Коронавирус исследование швейцарских

Ученые из пяти американских, швейцарских и китайских институтов еще в 2015 году создали искусственный коронавирус, который приводит к тяжелому острому респираторному синдрому (SARS). На данном этапе нет никаких доказательств, что он мог стать причиной пандемии COVID-19. Однако еще тогда ученый мир с опасением отнесся к исследованиям, которые ничего, кроме нового опасного вируса, по сути, не дали.

Иллюстрация: ncbi.nlm.nih.gov.

Иллюстрация: ncbi.nlm.nih.gov.

Что получили ученые, так это доказательство того, что химерный вирус может заразить человеческие клетки. Мыши не погибли от инфекции, отмечает издание Nature. Однако это не совсем так. Тех мышей, которые потеряли более 30% веса или едва ли выздоровели бы, просто умертвили. В исследованиях говорится, что мыши подверглись эвтаназии, а все опыты с ними проходили непосредственно в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл.

Насколько вирус оказался опасным, можно судить по тому, что ученые выяснили: в мире не было ни профилактических, ни иммунотерапевтических средств для защиты от инфицирования.

Иллюстрация: ncbi.nlm.nih.gov.

По данным генбанка NCBI, вирус SHC014 получили с помощью ректального мазка у подковоносых летучих мышей в 2011 году в южной провинции Китая Юньнань. Среди исследователей были как ученые из лаборатории специальных патогенов и биобезопасности Уханьского института вирологии, так и американской неправительственной организацией EcoHealth Alliance из Нью-Йорка.

Иллюстрация: ncbi.nlm.nih.gov.

После публикации исследования участвовавшие специалисты заявили, что их подозрения о том, что коронавирусы летучих мышей могут прямо передаваться человеку, усилились. На что другие ученые, как сообщило научное издание Nature, задали вопрос, а оправдывает ли работа тот потенциальный риск, который она создала? Вирусолог парижского Института Пастера Симон Вейн-Хобсон заметил, что исследователи создали новый вирус, который очень хорошо развивается в человеческих клетках:

С опасениями французского вирусолога согласился и молекулярный биолог и эксперт по биозащите из американского Университета Рутгерса Ричард Ибрайт.

Президент EcoHealth Alliance Питер Дашак при этом признал, что создание гибридных вирусов мало что дало для понимания опасности природных вирусов для человека, но, по его мнению, важность состоит в том, что теперь более ясно, чем должны заниматься ученые в первую очередь. Издание Nature уточнило, что Питер Дашак собирался и дальше проводить исследования, чтобы получить больше данных, связанных с влиянием коронавируса на человека.

Самым вероятным носителем коронавируса COVID-19 считается летучая мышь RaTG13. Совпадает 96% процентов генома, по данным Уханьского института. В Ухане геном RaTG13, по данным генбанка NCBI, находится с 2013 года, когда его получили из анализов летучей мыши.

Иллюстрация: ncbi.nlm.nih.gov.

При этом китайские ученые полагают, что носителем нового коронавируса могут быть не только летучие мыши. Так, ученые лаборатории по сохранению и использованию биоресурсов Юньнаньского университета опубликовали в конце марта в CellPress работу, в которой сообщают, что нашли в мертвых малайских панголинах геномные и эволюционные свидетельства совпадений с SARS-CoV-2, который является причиной COVID-19. Геномы совпадают на 91%, а белок S1 более тесно связан с SARS-CoV-2, чем у летучих мышей RaTG13.

Другими словами, источник новой пандемии пока не обнаружен и сбрасывать со счетов все версии, увы, рано.

Современная фармацевтическая индустрия сфокусирована на многих опасных заболеваниях, но в последние годы борьба с инфекционной патологией не была ее главным приоритетом. Объясняется это тем, что данный сегмент рынка оценивается как незначительный (пациентов не так много, иногда терапия требуется один раз в жизни, инфекции протекают быстро в отличие от хронических заболеваний). Кроме того, финальная стоимость препаратов невысока, а интерес современной медицинской науки направлен на раннюю диагностику, а не на лечение последствий. Немаловажной причиной является и то, что человечество привыкло полагать, что контролирует ситуацию с помощью имеющегося фармацевтического арсенала.

Появление нового вируса, выбравшего стратегию выживания в виде долгого бессимптомного носительства (по последним данным, бессимптомное носительство вируса возможно до 37 дней) и высокой контагиозности, критически поменяло картину современного мира.

ВОЗ и глобальные агентства здравоохранения сфокусировали свое внимание в данный момент на препаратах, уже одобренных по другим показаниям, потому что это ускоряет их выход на рынок. Компании, принявшие участие в гонке, но не ставшие в ней первыми, не получат большой прибыли, однако есть и не менее важные бенефиты: компании уверенно повысят свою капитализацию, заявив о себе международному сообществу и показав, что они в числе тех немногих, кто может сделать прорывные разработки в рекордно сжатые сроки.

В США правительство выделило совокупно $8,3 млрд, из них $3 млрд непосредственно на разработку лекарств от COVID-19. Компании-разработчики вакцин и лекарств получили финансирование в основном от двух организаций: Управления по биомедицинским исследованиям и разработкам (BARDA) и Национального института аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID), подразделения Национального института здоровья.

Какие фармацевтические разработки обнадеживают в текущий момент?

Надо отметить, что согласно промежуточной информации, подтверждается эффективность препарата, однако есть вопросы к его безопасности, так как он вызывает повышение трансаминаз печени. Выводы делать крайне рано, поскольку информация базируется всего на трех пациентах в крайне тяжелом состояние и повышение трансаминаз может быть связано с течением основного заболевания.

Главные надежды возлагаются на разработку вакцины против COVID-19. Основным инвестором таких разработок на текущий момент выступает CEPI (Коалиция за инновации в области обеспечения готовности к эпидемиям — глобальная организация, базирующаяся в Осло). В гонку по поиску вакцин сразу же после публикации генома коронавируса включилось 10-12 кандидатов. CEPI финансирует шесть из них. Глава CEPI Мелани Савий говорит, что необходимо потратить примерно $2 млрд на поддержание разработок, показывающих лучшие результаты (хотя бы трех кандидатов) до того уровня, когда они могут быть представлены на одобрение регулирующим органам. $100 млн уже было вложено в программу в первом квартале 2020 года. В следующем квартале, по заявлению CEPI, необходимо привлечь около $350 млн. Правительство Великобритании суммарно предоставило CEPI £50 млн, Германия — €145 млн.

Одним из безусловных лидеров этой гонки является бостонская биотехнологическая компания Moderna. 23 января разработка вакцины была профинансирована CEPI и NIAID. Основной продукт компании — РНК-вакцины. Уже 24 февраля компания сообщила, что отправила первые флаконы своей мРНК-1273 в NIAID для клинического иcследования первой фазы. Это произошло всего через месяц после начала разработки и через 42 дня после публикации расшифрованного генома вируса, что значительно быстрее реакции исследователей на предыдущие вспышки — такие как SARS.

Клиническое исследование I фазы уже началось, первый пациент был включен в исследование 16 марта 2020. Планируется завершить исследование 1 июня 2021 года. На волне этого успеха акции компании Moderna выросли с 1 января 2020 на 10,88%.

Однако рынок поменяла новость о том, что другая компания-лидер, Inovio Pharmaceuticals, объявила об ускорении разработки своей ДНК-вакцины INO-4800 против COVID-19. Компания начала разработку вакцины 10 января, спустя три часа после публикации генетического кода вируса. Источником финансирования разработок компании является также грант CEPI. Доклинические исследования проводились с 23 января по 29 февраля 2020 года. Компания планирует в апреле начать клинические исследования в США на 30 участниках. Также в апреле начнутся клинические исследования этой вакцины в Китае и Южной Корее. Для исследований в трех странах подготовлено 3000 доз вакцины. К концу года Inovio Pharmaceuticals планирует поставить 1 млн вакцин на рынок. После публикации этой информации акции Inovio Pharmaceuticals подорожали сразу на 70%. Капитализация компании сейчас составляет $893 млн.

Третий лидер, Novavax Inc, пока находится на доклинической стадии исследований. Разработка компании — рекомбинантная вакцина из наночастиц. Источник финансирования — грант CEPI. Первоначальные инвестиции составили $4 млн.

Интерес инвесторов понятен: первая компания, которая разработает безопасную и эффективную вакцину COVID-19, займет рынок, поскольку весь мир будет в ней нуждаться. Потенциальный рынок оценивается как минимум в рекордные $35 млрд.

Но есть и большая доля риска для всех потенциальных лидеров этой гонки. Клинические исследования могут выявить неожиданные критические побочные эффекты.

Эту гипотезу подтверждают китайские ученые из USTC (Университет науки и техники Китая). Они заявили на правительственной телеконференции о многообещающих результатах у 14 крайне тяжелых пациентов на препарате Actemra (моноклональное антитело против IL-6) от швейцарской Roche. Сейчас уже ведется исследование этого препарата у 188 пациентов. Китайские власти несколько недель назад внесли в свои руководства критерий (повышение уровня IL-6) в качестве показателя ухудшения течения пневмонии COVID-19.

Roche пожертвовала Китаю свой препарат на сумму $2 млн. В 2019 году Actemra увеличила продажи на 8% в постоянных валютах, достигнув $2,42 млрд и заняв шестое место среди самых продаваемых лекарств Roche.

Одновременно компании Regeneron Pharmaceuticals Inc и Sanofi SA, производящие препарат Kevzara (ингибитор IL-6), одобренный FDA, также готовятся начать исследования своего препарата против тяжелой формы COVID -19.

Сотни клинических исследований и участие лучших научных и клинических школ мира позволяют надеяться, что мы найдем лечение, и вместе с ним — выход из пандемии. Однако нужно понимать, что результаты будут через месяцы или даже через год. Подобные разработки технически сложны, дороги и требуют консолидации усилий и научного потенциала лучших специалистов всех стран мира.

Александр Григорьевич, понятно ли уже, что изменило свойства привычных нам сезонных коронавирусов?

Александр Чучалин: Мы знаем, что в организме человека живет около 3 килограммов микроорганизмов - это наша внутренняя экология. Среди них есть и вирусы, хотя роль далеко не всех подробно изучена. Коронавирус играет важную роль в сезонных ОРВИ. Дети и подростки до 10 раз в год переносят такие заболевания, и в 40 процентах случаев возбудителями являются как раз сезонные коронавирусы. Но сейчас речь идет о других вариантах, с которыми человек эволюционно не встречался.

Как писал академик Вернадский, это порождение ноосферы - биосферы, измененной самим человеком. Сначала новые серотипы коронавируса появились на фермах, на которых разводят кошек (SARS) и верблюдов (MERS). А в Ухане свою роль сыграл определенный вид летучих мышей. Появились новые серотипы, с новыми качествами, не характерными для сезонных видов. Проблема, которую мы переживаем сейчас, особенно остро ставит вопрос о сочетании коронавирусов и прочих микроорганизмов. Ведь значительная часть нынешних больных с пневмониями имеет не один вирус, а ассоциацию возбудителей - коронавирус плюс риновирус, короновирус плюс микоплазма. Перед нами встает вопрос: какой из них является ведущим? Пока ответ мы только ищем.

А понятно ли ученым, что происходит в организме человека после заражения, как развивается тяжелая пневмония?

Александр Чучалин: Когда вирусы внедряются в легочную ткань, происходит массовая гибель ее клеток, которые обеспечивают газообменные функции органов дыхания. На компьютерных томограммах, которые сегодня в Москве выполняются каждому больному с подозрением на коронавирус, мы видим, что легочная ткань атакована вирусами и как она меняется под их воздействием. Сформирована концепция химического пневмонита - так называемое "матовое стекло". В контакте альвеол (клеток легкого) и кровеносных сосудов-капилляров происходит газообмен, и важнейшую роль в нем играет гиалуроновая кислота. Вирус поражает мембрану, то есть оболочку, альвеол, что приводит к излиянию из них гиалуроновой кислоты - так формируется феномен "матового стекла" - повышение плотности легочной ткани. Он нередко сопровождается падением артериального давления, побледнением кожи, нехваткой кислорода в органах и тканях. На этой стадии человек предельно чувствителен к колонизации любыми микроорганизмами, и в результате у него развивается пневмония. А на фоне пневмонита она приводит в развитию шокового легкого, или острого респираторного дистресс-синдрома (ОРДС). К сожалению, на пневмонит ни терапия антибиотиками, ни противовирусная терапия не действуют. Некоторую эффективность показали противомалярийные и некоторые другие препараты, которые уменьшают повреждения вирусами эритроцитов - клеток крови, основная функция которых - перенос кислорода и углекислого газа. Сейчас сформирована и новая стратегия лечения пневмонита.

А в чем заключается эта стратегия?

Александр Чучалин: Маркером химического пневмонита является белок ферритин, содержащий большое количество молекул железа, которое он и несет внутрь клеток. Уровень ферритина является признаком развития цитокинового шторма, или окислительного стресса.

Если он переходит значение в 400-600 нонаграммов на миллилитр крови, в легочной ткани возникает примерно такой же шоковый процесс, как во время операции по пересадке органа. Между прочим, такой уровень этого белка характерен для больных сахарным диабетом и артериальной гипертонией. Необходимо защитить ткани легкого от шока - все лечение должно быть направлено на предотвращение окислительного стресса. Такие средства медицина имеет. Они не позволяют химическому пневмониту трансформироваться в пневмонию, которая приводит к состоянию, угрожающему жизни человека.

А есть ли лекарства, которые способны не пропустить вирус в клетки легкого?

Александр Чучалин: Мишенью вируса являются рецепторы ангиотензин-превращаюшего фермента второго типа (АПФ2), находящиеся на поверхности клеток легочного эпителия. АПФ2 регулирует водно-электролитный обмен в легочной ткани. Сейчас разрабатываются лекарства, способные заблокировать этот рецептор и не дать вирусу вступить во взаимодействие с ним, тогда он не сможет проникнуть в клетки. В Китае уже апробируют такие препараты на основе пептидов - короткоцепочечных белков. Пока о результатах говорить рано, но перспективы у них есть.

Публиковалась информация, что при коронавирусной пневмонии возникают аутоиммунные реакции, когда организм начинает уничтожать сам себя. Это правда?

Александр Чучалин: В связи с началом пандемии я прослушал Гарвардский онлайн-курс по вирусологии и иммунологии применительно к этой проблеме. Примечательно, что первая его лекция была посвящена нашему великому ученому Илье Ильичу Мечникову. Это его исследования положили начало современной иммунологии. Он еще в 1883 году открыл фагоциты - клетки, которые способны захватывать и переваривать чужеродные и дефектные клетки, а также описал их роль в процессе старения. И сегодня его открытия оказались актуальны, как никогда. Он показал, что когда иммунная система перестает регулироваться, макрофаги начинают пожирать клетки самого организма. Именно так сейчас и происходит с теми, у кого коронавирусная пневмония протекает в тяжелой форме.

Какие уроки ученые, врачи, да и все мы должны, на ваш взгляд, вынести из нынешней пандемии?

Александр Чучалин: Первый - необходимо максимально защищать органы дыхания. Еще до пандемии ученые всего мира обсуждали новый вид пневмонии - у молодых людей, злоупотребляющих такими модными формами курения, как вейпы. Американские центры здоровья в последние годы отметили рост пневмопатий, когда легкие человека не справляются с экологической нагрузкой и факторами риска, в частности, курением.

Второй урок - состояние иммунитета популяции вызывает серьезные опасения. В свое время академик Рэм Викторович Петров со своей командой начал проводить исследования, и они получили печальные данные о том, что население нашей страны, особенно взрослое, имеет серьезные дефекты в системе иммунитета. Человек адаптируется к факторам внешней среды через иммунную систему, но он уже не может приспособиться к тому, что сам натворил с этой самой средой. Тогда наши иммунологи сделали вывод: среди прочих факторов риска развития основных хронических заболеваний надо выделить фактор приобретенного иммунодефицита и обязательно вести иммунологический паспорт каждого человека от рождения и на всех этапах жизни. И самое главное - поддерживать врожденный иммунитет, который с возрастом особенно слабеет.

Как это можно сделать? Врачи постоянно предупреждают, что "усилить" иммунитет невозможно, не надо принимать для этого всевозможные иммуностимуляторы, которые нам подчас навязывают.

Александр Чучалин: Первыми встречают любой антиген, будь то бактерии, вирусы или яды, слизистые оболочки органов человека, через них в организм проникает до 90 процентов возбудителей. Именно наши ученые-иммунологи создали концепцию мукозального (барьерного) иммунитета, который связан с состоянием слизистых оболочек дыхательных путей, желудочно-кишечного и урогенитального трактов, органов зрения и т.д. Более того, академик Борис Федорович Семенов создал несколько кандидатных вакцин, которые позволяют повышать активность этого самого барьерного иммунитета. Это достижение не нашло тогда необходимой поддержки, а сейчас такая вакцина очень пригодилась бы.

А каковы перспективы создания специфических вакцин от коронавируса нового типа?

Александр Чучалин: На разработку любой вакцины и ее производство в нужных объемах потребуются не месяцы, а годы. И я боюсь, что когда мы распрощаемся с коронавирусом этого года, то, как и в 2002- 2003 годах, когда была вспышка SARS, снова поведем себя беззаботно и начнем забывать то, что происходит сейчас. Мы не должны повторять эту ошибку, вакцина должна быть создана быстро, и прививки ею необходимо вводить в Национальный календарь. Но обязательно должна быть и вакцина, которая в целом поддерживает активность врожденного иммунитета - тем более, что она есть, эти разработки сохраняются в лабораториях Института вакцин и сывороток им. Мечникова. Их надо возрождать и как можно быстрее производить.

Наконец, третий урок - нам нужно развивать университетскую медицину, иначе с подобными проблемами мы в будущем не сможем справляться. Пока это успешно делает только МГУ им. Ломоносова, где идут очень серьезные программы, созданы все условия для ученых. Посмотрите, как развивается университетская медицина в Китае, в Университете Шанхая, в частности, где достигли потрясающих успехов в короткие сроки. Мы должны сделать серьезные выводы и в плане подготовки врачей. С нового учебного года многое должно измениться в наших медицинских вузах, меня очень беспокоит, как в них будут модифицированы программы подготовки врачей. После пандемии я этот вопрос серьезно поставлю. Мы учим врачей 8 долгих лет, но подготовка их к современным реалиям явно недостаточна.

Ваш прогноз: когда будет достигнут пик пандемии и когда она завершится?

Александр Чучалин: Давайте проанализируем, как происходят вспышки так называемых простудных заболеваний, а это все именно респираторные вирусные инфекции (ОРВИ), и коронавирус среди них. Обычно идет подъем с конца августа и до января, затем наступает фаза плато, а к концу мая - началу июня они сходят на нет. Причем когда есть эпидемия гриппа, коронавирус себя не очень проявляет. Но в этот период бывает несколько волн, и они отличаются: у эпидемии может быть и бурное начало, и медленное, ползучее течение. Но вторая волна, как правило, более активная - это законы развития инфекционного процесса. Где мы сейчас? Идет вторая волна, потому что первая была стертая, вялая. Сейчас инфекция набрала свой потенциал, наблюдается высокая трансмиссия, то есть один заболевший заражает от 2 до 4 человек. Если исходить из прежнего опыта, надо думать, что в июне пандемия постепенно сойдет на нет.

Есть ли связь между перенесенной коронавирусной инфекцией или пневмонией и появлением хронических заболеваний органов дыхания после них?

Александр Чучалин: Такие исследования мы проводили еще в советское время с Московским НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Габричевского. Тогда у больных с бронхиальной астмой и атопическим дерматитом был выявлен высокий процент инфицирования сезонными коронавирусами. Встал вопрос - есть ли тут причинно-следственная связь? И у нас, и в Великобритании было показано, что основную роль все же играет риновирус. Я бы поставил этот вопрос иначе: что будет с человеком, который перенес эту инфекцию, через полгода-год? Отдельные исследования показывают, что коронавирус может вызвать такие заболевания, как идиопатический легочный фиброз, рассеянный склероз, облитерирующий бронхиолит. А это болезни тяжелые и иногда приводящие к инвалидности. Но серьезных глубоких исследований на эту тему пока не проведено.

Повышает ли риск заражения коронавирусом бронхиальная астма?

Александр Чучалин: Думаю, что тут может возникать определенная путаница с диагностикой. Сейчас весна, а это взрыв различных поллинозов - аллергий на цветение деревьев и трав. Но они будут иметь примерно те же симптомы - насморк, боли в горле, затрудненное дыхание, повышение температуры. Ботаники из МГУ мониторируют концентрацию аэроаллергенов в воздушной среде Москвы и ежедневно публикуют информацию в интернете. Врачам в городах, особенно крупных, обязательно надо обращать внимание на нее, чтобы не перепутать поллиноз и коронавирус.

Надежды мы возлагаем на создание вакцины от коронавируса. А защищают ли он него, например, прививки от гриппа, хотя бы частично?

Александр Чучалин: Такой информации я не имею. Но вот 13-валентная пневмококковая вакцина такой способностью обладает. Смотрите, из Швейцарии информации о массовой заболеваемости нет, там есть лишь отдельные случаи. Довольно умеренно протекает пандемия в Германии. А это две страны в Европе, которые стали широко применять пневмококковую вакцину. Она не только формирует специфический иммунитет, но влияет и на врожденный, активизируя иммунную систему. Прошла информация, что эту вакцину ввели Ангеле Меркель, защищая ее от риска пневмонии.

А почему ситуация так плоха в Италии и США? Там эту вакцину не применяют?

Александр Чучалин: Могу только высказать предположения. В Милане расположена вирусологическая лаборатория, в которой работал выдающийся вирусолог Карло Урбани. В 2002-2003 годах он приехал во Вьетнам, где тогда была вспышка SARS, первым идентифицировал новый вирус, настоял на необходимости введения карантинных мер, но сам заразился и умер в 47 лет от атипичной пневмонии. Он был крупнейшим специалистом по некоторым вирусам, включая коронавирус. Насколько лаборатория может быть связана с ситуацией в Италии, я не знаю, но уже точно известно, что итальянский серотип отличается и от китайского, и от американского, который также выделен и в Австралии. Все три серотипа отличаются по молекулярному весу, есть отличия и в структуре генома. Это одно предположение. Второе - в Италии пульмонология находится на очень высоком уровне. Исторически ее курорты принимали легочных больных, многие российские писатели, художники, музыканты лечились там. В Милане находится один из центров, который занимается респираторной физиологией. Там проходят тестирование элитные спортсмены разных направлений, разрабатывались все рекомендации по ведению больных, нуждавшихся в искусственной вентиляции легких. И вот когда врачи стали выполнять эти протоколы, выяснилось, что при ОРДС у больных с коронавирусом эти рекомендации не работали, больные погибали. Сейчас они свои рекомендации изменили.

Есть ли у наших ученых инновационные технологии, которые могут быть перспективны в лечении коронавирусной пневмонии?

Александр Чучалин: В поиске методик преодоления кислородного голодания организма российская наука занимает самые высокие позиции. Например, ученые из Саровского физико-технологического института Университета МИФИ - руководит группой член-корреспондент РАН Виктор Дмитриевич Селемир - разработали уникальный электрогенератор для получения оксида азота, который очень перспективен в лечении болезней легких. Сейчас мы его апробируем на базе НИИ скорой медицинской помощи им. Склифосовского. Инженер Александр Андреевич Панин и его группа создали интеллектуальную систему термического гелия. Коронавирус погибает при плюс 50 градусах. С помощью гелия мы можем в дыхательной системе повысить температуру до 70 градусов без термических повреждений легочной ткани. И этот прибор необходимо быстрее производить. Но это уже другая история.

Как вы оцениваете уровень организации нашего здравоохранения в эти дни?

Александр Чучалин: В Москве сейчас ежедневно в стационары поступает более 2,5 тысячи больных. Я работаю в 7-этажном корпусе, который рассчитан на 300 коек. Значит, каждый день надо иметь 8 таких корпусов. Здравоохранение столицы проходит довольно жесткое испытание. И мне не нравятся недоброжелательные высказывания о нем, потому что в этой ситуации система работает четко и предельно собранно. Не могу не сказать о некоторых врачах, которые сегодня работают просто героически.

Это главный врач больницы в Коммунарке доктор медицинских наук Денис Николаевич Проценко, директор института Склифосовского, член-корреспондент РАН Сергей Сергевич Петриков и заведующий отделением анестезиологии этого НИИ, доктор медицинских наук Сергей Владимирович Журавель. Очень сильная команда в городской клинической больницы №52. Горжусь своим учеником, главным пульмонологом Москвы профессором Андреем Станиславовичем Белевским, который сейчас по 17 часов работает ежедневно, объезжая все больницы и занимаясь самыми тяжелыми больными. Можно называть еще десятки, если не сотни имен. Я сравнивал, как действуют сейчас системы здравоохранения Парижа, Лондона, Нью-Йорка. Могу сказать, что наша столица на голову выше. Москва отмобилизовала весь свой резерв и поэтапно вводит больницу за больницей. Но меня часто просят консультировать больных, и я вижу, что все чаще встречается гипердиагностика. Необходимо действовать строго по протоколу - сразу выполнить серологический тест, КТ - и если пневмонии нет, то таких больных лучше отправлять на домашнее лечение. Тем самым мы снизим и нагрузку на стационары, и риски внутрибольничных инфекций.

Институт биомедицинских исследований (Istituto di Ricerca in Biomedicina) из швейцарского кантона Тичино давно уже является международно признанной инстанцией и источником проверенной информации из сферы расшифровки тайн, на основе которых работают механизмы иммунной защиты человека. Институт был основан в 2000 году в городе Беллинцона, столице кантона Тичино. Именно тут были выявлены антитела и молекулы, способные бороться с вирусами, вызывающими Sars und Mers.

И вот теперь опыт Института оказался востребованным на фронте борьбы с нынешней пандемией коронавируса. Консорциум ученых и экспертных структур, возглавляемый IRB, стал одним из победителей конкурса заявок, проводимого Европейской Комиссией в рамках борьбы с вирусом. На неотложные исследования в области новых вакцин, терапии и диагностических тестов Еврокомиссия выделила почти 50 миллионов евро.

В консорциум также входят клиника Сан-Маттео из Павии (San Matteo Hospital), Университет города Брауншвейг из Германии и Каролинский мединститут из Швеции. Целью консорциума является разработка новых методов иммунотерапии против нового коронавируса. Об этом мы разговариваем с руководителем IRB Лукой Варани (Luca Varani).

swissinfo.ch: В чем может заключается новая иммунотерапия против коронавируса?

Лука Варани: Позвольте мне сначала привести вам только один пример. У нас у каждого почти в детстве была ветрянка. Но она, как вы знаете, бывает только один раз в жизни, потому что наша иммунная система вырабатывает антитела, способные победить болезнь в случае, если она появляется вновь. Антитела также вырабатываются при коронавирусной инфекции, и это именно то, что нас интересует.

— А если немного подробнее?

— Давайте возьмем пациента, который все-таки излечился от коронавируса. Это значит, что в его крови есть антитела, которые смогли победить вирус. Наша идея заключается в том, чтобы использовать их как лекарство для лечения людей, заболевших от вируса.

— Звучит как-то очень уже просто. То есть достаточно взять кровь у вылеченного человека и ввести ее больному пациенту, и он тут же излечится?

— Мы придерживаемся трех различных подходов. Первый на самом деле предполагает забор крови у пациентов, вылеченных от вируса, затем мы извлекаем антитела и вводим их больным людям. Это простой и быстрый метод, и это то самое традиционное лечение, которое используется человечеством уже более века. Например, он был использован в рамках эксперимента во время последней вспышки лихорадки Эбола.

Однако у него есть один недостаток: вылеченные люди должны постоянно сдавать свою кровь, что не очень практично. В рамках второго подхода берутся фрагменты антител, присутствующих в организме излеченного человека, смешиваются и на этой основе в лаборатории получаются новые антитела. Этот метод был разработан в начале 1990-х годов. Сегодня на рынке есть несколько препаратов, которые были произведены именно таким образом. Третий подход — это как раз особенность нашего института IRB.

Мы ищем не все антитела у вылеченных пациентов, а только лучшие экземпляры, то есть те, что уже доказали свою способность гарантированно победить коронавирус. Затем мы воспроизводим их искусственно и вводим уже больным в качестве лекарственного препарата. Преимущество этого метода состоит в том, что такие лекарства можно производить бесконечно.

— Но ведь коронавирус может мутировать. Не рискуете ли вы разработать препарат с ограниченной эффективностью?

Поэтому такие антитела остаются эффективными даже при мутациях и ими-то как раз мы и занимаемся. Мы уже разработали антитела этого типа для борьбы со вспышкой лихорадки Зика в Латинской Америке в 2017 году.

— Сколько времени займет разработка препарата против нового коронавируса?

— На международном уровне институт IRB стал известен своими открытиями в области борьбы с вирусами гриппа, Sars и Mers. Смогут ли эти успехи как-то помочь в борьбе с нынешним коронавирусным кризисом?

— Исследовательские методы и тесты, которые мы используем сегодня применительно к новому коронавирусу, были разработаны в ходе поиска методов противодействия не только вирусам Sars и Mers, но и другим вирусным инфекциям. Кроме того, сейчас существуют антитела, которые были разработаны для борьбы с Sars, и которые также воздействуют и на коронавирус, хотя и гораздо менее эффективно. Но это уже некая отправная точка, от которой мы можем отталкиваться.

Но я хотел бы подчеркнуть одну важную вещь: наука как таковая не рассчитана на быстрые действия, и она не может реагировать на чрезвычайные ситуации. Вот почему науку всегда следует поддерживать и финансировать. В 2003 году все только и делали, что говорили о Sars, но потом все об этой болезни забыли. Однако вирусы Sars и Covid-19 очень похожи, и если бы тогда на разработку вакцины против Sars были бы выделены достаточные средства, то, вероятно, коронавирусную вакцину, а не просто лекарство, мы бы имели уже сейчас.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.