Куда ползешь в российскую федерацию коронавирус

$65 – за рассмотрение заявления о выходе из гражданства;

$25 (за одну страницу) – за свидетельствование верности перевода с английского языка на русский язык.

Срок рассмотрения заявления о выходе из гражданства Российской Федерации в упрощенном порядке составляет до шести месяцев.

Прием граждан осуществляется по предварительной записи.

Для записи на прием необходимо направить для предварительной проверки копии документов, перечисленных в пунктах 1-7, по адресу электронной почты: citizenshipwasdc@gmail.com.

Срок рассмотрения заявки - до 30 дней.

1. Свидетельство о рождении ребенка;
2. Заграничный российский паспорт ребенка (при его наличии).
   Для ребенка старше 14 лет предоставление паспорта обязательно;
3. Документ, удостоверяющий личность и гражданство другого родителя (действующий заграничный российский паспорт);
4. Нотариально удостоверенное письменное согласие в произвольной форме другого родителя, сохраняющего гражданство Российской Федерации, на выход ребенка из гражданства Российской Федерации или решение суда о признании этого родителя умершим или безвестно отсутствующим либо о лишении его родительских прав, или свидетельство о смерти этого родителя, или заявление, составленное в произвольной форме, об отсутствии у заявителя сведений о месте нахождения этого родителя, или документ, подтверждающий, что заявитель является одинокой матерью;
   Внимание! Для заверения согласия другого родителя - гражданина России необходимо его личное присутствие. Согласие нотариально удостоверяется в консульском отделе в день подачи документов на выход из гражданства. Согласие подписывается в присутствии консульского сотрудника.
5. Документ полномочного органа иностранного государства о наличии у ребенка иного гражданства (действующий национальный паспорт) или подтверждение возможности предоставления ребенку иного гражданства в случае его выхода из гражданства Российской Федерации;
   Перевод титульной страницы паспорта на русский язык должен быть заверен в отделе нотариата Посольства. Подробная информация в разделе Свидетельствование верности перевода.
6. Нотариально удостоверенное письменное согласие в произвольной форме ребенка в возрасте от 14 до 18 лет на прекращение гражданства Российской Федерации.
   Внимание! Для заверения согласия ребенка старше 14 лет необходимо его личное присутствие. Согласие нотариально удостоверяется в консульском отделе в день подачи документов на выход из гражданства. Согласие подписывается в присутствии консульского сотрудника.
7. Три фотографии ребенка старше 6 лет (паспортного размера 3.5х4.5 см);
8. Квитанция об оплате консульского сбора в виде “Money order”, выписанного на “Russian Embassy” (другие виды платежей и наличные деньги не принимаются).

$10 - удостоверение согласия другого родителя – гражданина России на выход ребенка из гражданства Российской Федерации;

$10 - удостоверение согласия ребенка в возрасте от 14 до 18 лет на прекращение гражданства Российской Федерации.

Срок рассмотрения заявления о выходе из гражданства Российской Федерации в упрощенном порядке составляет до шести месяцев.

Прием граждан осуществляется по предварительной записи.

Юрий Матвейко, руководитель Алтайского топливного союза, вице-президент российского топливного Союза, депутат АКЗС:

- Две последние недели в Москве проходил целый ряд совещаний с участием Минэнерго, ФАС, большие встречи с нефтяными компаниями. Могу сказать точно, что никто такой ситуации и такого развития событий не ждал. На мой взгляд, то, что произошло, - это сильный удар и по экономике, и по бюджету страны. Так скажем, сложилась идеальная ситуация, которая серьезно пошатнула всю экономическую платформу России. Нам, конечно, говорят, что имеющиеся запасы позволяют 6-10 лет жить безоблачно и спокойно. Но если бы этого не случилось, думаю, было бы еще спокойнее.

Нужно понимать, что большое количество товаров мы покупаем за пределами Российской Федерации, и там рублями мы практически ни с кем не рассчитываемся, за исключением сделок по нескольким межправительственным соглашениям. Соответственно сейчас закупки будут вести в долларах и евро. На сегодняшний день рост по разным видам валют составил порядка 15-20 %, это значит, что в скором времени нам стоит ожидать новых цен и на ремонт, и на автомобили, и на разные виды товаров. Уверен, что это в первую очередь отразится на жителях страны — именно они завтра будут платить больше за те товары, которые покупали вчера на 20 % дешевле.

Мне кажется коррекция по ценообразованию произойдет в течение ближайших трех недель. Тогда же будет понятно изменение курса валют. Вполне может так оказаться, что мы рано бьем тревогу, но определенная нервозность сейчас присутствует у всех жителей страны. Как долго это продлится — будет зависеть от наших арабских товарищей и ОПЕК, которым мы не нужны на мировом рынке как равнозначные партнеры. Их задача — выбить наши нефтяные компании с рынка и остаться там одним.

- Каких-то панических настроений и бешеного ажиотажа мы пока не наблюдаем. Люди относятся к сложившейся ситуации довольно взвешенно. Вполне вероятно. что сейчас мы наблюдаем краткосрочное падение цен на нефть, все будет зависеть от того, куда они пойдут дальше. Уже сегодня мы наблюдаем, как цены на нефть в сравнении со вчерашними показателями немного откатываются. Как таковых торгов на бирже еще не было, но тем не менее. Я полагаю, что в ближайшей перспективе доллар будет держаться в границе 70-75 рублей. Сейчас валюта волатильна, я думаю, что ни для кого это не секрет, но мы работаем в обычном режиме. Может быть, немного увеличились объемы конверсионных сделок. Никаких панических настроений, как это бывает в сложные кризисные моменты, сейчас точно нет. Рынок довольно спокоен.

Я считаю, нам повезло, что первый скачок на рынке произошел в выходной день, поэтому Минфин, Цетробанк и Московская биржа подошли к этому более подготовленными и не позволили ситуации стать более острой. На самом деле скачок курсов доллара США и евро мог быть гораздо сильнее. Но были приняты важные меры: остановлена покупка доллара, сделана продажа, и рост был не таким большим. Пока рынок находится в некотором ожидании. В любом случае Центробанк держит ситуацию под контролем и не позволит резкого скачка валюты. А значит трехзначного табло для обмена валюты банкам покупать точно не придется.

Виктор Беляев, доктор экономических наук, профессор кафедры экономики предпринимательства и маркетинга МИЭМИС АлтГУ:

- Думаю, что всем, кто продает нефть, будет хуже — кому-то в большей степени, кому-то в меньшей. Выбор стоит в принятии решения: как поступить с ценами, с объемами добычи нефти — снижать или не снижать. Как мне кажется, многое сейчас обусловлено именно этим. В теории управления есть методики принятия решения в условиях неопределенности. Сейчас такая ситуация, когда кризис неизбежен, от него никуда не уйти, мы все в единой экономической системе, но можно потерять меньше или больше. Причем можно потерять меньше, но своими действиями нанести максимальный ущерб. Я не буду называть игроков нефтяного рынка, но наш выбор, который выразился в том, что мы не пойдем на сделку с ОПЕК и не будем снижать объемы добычи нефти, как мне кажется, именно из этой серии. Я так это себе объясняю, прав я или нет — не знаю.

Второе, на что стоит обратить внимание, - что сейчас мы наглядно увидим на практике то, что нельзя было объяснить теоретически, насколько была оправдана наша стратегия поведения, направленная на накопление резервов. Сейчас эти резервы должны себя проявить с тем, чтобы положение жителей если и ухудшилось, то не столь критично. Мы увидим и поймем смысл более чем 10-летнего накопления ресурсов. Но давайте все же не будем расстраиваться. Нам что в первый раз что ли? Мы бывали и в более тяжелых ситуациях и сейчас выживем. Рыночная экономика без кризисов не бывает. Думаю, этот кризис, как минимум, займет всю весну, а там уже — сказать сложно. Прогнозирование — вообще штука неблагодарная.

  Буденновск

Хроника одного штурма
Три года трагедии в Буденновске
Три года назад, 14 июня 1995 года, Шамиль Басаев — теперь видный политический деятель Чечни, а тогда полевой командир — захватил больницу Буденновска. Заложниками нынешнего чеченского премьер-министра стали больные, беременные женщины из родильного отделения, дети, врачи. События трехлетней давности оценивают по-разному. Но все меньше остается шансов узнать, что же именно произошло.
Мы попросили рассказать об этом непосредственных участников и свидетелей одного из самых позорных событий недавней российской истории. Среди них — офицеры спецподразделения "Альфа" ОЛЕГ ШЕСТАКОВ и АЛЕКСАНДР ЖЕЛТОУХОВ, журналист "Коммерсанта" СЕРГЕЙ Ъ-ТОПОЛЬ, врач буденновской больницы ПЕТР КОСЯЧЕНКО.

"Чувство беззащитности стало еще сильнее"
Петр Косяченко, заместитель главного врача буденновской больницы:
— Когда отряд Басаева захватил больницу, я был в приемном отделении и сначала ничего не понял. Какие-то люди в камуфляже с автоматами. Потом донеслась стрельба с улицы, и тут чеченцы сказали, что мы — врачи и больные — заложники. Никакого шока я не испытал, размышлять было некогда: сразу поступило сорок человек раненых, и я побежал в операционную. Захватчики не препятствовали мне выполнять профессиональный долг. Я после того случая не стал относиться к чеченцам хуже: среди тех, кто к нам пришел тогда, были в основном уголовники и фанатики, для которых нет ничего святого. Я не страдаю "синдромом заложника" и никогда не страдал. Как бы ни играли чеченцы тогда в робин гудов, борющихся за свободу своего народа, имя их действиям одно — уголовное преступление. Наше правительство ведет с Басаевым какие-то разговоры. Что же, значит, такое правительство. Может быть, другие люди будут разговаривать с преступниками иначе. Больницу, как вы знаете, помогла восстановить нам Москва. Но сегодня нам не хватает средств на то, чтобы поддерживать ее в нормальном состоянии. Москвичи помогали и продолжают помогать нам, но нельзя же постоянно висеть на шее у столицы. К сожалению, кардинально ничего не изменилось и не меняется. А самое главное чувство, которое у меня осталось после тех событий,— чувство полной беззащитности. И сейчас оно стало только сильнее. Я уверен, что наше государство в нынешнем своем состоянии не может гарантировать нам, что этот ужас не повторится.

"Штурм был провален с самого начала"
Олег Шестаков, руководитель опергруппы "Альфы":
— Перед штурмом мы постоянно вели наблюдение со стороны пищеблока. И наступали потом по этому же направлению. Выдвигаться начали в 4.45. Только тронулись, сразу войска МВД начали стрельбу — на 15 минут раньше назначенного времени. А нам до исходных позиций продвигаться еще метров сто. Майор Соловов, тот, которого потом убили, шел в головной группе — так называемая группа прикрытия. В результате начавшейся раньше стрельбы его группа оказалась рассеянной и была отсечена от основных сил. Соловов с двумя бойцами попал во внутренний двор пищеблока, который насквозь простреливался чеченцами. Он сразу получил ранение в руку из крупнокалиберного пулемета. Рука осталась висеть на лоскутке кожи. Сразу за этим он получил еще одно ранение, но жил где-то еще час. Мы так и не смогли его оттуда вытащить и забрали труп через день после штурма. Раненых забрали, проехав на БТР, а остановиться, чтобы забрать труп Солового, мы не могли. Чеченцы сняли с него оружие и рацию, поэтому потом нам запретили вести переговоры по эфиру.
Штурм был провален с самого начала. По пищеблоку должна была ударить "Вега", но это делать уже не было никакого смысла, потому что не успели мы выдвинуться, как уже надо было отходить. И задача стояла уже вытащить раненых и убитых.
Я еще во время обсуждения операции был убежден в том, что не надо было спешить — на подготовку штурма дали слишком мало времени. Вначале надо было вести длительные переговоры с помощью специалистов-психологов — у нас в подразделении есть такие. А там с ними разговаривали неподготовленные люди. Все, что они смогли сделать,— это вытащить некоторое количество заложников. Безусловно, это великое дело. Но, кроме этого, с помощью переговоров и освобожденных можно получать разведданные. Этого не было сделано.
Именно после Буденновска я понял, что надо уходить из "Альфы". С этими реорганизациями и постоянным переподчинением группа теряет квалификацию и начинает заниматься не своим делом.

Все получилось "как всегда"
Александр Желтоухов, снайпер подразделения "Альфа":
— 14 июня были на дежурстве — прошел слух, что где-то захватили город. Мы, мягко говоря, удивились и не поверили. Ладно, самолет могут захватить, но город. Такого в мировой практике терроризма не было. Потом поняли, что, может, так оно и есть. Шла война в Чечне, а от чеченцев можно чего угодно ожидать.
В 3 часа дня нам поступил приказ получить боекомплект и надеть специальную форму. К этому времени мы уже знали из СМИ, что чеченцами захвачен город Буденновск. К отправке подготовили 143 человека. Мы вылетели с военного аэродрома в Чкаловском на Ил-76 в 23 часа. Сели на военном же аэродроме неподалеку от Буденновска спустя три часа. Нам сказали, что, возможно, придется принять бой прямо по ходу продвижения.
Была абсолютно черная ночь — ничего не видно вокруг, жарко. Знаете, какие бывают ночи на юге. Мы ехали и гадали: с какой стороны дадут "отмашку" занимать боевые позиции. Приехали к зданию МВД и тогда уже получили подробные сведения о том, какова обстановка на самом деле: захвачена больница. Местные власти привезли нам еды (многие не успели поесть в Москве): колбасы, хлеба и газированной воды "Земляничка". После командиры сказали нам отдыхать до утра — ребята расположились на земле возле автобусов.
С утра мы разделились: основную массу бойцов повезли в школу, а наиболее опытных снайперов бросили к больнице. Мы должны были разведать обстановку: где и как можно подойти к зданию, расположение огневых точек. Была поставлена задача определить, по каким направлениям можно штурмовать. Нам объяснили, что с тыльной стороны больницы, со стороны оврага, практически нет чеченских постов. Мы с напарником половину пути до этого места просто прошли пешком, попали под обстрел: чеченский пулеметчик пристрелял место со стороны ворот. Там, кстати, потом он милиционера застрелил — тот вышел покурить, думал, запрет его не касается. Сигарету из рта не успел вытащить. В общем, оползли мы больницу со всех сторон.
Нам сказали, что постов на пути нашего следования нет. А мы видим: вооруженные люди стоят — пулеметчик и автоматчик. По рации связываемся со штабом. Точно, говорят, никого там быть не должно. Но у нас сомнения все равно, тем более что видим: они — в бронекасках, а чеченцы таких никогда не носили. Напарник берет на прицел пулеметчика, а я ползу ближе, к стене за туберкулезным диспансером. Заговорил с ними — автоматчик сразу скатился в боевую позицию. Выяснилось, что это бойцы из нашего краснодарского подразделения.
Сменили нас почти перед самым началом штурма, и мы встретились с основной группой. Узнали, что кроме нас приехали спецназовцы МВД, группа "Вега" (бывшее диверсионное подразделение КГБ, теперь тоже спецназ МВД).
Стало ясно, что штурма не избежать. Но когда он будет, никто не знал до самых последних часов.
Нас спросили, что нужно для штурма. Мы запросили технику: несколько БМП, БТР, специальное оборудование. Чуть забегая вперед скажу, что все получилось как всегда. Технику какую-то дали, но она, как уже во время штурма выяснилось, воевала еще в Афганистане и потому была практически в нерабочем состоянии.
Решили поступать так: основной удар во время штурма наносим мы, а войска оказывают нам поддержку. То есть вначале должны были идти войска МВД, создать нам плацдармы для накопления и дальше, во время нашей работы, поддерживать огнем. Но получилось так, что вышли мы вместе, а прикрытия от них практически не получили.
16 числа днем нас собрали в интернате. В 18 часов руководство — Степашин, Ерин, Егоров, Сосковец — начало совещание, а мы стали готовиться к штурму, приводили в порядок оружие и спецсредства. Где-то в два часа ночи был отдан официальный приказ о начале штурма в 5 часов. Снайперы выдвинулись на позиции сразу. Группами по два человека мы окружили больницу.
Я встал в пару с нашим бойцом из Краснодара. Наша позиция была со стороны телевизионной вышки и главного входа — по этому направлению должна была выдвигаться краснодарская группа. Мы вышли по садам и залегли прямо в поле. Время было уже 3 часа, по полю ползли мы очень медленно, ведь наше передвижение хорошо просматривалось из окон.
В 4.45 я получил запрос от краснодарской группы, готов ли я начать огонь и прикрыть их. Я сказал, что готов, вижу все хорошо, но еще не наступило время штурма. И буквально через пять минут началась стрельба со стороны войск МВД. Я повернул голову назад, смотрю: по полю несется краснодарская группа. Но не стреляя, а просто перебежками, в шахматном порядке, и несут лестницу — первый этаж чеченцы завалили матрасами. Пробегают мимо меня, абсолютно не замечая,— я был в специальной маскировке. Со стороны больницы началась автоматная стрельба. Я прицеливаюсь, валю одного человека и сразу второго, который вместо него появился. И после этого начинается такая стрельба, что у меня на бруствере (я выбрал естественную ложбинку в поле) земля просто закипает от пуль. Рядом стояла железяка какая-то, вроде железнодорожной рельсы, так ее тоже сразу в нескольких местах пробило пулями. Я удивился: не должны были они меня заметить. Сменил позицию. Спереди обстрел прекратился, но тут закипел песок с тыла. Вот, думаю, интересно, как это с тыла меня достают? Делаю запрос, мол, кто у меня находится сзади. Свои. Летчики местные. Потом мне рассказали наши бойцы, которые после моего запроса туда побежали. Приходим, говорят, а они совершенно пьяные. Объясняют: "У нас в больнице друзья в заложниках, их сейчас расстреляют за то, что вы штурм начали". В общем, еще минут пятнадцать я там ползал под пулями родными, пока наши не разобрались.
Тем временем краснодарцы подобрались вплотную к больнице. Там стоял забор такой, из сетки. По сценарию штурма должен был подойти БТР и проломить эту сетку, но он задержался. Они стоят там под шквальным огнем. Я чем могу им помогаю, веду огонь по всполохам выстрелов. Наконец выехал транспортер. Только он появился и дал первую очередь, тут же со стороны больницы — выстрел из гранатомета. По нему не попали, но он задрал ствол вверх, пулемет заклинило — технике-то уже чуть ли не тридцать лет. Смотрю, у водителя "очко" сыграло и БТР стал отползать назад. Он, конечно, мог продавить забор и так, без огневой поддержки, будь водитель поопытнее. Его сожгли, конечно, потом бы, но и дело сделать, и спастись при определенной сноровке можно было бы. Краснодарцам же пришлось сменить позицию: они откатились под укрытие и оттуда продолжили вести огонь.
Я понял, что штурм захлебнулся в тот момент, когда отошла краснодарская группа по моему направлению. Я же пролежал на точке еще пять часов после того, как прекратились боевые действия. 35 градусов жары, я в полном снаряжении, шевельнуться не могу — заметят и накроют. Попросил по рации, чтобы проехал по полю БМП и я под его прикрытием смог бы уйти. Смотрю: выезжает на поле машина и медленно движется по направлению ко мне. А у меня связи с ним нет — рации абсолютно разные, как вы понимаете. Вот, думаю, в начале свои не подстрелили, так теперь раздавят. Но все обошлось: из штаба его сориентировали, он остановился в 10 метрах от меня и начал стрелять поверх больницы, для острастки. Я подскочил к нему сбоку, постучал по кожуху гусеницы. Развернулся люк в сторону больницы, оттуда высунулось узкоглазое лицо: "Здрастье". В общем, вышел я под прикрытием брони с поля.
Нас отвели обратно в интернат и выяснилось, что мы потеряли троих убитыми и порядка 15-17 человек ранеными. Тогда же мы узнали, что Черномырдин ведет переговоры с Басаевым по телефону. Но лучше бы он сам сюда приехал.
Тем не менее 18-го снайперы получили устный приказ занять боевые позиции и работать "в свободном поиске". Но начать мы так и не успели: начались переговоры на месте, и приказ отменили.
Мы вернулись в Москву, хоронили товарищей. На поминки приехал Степашин, в его глазах стояли слезы. Тогда он сказал нам, что подаст в отставку. Так и сделал, оказался человеком чести.

Как в кино про фашистов
Сергей Тополь, корреспондент "Коммерсанта":
— До Буденновска мы добрались не сразу. Первая остановка — в соседней благодарненской больнице. Въезд в больницу охраняли вооруженные солдаты. У главврача была связь с буденновскими коллегами, и он время от времени разговаривал с ними. К этому времен в благодарненскую больницу уже привезли 20 раненых и два трупа из Буденновска. Врачи провели нас в палату, где с пулевым ранением в руку лежала трехлетняя Настенька Машкова. Ее мать рассказала, что в тот день они ехали к нотариусу. Когда раздались выстрелы, муж резко развернул машину, но пуля все-таки достала дочку. Лейтенанта Юрия Конева из уголовного розыска ранили в первые минуты стрельбы, в 12.05. Он сам не понимает, как остался жив. На соседней койке — военный врач. Когда началась стрельба, начальник штаба вертолетной части, дислоцированной в Буденновске, выдал семерым вертолетчикам пистолеты и велел посмотреть, что за шум в городе. Через пятнадцать минут их машина была расстреляна в упор. Раненый врач вывалился из кабины, и, судя по всему, бандиты приняли его за труп. Остальных вертолетчиков он больше не видел. В соседней палате мужик, не пожелавший представиться, сказал, что видел на проспекте Калинина хвост колонны из местных жителей: "Шли по двое а по бокам — люди в камуфляже — ну, прямо как в кино про фашистов". Бандиты, войдя в город, атаковали горотдел милиции, но ушли оттуда после перестрелки, вывесили флаг на местном "белом доме" и одновременно стали, стреляя, выволакивать из домов людей. Тех, кто не хотел идти или пытался сопротивляться, убивали. Так была расстреляна на пороге своего дома 90-летняя старуха Нинникова. Правда, кое-кто защищался: одному из бандитов какой-то парень снес полчерепа монтировкой, когда тот выстрелил в его отца.
Буденновская больница. Она окружена двойным кольцом спецназа. В проулках стоят БМП и БТР. Слышатся редкие автоматные очереди. Журналисты, а их больше сотни, кучкуются неподалеку. Кто-то сказал, что бандиты хотят их видеть — больше ни с кем в настоящий момент они разговаривать не желают. Из больницы за нами пришли три врача и священник местной армянской церкви отец Михаил. Военные вели по телефону переговоры с Басаевым, обговаривая наш визит. Пошли слухи, что бандиты расстреляли пять человек. Мол, они требовали прессу на два часа, а к ним никто не пришел. К сожалению, потом эти слухи подтвердились: террористы расстреляли пять вертолетчиков.
Около 16.00 журналисты собрались у кордона. Мы подошли к боковой двери. Из дверного проема раздалась команда: "Подходите по одному и приготовьте документы". Нас профессионально обыскали. По одному поднимаемся на третий этаж и двигаемся по длинному больничному коридору. Вдоль стен сидят и лежат мужчины и женщины в больничных халатах и спортивных костюмах. Мы не сразу понимаем, что они говорят: "Скажите нашим, чтобы не стреляли. Они с нами хорошо обращаются". И тут же раздались выстрелы. Все сразу легли на пол. Чеченцы бросились к окнам и открыли беспорядочную пальбу. Мне было видно, как, прижавшись к стене, из окна палил боевик. Прополз в палату и притиснулся к стенке с другого края окна.
— Как тебя зовут и куда ты стреляешь?
— Меня зовут Ибрагим, мне 30 лет, а стреляю куда хочу.
Стрельба окончилась так же неожиданно, как и началась. Журналистов собрали до кучи и цепочкой спустили в подвал. Вскоре туда явился Басаев, его заместитель Исламбек Абдулхаджиев и начальник штаба Асланбек Исмаилов. Некоторые из журналистов знали их по Чечне. Здоровались. Я не буду здесь пересказывать речь Басаева, которую он время от времени прерывал словами "Свобода или смерть". О ней на этой подвальной пресс-конференции написано достаточно. Говорил Шамиль тихо, глядя в пол. От ответов на вопросы умело уходил. Затем выступил Исмаилов: "У нас нет заложников, а есть фильтрационный пункт в больнице, где мы разоружаем незаконные бандформирования Российской Федерации". Потом обругал "Врачей без границ":" Не нужны нам их лекарства — нам нужны стингеры". Мы вышли из больницы в 21.58.
На следующий день Ерин, Степашин и Егоров встретились с прессой, побывавшей в больнице. Силовые чиновники спрашивали у нас: "Что делать?" — "Войну кончать",— отвечали мы им. Ночь с 17 на 18 июня я снова провел в поликлинике на жестком топчане в коридоре, неподалеку от двери, ведущей во двор. В 4.55 все пришло в движение. Начался штурм. Потом врачей обвинили в том, что они открытым текстом подали команду по рации о полной готовности, ее перехватили басаевцы и чуть не сорвали атаку "Альфы". В то утро бойцы "Альфы" штурмом взяли несколько строений на территории больницы и ее первый этаж. При этом они освободили около двух десятков заложников. Затем последовал приказ отступить.
С Басаевым вступили в переговоры. Договорились, что его отряд выпустят из Буденновска. В качестве гарантий он потребовал, чтобы его сопровождали журналисты. Тем, кто решил поехать, было предложено подписать бумагу о добровольном присоединении к банде Басаева. Подписывать никто не стал. Тогда формулировку изменили на "добровольно сопровождать". Добровольно сопровождать согласились 13 журналистов. Иностранцы подписывать что-либо напрочь отказались. По их правилам, журналист, присоединяющийся к заложникам на любых условиях, автоматически лишается страховки. В сопровождении Асланбека мы снова пошли в больницу. Кроме нас решили ехать с бандитами заместитель начальника местного РУОПа Владимир Попов и депутат госдумы Борщов. Опять проверили документы и обыскали. После штурма больница здорово изменилась. Кровь, битые стекла, развороченная кирпичная кладка, пыль, смрад от размороженных коровьих туш, которые боевики вытащили из холодильных камер — нужно было где-то хранить трупы своих. Затравленные глаза заложников и словно застывшие лица врачей. Это потом они расслабятся и, не стесняясь, будут плакать — сейчас им просто некогда думать ни о чем, кроме своих раненых и больных. Нас цепочкой провели по второму этажу, где в два ряда вдоль стен сидели и лежали заложники в обнимку с ранеными чеченцами. Несколько суток, проведенные вместе с террористами, которые "последним куском хлеба и глотком воды" с ними делились, сделали свое дело. Басаевцы оказались отличными психологами. Мы отмечаем командировки. Басаев и Абдулхаджиев с удовольствием ставят печать на свои подписи. В это время зазвонил телефон. На проводе Черномырдин: "Это ты, Шамиль Басаев? Говори громче".— "Да. Это я, Виктор Степанович",— отвечает Шамиль. Нам стыдно.
Через два часа автобусы с заложниками и басаевцами и рефрижератор с трупами чеченцев в сопровождении машин ГАИ тронулись вдоль живого и грозно молчащего коридора из жителей Буденновска в путь. На дорогах Дагестана стояли другие люди и радостно приветствовали бандитов.

Вячеслав Лысаков. Фото: duma.gov.ru

— Не только водители, но и многие эксперты говорят о том, что административные наказания в последнее время превратились из инструмента по обеспечению безопасности дорожного движения в способ пополнения бюджета. Главным инструментом по сбору денег стали камеры. Надо ли менять ситуацию?

— К сожалению, система фотовидеофиксации, которая призвана профилактировать нарушения, стимулировать и мотивировать водителя на правильное поведение, сейчас действительно используется как источник пополнения региональных бюджетов. Придумано это Ликсутовым (Максим Ликсутов — заместитель мэра Москвы, руководитель Департамента транспорта и развития дорожно-транспортной инфраструктуры — L.R). Москва показала пример.

Задал вопрос прокуратуре, почему камеры замаскировали под уличные фонари. Мне отвечают: чтобы не портить исторический облик Москвы. Ну просто издевательство!

— А в чем здесь проблема?

— Есть соответствующий законопроект, который принят в первом чтении. Я бился с этой инициативой три года, возражал, написал всем силовикам, дошел до Совета безопасности, который меня поддержал.

Это только дилетантам кажется, что камеры, которые выявляют нарушения скоростного режима, безобидны. По ним можно установить маршрут любого автомобиля в режиме онлайн в течение суток. Это может быть автомобиль, работающий в программе защиты свидетелей, автомобиль, который перевозит деньги, радиоактивные отходы, транспорт оперативных служб, машина под прикрытием. Любую машину можно отследить.

Я внес альтернативный законопроект о создании единого центра фотовидеофиксации. А в регионах ЦАФАПы (Центр автоматической фиксации административных правонарушений, подразделение внутри региональных УГИБДД, которое занимается оформлением штрафов по камерам — L.R) закрыть. Если все сосредоточить в едином федеральном центре, то его, в том числе, смогут в оперативных целях использовать и ФСБ, и МВД. Будет единое программное обеспечение, которого до сих пор нет.

— Коммерциализация общественных пространств в Москве действительно впечатляет. Введены внушительные штрафы за незначительные нарушения. Например, за выезд на полосу общественного транспорта, несвоевременную оплату парковки и т. д. Может быть, на федеральном уровне имеет смысл как-то ограничить аппетиты местных властей?

— Какие еще есть основные проблемы с организацией дорожного движения в Москве?

Знаки фактически можно расставлять где угодно, что Ликсутов и делает. Даже на парковочные карманы ставит знаки, запрещающие стоянку-остановку. Это вообще безумие.

Мне сказали, что установка знака даже в бизнес превратилась. Схема такая: платишь три миллиона рублей, ставят знак, и начинаешь из-под него таскать эвакуатором машины. В регионах так стали делать сынки мэров, родственники начальника ГАИ. Бизнес шоколадный… Взял в аренду кусок земли, поставил знаки — и деньги к тебе потекли в виде арестованных машин. И эта зараза охватила уже все регионы. В маленьких городах устанавливают знаки, запрещающие стоянку у вокзалов. Получается, водитель должен за 15 минут в мыле уложиться, чтобы проводить родственников или знакомых. А вдруг поезд задержался?

— Судьба законопроекта драматична по ряду объективных и субъективных причин. Последние 20–30 лет эта сфера была практически дерегулирована. В 2011 году был принят закон о такси 69-ФЗ, где регулированию рынка посвящена всего строчка. Однако таксисты и этого очень испугались, хотя намерения у депутатов были благие. Под эгидой ОНФ в том же году мы провели съезд таксистов. Были горячие споры. Создали Национальный совет такси, я его возглавил. Дали возможность людям высказываться, пар выпустили. После этого в пожарном порядке поправили вступивший в силу закон.

В конце 2018 года законопроект приняли в первом чтении. К сожалению, комитет так изуродовал документ, что от него ничего не осталось. Там не учли, что такси — это современный, гибкий вид транспорта, использующий новейшие цифровые технологии. В августе этого года законопроект отправили в ГПУ (Государственно-правовое управление администрации президента — L.R) и в сентябре получили отрицательный отзыв с кучей замечаний. Я считаю, законопроект загублен.

В настоящее время Совет Федерации готовит альтернативный законопроект о такси. Он будет вноситься в ближайшее время. Концепция, так скажем, схожа с вариантом, который я с коллегами изначально предлагал. Я его поддержу, но при условии доработки.

— Насколько известно, в проекте, предложенном Совфедом, предусмотрен запрет на работу в такси иностранцам без российских водительских прав. Много жалоб на нелегалов…

— После моих депутатских запросов в Москве была проведена операция ГИБДД. Оказалось, в хваленом московском желтом такси действительно работают почти одни нелегалы, которые взяли в аренду или лизинг желтые автомобили у структур, приближенных к Ликсутову. Они не являются ИП, не стоят на налоговом учете и не платят налоги. Хотя вроде у человека разрешение есть на машину, он якобы легальный таксист. А на самом деле работает в карман себе и владельцу автомобиля. Там еще среди водителей оказались разыскиваемые за убийства, изнасилования, террористы, наркоманы.

— В последнее время очень много разговоров о необходимости полного возвращения техосмотра в ведение ГИБДД. Что вы думаете по этому поводу?

— Это было бы не хуже, чем сейчас. Хотя я тоже был сторонником избавления ГИБДД от лишних функций. На самом деле, когда Госдума пятого созыва приняла первый закон о техосмотре, концептуально ТО должны были отдать саморегулируемым организациями. Вдруг откуда ни возьмись появилась идея передать контроль Российскому союзу автостраховщиков. РСА проводит аккредитацию компаний, не видя их, не видя оборудования, просто по списку документов, которые представлены. А это может быть компания, у которой, кроме авторучки, нет ничего. Такие случаи, кстати, бывали. Появились компании, которые стали пачками выдавать техталоны вместе с полисами. Без проверки. Например, Росгосстрах, который в свое время занимал на рынке ОСАГО нишу в 80%, а затем, в том числе по этим причинам, потерпел финансовый крах, едва не утянув за собой остальных участников рынка.

— Что происходит с реформой ОСАГО? Сейчас активно обсуждают ее второй этап…

— По реформе что они сделали? Они отдалили людей от суда. Теперь, если у тебя есть претензия, ты обращаешься сначала к финансовому омбудсмену. А страховые компании вывели из-под удара.

Зампред ЦБ Владимир Чистюхин на экспертном совете комитета ГД по финансовому рынку сказал, что жалоб стало меньше, рынок оздоровился, давайте дальше реформу делать. Я специально поинтересовался у представителя омбудсмена: а жалобы случайно не к вам перетекли? Выяснилось, что за два месяца к ним поступило 30 тысяч жалоб. А в ЦБ было менее 9 тысяч за девять месяцев. То есть жалобы пошли по другому руслу. Еще возникла цифра, что полис ОСАГО стал на 5,4% дешевле. При этом ЦБ ссылается на данные РСА, а те на регулятора. Проверить невозможно. Бумага все стерпит.

— Очень много информации о хищениях на рынке ОСАГО…

— В целом по рынку ОСАГО за период проведения реформы 170 млрд пропало. Президент РСА Игорь Юргенс в ноябре прошлого года на парламентских слушаниях по ОСАГО признал, что 24,2 млрд были выведены самими страховыми компаниями. Читай — похищены. И еще 24,2 пришлось выплачивать вместо украденных. Итого 50 млрд. Плюс в 120 млрд рублей оценивается ущерб, нанесенный рынку и государству руководством и сотрудниками рухнувшего Росгосстраха.

Я сейчас готовлю проект постановления ГД по ОСАГО. Там будет запрос силовикам по украденным деньгам. Ни ЦБ, ни РСА не обращаются с заявлениями в МВД. Потому что они считают это очевидное воровство уставной деятельностью.

Генпрокуратура проверяла ЦБ, предписание даже было на имя Набиуллиной. Беспрецедентный случай. Оказалось, что примерно в тысяче случаев мегарегулятор не сообщил о признаках уголовных преступлений в действиях страховщиков.

— Страховщики часто обвиняют в своих финансовых проблемах автоюристов. Насколько это соответствует действительности?

— Это миф. Какая разница, кто меня в суде представляет — сосед, автоюрист, просто там опытный человек… Ведь страховые выплачивают деньги по решению суда. Значит, вы накосячили, вовремя не заплатили, а теперь жалуетесь, что теряете деньги.

Более того, страховщики обвиняли МВД в бездействии в борьбе с автоюристами-мошенниками. Было поручение президента, и МВД изучило ситуацию. У меня официальный ответ есть. 0,6% — это страховые мошенничества из всех выплаченных сумм. А все остальное выведено, по сути, украдено либо топ-менеджментом страховых компаний, либо при их непосредственном участии. Самое главное, что деньги никто не ищет. Более того, там топ-менеджмент компаний, которые разорились, перешел работать в другие компании. Никого административно не наказали. Хотя закон требует административной ответственности.

— Я предложил порог в 20 км/ч еще в 2013 году. Почему такой? Чтобы отсечь мелкие нарушения, чтобы люди не набрали баллы, не были лишены прав за негрубые нарушения ПДД…

Я хитрый вопрос задал: есть ли статистика повышения числа ДТП при нарушении скоростного режима от 20 до 40 км/ч? Мне ответили, что такой статистики нет. А ее и не может быть. Но тогда зачем снижать порог, да еще и штрафы повышать? Я понимаю, когда серьезное превышение на 60, на 80 км/ч… А небольшое, во-первых, не несет общего роста числа ДТП, во-вторых, дает возможность водителю следить за дорогой, а не за спидометром. Потому что камеры сейчас на каждом шагу. И если ездишь ежедневно, это караул будет семейному бюджету. А введи 10 км/ч — это закончится увеличением числа ДТП, ростом числа пострадавших.

— Правительство внесло в ГД законопроект, который позволит рассматривать в упрощенном порядке правонарушения, зафиксированные гражданами на мобильные устройства. Как вы относитесь к этой инициативе?

— Сейчас много активных автомобилистов, которые присылают видеофайлы, в основном с видеорегистраторов, о грубых нарушениях ПДД. Сайты региональных управлений ГИБДД завалены этими заявлениями. Проверка занимает много времени: надо по каждому случаю вызвать собственника ТС, опросить его и так далее. Теперь предложен упрощенный порядок. Если цифровая подпись есть, заявление писать не надо. Необходимо только переслать видеофайл по интернету. Этого достаточно для вынесения штрафа, если есть состав административного правонарушения. Разумеется, должна быть видна марка машины, госномер. Любые сомнения — материал идет в корзину.

Думаю, это вещь хорошая. Она будет мотивировать водителей на адекватное поведение на дороге. Потому что любой автомобилист будет знать, что, нарушая, он может попасть в 5–10 камер и ему точно придет штраф.

Законопроектом подразумевается, что, скачав защищенное ПО и получив цифровую подпись, ты можешь отправить видеофайл на портал Госуслуг или напрямую в ГИБДД. Штраф будет вынесен в упрощенном порядке, как с системой автоматической фотовидеофиксации.

И если это программное обеспечение начнут разрабатывать, хорошо бы, чтобы в техзадании была описана возможность его интеграции в видеорегистратор. Потому что сложно представить себе человека, который стоит и специально снимает нарушения со смартфона или планшета. Было бы неплохо сделать такой видеорегистратор, показания которого суд принимал бы как доказательную базу… Для этого необходима сертифицированная защита прибора на аппаратном и программном уровнях. Я в свое время занимался этим вопросом, встречался с корейскими и отечественными производителями. Такая возможность существует.

— Сейчас идет работа над новым КоАП. Насколько в нее вовлечены депутаты Госдумы? Какие изменения ожидают водителей?

— В концепции нового КоАП прописана 50%-ная скидка на все главы и для всех лиц — юридических и физических. Уверен, что для государства от этого будет много пользы. За счет того, что ты платишь быстро и добровольно, снижаются потери государства по взысканию. Наконец-то это дошло. А мы это увидели несколько лет назад.

В целом же работа над КоАП — это все-таки работа правительства. От Госдумы в рабочей группе представлен первый зампред комитета по развитию гражданского общества Дмитрий Вяткин. Он грамотный юрист, профессионал, участвовал в прошлом созыве в подготовке первого варианта новой редакции. Уверен, что 12-я глава принципиально затронута не будет. Мы достаточно интенсивно работали с ней в прошлых созывах.

С теми, кто сейчас занимается КоАП, мы встречаемся, обсуждаем различные нюансы. В этой работе задействовано и МВД. Непосредственное участие принимает очень опытный и профессиональный замначальника ГУОБДД МВД России Владимир Кузин. Мы с ним в постоянном контакте. Говорим о том, что сейчас актуально, что нет.

Какие-то вещи до принятия новой редакции КоАП у нас в ГД зависли. В работе находятся опасное вождение, балльная система. Все это будет интегрироваться после перезагрузки кодекса.

— Есть еще какие-то глобальные проблемы в области транспортной безопасности, которые не решаются?

— По большому счету, отсутствует государственная политика, направленная на улучшение дорожной безопасности. А именно — полностью проигнорированы такие средства воздействия на человека, направленные на формирование мотивации, на формирование стереотипов законопослушного поведения, как агитация, пропаганда, просвещение, социальная реклама. Мы пытаемся упрощенным инструментарием навести порядок — ограничить скоростной режим, увеличить санкции. Но в существующем виде это работает довольно плохо.