Какие паразиты есть у лягушек

Паразиты лягушки интересны как с теоретической точки зрения, так и с практической. Лягушки являются промежуточными и дополнительными хозяевами целого ряда паразитов, живущих во взрослом состоянии в теле хозяйственно важных животных (Мазурмович, диссертация; Пастухова, диссертация).

Наличие метаморфоза делает возрастные изменения паразитофауны лягушек особенно значительными. Головастики, питающиеся преимущественно растительной пищей, оказываются почти лишенными внутренних паразитов, в частности червей. Зато головастики имеют богатую фауну эктопаразитов, состоящую главным образом из простейших (Засухин, 1928; Догель, 1941): Trichodina, прикрепленные Peritricha, Amphileptus branchiarum, Mastigina hylae и т. п. Кроме того, на жабрах головастика держатся личинки Polystomum integerrimum. В кишечнике американских головастиков описаны трехжгутиковые Euglenamorpha hegneri. На головастиках Rana clamitans встречаются Lernaea гапае, и реже L. cyprinacea (Copepoda). С возрастом число эктопаразитов головастиков постепенно уменьшается, и перед концом метаморфоза они практически полностью исчезают. Энтопаразиты начинают проникать в головастика только перед концом метаморфоза, за исключением инфузорий (Opalina и др.), заселяющих кишечник головастика значительно раньше. Первыми многоклеточными паразитами головастиков являются церкарии сосальщиков Strigeidae. Почти одновременно в кишечнике головастика изредка появляются молодые сосальщики Diplodiscus subclavatus, а немногим позже — молодые Rhabdias bufonis. Лягушки-сеголетки имеют бедную паразитофауну. Экстенсивность и интенсивность общего заражения увеличивается с возрастом хозяина. Обогащению паразитофауны лягушек с возрастом способствует увеличение количества потребляемой пищи, среди которой много животных, являющихся промежуточными хозяевами паразитов (Мазурмович, 1950).

Можно говорить об определенной сезонности в заражении паразитами (особенно глистами) наших лягушек.

Экстенсивность заражения сосальщиками снижается весной. Напротив, экстенсивность заражения круглыми червями резко снижается зимой, а заражение скребнями снижается осенью и летом. За зимний период происходит почти полное очищение хозяина от круглых червей, за исключением Icosiella neglecta. Заражение легочным паразитом Haematoloechus variegatus весь год держится примерно на одном уровне (окрестности Киева, по данным Мазурмовича).

Рис. 1. Диаграмма головастика травяной лягушки, окруженного комплексом его наиболее характерных паразитов:

1 — Rhabdtas bufonis (легкие), 2 — Diplodiscus subclavatus (кишечник), 3 — Polystomum integerrimum (жабры), 4 — Amphileptus branchiarum (жабры), 5 — Trichodina (жабры), 0 — Nyctotherus (кишечник), 7 — Balantidiam elongatum (кишечник), 8 — Opalina ranarum (кишечник), 9 — Mastigina (кожа), 10 — Peritricha gen. sp. (кожа у основания хвоста).

Совершенно несомненно влияние среды на характер паразитофауны.

Быховский (1932, 1933) установил, что степень зараженности сосальщиками стоит в прямой связи с длительностью пребывания того или иного вида лягушек в воде (наиболее заражены озерная и прудовая лягушки). Напротив, круглыми червями заражены сильнее всего виды, более связанные с сушей (травяная и остромордая лягушки). Отсюда понятно, что паразитофауна различных видов лягушек должна иметь свою специфику. Интересно, что имеется некоторая разница и между полами: Марков и Рогоза (1949) нашли, что самцы травяных лягушек под Ленин

градом осенью, зимой и весной заражены большим числом паразитов, нежели самки. У самцов преобладают Flagellata, Opalina, Tetracotyle, Rhabdias и Nyctotherus. Марков и Рогоза полагают, что причина различия паразитофауны коренится в гормональных отличиях между самцами и самками.

Важнейшие паразиты наших взрослых лягушек распределяются внутри их организма следующим образом:

а) в коже: цисты сосальщика Distomum squatula Rud.;

б) под кожей и брюшиной: круглые черви Icosiella neglecta Dies., Filaria rubella Rud.; цисты сосальщиков Codocephalus urnigerus Rud. и Tetracotyle crystallina Rud.;

в) в мускулатуре: круглые черви Filaria rubella Rud., Myoryctes weismanni E b.;

г) под языком: сосальщики Halipegus ovocaudatus Vulр. и Halipegus kessleri;

д) в легких: круглые черви Rhabdias bufonis Sсhr., Rh. rubrovenosa Sсhn.; сосальщики Haematoloecus asper Lоos, H. similis Loos, H. variegatus Rud., Haplometra cylindracea Zed.;

е) в желудке и кишечнике: представитель саркодовых Entamoeba ranarum Grаssi; жгутиковые Trichomonas batrachorum Pertу, Vahlkampfia ranarum; ресничные Balantidium elongatum, В. entozoon Сlap. et Lac O. dimidiata, Nyctotherus cordiformis Сl.; споровик Eimeria ranarum; круглые черви Aplectana acuminata Sсhr., A. breuicaudata Zed., Cosmocera commutata Dies., С. longicaudata Linst., C. ornata Duj.,Oswaldocruzia bialata Mol., O. filiformis Goez., Oxysomatium longispiculum Raill. et Henr., Strongylus auricularis Zed.; сосальщики Brandesia turgida Вrds., Cephalogonimus retusus Duj., Diplodiscus subclavatus Gz., Dolichosaccus histrix Dies., Opisihioglyphe ranae Fгоel., O. rastellus Оllss., Opisthodiscus diptodiscoides Соhn, Pleurogenesclaviger Rud., P. medians Оllss., Prosotocus confusus Loos; ленточные черви Nematotaenia dispar Gs., Schistocephalus gasterostei F.; скребни Acanthocephalus ranae Schr., Corynosoma semerme Fоrss., Neorhynchus rutiti Mull.;

ж) в мочевом пузыре: сосальщики Diplorchis ranae Оzaki, Gorgodera cygnoides Zed., G. pagenstecheri Ssin ., G. varsoviensis Ssin., Gorgoderina vitelliloba Оlss., Polystomum integerrimum Frol.;

з) в крови: жгутиковые Trypanosoma inoptatum Serg., T. nelspruitense Lav., T. rolatorium Mayer; споровики Karyolysus sp., Lankesterella ranarum Labbe; личинки круглого червя Filaria rubella Rud.;

и) в спинномозговой жидкости: сосальщик Tylodelphus rhachiaea Неnlе;

к) в стекловидном теле глаза: круглый червь Agamonema octiliranae Nогd.

Каждый паразит наносит известный ущерб организму хозяина, но именем болезни обозначают только наиболее яркие проявления этого вреда. Так, у лягушек описано паразитарное заболевание печени— амебоидный гепатит (Иловайский, 1922). Пока не известно примеров значительной роли болезней в колебаниях численности лягушек в природных условиях. В лабораторных условиях лягушки иногда подвергаются нападению сапролегнии (Saprolegnia ferax, Phycomycetes), образующей на коже мохнатые бляшки, чаще всего на местах кожных травм. Если смахнуть такую бляшку, то под ней обнаруживается кровоточащая ранка. Сходное заболевание вызывает Моnilia (Hyphomycetes), часто приводящая лягушек к смерти. Пожалуй, наиболее частым заболеванием лягушек в неволе являются кожные нарывы — множественные аденомы (adenoma sebaceum).

Кроме того, было отмечено наличие у некоторых лягушек туберкулезных бацилл.

Используемая литература: П. В. Терентьев
Лягушка: Учебное пособие/ П.В. Терентьев;
под ред. М. А. Воронцова, А. И. Прояева.- М. 1950 г.

Научно-развлекательный журнал Батрахоспермум (официальный сайт)

Природный мир кишит манипуляторами. Волосатик принуждает сверчка совершать суицидальный прыжок в воду, где проходит следующая стадия жизненного цикла червяка. Токсоплазма меняет поведение мышей так, что они перестают бояться кошачьих запахов и покорно идут к кискам на съедение. Грибочек заставляет самцов цикад щелкать крыльями по-женски, чтобы привлечь других самцов и заразить их спорами. Водоросль вынуждает людей подкинуть деньжат на поддержание работы хорошего журнальчика.

Жаба-ага и светящаяся фекалия. Фото: Patt Finnerty.

Американские жабы-аги (Rhinella marina) были интродуцированы в Австралию в 1935 году для борьбы с жукастыми вредителями сахарного тростника. Однако поедать их амфибии категорически отказались и попросту расплодились в миллиардных количествах, став одним из самых опасных инвазивных видов в истории континента. Вместе с жабами туда прибыли и их глисты, которые тут же принялись эволюционировать, меняясь в размерах, экспериментируя с длительностью стадий жизненного цикла и даже приноровившись заражать других лягушек.

Жизненный цикл нематод R. pseudosphaerocephala включает паразитическую и свободноживущую стадии. Паразитируют черви в жабьих легких, посасывая местную кровь (1). Там же они сносят яйца, которые жаба откашливает и глотает – так они попадают в пищеварительный тракт, где вылупляются личинки (2). Личинки гельминтов выходят на свет божий вместе с жабьими фекалиями (3), затем они линяют и становятся взрослыми свободными нематодами, желающими спариваться друг с другом в свободной любви (4). Оплодотворенные яйца остаются в теле самки, там же появляются на свет новые личинки (5), они развиваются внутри мамки, потом убивают ее и выходят наружу (6). Некоторое время они прозябают в почве (7), пока не представится возможность заселиться в ковыляющую мимо жабу (8) и начать цикл заново.

Для выживания червякам необходима определенная увлажненность, особенно когда они в почве. Специалисты из Сиднейского университета решили посмотреть, как этот фактор влияет на взаимоотношения глистов с жабами-агами. Ученые поймали полсотни диких жаб и заточили их в лаборатории. Одни жабы были с глистами, половину из них обработали глистогонным средством, другие же были изначально от них свободны и послужили для контроля. В течение четырех месяцев жаб тестировали в условиях разной температуры и увлажненности, наблюдая, как на них воздействуют нематоды. Еще одно исследование проводилось в полях: там жаб наловили и снабдили датчиками, чтобы отслеживать перемещения, некоторых избавили от глистов, затем скормили жабам разноцветные красители, флуоресцирующие в ультрафиолете, чтобы можно было определять, где они испражняются.

Выяснилось, что инфицированные лабораторные жабы предпочитали сидеть на теплых участках, что, судя по всему, было на руку паразитам – у согретых жаб (+31 °С) в фекалиях было на 27% больше личинок нематод, чем у тех, кого содержали в прохладце (+16 °С). Жабы с глистами также проводили больше времени в воде по сравнению со здоровыми, независимо от температуры содержания. Они чаще испражнялись и стремились это делать в воду, а не в газетную бумагу, которой были устланы днища их вольеров. Сами фекалии их были на 15% влажнее, чем у здоровых жаб, при схожей сухой массе. В диких условиях результаты были похожие: зараженные жабы чаще облегчались возле водоемов и на более влажную почву, а в сухую погоду старались держаться у воды.

Вот они, малютки Rhabdias pseudosphaerocephala. У каждой жабы в легких таких может быть около трехсот! Фото: Gregory Brown.

Что ж, интересная мысль. В следующий раз, когда забурчит в животе, обратите внимание, что вас тянет не в сухую кровать и не на холодный подоконник, а туда, где тепло и журчит вода. Кто знает, быть может, именно глисты приучили людей к унитазу.

Текст: Виктор Ковылин. По материалам: Discover
Научная статья: Ecology and Evolution (Finnerty et al., 2018)

Все права на данный текст принадлежат нашему журналу. Если вам понравилось его читать и вы хотите поделиться информацией с друзьями и подписчиками, можно использовать фрагмент и поставить активную ссылку на эту статью – мы будем рады. С уважением, Батрахоспермум.

Вас также могут заинтересовать статьи:
О животных, переживших пожирание
Зеленые черви объединяются в черводоросль и водят хороводы
О гидродинамике дефекации

Жабам и лягушкам предсказали скорое исчезновение

В ближайшем будущем ведьмам, колдунам и гурманам придется туго. Один из основных компонентов их зелий и любимое блюдо - жабы и лягушки - могут полностью вымереть. Причиной стремительного исчезновения земноводных стало крошечное существо, которое невозможно увидеть без микроскопа. Имя страшного врага амфибий - Batrachochytrium dendrobatidis.

B. dendrobatidis представляет собой грибок из отдела хитридиомицетов. Внешне хитридиомицеты мало напоминают грибы в привычном понимании. Жизненный цикл и внешний вид B. dendrobatidis на разных стадиях развития показаны здесь. До последнего времени считалось, что хитридиомицеты являются сапрофитами (то есть питаются мертвыми тканями других живых организмов) или паразитами водорослей и беспозвоночных. В 1999 году выяснилось, что один вид этих грибов способен паразитировать на более развитых существах.

Маленькое большое зло

Как, вероятно, уже догадался читатель, речь идет о B. dendrobatidis. Родовое название гриба - Batrachochytrium - происходит от греческих слов batracho, что означает лягушка, и chytr (глиняный горшок). Видовым названием грибок обязан лягушкам рода Dendrobates, которые стали первыми официально зарегистрированными жертвами грибка-паразита.

B. dendrobatidis размножается на кожных покровах амфибий. На одной из стадий развития грибки обладают подвижностью, поэтому с течением времени пораженной оказывается большая часть тела лягушки или жабы. Грибковые наросты мешают амфибиям нормально поглощать воду с растворенным в ней кислородом. Для земноводных значение кожного дыхания очень велико. Например, у зеленой лягушки через кожу поступает до 50 процентов кислорода и выделяется до 86 процентов CO₂.

Земноводные, или амфибии - это класс позвоночных, считающийся промежуточным эволюционным звеном между рыбами и пресмыкающимися. Все амфибии являются холоднокровными - то есть, температура их тела зависит от температуры окружающей среды. К амфибиям, например, принадлежат лягушки, жабы, саламандры и червяги. В общей сложности насчитывается около 4,5 тысяч современных видов земноводных. Для сравнения, насекомые на Земле представлены более чем миллионом видов.

Раз встретившись с лягушкой или жабой, B. dendrobatidis редко отпускает свою добычу. В благоприятных условиях грибок способен за год уничтожить до 50 процентов обитающих в окрестностях видов. Внутри каждого вида потери могут достигать 80 процентов. B. dendrobatidis передвигается, попадая с кожи одной лягушки на кожу другой. Грибок также может распространяться с током воды и, вероятно, при помощи нечаянных переносчиков, которыми могут выступать, например, птицы.

Средняя скорость распространения B. dendrobatidis составляет, по разным оценкам, от 28 до 100 километров в год. Таким образом, за несколько лет паразитический гриб способен полностью уничтожить популяции амфибий, обитающих, например, на Карибских островах (площадь большинства из них не превышает 100 квадратных километров). Совсем недавно ученые выяснили, что опасный паразит добрался и туда. В общей сложности, к сегодняшнему дню B. dendrobatidis полностью уничтожил несколько популяций земноводных в Центральной Америке и поставил на грань исчезновения около 200 видов этих животных.

Кажется странным, что эпизоотия (аналог человеческой эпидемии) B. dendrobatidis началась только сейчас. На самом деле, это не совсем так. Анализ музейных образцов земноводных, добытых в Африке в период с 1879 по 1999 годы, выявил, что грибок паразитировал на амфибиях уже 130 лет назад. Распространению инфекции по всему земному шару (в настоящее время B. dendrobatidis найден на всех континентах, где обитают земноводные) способствовала активная торговля некоторыми видами лягушек. Основными виновниками стали шпорцевая лягушка Xenopus laevis и лягушка-бык Rana catesbiana. Первые являются популярными домашними животными, а вторых ценят за их вкусовые качества.

Бороться и искать

Эффективного средства лечения B. dendrobatidis пока не придумали. Самый простой вариант - изымать из природы зараженных особей - на деле является нереализуемым. Выявить грибок на ранней стадии заражения очень сложно, а для того, чтобы поймать всех пораженных особей, потребуется на порядки увеличить штат ученых.

Недавно группа исследователей предложила альтернативный способ борьбы с инфекцией. Зоологи решили купать головастиков в растворе антигрибкового средства. Новый метод не сможет полностью истребить B. dendrobatidis, однако он будет сдерживать распространение грибка в достаточной степени для поддержания стабильной численности популяции. Этот метод также не является универсальным: с его помощью можно спасать лишь отдельные популяции земноводных.

Перспективы амфибий стали чуть менее мрачными после того, как ученые обнаружили у некоторых из них способность вырабатывать иммунитет к грибку. Кроме того, в 2008 году были секвенированы геномы двух изолятов B. dendrobatidis. Зная последовательность ДНК паразита, ученые смогут разработать лекарства, целенаправленно воздействующие на те или иные системы грибка. Например, они могут блокировать синтез ферментов, разъедающих кожу амфибий, или замедлять рост B. dendrobatidis.

Сейчас дать определенный прогноз на будущее земноводных сложно. Надежного лекарства от грибка пока нет. При помощи существующих методов борьбы ученые надеются сохранить хотя бы часть видов. Кроме всего прочего, земноводные вымирают и без участия грибка. Постоянный рост температур приводит к изменению привычных для амфибий мест обитания. Чувствительная кожа этих существ плохо переносит изменения температуры и влажности, что затрудняет их адаптацию к новым условиям. Некоторые экологи предсказывают, что к 2050 году может исчезнуть около половины всех видов европейских амфибий (и это без учета воздействия B. dendrobatidis).

Так что тем, кто любит наблюдать за жабами или саламандрами на пруду, пожалуй, стоит обзавестись террариумом.

Ученые в большинстве своем считали, что паразиты спонтанно возникают в телах жертв, точно так же как в разлагающихся трупах сами по себе возникают личинки мух, на старом сене — плесень, а в стволах деревьев — насекомые

Однако не приходилось сомневаться в том, что другие паразиты, несомненно, являются живыми существами. К примеру, в кишечнике человека и животных можно было обнаружить тонких змеевидных червей (аскарид) и ленточных червей — узкие плоские ленты, которые могли достигать двадцати метров в длину. В печени больных овец жили листовидные паразиты, напоминающие камбалу, — трематоды, или сосальщики. Но даже в тех случаях, когда паразит явно был живым существом, большинство ученых сходилось на том, что возникает он непосредственно в организме. Судите сами: случалось, носители ленточных червей обнаруживали, к своему ужасу, куски этих существ в своих выделениях, но никто никогда не видел, чтобы ленточный червь забирался, звено за звеном, в рот жертвы. В каждом из пузырьков, которые отмечал Аристотель на языке свиней, можно было найти клубочек маленьких червячков, но у этих беспомощных существ не было даже половых органов. Ученые в большинстве своем считали, что паразиты спонтанно возникают в телах жертв, точно так же как в разлагающихся трупах сами по себе возникают личинки мух, на старом сене — плесень, а в стволах деревьев — насекомые.

Антони Ван Левенгук

В 1673 г. к видимым паразитам прибавился целый зоопарк невидимых. Лавочник из голландского города Делфт поместил несколько капель застоявшейся дождевой воды под собственноручно изготовленный микроскоп и увидел там крохотные движущиеся шарики, причем у одних были толстые хвосты, а у других — что-то похожее на лапки. Имя этого человека — Антони ван Левенгук, и, хотя современники считали его не более чем талантливым любителем, именно он первым из людей собственными глазами увидел бактерии и клетки. Он помещал под микроскоп все, что мог. Соскребая налет с собственных зубов, он открывал в нем палочковидные живые организмы, которые можно было убить глотком горячего кофе… Становилось понятно, что тело человека является домом для мельчайших, не видимых простым глазом паразитов.

У них есть крючки, присоски и другие приспособления для безбедной жизни внутри организма, но во внешнем мире они оказались бы совершенно беспомощными. Другими словами, всякому ясно: паразиты созданы для того, чтобы проводить всю жизнь внутри других животных

Пусть даже опарыши возникают не спонтанно, но паразиты — совсем другое дело. Невозможно понять, каким образом они могут попасть внутрь организма, — такого способа просто не существует, а значит, они должны возникать на месте. Никто никогда не встречал паразитов отдельно, вне тела человека или животного. Зато их можно обнаружить в самых молодых животных, даже в зародышах. Некоторые виды можно обнаружить в кишечнике, где они спокойно живут, хотя другие организмы там не только гибнут, но и разлагаются пищеварительными соками. Другие целиком забивают сердце или печень, причем невозможно понять, как могли они проникнуть извне в эти органы. У них есть крючки, присоски и другие приспособления для безбедной жизни внутри организма, но во внешнем мире они оказались бы совершенно беспомощными. Другими словами, всякому ясно: паразиты созданы для того, чтобы проводить всю жизнь внутри других животных, иногда даже внутри определенных органов.

Головная часть свиного цепня (Taenia solium) с органами фиксации

С учетом доступных на тот момент данных спонтанное возникновение паразитов внутри носителя было, пожалуй, наилучшим объяснением. Но объяснение это было неслыханной ересью. Библия учит, что жизнь была сотворена Господом в первую неделю существования мира, и каждое существо в нем является отражением Его замысла и Его милосердия. Всякое существо, живущее сегодня, должно быть потомком этих изначальных тварей — звеном непрерывной цепочки поколений родителей и детей. Никто и ничто не могло возникнуть помимо Божественной воли, в результате действия некой необузданной живительной силы. Если наша собственная кровь способна спонтанно порождать жизнь, нуждалась ли она в помощи Бога тогда, в начале времен, в дни Творения.

Животное производит на свет потомство, которое ни сначала, ни потом не напоминает своего родителя, но производит на свет новое поколение, члены которого либо сами, либо в своих потомках возвращаются к первоначальной форме животного-родителя

Паразиты порождали такую неразбериху просто потому, что жизненный цикл этих животных не похож ни на что привычное человеку. Тело человека похоже на тела его родителей в том же возрасте; то же можно сказать о лососе, мускусной крысе или пауке. Но паразиты нарушают это правило. Первым из ученых это понял датский зоолог Йохан Стеенструп. В 1830-х гг. он раскрыл загадку трематод, или сосальщиков, — плоских червей-паразитов, листовидные тела которых можно было обнаружить едва ли не в любом животном, в которое удосуживался заглянуть паразитолог (в печени овец, в мозге рыб, в кишечнике птиц). Трематоды откладывали яйца, но ни одному ученому во времена Стеенструпа не удавалось обнаружить в животном трематоду-детеныша.

Плоский червь из класса трематод

Наблюдая за всем этим множеством организмов, населяющих воду и тела улиток, — организмов, получивших во многих случаях собственные латинские названия, — Стеенструп выдвинул смелое предположение: на самом деле все эти существа представляют собой различные стадии развития одного и того же животного. Взрослые особи откладывают яйца. Яйца выходят из организма хозяина и попадают в воду, где из них выходит существо, покрытое тоненькими волосками. Это существо с волосками плавает в воде, пока не отыщет улитку, проникнув в которую паразит превращается в бесформенный мешочек. В мешочке начинает подрастать новое поколение трематод, и мешочек постепенно разбухает. Но трематоды нового поколения ничем не напоминают ни листовидных червей овечьей печени, ни то волосистое существо, которое проникло в улитку.

Отрывок из книги в передаче - РЕКОМЕНДУЮ К ЧТЕНИЮ:

Карл Циммер

ПАРАЗИТЫ.

Тайный мир

PARASITE REX

Inside the bizarre world of nature's most dangerous creatures

Пролог: Реки вен. Первые впечатления о невидимом мире.

Мальчика в постели передо мной звали Джастин, и он не хотел просыпаться. Его кровать — губчатый матрац на металлической раме, в больничной палате небольшого бетонного здания с пустыми оконными проемами. Больница, состоящая из нескольких крытых соломой зданий на широком пыльном дворе, напоминала скорее деревню, чем больницу. Для меня больница — это холодный линолеум, а не козлята во дворе, сосущие материнское вымя и размахивающие хвостиками, и не матери и сестры пациентов, готовящие что-то в больших железных котлах на костерках под манговыми деревьями. Больница стояла на краю унылого городка под названием Тамбура, а город этот находился в южной части Судана, недалеко от границы с Центральноафриканской Республикой. Если направиться от больницы в любую сторону, придется долго ехать через мелкие фермы, где выращивают просо и маниоку, по извилистым дорогам сквозь леса и болота, мимо погребальных сооружений из кирпича и бетона, увенчанных крестами, мимо термитников, похожих на гигантские грибы, мимо гор, где живут ядовитые змеи, слоны и леопарды. Но, поскольку вы не суданец, вы, вероятно, никуда бы не поехали, по крайней мере в то время, когда я там был. Двадцать лет в Судане не прекращалась гражданская война между южной и и северной частями Судана. Когда там был я, в Тамбуре уже четыре года правили повстанцы, и любой чужак, прибывший на местный грунтовый аэродром еженедельным авиарейсом, смог бы продолжить свое путешествие только днем и только под их присмотром.

Мальчику Джастину было двенадцать лет, у него были узкие плечи и втянутый живот. На нем были шорты цвета хаки и ожерелье из голубых бусин; на подоконнике над кроватью лежали сплетенная из тростника сумка и пара сандалий с металлическими цветочками на ремешках. Его шея настолько распухла, что трудно было понять, где начинается голова. Глаза были выпучены, как у лягушки, а ноздри полностью забиты.

— Эй, Джастин! Джастин, проснись! — сказала ему одна из женщин. У постели мальчика нас было семеро: врач- американка Мики Ричер и медбрат, тоже американец, Джон Карселло, высокий мужчина среднего возраста, и еще было четверо медиков-суданцев. Джастин пытался игнорировать нас, как будто надеялся, что мы уйдем и он сможет спать дальше.

— Знаешь, где ты находишься? — спросила его Ричер. Одна из суданских сестер перевела ее слова на язык занде. Мальчик пошевелился и сказал:

Ричер мягко приблизила мальчика к себе. Его шея и спина были так напряжены, что совсем не сгибались, и, когда она приподняла его с постели, его тело поднялось целиком, словно деревянное. Она не смогла согнуть ему шею; все это время Джастин, глаза у которого едва приоткрывались, умолял оставить его в покое.

— Когда такое случается, — подчеркнуто твердо сказала Мики суданке, — вы должны срочно звать доктора.

Врач пыталась скрыть раздражение от того, что ее не позвали раньше. Негнущаяся шея мальчика означала, что он

на грани смерти. Уже несколько недель его тело было наводнено одноклеточным паразитом, и лекарства, которые давала ему Ричер, не оказывали нужного эффекта. В больнице у Ричер была еще сотня пациентов, больных тем же смертельным заболеванием, известным как сонная болезнь.

Но даже если брать это узкое определение, паразитов великое множество. К примеру, Джастин лежал на больничной койке и мог в любой момент умереть, потому что его тело стало прибежищем для паразита под названием трипаносома. Три- паносома — одноклеточное существо, но по строению она гораздо ближе к нам, людям, чем к бактериям. Эти существа проникли в тело Джастина при укусе мухи цеце. Пока муха пила его кровь, трипаносомы пробирались внутрь. Оказавшись в крови мальчика, они начали воровать у него кислород и глюкозу и размножаться, ловко избегая внимания иммунной системы.

Они наводнили внутренние органы и даже прокрались в мозг. Сонная болезнь получила свое название потому, что трипано- сомы нарушают работу человеческого мозга, биологических часов и как бы превращают день в ночь. Если бы мать Джастина не привезла его в больницу Тамбуры, он бы наверняка умер через несколько месяцев после заражения. Сонная болезнь не знает жалости.

Четыре года назад, когда Мики Ричер приехала в Тамбуру, в окрестностях этого городка почти не было случаев сонной болезни, и люди считали, что болезнь вообще уходит в историю. Так было не всегда. Тысячи лет сонная болезнь угрожала людям везде, где обитает муха цеце: это широкая полоса Африканского континента к югу от Сахары. Одна из разновидностей этой болезни поражала также крупный рогатый скот; из-за нее на огромной части континента не было домашних животных. Даже теперь около 12 млн кв. км площади Африки закрыты для домашнего скота из-за сонной болезни, а там, где люди все-таки разводят скот, от нее ежегодно умирает 3 млн животных. Европейцы, колонизируя Африку, вызвали не одну эпидемию этой страшной болезни, заставляя людей жить и работать в местностях, где обитает муха цеце. В 1906 г. Уинстон Черчилль, бывший в тот момент заместителем министра колоний, сообщил палате общин, что в результате только одной эпидемии сонной болезни население Уганды уменьшилось с 6,5 млн до 2,5 млн человек.

К началу Второй мировой войны ученые выяснили, что лекарства, помогающие против сифилиса, могут уничтожить и трипаносому в теле человека. Лекарства эти были ядовиты сами по себе, но проявили свою эффективность и были вполне способны держать паразита под контролем. Для этого врачам достаточно было лечить больных и как можно чаще обследовать население районов, где муха цеце особенно многочисленна. Конечно, сонная болезнь полностью не исчезнет, но она должна стать исключением, а не правилом. И кампании против нее, проведенные в 1950-х и 1960-х гг., были настолько эффективными, что ученые заговорили о полной ликвидации угрозы болезни в ближайшем будущем.

Однако войны, плачевное экономическое положение африканских стран и их коррумпированные правительства позволили сонной болезни вернуться. Гражданская война заставила покинуть суданский округ Тамбура бельгийских и британских врачей, которые тщательно отслеживали все случаи заболевания. Недалеко от Тамбуры я видел заброшенную больницу, где раньше была специальная палата для больных сонной болезнью; сейчас эта комната служит прибежищем ос и ящериц.

Шли годы. Ричер наблюдала, как постепенно растет число случаев сонной болезни. Сначала их было 19 в год, потом 87, затем перевалило за сотню. В 1997 г. она провела специальное исследование; по ее оценке, около 20% населения округа Тамбура — это 12000 суданцев — являются носителями сонной болезни.

В том же году Ричер предприняла контратаку, надеясь потеснить паразита хотя бы на подвластной ей территории. На ранней стадии болезни все, что нужно для исцеления, — это десять дней инъекций пентамидина в ягодицу. Тем же, у кого, как у Джастина, паразит проник в мозг, требуется более серьезное лечение. Такие пациенты нуждаются в сильном средстве, способном убить всех паразитов в мозгу; для этого используется очень вредное лекарство меларсопрол, который на 20% состоит из мышьяка. Он способен растворять обычные пластиковые трубки для капельниц, поэтому Ричер пришлось заказать трубки, устойчивые к химическому воздействию. Если меларсопрол просачивается из вены наружу, он может превратить окружающую плоть в распухшую болезненную массу; тогда приходится прекращать на несколько дней введение лекарства, а в худшем случае — ампутировать руку.

Когда Джастина привезли в больницу, его мозг уже был поражен паразитами. Медсестры три дня делали ему инъекции меларсопрола, и лекарство уничтожило значительную часть трипаносом в головном и спинном мозге мальчика. Но в результате его мозг оказался полон останками погибших паразитов, и его иммунные клетки перешли от состояния безразличия к лихорадочной деятельности. Выделенные ими яды обожгли мозг Джастина, и теперь воспаление сжимало его, будто тисками.

Пытаясь снять опухоль, Ричер прописала Джастину стероиды. Почувствовав очередной укол, он только слегка всхлипнул, не открывая глаз. Казалось, что ребенку снится кошмарный сон. Было ясно: если ему повезет, стероиды снимут давление на мозг. На следующий день будет ясно: либо Джастин почувствует себя лучше, либо умрет.

Еще в Тамбуре есть ришты: полуметровые существа, которые покидают хозяина через специально устроенную язву на ноге и выползают наружу в течение нескольких дней. Есть черви филярии, вызывающие элефантиаз, или слоновую болезнь; при этой болезни мошонка иногда распухает до таких размеров, что может заполнить целую тачку. Есть ленточные черви—безглазые, безротые существа, которые живут в кишечнике и вырастают до пятнадцати метров и более; они состоят из тысяч сегментов, каждый из которых снабжен собственными мужскими и женскими половыми органами. Есть листовидные трематоды в печени и в крови. Есть одноклеточные паразиты, вызывающие малярию; эти существа проникают в клетки крови и разрывают их в клочья, когда подрастает новое поколение, и каждый новый плазмодий спешит заселиться в собственную клетку. Стоит пожить в Тамбуре подольше, и люди вокруг станут будто прозрачными: внутри каждого можно будет разглядеть внушительный букет паразитов.

Но Тамбура — не исключение, как может показаться. Просто здесь паразиты с особенной легкостью находят себе прибежище в человеке. Вообще, большинство людей на Земле носят в себе каких-нибудь паразитов, даже если забыть про вирусы и бактерии. Более 1,4 млрд человек носят в кишечнике круглых червей Ascaris lumbricoides; почти 1,3 млрд—кровососущих анкилостом; 1 млрд — червей-власоглавов. Каждый год два-три миллиона людей умирает от малярии. И многие из этих паразитов сейчас на подъеме. Может быть, Ричер удастся замедлить распространение сонной болезни в одном небольшом округе Судана, но вокруг болезнь только ширится. В год она убивает до 300 тысяч человек; в Демократической Республике Конго, судя по всему, она уничтожает больше людей, чем СПИД.

Если говорить о паразитах, то Нью-Йорк, пожалуй, придется признать более необычным, чем суданский городок Тамбура. А если отступить на шаг и рассмотреть всю нашу эволюцию, начиная от живших 5 млн лет назад обезьяноподобных предков, то окажется, что жизнь без паразитов, которую некоторым людям удается вести в последние сто лет, — всего лишь краткая передышка.

На следующий день я зашел проведать Джастина. Он лежал на боку и ел из чашки бульон. Его спина свободно прилаживалась к изгибам матраца; глаза нормально сидели в орбитах; шея вновь стала тонкой; нос очистился. Он по-прежнему был очень слаб и гораздо больше внимания уделял еде, чем разговору с незнакомыми людьми. Но приятно было сознавать, что краткая передышка, о которой мы только что говорили, коснулась и его.

Побывав в таких местах, как Тамбура, я начал думать о человеческом теле как о крохотном, но почти неисследованном острове, где обитают существа, не похожие ни на кого во внешнем мире. Но стоило мне вспомнить о том, что мы — всего лишь один вид из нескольких миллионов, обитающих на Земле, и мой воображаемый остров расширился до размеров континента, если не планеты.

Однажды, через несколько месяцев после поездки в Судан, я шел ночью по коста-риканским джунглям. В воздухе висел то ли туман, то ли дождь. В руке я держал сетку для ловли бабочек, а карманы плаща были забиты пластиковыми пакетиками. Фонарь на лбу отбрасывал косой луч света на тропинку, которую в двадцати футах передо мной перегородил своей сетью паук. Его восемь глаз сверкали в луче фонаря, как грани бриллианта. Гигантская пилюльная оса уползала от света в свою норку рядом с тропой. Помимо моего фонаря местность освещали зарницы далекой грозы и светляки, то и дело пролетавшие над головой. Трава сильно пахла мочой ягуара.

Я шел по тропе вместе с семью биологами; вел нас ученый по имени Дэниел Брукс. Он совершенно не соответствовал моему представлению о бесстрашном биологе, изучающем джунгли: плотное телосложение, длинные висячие усы, большие летные очки, черно-красный спортивный костюм и кроссовки. Но если остальные коротали время в пути за разговором о том, как надо фотографировать птиц или как отличить ядовитую коралловую змею от безобидной ящерки-имитатора, Брукс держался впереди и внимательно вслушивался в раздававшиеся вокруг еле слышные звуки и шорохи. Внезапно он остановился на краю тропинки и сделал нам знак рукой, призывая к тишине. Сам же двинулся к широкой канаве, заполненной дождевой водой, и медленно поднял сетку. Ступив одной ногой в воду, он внезапно накрыл что-то сеткой на дальнем берегу канавы. Сетка начала резко дергаться. Прежде чем поднять добычу, Брукс перехватил сетку посередине. Другой рукой он принял у меня пластиковый пакет, надул его воздухом и посадил в него большую полосатую леопардовую лягушку, а пакет завязал и повесил на пояс. Затем двинулся по тропинке дальше, а пухлый пакет с лягушкой драгоценной ношей висел у него на поясе.

Лягушки и жабы в ту ночь попадались на каждом шагу. Чуть дальше по тропе Брукс поймал вторую леопардовую лягушку. Лягушки-тунгара плавали в воде и оглашали все вокруг звуками мощного хора. Жабы-аги, некоторые размером с кошку, дожидались нашего приближения, чтобы одним громадным ленивым прыжком удалиться на безопасное расстояние. Мы проходили мимо клочьев пены — плотной, как в хорошей ванне, из которых в воду ныряли сотни крохотных головастиков. Мы ловили тупомордых микроквакш, у которых крошечные невыразительные глазки располагались прямо на носу и чьи плоские толстые тельца напоминали подтаявшие куски шоколадного пудинга.

Для иных зоологов охота на интересных животных на этом бы и кончилась, но Брукс пока даже не знал, кого именно ему удалось добыть. Он принес пойманных лягушек в контору заповедника Гуанакасте, где оставил их до утра в пакетах с водой, чтобы сохранить их живыми. Утром, позавтракав рисом, бобами и ананасным соком, мы с ним прошли в лабораторию, которая представляла собой навес с двумя стенами из крупной металлической сетки.

— Местные помощники называют ее jaula, — сказал Брукс. Посередине навеса стоял стол с микроскопами для препарирования, а по бетонному полу ползали жуки и гусеницы бабочки- медведицы. На электрическом шнуре под потолком висело гнездо пилюльной осы. Снаружи на деревьях за оплетающими навес лианами вопили обезьяны-ревуны.

— Они говорят, что нам надо оставаться внутри, не то мы перебьем у них всех зверей.

Брукс достал из пакета леопардовую лягушку и прикончил ее резким ударом о край раковины. Она умерла мгновенно. Он положил тельце на стол и начал разрезать брюшко. Пинцетом он осторожно вытягивал из тела лягушки кишки. Внутренние органы он переложил в широкую чашку Петри, а пустое тельце лягушки поместил под микроскоп. За три предыдущих сезона Брукс успел исследовать внутренности 80 видов земноводных, пресмыкающихся, птиц и рыб из Гуанакасте. И начал составлять список всех видов паразитов, обитающих в заповеднике. В животных и растениях мира так много различных паразитов, что никто никогда не пытался сделать подобное на территории размером с Гуанакасте.

Брукс поправил лампы на длинных гибких черных стойках: они, как две любопытные змеи, не мигая уставились на мертвую лягушку.

— Ну вот, — сказал он, — посмотрим.

И показал мне свою первую находку: червь филярия, родич паразитирующего на людях ришты, любопытно выглянул из своего домика в одной из вен на спине лягушки.

— Вероятно, их переносят комары, которые кормятся на лягушках, — объяснил Брукс. Он вытащил червя целиком и бросил в чашку с водой. К моменту, когда он приготовил уксусную кислоту для консервации червя, паразит успел разорваться и превратиться в белую пену, но Брукс вытащил из тела лягушки еще одного и поместил в уксус целым; в чашке с кислотой паразит замер, распрямился и готов был храниться десятилетиями.

Это был только первый из множества паразитов, которых нам пришлось увидеть в тот день. Из другой вены появилась цепочка трематод, напоминающая извивающееся ожерелье. В почках обнаружился еще один вид трематод, которые достигают взрослого состояния лишь после того, как лягушка будет съедена хищником — цаплей или носухой. Легкие этой особи оказались чистыми, хотя у местных лягушек нередко и в легких обнаруживаются паразиты. В крови у них бывает по несколько видов малярии, а трематоды живут даже в пищеводе и в ушах.

— Лягушки — настоящие гостиницы для паразитов, — сказал Брукс. В этот момент он осторожно вскрывал кишечник, стараясь не повредить паразитов внутри. Там обнаружился еще один вид трематод — крохотное пятнышко, проплывшее по полю микроскопа. — Если не знаешь, что искать, можно принять их за случайный мусор. Эти, к примеру, переселяются из улиток в мух, которых затем съедают лягушки.

В данном случае трематоде приходилось делить лягушачьи кишки с червем-трихостронгилусом, который попадает туда более прямым путем — вбуравливаясь прямо во внутренности лягушки.

Брукс отодвинул чашку из-под микроскопа и сказал:

— Да, ребята, вы меня разочаровали.

Я думаю, он обращался к паразитам. Надо сказать, что на меня все существа, которых я увидел внутри одной- единственной лягушки, произвели сильное впечатление, но Брукс знал, что в одном виде земноводных может обитать больше десятка видов паразитов, и хотел показать мне их как можно больше. Затем он обратился к покойной лягушке:

— Будем надеяться, что у твоего приятеля их окажется больше.

Он сунул руку в пакет за второй леопардовой лягушкой. У этой особи на левой передней лапе не хватало двух пальцев.

— Это значит, что ей удалось уйти от какого-то хищника, которому повезло меньше, чем мне,—заметил Брукс и прикончил лягушку одним быстрым ударом. Поместив лягушку вскрытым брюшком вверх под микроскоп, он радостно воскликнул:

— Ого! Прекрасно! Простите. в некотором смысле это действительно прекрасно.

Он пригласил меня заглянуть в окуляры микроскопа. Еще одна трематода — на этот раз горгодерида, названная так из-за сходства с извивающимися змеями на голове Медузы Горгоны, — выползала из мочевого пузыря лягушки.

— Они живут в двустворчатых пресноводных моллюсках. Это говорит о том, что лягушка побывала где-то, где есть такие моллюски, для чего необходимы гарантированный источник воды, песчаное дно и богатая кальцием почва. А второй их хозяин — речной рак, так что в той местности должны обитать двустворчатые моллюски, раки и лягушки, причем круглый год. Эта лягушка родилась не там, где мы ее вчера поймали, — он перешел к осмотру кишок. — Да, и вот прелестное сочетание — нематоды рядом с трематодами, которые образуют цисты на коже лягушки. Сбросив кожу, лягушка поедает ее и таким образом заражается снова. Трематоды напоминали живые мешочки с яйцами.