Лекарство от холеры пушкин

Сейчас люди всей планеты сидят по домам, мучаются от одиночества и думают, чем бы заняться. В этой ситуации человечество оказывалось и раньше: Пушкин, например, просидел на холерном карантине три месяца в 1830 году, этот период был назван Болдинской осенью и оказался самым плодотворным в его писательской биографии. BURO. предлагает вдохновляться опытом человека, который фактически стал олицетворением поэтического вдохновения, и погрузиться в карантин-1830.

Откуда в Москву
попала холера

Что из себя представляет
Болдинская усадьба

Это одноэтажный дом в селе Большое Болдино в Нижегородской губернии, выделенный писателю отцом по случаю скорой женитьбы. Местность эту Пушкин описывал так:

В каком состоянии
он приехал в Болдино

Н. Н. Гончарова, рисунок Пушкина. 6 октября 1833 г.

Как на него воздействовала социальная изоляция

Пушкин не был домоседом, любившим, как это было свойственно многим русским писателям века, глубокомысленно скрючиться над столом. Для него — азартного игрока и гуляки, бывшего в долгах как в шелках, — периоды вынужденной изоляции становились своеобразными контрапунктами биографии.

Что Пушкин писал друзьям
перед отъездом

Накануне отъезда уже помолвленным Пушкин вдрызг ссорится с матерью Гончаровой. Он пишет Наталье:

В письме к своему другу поэту Петру Плетневу он изливает душу:

Как карантин повлиял
на планы Пушкина

Приезд Александра Сергеевича, вынужденный и задуманный как недолгий, затянется на три месяца — до 29 ноября. Планы спутают вести о запретах на передвижение в связи с эпидемией холеры, пришедшей в Россию под конец лета и добравшейся к 20-м числам до Москвы. Тотчас правительством был введен карантин, распространившийся на всю страну, надолго парализовавший привычную жизнь, но по итогам не остановивший эпидемии. В следующем году она пришла и в Петербург, и в Европу. За эту осень Пушкин несколько раз безуспешно предпринимал попытки бегства из Болдина. Оставшись в заточении в старом одноэтажном доме, ему оставалось только писать.

По какому распорядку
он жил в изоляции

Как отразился карантин
на его стихах

Какие герои появились
в его текстах

Да-да, и во времена Пушкина (1799-1837) случился карантин. Виной всему была холера.

Два года подряд – осенью 1830 и летом 1831 года – Пушкин жил под знаком эпидемии холеры.

Это сейчас о холере известно многое, от нее имеются вакцины, а во времена Пушкина она была неизвестной и новой болезнью.

Эпидемия холеры началась в Индии и охватила все страны, только аномально холодная зима 1823-1824 года смогла остановить ее. Ненадолго. В 1826 году холера достигла восточных границ Российской империи. В 1829 году она уже была в Оренбурге. В сентябре 1830 года докатилась до Москвы.

Правительство пыталось поставить заслон эпидемии. Была создана комиссия по борьбе с новой болезнью во главе с медицинским светилом пушкинского времени Матвеем Яковлевичем Мудровым (умер от холеры в 1831 году).

Крестный ход против холеры. С-Петербург

Издавались наставления по борьбе с холерой (кстати, рекомендации от холеры были такие же, как и сейчас –чаще мыть руки). Безуспешно. В течение 1830 года была поражена 31 губерния. Из 68 тысяч заболевших умерло более половины.

Въезд императора Николая I в Москву во время холеры 1831 года (гравюра того времени)

Население Москвы впало в панику. Кто мог, спешил уехать. За 12 дней Москву покинули 60 тысяч человек (!).

Характерная черта крепостной зависимости в России: пропускались лишь люди, едущие в каретах и колясках. То есть богатые. Пеший люд поворачивался обратно.

Не были подготовлены к страшной болезни и врачи. Они путали холеру с чумой. Вот почему Пушкин в своих письмах тоже путает эти болезни. Врачи даже спорили о заразительности болезни, что для сегодняшних дней удивительно.

(По воспоминаниям современников Пушкина)

В 1830 году Пушкин повторно сватается к Наталье Гончаровой и наконец-таки получает согласие от будущей тещи. Отец дарит ему к свадьбе небольшую деревеньку Кистенево.

Александр Брюллов, Портрет Н. Гончаровой, 1832

Крестьяне тут жили в большой нужде, 1/4 домов были покрыты тесом и топились по-белому, остальные подслеповатые курные избенки, крытые соломой.

Весной жители уходили на Волгу в бурлаки, в Оренбургские степи гуртовщиками и в Самарскую губернию – жать пшеницу.

Покосившиеся избы, крытые соломой, были в деревеньке Кистенево. Поэт едет в Нижегородскую область, чтобы вступить во владение.

Однако последняя встреча с матерью невесты была безобразна, Пушкин расстроен и находится в подавленных чувствах. Что ему холера? Он решает не быть малодушным и продолжить путь.

“Едва успел я приехать, как узнаю, что около меня оцепляются деревни, учреждаются карантины”.

Народ ропщет, мятежи вспыхивают то там, то здесь нелепые.

“Я занялся моими делами, перечитывая Кольриджа, сочиняя сказочки и не ездя по соседям”.

«…Приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня холера морбус . …Знаешь ли, что это за зверь? Того и гляди, что забежит в Болдино, да всех нас перекусает! …

По воспоминаниям болдинских старожилов, курчавый барин каждый день ездил верхом, записывал, какие леса, какие травы растут и каждый день принимал ванну – ему готовили кадушку с горячей водой.

Владимир Рогачев, Болдинские прогулки, 1998

В конце сентября Пушкин очевидно понимает опасность болезни, да и в карантине он сам боится зачахнуть. Он решает попытаться уехать из Болдина.

«Мне объявили, что устроено 5 карантинов отсюда до Москвы, и в каждом мне придется провести четырнадцать дней; сосчитайте хорошенько и притом представьте себе, в каком я должен быть сквернейшем настроении!

(А. С. Пушкин своей будущей жене Н. Н. Гончаровой, 30 сентября 1830, Болдино)

На самом деле до Москвы было устроено не 5, а 14 карантинов (!)

Все неудачно. Пушкину пришлось возвратиться в Болдино и даже стать надзирателем участка. Он просвещал крестьян, даже проводил проповеди. И лишь в конце ноября Пушкин выезжает из Болдино.

(Пушкин в карантине в Платаве)

С 6 декабря оцепление Москвы сняли, и Пушкин помчался в Москву.

Виталий Шилов (род. 1940), Осенние дожди, 2001

Оно усугублялось тем, что лица, путешествующие в собственных экипажах, пропускались, тогда как люди победнее задерживались. Пушкин знал, что за серебряный рубль можно было избежать задержки в карантине.

(Дневниковая запись Пушкина о беспорядках 26 июля 1831 года)

На анонсе: памятник А.С.Пушкину в Большом Болдино

Find more like this: АНАЛИТИКА

Европа закрывается на карантин, летние Олимпийские игры и Евро-2020 под угрозой, авиакомпании и турфирмы терпят убытки, число зараженных постоянно растет, людям настоятельно рекомендуют носить маски, которые уже становятся дефицитными. Виной всему – коронавирус.

Тревожная реальность удивительно похожа на фантастический сюжет об эпидемии. Произведений на эту тему в мировой литературе немало. Писатели знают, что закручивать интригу на фоне грозящей всему человечеству заразы очень выигрышно. Читатель не может оторваться от книги, желая скорее узнать, справятся ли главные герои с этой угрозой и каким образом это произойдет.

А пока мы закрываемся от коронавируса масками, перекрытыми границами, стенами больниц. Пожалуй, именно сейчас самое время отгородиться от паники и уныния книгами. Выбирайте любую из понравившихся в нашей подборке.

Куда скрыться во время эпидемии чумы, а главное – чем заняться?

События книги происходят в XIV веке, во время эпидемии чумы 1348 года. Группа из трех благородных юношей и семи дам, встретившаяся в церкви Санта Мария Новелла, уезжают из охваченной заразой Флоренции на загородную виллу, чтобы спастись от болезни. За городом они проводят свое время, рассказывая друг другу различные занимательные истории.

По сюжету в городе царит эпидемия чумы. Несколько человек накрывают стол на улице и начинают пировать и петь унылые песни. Во время пира подходит священник и упрекает компанию в кощунстве и безбожности. Он заклинает их прекратить пир и разойтись по домам, ему возражают: дома мрачно, а молодость любит радость. Священник пытается вразумить пирующих, говорит о том, что падший дух никогда не достигнет того места, где сейчас покоятся умершие от чумы близкие.

Эпидемия в умах и душах.

Эпидемия в современной России.

Грипп. Им ежегодно болеют десятки миллионов людей на планете, мы привыкли считать его неизбежным, но не самым страшным злом. Пить таблетки, переносить на ногах, заражая окружающих. А что будет, если однажды вирус окажется сильнее обычного и сначала закроют на карантин столицу, а потом вся страна пропадет во мраке тяжелого, смертельного заболевания?

Сюжет разворачивается в мире, пораженном глобальной эпидемией, в центре истории оказывается группа людей, которые, стремясь от нее спастись, пытаются добраться до уединенного островка посреди безлюдного карельского озера. Не обладая никакими сверхспособностями, они вынуждены бороться за жизнь в наступившем хаосе. И каждую минуту делать выбор в пользу человечности, – чтобы не оскотиниться перед лицом общей беды.

Роберт Невилл – подполковник медицинской службы американской армии — живет в постапокалиптическом Нью-Йорке, занимаясь патрулированием улиц города, пополнением припасов из пустых зданий, охотой на оленей и медицинскими опытами для изготовления сыворотки против вируса. Он, по всей видимости, единственный выживший человек в Нью-Йорке. Попытки найти других выживших с помощью радиосвязи – безуспешны. Однако в городе он не один. Он окружен зараженными людьми, которые стали звероподобными хищниками и ведут ночной образ жизни из-за болезненной чувствительности к солнечному свету – они гибнут при облучении ультрафиолетом. Роберт дисциплинирован, занимается спортом и считает, что обязан выжить и найти лекарство от вируса, уничтожившего человечество. Однако жизнь его очень одинока. Для того, чтобы не сойти с ума, он, то ли в шутку, то ли уже всерьез, разговаривает с манекенами в магазине и со своей собакой. Он также записывает себя на пленку, разъясняя свои опыты, которые сводятся к заражению пойманных чудовищ сывороткой, сделанной из своей крови, однако это не дает результатов. Несмотря на это, он не отчаивается и обнаруживает, что его сыворотка все же оказывает положительное действие на одну из лабораторных крыс.

Жозе Сарамаго – крупнейший писатель современной Португалии, лауреат Нобелевской премии по литературе 1998 года.

Главные герои романа – не уберегшийся от болезни врач-окулист и его жена, имитирующая слепоту, чтобы остаться с мужем. Они ищут крупицы порядка в мире, который неудержимо скатывается в хаос.

В 2008 году в прокат вышла экранизация этого романа режиссера Фернанду Мейреллешем.

И снова американцы…

Читайте книги и берегите свое здоровье!

Вот эти духоподъемные строки, активно распространяющиеся в Сети:

«Александр Сергеевич Пушкин , находясь на карантине по поводу холеры в Болдино , обращается к нам сегодняшним.

Позвольте, жители страны,

В часы душевного мученья

Поздравить вас из заточенья

С великим праздником весны!

Всё утрясётся, всё пройдёт,

Уйдут печали и тревоги,

Вновь станут гладкими дороги

И сад, как прежде, зацветёт.

На помощь разум призовём,

Сметём болезнь силой знаний

И дни тяжёлых испытаний

Одной семьёй переживём.

Мы станем чище и мудрей,

Не сдавшись мраку и испугу,

Воспрянем духом и друг другу

Мы станем ближе и добрей.

И пусть за праздничным столом

Мы вновь порадуемся жизни,

Пусть в этот день пошлёт Всевышний

Кусочек счастья в каждый дом!

ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ

Однако друзья продолжали слать карантинные стихи. Замелькали они и в моей фейсбучной ленте. Зазвучали на радио, ТВ …

Тогда я решил отыскать настоящего автора. Благо, пару лет назад проводил подобное расследование по поводу стихотворений о вечных лакеях Европы с майдана, приписываемых Александру Сергеевичу.

Оказывается, наши поэты-современники публиковали их в Рунете под своими фамилиями. Но сетевой народ превратил в пушкинские.

А народ уверен – Пушкин написал про проповедь.

Оказалось, настоящий автор – сетевой поэт из Казахстана под псевдонимом Урри Грим. В профиле ФБ вместо собственного фото у него красуется Джим Керри в зеленой маске из знаменитого фильма.

Но в мистификации Грим ни капельки не виноват. Обычно он пишет иронические стихи. Но 21 марта в Фейсбуке разместил оду.

Снабдив таким предисловием:

21 марта в 07:05 ·

Салам алейкум, честной народ!

Как говорится, коронавирус - коронавирусом, а Наурыз по распорядку.

Это единственный праздник, к которому я отношусь трепетно, ибо только он олицетворяет собой пробуждение от сна и наступление новой жизни.

От души поздравляю вас, люди доброй воли!

Навруз (Наурыз) - праздник прихода весны по астрономическому солнечному календарю у иранских и тюркских народов. Считается самым древним на планете. Символизирует обновление природы и человека, очищение душ и начало новой жизни. В 2010 г. Генеральная Ассамблея ООН объявила 21 марта "Международным днем Навруза ".

Обратите внимание: стихи появились в Сети 21 марта. И всего за несколько дней обрели сверхпопулярность, разлетелись по миру. Это тоже понятно. В условиях вселенской паники, падения мировой экономики, цены барреля, жутких ежедневных новостей о все новых и новых жертвах коронавируса, карантинов, самоизоляций, чудовищных фейков людям нужен хоть какой-то лучик света, кусочек счастья, надежда на будущее.

Все это и дает нам оптимистичное стихотворение Урри Грима. Он ведь сам в карантине, как и другие жители Алматы . Старается не падать духом. На днях выставил в ФБ фото, как собирается в магазин за хлебом, сопроводив ироничной подписью.

Оказалось, настоящий автор – сетевой поэт из Казахстана под псевдонимом Урри Грим. Фото: Личная страничка героя публикации в соцсети

23 марта. «Выхожу, одинокий и неприкаянный, в этот жестокий, коварный и опасный мир, кишащий вирусами, ментами и сексуально озабоченными женщинами.

ДОБРЫЙ ФЕЙК

Ну, а что же настоящий автор, скрывающийся под псевдонимом?

Урри откликнулся на чью-то мистификацию новыми стихами. На этот раз ироничными.

Какой такой, простите, Пушкин?

Что за пройдоха и нахал?

Не тот ли тип, что спирт из кружки

С какой-то нянею бухал?

Я зол, мне до смерти обидно,

Что нас так путает народ.

Как вам, товарищи, не стыдно?

Что за фантазии полёт?

Я потрясён сравненьем вздорным

И повторять уже устал,

Что дед мой вовсе не был чёрным

И звался он не Ганнибал.

Я помню каждое мгновенье

Отца казахские черты,

Своё в Актюбинске ученье

И переезд свой в Алматы.

Я житель этих территорий,

Душой и телом я казах

И у каких-то Лукоморий

Я не держал кота в цепях.

Вам подтвердят мои соседи

И побожится вся семья,

Что автор "Маленьких трагедий"

Или "Дубровского" не я.

Я с Гончаровой не встречался,

На танцах вместе с ней кружа,

И на дуэлях я не дрался

И не стрелял в меня бажа.

Да что там! Даже Ильичёва

Вам подтвердит, что я не лгал,

И про Бориса Годунова

Ни строчки в жизни не слагал.

Над "i" все точки я расставил

И хватит воду здесь толочь!

А то я, самых честных правил,

Могу не в шутку занемочь.

Книга вышла в 1999 году, сейчас она доступна, скорее всего, только в библиотеках нашего района. Мы посчитали возможным опубликовать к 220-й годовщине рождения великого поэта фрагмент из прошлого издания.

Пушкин - наше всё

Богородский край в судьбе поэта

Любимой супруге своей, Валентине Александровне, посвящаю

. Как в прошедшем грядущее зреет,

Так в грядущем прошлое тлеет.

Но это первое впечатление невовлеченности края в творчество Пушкина предстает при внимательном исследовании поверхностным и несправедливым.

Попробуем представить себе облик поэта в конце 1820-х - начале 1830-х годов по воспоминаниям современников.

Любимец моды легкокрылой,

Хоть не британец, не француз,

Ты вновь создал, волшебник милый,

Меня, питомца чистых муз, -

И я смеюся над могилой,

Ушед навек от смертных уз.

Себя как в зеркале я вижу,

Но это зеркало мне льстит:

Оно гласит, что не унижу

Пристрастья важных аонид.

Так Риму, Дрездену, Парижу

Известен впредь мой будет вид.

Портрет был выполнен по заказу Антона Дельвига, после его смерти Пушкин купил портрет у вдовы друга за тысячу рублей.

По заказу Дельвига в том же 1827 году профессор гравировального класса Академии художеств Николай Уткин выполнил по портрету Кипренского гравюру, которая приобрела широкую известность. Отец поэта и лицейские друзья считали гравюру Уткина самым похожим портретом Пушкина.

В таком настроении Пушкин отбыл из Москвы в Болдино.

Путь к Владимирскому тракту лежал по главной улице слободы - Тележной (называлась она еще 1-ой Рогожской, сейчас - Школьной). Здесь же жила и семья Коровиных, ямщицкое хозяйство которых оставалось могущественным вплоть до постройки Ярославской и Нижегородской железных дорог, когда большая часть ямщиков была вынуждена оставить свое дело.

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Бессмертья, может быть, залог,

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Самое большое число умерших пришлось на 14 октября, когда от холеры скончалось 118 человек, от других болезней в этот день скончалось только семеро. В обычное время смертность в Москве составляла около 30 человек в день, при числе жителей 300 тысяч человек. Всего за период с сентября 1830 по январь 1831 годов болело холерой 8340 человек, умерло 4531, т.е. смертность составила более 50%.

Оцепление Москвы продолжалось до 6 декабря 1830 года. С этого дня были уничтожены карантины. Только в смежных с Московской губерниях еще на некоторое время были оставлены обсервационные заставы.

На другой год, в июне 1831 года, первые случаи заболевания появились в северной столице - в Петербурге, и сразу же были приняты меры, опробованные в 1830 году в Москве: город был окружен еще более плотным кольцом кордонов (военных застав) и карантинов, был образован особый комитет, назначены попечители, началось устройство больниц.

Мы чуть забежали вперед, но этому есть оправдание - холера 1830-1831 годов была настоящим бедствием для России. От холеры умерли близкие к Пушкину люди - дядя поэта Василий Львович Пушкин, знакомый с детства князь Николай Борисович Юсупов.

Вернемся все же к осени 1830 года, когда поэт, презрев все препятствия, едет в Болдино. Воспоминания путешественников начала XIX века помогут нам восстановить его дорожные впечатления. Вся дорога до Болдино составляла около 550 верст и проходила она через города Богородск, Покров, Владимир, Судогду, Муром, Арзамас, Лукоянов. Московско-Нижегородский тракт (его также называли Владимиркой, Казанским трактом, Большой Сибирской дорогой) еще не был выпрямлен, это произойдет позже - в 40-х годах.

Следующая и последняя на территории уезда почтовая станция размещалась в Платаве (Плотава, Плотово). Сюда станция была перемещена в начале XIX века из места ее первоначального расположения - деревни Микулиной. Платава была сравнительно небольшой деревеней - около тридцати дворов и сотни две населения. Так же как и в большинстве других селений уезда, здешние крестьяне жили, главным образом, ткачеством.

Преодоление расстояния в 100 верст от Москвы до Покрова составляло, практически, дневную норму для путешествующих. Г.А. Римский-Корсаков запечатлел в своих воспоминаниях хронометраж такой поездки: выехал из Москвы в 10 часов, в 12 - в деревне Новой, в 14 - в Богородске, в 18 - в Платаве (на этом участке он несколько задержался, переправляясь через разлившуюся весеннюю Клязьму на пароме), в 22 часа 30 минут путешественник прибыл в Покров.

Прервем воспоминания московского старожила и скажем, что первый этап располагался как раз на Рогожской заставе. Здесь арестанты, отправлявшиеся в Сибирь, останавливались для короткого отдыха и проверки, обычно по понедельникам и вторникам их колонны уходили в свой дальний и тяжелый путь. Впереди каторжные в кандалах, ножных и ручных, далее в одних ручных и просто без кандалов, а за ними возы с семейными арестованных: женами, детьми, родными. На повозках везли и больных арестантов.

Вернемся к воспоминаниям Богатырева:

«Зато по этому же тракту неслись и лихие песни. Звенели «малиновые« колокольцы под золотой, расписанной яркими цветами дугой, гремели и звякали бубенцы на наборной сбруе. Вихрем неслись лихие тройки, разливалась широкая песня лихача-ямщика по луговому простору и, отдаваясь эхом в лесу, пропадала в нем.

Села на этом пути были богатые, большие. Постоялые дворы - так впору боярину жить, а насчет угощения, так разве птичьего молока только да рыбных яиц нет, а то чего душа захочет, того и просит.

Арзамас, по отзывам всех видевших город в эти годы, представлялся лучшим городом в губернии и по красоте зданий, и по богатству промышленности и торговли. Возникший еще в 1578 году как укрепленный город, Арзамас, благодаря выгодному географическому положению, стал богатым торговым центром (продажа хлеба, лука, птицы, скота). В городе развивались различные ремесла, среди которых главные: войлочное, кожевенное, скорняжное, салотопенное, кузнечное и другие. С 1717 года Арзамас - главный город провинции Нижегородской губернии, с 1779 года - уездный город. В 1802-62 годах в Арзамасе существовала единственная провинциальная живописная школа.

В стороне от больших трактов находились города Лукоянов и Сергач. В первом во время своих поездок Пушкин бывал чаще, а в Сергаче только раза два в 1830 году.

Авось, о Шиболет народный,

Тебе б я оду посвятил,

Но стихоплет великородный

Меня уже предупредил

Авось дороги нам исправят

О, слово милое, простое!

Тебя в стихах я восхвалю!

Словцо ты русское прямое,

Тебя всем сердцем я люблю!

На свете мыкался я много,

Ходил, езжал и так и сяк;

Пойдешь с авось - везде отлого,

Пойдешь с умом - все буерак.

Теперь я стал мужик свободный,

И делать всячину досуг;

Хотя пиит не превосходный,

Но все гожусь в семейный круг!

Бумагу целый день мараю,

Перепишу, да прочитаю;

Моя цензура все жует.

Она не смеет бить тревогу, -

За тем, что дома, слава Богу!

Чрезвычайно мне везет!

Она нередко пустошь мелет

Про тех, кого спешит обнять;

По-русски молвить: мягко стелет,

Да жестко, сказывают, спать.

Иному даст такую зорю,

Что кровь приводит всю в игру.

Востра, бойка - я и не спорю;

Да только мне не по нутру.

Вот здесь, когда меня не будет,

Вот здесь уляжется мой прах!

На месте сем меня разбудит

Один глас трубный в небесах!

Тогда со всех концов вселенной

На страшный суд нелицемерный

Стекутся люди всяких вер;

Цари смешаются с рабами,

Безумцы станут с мудрецами,

С ханжой столкнется изувер.

Не славьте вы меня стихами;

Они не нужны мертвецам!

Пожертвуйте вы мне сердцами,

Как оным жертвовал я вам.

Стихи от ада не избавят,

В раю блаженства не прибавят;

В них только гордость и тщета!

Проток воды, две три березы,

Да ближних искренние слезы -

Вот монументов красота!

Театра злой законодатель,

Почетный гражданин кулис,

Онегин полетел к театру,

Где каждый вольностью дыша,

Готов охлопать entrechat,

Обшикать Федру, Клеопатру,

Моину вызвать (для того,

Чтоб только слышали его).

Ю.М. Лотман - автор наиболее полного комментария к роману, сравнил онегинские черты с характеристикой Никиты Всеволодовича Всеволожского в черновом варианте послания Пушкина Якову Толстому:

Театра злой летописатель,

Где ум кипит, где в мыслях волен я,

Где спорю вслух, где чувствую живее,

И где мы все - прекрасного друзья.

Насчет глупца, вельможи злого,

Насчет холопа записного,

Насчет небесного царя,

А иногда насчет земного, -

«Что ж он в семье своей почтенной?

. Теперь уж у вельмож

Не стану няньчить ребятишек;

Я сам вельможа буду тож;

В подвалах, благо, есть излишек.

Теперь мне честность - трын-трава!

Жену обсчитывать не буду,

И воровать уж позабуду

Не тот к стране родной усердие питает,

Кто хвалит все свое, чужое презирает,

Кто слезы льет о том, что мы не в бородах,

И, бедный мыслями, печется о словах!

Но тот, кто, следуя похвальному внушенью,

Чтит дарования, стремится к просвещенью;

Кто, сограждан любя, желает славы их;

Кто чужд и зависти, и предрассудков злых!

Квариты храбрые полсветом обладали,

Но общежитию их греки обучали.

Науки перешли в Рим гордый из Афин.

Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,

Хоть весь словарь; что слог, то и солдат -

Все годны в строй; у нас ведь не парад.

Венец желаньям! И так я вижу вас,

О други смелых муз, о дивный Арзамас.

. В беспечном колпаке

С гремушкой, лаврами и с розгами в руке.

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Земля была б без них мертва,

И как алтарь без божества.

В ранних вариантах стихотворения гордость предками и любовь к ушедшим поколениям связана с чувством собственного достоинства:

На них основано от века

По воле Бога самого

Залог величия его.

Прочитаем стихотворение полностью:

Моя родословная

Смеясь жестоко над собратом,

Писаки русские толпой

Меня зовут аристократом:

Смотри, пожалуй, вздор какой!

Не офицер я, не асессор,

Я по кресту не дворянин,

Не академик, не профессор;

Я просто русский мещанин.

Понятна мне времен превратность,

Не прекословлю, право, ей:

У нас нова рожденьем знатность,

И чем новее, тем знатней.

Родов дряхлеющих обломок

(И, по несчастью, не один)

Бояр старинных я потомок;

Я, братцы, мелкий мещанин.

Не торговал мой дед блинами,

Не ваксил царских сапогов,

Не пел с придворными дьячками,

В князья не прыгал из хохлов,

И не был беглым он солдатом

Австрийских пудреных дружин;

Так мне ли быть аристократом?

Я, слава Богу, мещанин.

Мой предок Рача мышцей бранной

Святому Невскому служил;

Его потомство гнев венчанный,

Иван IV пощадил.

Водились Пушкины с царями;

Из них был славен не один,

Когда тягался с поляками

Смирив крамолу и коварство,

И ярость бранных непогод,

Когда Романовых на царство

Звал в грамоте своей народ,

Мы к оной руку приложили,

Нас жаловал страдальца сын.

Бывало, нами дорожили;

Бывало. но - я мещанин.

Упрямства дух нам всем подгадил:

В родню свою неукротим,

С Петром мой пращур не поладил

И был за то повешен им.

Его пример будь нам наукой:

Не любит споров властелин.

Счастлив князь Яков Долгорукий,

Умен покорный мещанин.

Мой дед, когда мятеж поднялся

Средь Петергофского двора,

Как Миних, верен оставался

Паденью третьего Петра.

Попали в честь тогда Орловы,

И дед мой в крепость, в карантин,

И присмирел наш род суровый,

И я родился мещанин.

Под гербовой моей печатью

Я кипу грамот схоронил,

И не якшаюсь с новой знатью,

И крови спесь укоротил.

Я грамотей и стихотворец.

Я Пушкин просто, не Мусин,

Я не богач, не царедворец.

Я сам большой: я мещанин.

Post scriptum

Решил Фиглярин, сидя дома,

Что черный дед мой Ганнибал

Был куплен за бутылку рома

И в руки к шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,

Кем наша двигнулась земля,

Кто придал мощно бег державный

Рулю родного корабля.

Сей шкипер деду был доступен,

И сходно купленный арап

Возрос, усерден, неподкупен,

Царю наперсник, а не раб.

И был отец он Ганнибала,

Пред кем средь чесменских пучин

Громада кораблей вспылала

И пал впервые Наварин.

Решил Фиглярин вдохновенный:

Я во дворянстве мещанин,

Что ж он в семье своей почтенной?

Он. он в Мещанской дворянин.

Я грамотей, я стихотворец,

Я просто Пушкин, не Мусин,

Я не богач, не царедворец,

Я сам большой: я мещанин.

Пушкин еще раз подчеркнет:

«Я мещанин, как Вам известно,

Нельзя не указать и на то, что уже с самого начала XVIII века судьбы многих Мусиных-Пушкиных были связаны с Богородским краем, среди них и приобретший наибольшую известность граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин - собиратель и исследователь русских древностей.

Пушкины и Мусины-Пушкины неоднократно роднились между собой: прабабушка поэта Сарра Юрьевна приходилась двоюродной сестрой жене Платона Ивановича Мусина-Пушкина, а его дочь - Надежда Платоновна, являлась бабушкой Натальи Николаевны Гончаровой по отцу.

Упрямства дух нам всем подгадил.

В родню свою неукротим,

С Петром мой пращур не поладил

И был за то повешен им.

Родная сестра другого Пушкина - Ивана Федоровича Шиша-Пушкина, вышла замуж за будущего главного заводилу стрелецкого бунта 1682 года Ивана Андреевича Хованского, казненного в том же году. Существует легенда, что часть стрельцов, избежавших массовой казни, была выселена в глухие места будущего Богородского края. С высылкой из Москвы попавших в это время в опалу бояр связывают название деревни Барская будущего Богородского уезда.

О, кто бы ни был ты: старик ли вдохновенный,