Коронавирус причина кризиса
Кирилл Евгеньевич, любопытно, как Вам удается переживать карантин и самоизоляцию?
Кирилл Коктыш: Переживаем с половиной семьи в российской глубинке на Валдае, вторая половина семьи - в Беларуси, находимся на постоянной связи. В режиме онлайн - лекции и семинары со студентами, все занятия у нас идут по расписанию.
Насколько легко, по-вашему, нам будет потом возвращаться из нашего нынешнего виртуального пространства в суету городов?
Кирилл Коктыш: Легко или нет, но возвращаться придется. Как преподаватель вуза, традиционно выращивающего элиту, я прекрасно понимаю, что в противном случае произойдет жесткая социальная сегментация - на тех, кто сможет позволить себе традиционное образование, и на всех остальных. Ведь учебный процесс - это усвоение знаний, а не информации, которое получается, когда возникает со-творчество между преподавателем и студентами. Передача знаний - это исключительно живая вещь, которая требует мастера и ученика: в учебниках можно найти ответ на вопрос, "что", а преподаватель дает ответ на вопрос, "как". Все это требует доверительных отношений, которые в режиме онлайн выстроить невозможно. В силу этого и есть риск появления водораздела между начитанностью и образованностью. При этом мы оставляем "за скобками" такой абсолютно критичный функционал очного высшего образования, невозможный в онлайн-режиме, как возникновение у студентов в процессе обучения собственных социальных сетей, без которых те просто не смогут выстроить свою последующую профессиональную жизнь и карьеру. В общем, при всех своих плюсах онлайн-режим не замещает реальный. И возвращению в реальность все будут рады…
…и жизнь вернется в привычное русло? Или…
Кирилл Коктыш: Например, Китай проживание в аналогичной ситуации существенно усилило и обогатило - и речь тут об опыте, который получили и общество, и государство, освоив в качестве дополнительного и интернет-измерение. У нас, я думаю, есть шансы пройти этот путь столь же успешно. При этом остаются вопросы, на которые сегодня сложно дать ответы, главный из которых - это вопрос "когда?". Для абитуриентов непонятна ситуация и со сдачей ЕГЭ, и со вступительной кампанией в вузы, для студентов - с сессией, для выпускников - с защитами. Все сроки и графики могут поплыть, и уже понятно, что "как привычно" уже не получится, ответы будут находится сообразно ситуации. К тому же нужно помнить, что дальше нас ждет длительная, скорей всего, экономическая депрессия, само воспроизводство глобальной экономики будет под вопросом. И совсем не обязательно быть оптимистом или пессимистом, чтобы это понять.
Наделал делов коронавирус…
Кирилл Коктыш: Дело в том, что коронавирус не является причиной экономического кризиса: мир и так стоял на его пороге, и наступление его было делом времени. Пандемия ускорила приход этого кризиса, а в ряде случаев и дала возможность на него все списать - по той же логике, что "война все спишет". Глобалистская капиталистическая экономическая модель себя исчерпала, а альтернатива будет либо неглобалисткой, либо некапиталистической. Мир может либо расколоться на макрорегионы, - скажем, условный БРИКС и условный Запад, - либо вообще перейти к конструкции, которая уже не будет базироваться на доминировании капитала.
Это как?
Кирилл Коктыш: Это когда финансовый капитал никуда не делся, но его значение уже не таково, чтобы определять правила игры и систему ценностей. Последние как минимум на начальном этапе будут задавать государства. Не вдаваясь в подробности, просто отметим, что во втором случае мы получим более левую систему ценностей, более социальную, где концепт справедливости явно будет важнее концепта свободы.
Появился термин "государства-острова", то есть, полностью обособленные друг от друга…
Кирилл Коктыш: Это возможно, но лишь на период выживания. Еще один из отцов-основателей США Александр Гамильтон почувствовал, хотя и не сформулировал окончательно, что размер рынка имеет значение. Большой рынок означает возможность не только произвести, но и окупить технологически сложные вещи, а маленький означает зависимость от внешнего технологического донора. В сегодняшней реальности самодостаточность начинается с разделения труда примерно на 300 миллионов человек. В этом плане мы можем легко выделить на земном шаре четыре-пять потенциальных макрорегиона, этому критерию удовлетворяющих.
Вы предсказали длительную экономическую депрессию. Что в этом смысле ожидает российско-белорусские отношения? Достаточно ли запаса прочности у нашего союза?
Кирилл Коктыш: Тут все зависит от уровня взаимного доверия. При его наличии проблемы решаются.
Какие проблемы Вы тут видите?
Кирилл Коктыш: Давайте смотреть. Базовые договоренности по острым вопросам достигнуты, но они пока краткосрочны. Например, по нефти договорились только на один месяц. Достаточно острой остается политическая риторика. И хотя понятно, что то, что происходит между Беларусью и Россией, вполне вписывается в парадигму торга, этот торг заметно затянулся, нанося ущерб взаимному доверию. А его дефицит, в свою очередь, затормозил довольно многие взаимно важные проекты. Поэтому очень важно, чтобы Минск и Москва смогли восстановить функциональный уровень доверия, поставив все на места. Да, так было уже не раз, и каждый раз выяснялось, что сфер жизнедеятельности, в которых Россия и Беларусь могут быть полезными друг другу, много. При наличии доверия все механизмы начинают четко работать, и Союзное государство тогда вполне раскрывает свой совсем немалый потенциал. И наоборот, при затягивании политического торга все стопорится.
Вероятно все Вами сказанное, относится и к Евразийскому союзу?
Кирилл Коктыш: Конечно. Наличие доверия между государствами - это гарантия того, что совместная цель может быть достигнута выгодным образом, с экономией усилий и ресурсов. Отсутствие же его ведет к тому, что любая транзакция становится безумно дорогой, а в итоге и неконкурентоспособной.
Как люди по обеим сторонам российско-белорусской границы воспринимают свалившуюся на мир напасть?
Кирилл Коктыш: Люди везде одинаковы. И в России, и Беларуси люди пережидают эту неприятную ситуацию. Это не стратегия, а просто адаптация к вызовам. Люди надеются, что скоро все это закончится, но, увы, никто не может заглянуть в будущее и определить, когда именно оно наступит.
Как вы считаете, правительства России и Беларуси уже задумываются над тем, как облегчить гражданам союзного государства выход из кризиса с наименьшими потерями?
Кирилл Коктыш: Судя по официальной риторике, пока все усилия государств направлены на решение навалившихся проблем. Россия и Беларусь не исключение и на данном этапе исходят из поиска своего баланса между здоровьем граждан и экономикой, порой очень по-разному расставляя приоритеты. Так, к примеру, США пошли на рекордные вливания в экономику в размере шести триллионов долларов, это более чем четверть американского госдолга. Но даже это еще ничего не гарантирует. Так, в случае, если Трамп угадал, пандемия пойдет на спад и вырастет покупательский оптимизм, он выиграет, и Штаты снова станут великой страной, правда, во многом за счет всех остальных. А вот если нет, то США могут войти в спираль стагфляции с неопределенным исходом. В России приоритетом стала защита здоровья населения, и расчет на то, что резервы позволят переждать пандемию и перезапустить экономику. В Беларуси возобладал расчет на то, что короновирус окажется проблемой не столь серьезной. Что существенно, на данном этапе мы не можем однозначно классифицировать ту либо иную стратегию как удачную или нет, и пока обречены быть наблюдателями - картина станет понятной чуть позже. При этом очевидно, что при любой стратегии и в любой стране наиболее пострадавшей станет сфера услуг: она в принципе не может переместиться в онлайн, в интернете в парикмахерскую не сходишь. Потери тут будут наиболее существенными, а восстановление этой сферы станет, наверное, одним из первых вызовов, с преодоления которого будет начинаться посткороновирусная эпоха.
Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "СОЮЗа"
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
Последствия от коронавируса могут быть колоссальными для мировой экономики: будет пересмотрена не только вся глобальная экономическая модель, но и подходы к глобализации.
Большинство жителей стран, столкнувшихся с коронавирусом (COVID-2019), считают эту пандемию более опасной для глобальной экономики, чем для здоровья. Таковы результаты недавнего опроса, проведенного среди 10 тысяч человек 12-14 марта международным исследовательским центром Ipsos.
Например, в Италии 63% респондентов полагают, что распространение вируса может негативно повлиять на их бизнес или привести к безработице. В Индии таких респондентов 55%, во Вьетнаме — 64%. В других странах — Канаде, Великобритании, Японии, Австралии, США, Германии, Франции и Китае — число неуверенных в своем финансово-экономическом будущем колеблется от 29 до 44%.
Относительно России, то только 23% респондентов опасаются, что коронавирус ударит по рабочим местам и их финансовому благополучию. Это, как правило, представители малого бизнеса, ведь именно владельцы ресторанов, кафе, фитнес-клубов, торговых павильонов и частных школ теряют до 90% выручки и вряд ли будут заинтересованы во всеобщем карантине в Москве.
Хотя в проигрыше остается и государство: из-за коронавируса уже был отменен Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ). Потери большие: варьируются от 4,2 до 4,5 миллиардов рублей, так что недополучат все, от таксиста до организатора форума.
Аэропорты и авиакомпании тоже оказались в списке проигравших. 20 марта подмосковный аэропорт Жуковский заявил о потере более 90% пассажиропотока из-за отмены международных рейсов в связи с распространением коронавируса. С 16 марта Россия ограничила перелеты в Европу, Норвегию и Швейцарию. С 18 марта Москва ограничила въезд иностранцев, после чего число пассажиров на международных рейсах снизилось на 80%. Более того, с 23 марта Россия вводит новые ограничения на рейсы в 95 стран, при этом сохраняется возможность полетов только из Москвы и выполнения чартерных рейсов для вывоза пассажиров домой, пишет ТАСС.
Очевидно, коронавирус сильно бьет по мировой экономике, что подтверждается и аналитикой ведущих экономических ведомств. Так, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) ухудшила прогноз глобального роста с 2,9 до 2,4% и предупредила, что он может упасть до 1,5%. Международный валютный фонд (МВФ) тоже не выразил особого оптимизма относительно роста мировой экономики в 2020 и 2021 гг.
Китай чихнул – простудились все
Причина кризиса — это тот факт, что распространение коронавируса началось в китайской провинции Ухане. Китай является второй крупнейшей экономикой в мире. Только в прошлом году его доля в мировом ВВП составила более 16%, что равняется примерно 14,4 триллионам долларов. Однако экономика Китая была ослаблена еще в прошлом году, до вспышки коронавируса: она выросла всего на 6,1%, что является минимальным приростом за последние 29 лет.
Похожая ситуация сложилась и в 2002-2003 годах во время вспышки атипичной пневмонии (SARS) в Китае, которая перекинулась на 25 других стран. Глобальная экономика заплатила за это ценой в 40 миллиардов долларов. Однако тогда китайский ВВП составлял примерно 1,7 триллионов долларов, а сегодня он в восемь раз больше. Доля Китая в мировом ВВП выросла с 4 до 17%. Поэтому и потери будут значительно больше. Китайская экономика, по ожиданиям МВФ, в 2020 году вырастет на 6%, а в 2021 году — на 5,8%.
В самом Китае обостряются проблемы с гостиничным бизнесом и транспортом. Также упал его спрос на сырье, ведь он является крупнейшим потребителем углеводородов и металлов. Все это только усугубляет ситуацию. Страдают многие секторы и глобального рынка, а это может обойтись мировой экономике ценой в сотни миллиардов долларов. Ведь основной источник дохода транснациональных корпораций — продажи в Китае, которые практически остановились на момент общенационального карантина в стране.
Более того, от Китая зависит будущее мировых цепочек добавленной стоимости и производства электроники. Например, производители микроэлектроники, в том числе и российские, заказывают компоненты в КНР, так как в этой стране добываются редкоземельные металлы.
Коронавирус спровоцировал и очередной энергетический кризис, который усугубился развалом сделки ОПЕК+ между Россией и Саудовской Аравией. Они так и не сумели продлить предыдущие договоренности о понижении добычи нефти в начале марта. В результате Эр-Рияд решил увеличить добычу нефти в апреле, предложил скидки своим основным клиентам в Азии, США и Европе, тем самым начав ценовую войну против Москвы. Курс нефти снизился на 30%, а цена фьючерсов марки Brent опустилась практически на 14 долларов за баррель и достигла примерно 31 доллара. Это стало самым сильным падением нефтяных цен со времен кризиса 90-х годов.
Уже впоследствии упали фондовые рынки в разных странах. Вначале в России индекс РТС обвалился более чем на 10%. Потом на американских биржах были остановлены торги. 16 марта индексы Dow Jones и S&P упали на 13% и 11% соответственно.
Таким образом, Китай чихнул, а простудился весь мир. Тем более, что вирус уже распространился и на США, единственную экономическую супердержаву. Последствия для мировой экономики могут быть колоссальными. Возможно, будет пересмотрена не только глобальная экономическая модель, но и подходы к глобализации на национальном уровне государств.
Софья Гладкова, начинающий журналист-международник, учится на подготовительных курсах международной группы в Школе Журналистики Владимира Мезенцева в Доме Журналистов.
Поделиться сообщением в
Внешние ссылки откроются в отдельном окне
Внешние ссылки откроются в отдельном окне
Коронавирус поставил мировую экономику на грань кризиса, и он может оказаться самым серьезным за столетие. Надежды на быстрое выздоровление планеты тают с каждым днем, а счет за лечение растет на глазах. Вирус уже обошелся миру в десятки миллиардов долларов, и это только начало, предупреждают экономисты.
Если до закрытия Европы и США на карантин и обрушения финансовых и сырьевых рынков эксперты осторожно предсказывали замедление прироста богатства в мире, то сейчас большинство сходится во мнении, что мир станет беднее.
Они предупреждают, что надвигающийся экономический спад способен оказаться более разрушительным для благосостояния населения планеты, чем финансовый крах десятилетней давности, поскольку на этот раз проблемы шире и глубже.
В прошлый раз заглохшую банковскую систему запустили центробанки, напечатав денег. Нынешний кризис подорвал всю экономику: и производство, и сектор услуг, и спрос - и поэтому нужны целевые интервенции, на что придется скинуться всем и каждому.
"На этот раз проблема в другом - перебои в реальной экономике. И ее невозможно устранить исключительно силами центральных банков", - говорит Руперт Харрисон из крупнейшего в мире инвестфонда BlackRock.
"Антикризисные инструменты, разработанные после кризисов мировой финансовой системы и еврозоны, предназначены для борьбы с проблемами совсем другого свойства. На этот раз все иначе", - соглашаются экономисты, предупредившие в открытом письме, что коронавирус угрожает не только экономике Европы, но и ее единству.
Властям всех стран мира придется потратить сотни миллиардов долларов средств налогоплательщиков, чтобы устранить как причину кризиса - остановить эпидемию, так и последствия - поддержать пострадавших людей и бизнес. С этим могут возникнуть проблемы: действовать надо быстро, решительно, затратно и желательно в координации с соседями, что политикам многих стран дается с трудом.
Сколько и на что придется потратить
Некоторые страны уже объявили, что выделят деньги на борьбу с кризисом. В других политики пока торгуются. Суммы в любом случае пока лишь предварительные, однако они уже превысили 100 млрд долларов.
Этого явно недостаточно.
Странам ЕС придется потратить за год около 350 млрд долларов на ликвидацию последствий месячного карантина, подсчитала одна группа экономистов.
На что пойдут эти деньги? На три основные вещи: поддержку здравоохранения, людей и бизнеса.
Первое позволит справиться с эпидемией, второе - поддержать спрос в экономике и социальную стабильность, третье - возродить предложение товаров и услуг.
Господдержка понадобится как людям, лишившимся заработка из-за карантина, так и компаниям, потерявшим рабочую силу, поставщиков и потребителей. Она может быть оформлена в виде бюджетных субсидий, налоговых каникул и денежных компенсаций.
Социальные расходы казны многих стран вырастут, если власти ослабят политику на время кризиса, например, увеличат пособия по безработице и расширят круг имеющих право на эти и другие выплаты, например, оплачиваемые больничные.
Бизнес уже бьет тревогу, и из первых криков о помощи ясно, что речь идет не только о потере прибыли. Миллионы человек лишатся работы, тысячи фирм обанкротятся. Власти стоят перед непростым выбором: поддержать бизнес сейчас или потом поддерживать безработных, да еще и в условиях, когда в казне все меньше денег из-за сокращения налоговых поступлений.
На передовой сейчас туризм и авиация. Всемирный совет по туризму и путешествиям предупредил, что пандемия может лишить отрасль 50 млн рабочих мест и сократить рынок туристических услуг на четверть в текущем году.
Только в Испании в феврале заполняемость гостиниц упала на 20-30% по сравнению с прошлым годом. Еще до полного локдауна отели Мадрида лишились каждого четвертого постояльца, а Барселоны - каждого пятого.
Авиакомпании резко сократили перевозку пассажиров, сначала в Азию, а потом и в США и Европу. Они не скупятся на эпитеты, говорят о худшем кризисе в истории гражданской авиации и уже попросили о миллиардной помощи у правительств, хотя большинство запретов на полеты еще не вступили в силу.
Под угрозой вся сфера услуг: от ресторанов и киностудий до университетов и такси. Большой спорт лишился миллиардных доходов от трансляций и продажи билетов. В очередь за дотациями выстроились даже нефтегазовые компании, обескураженные обвалом спроса и цен на нефть.
И это только начало
В кассе взаимопомощи денег пока немного.
Пакет бюджетной помощи в США прошел только нижнюю палату конгресса, и его объем известен лишь приблизительно: точно больше 10 млрд долларов, но меньше 50 млрд, о которых заикался президент Дональд Трамп.
ЕС пообещал выделить около 40 млрд евро. Пострадавшая больше других Италия - до 25 млрд евро. Швейцария и Южная Корея - по 10 млрд долларов, Египет - 6 млрд. Франция, Австралия, Новая Зеландия и Япония пообещали сделать "все возможное", чтобы поддержать экономику за счет казны. Китай запустил масштабную программу стимулирования производства за счет налоговых послаблений и льготных кредитов.
И это при том, что ни одна из этих стран пока не столкнулась в полной мере с последствиями кризиса. А они будут серьезными, уверен экономист Мохамед эль-Эриан, работавший на руководящих должностях в МВФ и в администрации Барака Обамы, а также в инвестфонде Pimco и страховой компании Allianz.
"В самое ближайшее время мир столкнется с экономическими проблемами, которые будут серьезнее и масштабнее всего того, что когда-либо переживало большинство населения развитых стран", - поделился он своими выводами после нескольких недель разговоров с экономистами, врачами и учеными, специализирующимися на поведенческих моделях.
"Мы живем в глобальной экономике, настроенной на растущую взаимосвязанность. Но вдруг охрана здоровья потребовала от нас социальной разобщенности, разделения и изоляции. Это противоречит всему тому, что лежит в основе экономического роста, благополучия и финансовой стабильности", - описал эль-Эриан предпосылки для углубления кризиса.
Насколько мы станем беднее
До пришествия коронавируса экономисты ожидали роста мировой экономики примерно на три процента в 2020 году. Теперь они прочат рецессию и расходятся лишь в оценках ее продолжительности: все зависит от того, как будет развиваться пандемия.
Если по итогам года экономика так и не вырастет, мир недосчитается примерно 4 трлн долларов. Это больше ВВП Германии, крупнейшей экономики Европы, и в два с половиной раза больше ВВП России.
Из трех ведущих мировых экономик - США, Евросоюза и Китая - две еще рассчитывают на прирост богатства, пусть и меньший, чем ожидалось, а одна - Евросоюз - вовсю готовится затягивать пояс.
Европейские чиновники еще в начале марта говорили, что свежие оценки предполагают спад по итогам года примерно на 1%.
Экономика США, крупнейшая в мире, пока на пути к росту, но и в Америке экономисты постепенно начинают пересматривать прогнозы. В мартовском опросе Чикагского университета они оказались чуть менее пессимистичнее европейских коллег: 62% видят вероятность масштабной рецессии в мире из-за коронавируса против 82% европейских экономистов, преимущественно запертых дома на карантине.
Поскольку на США, Китай и ЕС приходится две трети экономической активности в мире, спада в Европе и существенного замедления в Китае будет достаточно для торможения всей мировой экономики. А если добавить сюда угрозу сырьевым странам от падения цен на нефть и металлы, картина становится удручающей.
Масштаб проблем на Западе пока не отражен в статистике, но о нем можно приблизительно судить по опережающим индикаторам из Китая, где в феврале замерла активность как в промышленности, так и в секторе услуг. Спад оказался существеннее, чем в начале предыдущего кризиса десятилетней давности.
Беседовала Светлана Сухова
— Александр Евгеньевич, то, что мы наблюдаем в мировой экономике сегодня, можно назвать кризисом?
— Разве падение уровня жизни россиян и набирающая обороты безработица, которую прогнозируют чуть ли не на уровне 20 процентов по миру, не являются свидетельствами кризиса?
— Вы правы, такие опасения растут. Но все же я бы не смешивал причину и следствие. Основная причина, по которой мы судим о наступлении кризиса, это спад производства, а доходы граждан являются следствием этого процесса. Оказавшаяся неожиданной для всех стран пандемия коронавируса, а также ценовой шок на рынке нефти вызвали ограничения на рынке труда, снижение доходов людей и рост опасений по поводу будущей безработицы. Равно как и кризис с акциями, валютой и товарными активами. Но это не означает еще наступления полномасштабного кризиса. У властей в запасе пока еще есть действенные инструменты для предотвращения падения доходов граждан и роста безработицы. Мы видим, как во многих странах такие меры поддержки домашних хозяйств начинают разворачиваться, вплоть до выплат значительных сумм разовых пособий домашним хозяйствам, частичной компенсации потерь бизнесу при вынужденной заморозке рабочих мест.
В финансовой сфере пока удается сдерживать массовые банкротства заемщиков среди банков, крупных нефинансовых компаний и домашних хозяйств. Еще есть надежда, что первой волны шоков на рынке труда, с доходами граждан и в финансовой сфере удастся избежать, выгадав время для появления вакцин и изменения трендов по распространению заболевания. Тогда экономика быстро восстановится, и мы даже не увидим рецессии в виде продолжительного спада объема производства. Надежда на такой сценарий сохраняется. Очень условно его шансы я бы оценил в 30–40 процентов. В противном случае выход из пандемии может затянуться и большинство стран столкнутся с рецессией. Но в любом случае, это рано или поздно произойдет, и последствия не будут столь разрушительными, как иногда представляется.
— То есть, вводя ограничения и карантины, власти запускают маховик кризиса?
— Скажем так: принимая такие вынужденные решения, страны ориентируются на опыт Китая. Последнему борьба с коронавирусом стоила сокращения 15–20 процентов промышленного производства. При этом даже сейчас мы видим, что юань и акции китайских компаний снизились гораздо меньше, чем во многих других странах. Система сохраняет свою работоспособность, поэтому их экономика быстро восстановится.
— Но есть и другая версия: детонатором происходящего стал не вирус, а срыв переговоров по ОПЕК+.
— Выходит, все планы отвязаться от доллара можно считать похороненными? А ведь одна из версий была в том, что нынешний кризис позволит отвязаться от доллара…
— Ни один кризис до сих пор не способствовал отказу от доллара. Все с точностью до наоборот: как только финансовый рынок начинает лихорадить и возникает турбулентность в экономике, все устремляется в доллар.
Укреплению позиций доллара как резервной валюты способствует также политика ФРС США по кредитованию долларами крупнейших центральных банков в мире. Все вышесказанное никак не перечеркивает планы России и еще ряда стран ослабить зависимость от доллара, благо процесс этот длительный, вот только шок или кризис не лучшее время для реализации подобных стратегий.
— Стабильность может дорого обойтись…
— И уж кому, как не российским властям, об этом знать! Последние 10 лет применение мер по финансовой стабильности не сопровождалось достаточными изменениями в структуре экономики, ее зависимости от экспорта сырьевых ресурсов. Неудивительно, что шок от падения цен на нефть для нас оказался куда мощнее, чем где бы то ни было, даже при наличии внушительных резервов. Рубль демонстрирует это со всей наглядностью, опередив в своем падении юань, индийскую рупию, турецкую лиру и большинство других валют развивающихся стран. Сильнее досталось разве что норвежской кроне и мексиканскому песо. Нынешняя ситуация снова показывает, что финансовой стабильности невозможно достичь без реструктуризации экономики. Надеюсь, что текущие события в будущем повлияют на нашу готовность к более решительному проведению экономических реформ. По моему мнению, это предполагает проведение более тонкой и созидательной денежно-кредитной политики, улучшение инвестиционного и предпринимательского климата, создание стимулов для инвестиционной деятельности бизнеса и принятия многих других мер, которые за прошедшие годы были детально прописаны в различных программах и стратегиях, написанных предпринимательским сообществом и учеными. В этой области проблемы, вероятно, не в отсутствии знаний и конкретных программ развития, а в готовности к реализации данных мер и неизбежным при этом рискам.
— Наши трудности понятны. А каковы шансы для остального мира выйти из нынешней турбулентности с иной экономической моделью?
— И что последует за этим?
Допускаю, что сейчас такое видение будущего кажется невероятным, поскольку в данный момент компании и люди даже самых рыночных стран все больше и больше зависят от государственных финансов и программ поддержки. Но надо представить, каким мы увидим мир через год-два. Перегруженные от количественных смягчений балансы центральных банков вместе с нулевыми процентными ставками не будут позволять поддерживать им финансовую систему без риска повысить инфляцию, это, собственно говоря, произошло уже сейчас. Основная нагрузка мер по поддержке бизнеса и домашних хозяйств во время текущего кризиса ляжет на государственные бюджеты, которые уже сейчас во многих странах имеют дефициты и высокую долговую нагрузку. В конце кризиса бюджетные системы многих стран окажутся на грани финансовой устойчивости. Откуда возьмутся средства и силы для дальнейшего развития? Конечно, из бизнеса и домашних хозяйств, которые окажутся самыми не обремененными долгами и токсичными активами секторами экономики. А для того, чтобы они стали новыми драйверами экономического роста, им потребуются конкуренция, инновации и свобода в перемещении капитала и товаров.
Нечто похожее уже наблюдалось в мировой экономике в 1970-х, когда созданные в эпоху государств всеобщего благосостояния институты и инструменты управления экономикой не сумели справиться со стагфляцией, когда высокий уровень инфляции сочетался с высоким уровнем безработицы, а также шоками, созданными на нефтяном рынке странами — экспортерами данного товара. В этих условиях многие страны были вынуждены пойти на ограничение роста социальных расходов, либерализацию рынков товаров и капитала, переход к свободным обменным курсам валют, сокращение уровня прямого участия государства в экономике. Тогда это принесло хорошие результаты. Сейчас мир вновь на развилке. Если повезет и через месяц-другой пандемия пойдет на спад, все неизбежно вернется на круги своя — к стабильности и малому росту. Но, если вирус задержится, мир, принужденный к длительному существованию в эпоху страхов и рисков, скорее всего, отважится на реформы.
— Насколько глубокими они могут быть? Скажем, возможно ли, по-вашему, уйти от стимуляции спроса — этой основы основ современной экономики?
— Пока такой возможности я не вижу. Очевидно, что сегодня поиски новых путей ведутся внутри существующей модели, и до тех пор, пока есть шанс получить желаемое (экономический рост) без ее слома, никто и не отважится на столь отчаянный шаг. Но мир нуждается в новых методах стимулирования инвестиционного роста и потребительского спроса. Какими они могут быть, никто не знает. Лично я живу ощущением, что человечество способно совершить рывок в развитии внезапно для самого себя. Решение, как это уже не раз бывало, придет из ниоткуда и когда его меньше всего будут ждать…
Читайте также:
