаны ведь изначально пришли из чужеродной культуры Османской Турции.

Как и сегодня, эпидемия чумы, опустошавшая Европу в раннее новое время, породила множество теорий заговора. Чем менее очевидным было происхождение болезни, тем с большей вероятностью она объяснялась некими зловредными влияниями. Циркулировали слухи о зловещих фигурах в капюшонах, которые ходят от двери к двери и пачкают их заразными веществами. На чужаков ( иностранных купцов и солдат), а также на маргинализированную бедноту указывали как на главных виновников.

Неудивительно, что эпидемия Covid-19 уже играет на руку современному национализму. Для некоторых американцев китайское происхождение этой болезни станет очередным подтверждением их убеждения в том, что Китай является угрозой для мира — страной, которой нельзя поверить, что она способна вести себя ответственно. Тем временем многие китайцы, вероятно, посчитают, что некоторые из американских мер борьбы с этим вирусом мотивированы расовыми соображениями и призваны заблокировать подъём Китая. Уже появились теории заговора, согласно которым вирус создан Центральным разведывательным управлением США. Мир уже наводнён дезинформацией, но Covid-19 обещает ещё больше увеличить её объёмы.

НВ обладает эксклюзивным правом на перевод и публикацию колонок Project Syndicate. Републикация полной версии текста запрещена.

Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Мнения НВ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите её мышью и нажмите Ctrl + Enter

Коронавирус добрался до Москвы. Судя по сообщениям официальных СМИ, первый заразившийся россиянин — в больнице, десятки тех, кто встретился ему по пути, — на карантине. В столичном метро обещают выборочно и дистанционно измерять температуру у пассажиров. Правда, не поясняя, что будут делать с теми, у кого она окажется повышенной.

Подозреваю, и дальше молчать о том, что инфекция не обошла Россию стороной, наверху сочли невозможным. Слишком много людей задействовано в эпидемиологических мероприятиях, чтобы информация рано или поздно не просочилась.

А ведь еще вчера складывалось впечатление, будто вирус сторонится нашей страны, как зачумленной. Он почему-то первым делом рванул в Европу и Азию, захватив круизные лайнеры, отели и бордели. Был бы COVID-19 с мозгами, в это еще можно было поверить. Но вирусологи говорят, что штамм чихать хотел на политическое устройство государств — быстрее всего он размножается там, где больше пофигистов, бардака и казенной лжи.

Да, российские власти недавно (спустя месяцы после начала эпидемии) закрыли границу с Китаем. Но Узбекистан и Таджикистан, с которыми у нас давно налажен обмен рабочей силой, границы с КНР не перекрывали. И трудно себе представить, что гастарбайтеры сразу по приезде в РФ бегут делать тест на коронавирус.

Да и что мы можем противопоставить общемировой эпидемии со своей донельзя оптимизированной медициной, в которой не то что современных лекарств — даже водопровода и канализации, судя по последней инспекции Счетной палаты, нет в каждой второй больнице.

Задающиеся такими вопросами граждане вряд ли верят официальной статистике о минимальном числе заразившихся. Они скорее подумают, что COVID-19 просто приравняли к ОРВИ с гриппом — и все дела. А сколько там у нас умирают от этих инфекций и их осложнений, никто не считает.

Но в телевизоре у нас — все отлично. Бодрые долгожители прыгают с парашютами, путешествуют по стране, бесплатно и без очереди проходят диспансеризацию, не устают хвалить партию и правительство за свою счастливую жизнь… Так почему власть вдруг должна включить тревожную кнопку в случае китайской заразы? Если главное успокаивающее лекарство — телеящик — до поры до времени отлично справлялось со всеми болезнями в стране.

Клоуны на ТВ пусть привычно врут про Украину и Сирию, про то, что на митинг памяти Немцова вышли три инвалида, что Конституцию правят ради того, чтобы прибавить старикам пенсии, а детей накормить горячими завтраками. Но их рассказам об одном заразившемся в России не верит никто. Ни внутри страны, ни снаружи.

Может, конечно, зря не верят. И российские санитарные службы действительно сработали как часы, взяв под контроль аэропорты и вокзалы, проинструктировав медиков, введя строгий мониторинг любых подозрительных пациентов. Ведь случаев SARS в 2002 году, когда еще не врали так напропалую, в России удалось избежать.

Преждевременная смерть — не та цена, которую люди готовы платить за политическую ложь. Мало того, если инфекция начнет косить направо и налево, раздраженные граждане станут не только все громче спрашивать о том, куда исчезают деньги, выделенные на реформу здравоохранения, но и требовать честных ответов про то, что мы делаем в Сирии, зачем переписываем Конституцию и сколько можно воровать.

В политическом смысле COVID-19 вполне может стать вирусом исцеления. Прививкой правды. Конечно, это будет слабым утешением для заболевших и еще более слабым для умерших. Но если падение уровня жизни, рост бесправия и невежества в стране не смогли разбудить гражданское сознание, то, может, страх смерти окажется более сильным аргументом. Запросом на честную и ответственную власть. В целом на нормальную жизнь, а не на существование в искаженном от бесконечного вранья зазеркалье.

Идеи о том, как с пользой провести время в изоляции, а также фото и видео из охваченных эпидемией коронавируса городов присылайте

Поделиться сообщением в

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

За последние тридцать лет вспышки вирусов в мире стали происходить чаще. Эпидемии инфекционных заболеваний, подобных тем, какие вызывает новый китайский коронавирус, становятся обыденностью. Но почему?

Сегодня людей на Земле больше, чем когда бы то ни было - это факт. Население земного шара - 7,7 млрд человек. Оно растет и уплотняется.

Больше людей - меньше пространства. Это значит, что патогены легче передаются между людьми.

Уханьский коронавирус передается на каплях капли слюны и флегмы, когда зараженный кашляет или чихает. Вне организма вирус способен выживать недолго, поэтому для распространения нужно, чтобы люди жили близко друг к другу.

Так было в 2014 году с эпидемией вируса эбола. Он распространялся через кровь и другие телесные жидкости, и подхватить его можно было только при тесном контакте с заразившимся.

Не все вирусы передаются от человека к человеку, но даже вирус зика, который переносят комары, быстрее распространяется там, где люди часто находятся вблизи друг от друга. Комары прекрасно чувствуют себя в городских условиях, где для них много пищи. Они хорошо размножаются в районах плотного заселения в жарком и влажном климате.

В 2007 году население городов нашей планеты превысило население деревень и сел. Сегодня больше четырех миллиардов людей живет на участках, в сумме составляющих примерно один процент суши.

Многие города оказались не готовы к притоку населения. Часть людей живет в трущобах, где недостаточно питьевой воды или нет канализации. Из-за этого болезни распространяются еще быстрее.

Мы много путешествуем

Самолеты, поезда и автомобили позволяют вирусу пересечь полмира меньше чем за день. В течение нескольких недель после первой вспышки коронавируса в Китае заражения были зафиксированы более чем в 16 странах.

В 2019 году авиакомпании всего мира перевезли 4,5 млрд пассажиров. Десять лет назад эта цифра была почти в два раза меньше - 2,4 миллиарда.

Ухань - важный транспортный узел в китайской сети высокоскоростных железных дорог. Вспышка вируса в Китае произошла как раз накануне крупнейшей на планете волны передвижения людей - сотни миллионов жителей Китая как правило едут в другой город, обычно к родным, накануне Китайского нового года.

Одна из самых крупных эпидемий в истории произошла в 1918 году. Это была пандемия испанского гриппа, или, в простонародье, "испанки". Она началась в Европе, и тоже во время большой миграции, после Первой мировой войны.

Грипп распространялся с мигрантами, одновременно солдаты возвращались на родину и привозили "испанку" с собой. Вирус попадал в регионы, где жили люди, не успевшие начать вырабатывать иммунитет к нему.

В одном из исследований, написанном вирусологом Джоном Оксфордом, говорится, что вирус мог зародиться в этапном лагере, через который каждый день проходило около ста тысяч солдат.

Даже до появления гражданской авиации вирус смог распространиться почти по всему миру. Погибли от 50 до 100 миллионов человек.

Но "испанка" разошлась по миру за шесть-девять месяцев. В наше время, когда человек может облететь всю планету за день, новые вирусы распространяются гораздо быстрее.

Больше мяса, больше животных, больше болезней

Эбола, САРС, а теперь и уханьский коронавирус. Все эти вирусы - зоотонические. Они передались человеку от животных. Новый коронавирус зародился, судя по всему, на рынке живых животных в Ухане. По предварительной информации, заболевание передалось человеку от живой змеи.

Сегодня из каждых четырех новых вирусов три, как правило, зоотонические.

Аппетит человечества к мясным продуктам растет: население бедных стран становится богаче и начинает есть мясо. Вместе с этим растет и животноводческий сектор. Такие вирусы как грипп, как правило, передаются людям от одомашненных животных, поэтому риск заражения человека сегодня тоже растет.

Коронавирусы передаются от диких животных человеку. В Китае рынки мяса и живых животных очень распространены, особенно в плотно заселенных районах. Это, возможно, объясняет, почему две последние эпидемии пришли именно оттуда.

К тому же, когда города растут, жители окраинных районов контактируют с дикими животными. Таким образом распространялась, например, лихорадка Ласса: фермеры вырубали лес под поля, и обитавшие в нем крысы переселились в их дома.

Мы просто не готовы

Разные части нашей планеты сегодня связаны между собой, как никогда раньше. И тем не менее глобальной системы здравоохранения, способной отвечать на угрозу эпидемий, по-прежнему не существует.

В борьбе с эпидемиями мы полагаемся на правительства стран, где они начинаются. Если они не справляются, рискует все человечество.

Это очень ясно показала вспышка эболы в Западной Африке. Системы здравоохранения в Гвинее, Либерии и Сьерра-Леоне не справились с вирусом, и он распространился за пределы этих стран. В Западной Африке от эболы погибли 11310 человек.

К счастью для всего остального мира, вирус эболы распространяется достаточно медленно, но респираторные вирусы, такие как грипп или коронавирус, расходятся по планете намного быстрее.

Плохо и то, что вспышки чаще происходят в небогатых городах и регионах со слабыми системами здравоохранения. Недостаток регуляции и информации о гигиене и санитарных условиях, высокая плотность проживания - все это усиливает риск.

В то же время, большинство таких стран страдают от "утечки мозгов" - медики уезжают в более богатые страны.

В очень немногих странах системы здравоохранения готовы тратить и без того скудные ресурсы на профилактику эпидемий, которые могут и не произойти. Во время эпидемии свиного гриппа новые лекарства появились в аптеках по всему миру, но потом эти меры критиковали как чрезмерные - вирус оказался не очень опасным.

И хотя у нас есть технологии для создания лекарств, способных справиться с некоторыми вирусами, у фармацевтических компаний нет стимула инвестировать в производство. В худшем случае умрет пара тысяч людей - денег на этом не сделать.

И даже когда мы знаем, что эпидемия грядет, чаще всего мы не можем предсказать, где и когда она начнется. Поэтому каждая новая вспышка - для нас неожиданность.

Хорошие новости

Несмотря на то, что сегодня мы видим больше эпидемий, чем когда-либо в истории, заболевших и смертельных случаев в целом меньше, говорится в исследовании Лондонского королевского общества.

Когда в стране бурный экономический рост, как в Китае, санитарные условия в целом улучшаются, а доступ к здравоохранению становится проще. Становятся лучше и системы коммуникации, по которым распространяют информацию о том, как не заразиться.

Появляются более эффективные способы лечения, доступ к ним получают больше людей. Прогрессируют и механизмы профилактики, вакцины разрабатываются намного быстрее.

И хотя глобальная система реагирования на эпидемии безусловно не совершенна, у нас уже лучше получается замечать вспышки на ранней стадии и противодействовать им.

Такая страна как Китай способна построить больницу на тысячу койко-мест за неделю - в 1918 году это было фантастикой.

Читайте также: