Никола й льво вич двигу бский

Кто-то другой должен был бы написать эти страницы.
А приходится вспоминать мне, почти чужому человеку.

Уже год как его нет, а никто ничего не сказал, не написал, и это неправильно и жалко.

Как будто человека и не было. А ведь это был не просто известный красавец, а изумительный художник театра и кино, а все последнее время – живописец, настоящий французский живописец.

Почему же я осмеливаюсь? Просто третьего дня он мне приснился. Молодой, модный, красивый и талантливый Николя-Коля, Николай Львович Двигубский,

Я был едва знаком с ним, но все-таки знаком. А ведь у него были и близкие друзья. Художники, актеры, режиссеры. Впрочем, я совсем не уверен, что самому Коле с кем-нибудь, и тем более кому-нибудь другому с ним было легко дружить. При этом он не был высокомерным или непреступным. Скорее он казался настороженным. Возможно, он нуждался в сопровождении местного Вергилия в нашем аду. А Кончаловский, очевидно, такую роль сыграть не мог. И сейчас видно, что и другие воспринимали его, как что-то далекое, парижское и не понятное. И всегда казалось, что ему с нами и нам с ним почти не о чем говорить.

Много лет тому назад, совсем много, году эдак в1957-58ом впервые я увидел ЕГО. Он очень заметно для жителей Москвы шел по площади Пушкина от театрального ресторана к еще не существующему кинотеатру Россия. К тому времени я уже был знаком или только виделся с множеством первых стиляг Москвы. Отлично помню Феликса Соловьёва, Костю Страментова, Алика Рябского, Вадима Мильштейна, Андрона Михалкова тех времен. Это были московские денди, поклонники джаза и плейбои – украшение Москвы.

И вдруг я вижу что-то новое. Вижу высокого, стройного и широкоплечего молодого человека со смуглым и серьезным лицом. Отлично подстриженный брюнет в девятнадцати сантиметровых коротковатых дудочках и сине-веронезовой клетчатой рубашке навыпуск. А туфли! О таких тогда можно было только мечтать. Я восхитился и запомнил его, как бы зарисовал навсегда. В нем мелькало что-то французское, не штатское, уже модное тогда, и он напоминал французских артистов Ива Монтана или Жерара Филипа. Я и сейчас вижу его устремлено, но при этом как-то расслаблено идущего по тротуару Пушкинской площади.

На одной из Всесоюзных выставках я видел слишком старательные не эскизы – картины Двигубского к Сирано де Бержераку (кажется). Это мне уже не так нравилось, но художник и личность интриговали чрезвычайно. На театральных выставках, открытиях и обсуждениях в театральном обществе бывали все известные художники театра многократно, и с ними можно было поговорить, а Двигубский, этот французский перфекционист не появился ни разу. Как будто все это его совершенно не интересовало.

И всё же постепенно, мельком, выглядывая и разглядывая в разных случайных местах Двигубского, я узнал в нем того, тогда ещё молодого модника и красавца, увиденного на улице и вернувшегося из Франции, из Парижа, эскизами которого я восхитился когда-то в мастерских МХАТа.

Когда я немного познакомился с Двигубским, я, как подарок сообщил ему о своем знакомом, может даже товарище, Карвовском, который, мол, тоже француз. Двигубский очень сердито и даже раздраженно вспомнил моего знакомого, будто бы семья которого как-то поучаствовала в напрасном возвращении Двигубских Так Саша Карвовский не сблизил меня с Двигубским.

Во время того короткого разговора для возможного сближения с Двигубским мне открылись два свойства прекрасного русско-французского художника. Во-первых, он как-то очень грустно был не доволен возвращением в Россию, что понятно многим, но не всем. Вот у Карвовского я этого совершенно не чувствовал, а ведь именно он попал после приезда прямо в Советскую армию. Для молодого поэта-француза это было равносильно лагерю, сталинскому лагерю Никиты Кривошеина. Но Саша все сносил кротко. Во-вторых, мне показалось, что Коля испытывал некоторые трудности с русским разговорным и мышлением на русском. Хотя, конечно, он и в Париже говорил по-русски, хотя думал, возможно, лишь по-французски.

К сожалению, мы совершенно не сблизились. Казалось, что ему и не нужны новые и ничего хорошего не обещающие знакомства. Однако мы поговорили на тему Монтеня и Ларошфуко, которых он привез с собой. Коля говорил, что при возникновении каких-либо вопросов, он всегда обращается к философам и получает практический ответ. Много позже и я тоже попробовал получать ответы и не только у Ларошфуко, но у меня ничего путного не получилось. В баре он выпивал чаще всего настоящий португальский портвейн, неведомым образом, оказавшийся в советской Латвии. У всех остальных художников по бескультурью не было никаких сантиментов по поводу этого портвейна. А Коля справедливо утверждал, что это самая выгодная выпивка, так как в Париже он дорог, а здесь в Союзе стоил чуть дороже нашего слезливого лилового портвейна-подделки. Остальные пили или водку, или шампанское, выпустив из него по возможности газ.

В этой двухмесячной поездке Двигубский был как-то мучительно одинок и по-прежнему отличался от всех других советских художников, и не мог он здесь найти близкую душу. В этой поездке Коля, пытаясь учиться играть на русском бильярде, вставал в такие уморительные изящные позы, что вызывало общий застенчивый смех. Застенчивый потому, что его, как художника, конечно, все уважали. Оказывается до того, как пойти учиться в парижскую Эколь де Базар он раздумывал, не пойти ли ему в балет, выбирая между дягилевскими русскими звездными профессиями.

НИКОЛАЙ ДВИГУБСКИЙ уезжал и уехал, вернулся во Францию, где он и родился. И уж даже не знаю, как его назвать – эмигрант, иммигрант, мигрант или реэмигрант, а может быть просто бедный сын эмигранта с любовью к родине. А где его родина, не знает никто, и не знал он сам. Во всяком случае, все отъезды и приезды не сыграли доброй роли в его жизни.

Иногда кто-нибудь в Москве отпускал какую-нибудь саркастическую фразу по поводу его жизни во Франции.

Я был очень рад за некоторый успех Николая Львовича Двигубского, рад, так как я в свои шестьдесят с лишним лет уже был лишен всякой зависти.

И вдруг известие – как выстрел. Я долго отказывался верить, потому, что из-за границы приходили всякие неправды. Но потом все неоднократно подтвердилось.

А я подумал, что это лопнула банка с эфиром, как в Чайке. Но нет, НИКОЛАЙ ЛЬВОВИЧ ЗАСТРЕЛИЛСЯ!

И я загрустил, задумался о Родине, которая не любит и мучает своих сыновей, не по своей воле блудных. И когда я говорю Родина, я не только о России думаю, но и о Франции. И еще я думаю о горестях эмиграции, и о трудностях что-либо понять в чужой жизни. И, что в чужой, и в своей даже счастливой жизни может быть любая неожиданная трагедия. Вспомнил последние годы Казановы, изгнанного на чужбину, его страдания.

Скорблю о гибели и о грусти Двигубского, сочувствую его дочери и другим близким ему людьми.

20 августа – 27 сентября 2009 года
С. Бархин

Еще одна загадочная личность в нашем кинематографе - художник, талант которого признали знаменитые режиссеры, актеры и, конечно, красивые женщины. Его уход в мир иной до сих пор никто не может объяснить…

Этот человек достоин того, чтобы мы сегодня о нем и его интересной жизни вспомнили. Начнем с того, что Николай был женат четыре раза на самых красивых женщинах того времени. И, как причудливо переплелись их судьбоносные узелки, просто удивительно! Нет, серьезно, столько интриг, страсти и ревности было у наших героев - в пору снимать любовный сериал…

Первой женой художника была актриса Жанна Болотова. О том, что сейчас она счастлива в браке с Николаем Губенко, наверное, знают все. Но, у актрисы был еще один Николай, он добивался расположения Жанны в студенческие годы.

Жанна была очень своенравна, наверное, это и послужило размолвке с Губенко. Поссорились они серьезно, и Николай Двигубский решил воспользоваться этим моментом. Попросил Андрона Кончаловского пригласить Жанну к себе в гости и там его с ней познакомить. Девушка была очарована художником, его красивыми ухаживаниями, комплиментами и сама не заметила, как увлеклась Николаем. Свадьбу молодые сыграли через несколько месяцев, но прожили всего один год.

Разрушил брак все тот же Николай Губенко, который не мог забыть девушку, поджидал ее у дома, ходил по пятам и делал все, чтобы любимая вернулась к нему. Болотова ушла от мужа и вскоре вышла замуж за Николая. О своем первом браке говорит, как об ошибке молодости, любовь быстро вспыхнула и погасла. Настоящие чувства она испытывала к своему второму мужу и это уже проверено временем.

Супруги очень дружно жили, Николай баловал женушку своим коронным блюдом – луковым супом. Детей у пары не было, и они завели таксу, которую просто обожали. Им все завидовали, они были идеальной парой. Раскол произошел после того, как супруги начали ездить на съемки в разные города. Поговаривали, главная причина была в изменах обоих на стороне. Они развелись тихо, интеллигентно, без скандала. У Ирины вскоре закрутился новый роман, и она вышла замуж за легендарного Василия Ланового.

- Как? – возмутился Николай. – Тебя что, женитьба не устраивает?

Такой поворот судьбы она не ожидала, но предложение не отвергла и через несколько месяцев молодые праздновали свадьбу. Брак продержался целых десять лет, у супругов родилась дочь Катюша. Николай стал для Егора (сына Кончаловского) хорошим отчимом. Он очень бережно относился к своей семье. Если надолго уезжал, обязательно звонил, переживал, как там родные без него справляются?

И все-таки они расстались. Николай хотел уехать из страны, наверное, скучал по Франции. Уговаривал Наташу, она не соглашалась, из-за этого начались ссоры, размолвки, слезы. Николай не выдержал и перебрался в свою мастерскую. Кончаловский был в курсе всех событий и однажды привел к Двигубскому француженку, по имени Франсуаза. Она согласилась помочь художнику выехать из страны.

В последние годы Николай увлекся живописью, его жена Франсуаза устраивала выставки. Все его полотна были по своей сути трагическими, передавали всю внутреннюю боль и страдания художника. Наверное, он так и не смог найти свою родину. В России скучал по Франции и считал себя чужаком, а приехав в Париж, тосковал по Москве и тоже не чувствовал себя здесь своим.

Потом случилась настоящая беда, Николай заболел, врачи поставили неутешительный диагноз - онкология. Долгое время Двигубский лечился и всем казалось болезнь отступила.

За десять дней до своей гибели они с дочерью отмечали в Нормандии её 34-й год рождения. Прекрасно провели время, Катя радовалась, что у отца жизнь налаживается. Но, она ошиблась, Николай давно принял решение уйти из жизни, устав думать о своей приближающейся немощности. Позже, Катя вспоминала, как однажды отец ей сказал:

- Я знаю, что не умру своей смертью.

Трагедия случилась 25 октября 2008 года, через три недели Николаю Львовичу исполнилось бы 72 года.

Рекомендуем прочитать интересную статью о Жанне Болотовой:

Понравилась статья? Поддержи автора, нажми палец вверх и, что бы не пропустить следующую, подпишись на канал или на страницу из своей социальной сети: Facebook , Вконтакте , Twitter , Одноклассники . Мы будем встречаться чаще :)