Святые места в чуме
Одной из многочисленных жертв эпидемии, вернее, сопровождающей ее вакханалии, стал Свято-Троицкий монастырь Русской Зарубежной Церкви в Мехико. Прихожане боятся приходить в храм, прикладываться к иконам, целовать руку священнику. Закрылись принадлежащие обители кондитерская фабрика и кафе, приносившие основной доход. Братия еле сводит концы с концами. При этом в обитель постоянно обращаются за пропитанием и иной помощью люди, лишившиеся работы.
Свято-Троицкий монастырь существует только два года, но идея создать его возникла еще в начале 1980-х годов у правящего архиерея Мексики епископа Павла (де Насиансо) (Константинопольский Патриархат). Реализовать ее он поручил молодому монаху Нектарию. Краль Сократес Хаджипетропулос – таково мирское имя батюшки – родился в 1965 году, когда его родители направлялись из Стамбула в Мехико, чтобы навестить духовника – того самого епископа Павла. Дедушка и бабушка Краля по отцу были греками, родом из Сухуми (Абхазия). По материнской линии в его жилах течет иранская кровь. Будущий игумен провел детство и юность в Стамбуле, Нью-Йорке и Мехико. Везде посещал греческие приходы. В 1982 году владыка Павел посвятил 17-летнего Краля в монашество с именем Нектарий – в честь святителя Нектария Эгинского. В следующем году он постриг воспитанника в схиму. Вскоре иерарх погиб от пули экстремиста-католика. Работа по организации монастыря остановилась.
 |
| Игумен Нектарий |
По благословению священноначалия в январе 2007 года иеромонах Нектарий открыл в Мехико первый приход Русской Зарубежной Церкви – монастырь Святой Живоначальной Троицы. Сам настоятель предпочитает именовать его скитом. Обитель арендует в престижной центральной части столицы старинный дом, оформленный в русско-мексиканском стиле. Здесь храм, трапеза и кельи. Насельников пока трое. У них арабское, кипрское и мексикано-сербское происхождение. Один был крещен в Православие в детстве, другие приобщились к восточному христианству во взрослом возрасте благодаря родственникам. Иноки имеют университетские дипломы историка искусств, журналиста и бухгалтера, владеют несколькими языками, в разной степени говорят по-русски. Монастырь располагает подворьями в городе Толука (55 км от Мехико) и городе Котиха-де-ла-Пас в юго-западном штате Мичоакан.
Община живет по традиционному православному календарю. Совершается полный суточный круг богослужений: с 05:00 до 06:30 – полунощница и утреня, с 14:00 до 15:00 – девятый час и вечерня, с 18:00 до 18:45 – всенощное бдение. Литургия служится по вторникам, четвергам и воскресеньям (с 10:00). В субботу проходят утренние службы и всенощное бдение (с 18:00 до 20:30). Накануне церковных праздников совершается всенощное бдение, а утром – часы и литургия. Наибольшее число прихожан собирается в выходные дни. Службы проводятся на церковнославянском языке. Это, наверное, главное отличие Свято-Троицкого скита от многих приходов Русской Зарубежной Церкви в Латинской Америке, где богослужебным языком является испанский. В хоре поют профессиональные исполнители русского происхождения.
Монастырь ведет активную социальную деятельность: предоставляет медицинскую и психологическую помощь на русском языке жертвам алкоголя и наркотиков, женщинам, пострадавшим от домашнего насилия, оказывает юридическую поддержку россиянкам в случае развода с мужьями-мексиканцами и спора о праве на воспитание ребенка, опекает безработных и малоимущих. Как видим, монахи трудятся, в первую очередь, для выходцев из России. На этом следует заострить внимание, ведь среди них нет ни одного русского, и с Россией они напрямую не связаны. Большое значение придается духовному просвещению. При монастыре создан учебный центр, в котором преподаются основы православного вероучения и история Православной Церкви.
 |
| Освящение яиц и куличей на Пасху |
Интересно, что его высокопреподобие задолго до подписания Акта о каноническом общении сблизился с Русской Православной Церковью. Он внес весомый вклад в строительство и обустройство храма Покрова Божией Матери в штате Непантла, что в 85 км от Мехико, канонически принадлежащего Московскому Патриархату (сейчас эта церковь не действует). В 1998 году участвовал в подготовке и проведении визита в Мексику главы Отдела внешних церковных связей митрополита Смоленского и Калининградского (ныне Святейший Патриарх) Кирилла.
Сейчас обстановка в Мексике постепенно нормализуется. Сначала возобновили работу предприятия сферы производства, сервиса, учебные заведения, затем – точки общественного питания. Свято-Троицкий скит вновь открыл кондитерскую фабрику и кафе, однако введенные санитарные меры требуют дополнительных средств, которых у обители, понятное дело, нет. Сохраняется опасность, что православная свеча, возженная в Мексике, угаснет.
Средневековые города страдали не только от частых войн и пожаров – страшнее были эпидемии. Они выкашивали целые города и поселки. Так, после жуткой эпидемии чумы 1709-1712 годов, охватившей половину Европы, в Риге уцелело не более 15% жителей. Но это еще куда ни шло: в Эдоле, Алсунге, Салдусе, Эмбуте и многих других местах Курземе не выжил никто.
Первая чума
А это – улицы средневековых городов во время эпидемии.
Фото: no autora kolekcijas
Где хоронили усопших
Но больше всего захоронений было в Старом городе: хоронили и в храмах, и поблизости. Во время наводнений останки всплывали и это, порой, приводило к новым вспышкам.
Привет из Османской империи
Средневековая Рига, хоть и была крупным по тем меркам портовым городом, численность его не превышала 12-16 тысяч человек. Территория небольшая, люди жили скученно, а во время эпидемий их количество на первых порах даже увеличивалось – за счет тех, кто бежал из других мест. Все это приводило к еще более быстрому распространению эпидемии.
А последняя большая эпидемия чумы Ригу накрыла в 1710 году. В Европу она пришла из Османской империи и вскоре охватила Польшу и Пруссию. В Европе за эти годы погибло около 230 тысяч человек, в Риге, по разным оценкам, 85% жителей. Как свидетельствуют документы рижского рата, из шести секретарей Рата выжил один, не пощадила эпидемия ни одного из элтерманов (старейшин) Малой и Большой гильдии, таможня полостью осталась без работников …
Священники у постели умирающего.
Фото: no autora kolekcijas
Вода со знаком минус
Источником эпидемий нередко становилась вода. Богатые горожане питьевую воду покупали у уличных торговцев – водоносцев, остальные – пользовались водой из Городского канала или Даугавы. Чтобы ее очистить туда добавляли яблочный уксус, древесный уголь, но это не спасало. Потому что те же нечистоты сливали прямо в канал. Туда же попадали и продукты жизнедеятельности животных – домашний скот в средневековье держали прямо в домах, а канализации тогда не было.
Прощай, Ридзене!
В 18-м столетии грязная вода стала источником страшной эпидемии холеры, обрушившейся на Ригу. Именно после этого Екатерина Вторая распорядилась засыпать речку Ридзене – аппендикс между Даугавой и каналом, тянувшийся через Старый город. Сегодня об этой реке напоминает улочка Ридзенес – проход в Galerija Centrs .
В память о реке Ридзене.
Фото: no autora kolekcijas
Колодцы – памятники прошлого
А уже вначале XX века во многих местах города появились общественные колодцы (в наши дни именуемые колонками)– для забора чистой воды. Такие колодцы, украшенные интересным декором, и сегодня сохранились на бульваре Райниса – в нескольких местах. Есть такой колодец и на Ратушной площади – у памятника Роланду. А когда-то был и напротив Бастионной горки – у памятника Золотому рыцарю.
Рижане у Бастионной горки. 1860-е годы.
Фото: no autora kolekcijas
Смертность в госпиталях была огромная: гробов не доставало, так хоронили покойников в общих могилах: выроют глубокую яму, уложат ряд мертвых тел, засыплют прежде известью, потом землей завалят – вот и могила готова. Рассказывают, только вряд ли это было правда, что раз привезли хоронить покойников, уложили их и начали посыпать известью; один-то и встань: вы, говорит, куда это меня привези? Да и за какие это провинности еще известью засыпаете? Случай этот невероятен, но дело в том, что слух прошел в черни, что из холерных лазаретов людей живыми хоронят.
В Саркандаугаве, в общей могиле…
Последняя эпидемия холеры в Риге случилась в 1909 году. Писатель Юрис Звиргздиньш рассказывал мне, что жертвой этой эпидемии стал его дедушка, которому тогда было 30 лет. Похоронили его на кладбище в Саркандаугаве в общей могиле вместе с сотнями усопших, которых засыпали негашеной известью…
Среди болезней, которые когда-то уносили массу людей, был и сифилис. В Ригу он пришел вскоре после появления в Европе – в XV веке. Рига уже тогда была портом, и сюда заходили суда из разных городов и весей. Бывали тут и земляки Колумба, подхватившие болезнь в Новом Свете. А вскоре в Европе, в том числе и в Риге, позакрывались бани – пошел слух, что в них можно заразиться сифилисом.
Чума, бушевавшая в Европе, многим казалась гневом божьим и началом Апокалипсиса. Церковь легко нашла объяснение болезни и даже воспользовалась ситуацией.
Европа XIV века: приход чумы
Прибыв с Востока, чума, которую прозвали черной смертью, застала Европу не в самом крепком состоянии. Старый Свет всё ещё пребывал в состоянии феодальной раздробленности, что подразумевало бесконечные распри, интриги и непрекращающиеся войны.
Сама же папская власть всё более стала походить на монархию. Епископы и аббаты больше не избирались местным духовенством, они назначались сверху. Церковь постепенно обрастала необходимыми каждому государству институтами, а бюрократическое влияние папства было таково, что папы контролировали все сферы жизни церкви. Из-за возросших доходов пришлось создать центральный финансовый орган папской администрации, одними из методов пополнения казны которого стала продажа индульгенций, торговля церковными должностями, сборы крестоносной десятины, а также налог, под который попадали лица, имеющие право на получение дохода с церковной должности. И значительная, если не большая, часть этих доходов шла на содержание папского дворца.
Тяжелая ноша быть папой в столь непростое время выпала Клименту VI, человеку, оставившему о себе крайне противоречивые воспоминания.
Климент VI
Климент VI (в миру Пьер Роже) был избран папой в 1342 году. Период его правления связан со временем сильного влияния французов на папскую власть. Большинство кардиналов, а зачастую и сами папы, были французами. Практически все духовные должности приближенных папы были отданы его родственникам. Конечно же, политика папского государства в этой ситуации естественным образом была направлена в пользу Франции.
Папа Климент VI остался в истории как покровитель искусств, страстный любитель музыки. Он старался сделать Авиньон столицей искусств, обогатить его культурное наследие.
Холокост евреев
Чума вызвала панику. Люди не знали, как бороться с напастью, не знали даже природы болезни. Не было научных обоснований недуга, но активно распространялись мистические версии. Доходило до жутких крайностей: люди, веря, что от чумы можно избавиться посредством передачи её другому, приходили на многолюдные рынки и пытались подловить случайных прохожих.
В поисках виновных во всех бедах общественность обрушила свой гнев на евреев, которых называли проклятым народом за убийство Христа. К сожалению, такая точка зрения была крайне удобна всем, и вскоре во многих европейских городах зажглись костры. Имущество евреев разграбляли, а их самих убивали. Только за год чумы в Италии и Германии было уничтожено около 350 еврейских общин.
Флагеллантство
Сторонники движения полагали, что люди заслужили гнев божий как кару за разврат и коррумпированность церкви. Спасение было в отречении от бренного мира и ежедневных молитвах с самобичеванием. Флагелланты верили, что намеренное причинение себе боли разжалобит бога и, увидев их страдания, он оградит их от болезни или поможет излечиться.
Церковь поначалу терпеливо относилась к флагеллантам, но после быстрого распространения нового учения по всей Европе начала активную борьбу с её адептами. Климент VI выпустил буллу, клеймившую всех последователей флагеллантства распространителями ереси.
Юбилей Рождества Христова
В 1350 году Климент объявил юбилей церкви, который раньше праздновался раз в сто лет. Определенные причины, в том числе и экономические (недостаток денег в казне) вынудили Климента VI принять решение о праздновании этого юбилея раз в 50 лет. Вместе с юбилеем понтифик объявил, что каждый, кто умрет от чумы в паломничестве на пути в Рим или возвращаясь домой, обязательно попадет в рай. Это вызвало ажиотаж, и на Рождество Христово в Риме собралось около 1.5 млн человек, к которым позже на Святую Троицу добавился ещё миллион.
Люди шли в Рим в наивной надежде обрести спасение души или хотя бы защиту от чумы. Улицы города в святой праздник омрачились ужасающей картиной: сотни, чуть ли не тысячи трупов, больных, ищущих спасения у папы людей.
Папы Климента VI в этот момент и близко не было в Риме. Он ещё в начале эпидемии по совету своих врачей заперся в Авиньонском дворце, окруженный факелами. Позже, правда, Папа скептически отнесется к последней практике (хотя тепло от факелов отпугивало вшей, что не давало активно распространяться чуме). Несмотря на то, что Климент VI был человеком образованным и имел высший духовный сан, он отдавал должное и языческим поверьям: на руке он носил особый изумруд, который, будучи повернутым к югу, якобы ослаблял действие чумного яда, а будучи повернутым к востоку, уменьшал опасность заражения.
А Рим, между тем, переполнялся трупами и… деньгами. В церковь поступили немыслимые по тем временам пожертвования. Люди ради спасения жизни отдавали всё, что было. Церкви удалось собрать 17 млн флоринов (для сравнения: Климент VI полностью выкупил Авиньон всего за 80 тыс. флоринов).
Справедливости ради необходимо отметить, что в Авиньоне Климент VI серьёзно занимался проблемой чумы, пытался найти лекарство, помогал больным, курировал их лечение. Однажды ему даже пришлось освятить реку, в которую позже начали сбрасывать трупы.
В 1350-е чума постепенно начала уходить из Европы. Вскоре за ней последовал и Климент VI. В 1352 году он скончался от многочисленных болезней: от камней в почках до опухоли, которая переросла в абсцесс с лихорадкой. После себя он оставил церковь в не самом лучшем положении, хотя последней ещё только предстояло пережить свои главные потрясения.
Эпидемия, бунт и власть в императорской Москве 250 лет назад
Чума: путь в Москву
Считается, что в Москву эту заразу (строго говоря, чума — не вирусная, а бактериальная инфекция) занесли с театра русско-турецкой войны, из Молдавии и Валахии. В августе 1770 года зараза достигла Киева, затем Брянска.
Увертюра в военном госпитале. Без паники!
Карантин: монастыри и генералы
Рядом с Большим Каменным мостом располагалась крупнейшая московская мануфактура того времени — Большой суконный двор. С 1 января по 9 марта 1771 года на фабрике умерли 130 человек. Фабричная администрация то ли не поняла поначалу, от чего, то ли слишком хорошо поняла: объяви, что на Суконном чума, и о сбыте продукции придется забыть .
В момент врачебной проверки в марте на Суконном дворе обнаружилось 16 больных с сыпью и чумными бубонами, а сколько разбрелось по городу, уже никто не узнал.
Фабрику закрыли, здоровых рабочих перевели на другие предприятия, а больных увезли в подмосковный Николо-Угрешский монастырь, ставший первым чумным госпиталем. При этом Суконный двор так и не был окружен караулами, и многие рабочие сбежали после оглашения диагноза.
Генерал-поручику Еропкину придется вскоре воевать в Кремле и на Красной площади, и отнюдь не с чумой.
От весны до осени: Москва зачумленная
Императрица одной из первых поняла и другую вещь: настала пора заботиться о том, чтобы зараза не дошла до Петербурга. Интересны детали.
Велено было также не пропускать проезжающих из Москвы не только к Санкт-Петербургу, но и в местности между столицами. Карантины были устроены в Твери, Вышнем Волочке, Бронницах.
Все эти меры помогли предотвратить превращение московского бедствия в общероссийское. Есть данные, что чума попала из Москвы в Воронежскую, Архангельскую, Казанскую и Тульскую губернии, но общенациональной пандемии не случилось.
Однако стоило в июле установиться теплой погоде, иллюзии рухнули. Смертность стала превышать 100 человек за сутки, вымирали целые улицы в Преображенской, Семеновской и Покровской слободах.
На улицах круглосуточно горели костры из навоза или можжевельника.
Бывало, что трупы выбрасывали на улицу или тайно зарывали в огородах, садах и подвалах, несмотря на указ императрицы с угрозой вечной каторги за сокрытие информации о заболевших и умерших.
Фото: Hulton Archive / Getty Images
В обреченном городе не осталось власти, полиции и войска — и немедленно начались бесчинства и грабежи.
Фото: WestArchive / Vostock Photo
Рассказ мгновенно распространился по Москве, и толпы горожан устремились к Варварским воротам в надежде вымолить прощение у Богородицы. Священники, оставив храмы, служили молебны прямо на площади. Люди по очереди лазали к иконе, стоявшей над проемом ворот, по лестнице, просили исцеления, ставили свечи, целовали образ, оставляли пожертвования в специальном сундуке.
Московский митрополит Амвросий, понимая опасность скопления народа в разгар эпидемии, решил его прекратить: икону убрать в храм Кира и Иоанна на Солянке, а сундук с деньгами передать в Воспитательный дом.
Бой в Кремле и на Красной площади
Расправившись с митрополитом, мятежники двинулись на Остоженку, в дом генерал-поручика Еропкина, сохранившийся доныне. Еропкин оказался не робкого десятка; он продемонстрировал, что если в борьбе с чумой к сентябрю 1771 года власти особых успехов не добились, то с бунтовщиками справляться они умеют.
В ноябре, когда чума уже утихала, в Москве состоялась экзекуция: четыре человека, в том числе убийцы митрополита Амвросия, были повешены, 72 человека были биты кнутом, 89 человек высекли плетьми и отправили на казенные работы.
Граф Орлов. Последнее средство
Восстанавливать порядок в Москву Екатерина отправила графа Григория Орлова, который приехал в первопрестольную 26 сентября. Вслед за Орловым шли четыре полка лейб-гвардии.
Орлов снискал славу избавителя Москвы от мора. Принципиально новых санитарных мер, кроме укрепления застав и карантинов, он не ввел. Но пришла на помощь природа: начались ранние холода, и эпидемия стала понемногу сходить на нет.
Впрочем, стоит отдать графу Орлову должное: он начал с верного шага, не свойственного отечественным администраторам,— прибыв в Москву, сразу собрал консилиум специалистов и следовал его указаниям. Орлов велел заново разбить Москву на 27 санитарных участков, открыть дополнительные больницы и карантины. Орлов лично обходил все больницы, следил за лечением и питанием пациентов.
Более того. Понимая, что нищета и болезнь тесно связаны, Орлов организовал общественные работы по укреплению Камер-Коллежского вала вокруг Москвы: мужчинам платили по 15, а женщинам по 10 копеек в день. Боролся Орлов и с бродягами, разносившими заразу: их отправляли в Николо-Угрешский монастырь.
Фото: Alamy / Vostock Photo
По официальной статистике, с апреля по декабрь 1771 года в Москве умерли от чумы 56 672 человека. Но это не все — первые три месяца 1772 года чума в Москве, над которой в Петербурге уже отпраздновали победу, продолжалась, правда ежемесячное количество умерших снизилось до 30 человек. Об окончательном прекращении эпидемии было объявлено только в ноябре 1772 года.
А в одном из писем за границу сама Екатерина сообщала: чума в Москве похитила более 100 тысяч жизней. Это можно, пожалуй, рассматривать как невольное признание в том, что противостоять нежданной напасти по большому счету не смогли ни власти, ни общество.
На Русь чума впервые пришла в 1352 году. Первым на ее пути оказался Псков, где число умерших заставляло класть в один гроб по три-пять трупов. Для спасительной молитвы население города пригласило новгородского архиепископа Василия Калику.
Он приехал, обошел город с крестным ходом, помолился над болящими — и сам умер от чумы на обратной дороге. Новгородцы с почестями похоронили своего архиепископа, выставив его тело в Софийском соборе для народных прощаний. Как следствие, в Новгороде также вспыхнула эпидемия.
Наученное горьким опытом и напуганное смертями человечество в те годы сумело выработать базовые принципы личного карантина: уезжать от эпидемии в отдаленную и малонаселенную местность, избегать массовых скоплений народа, таких как общие молебны и массовые собрания, не участвовать в похоронах умерших от болезни.
Люди были убеждены, что чума, как и другие заразные болезни, распространяется вместе с дурным воздухом. Поэтому самым эффективным способом борьбы с распространением заразы, вплоть до открытия чумной палочки в середине ХIX века, считалось окуривание дымом и химикатами зараженных помещений и городских улиц.
Во время второй эпидемии чумы в России больше всего пострадала Москва. Первые случаи болезни были зафиксированы в столице в конце июня 1654 года. Инкубационный период мог составлять всего несколько часов, далее начинали проявляться симптомы: болела голова, наступал жар, тело опухало, на коже появлялись нарывы и язвы, больной впадал в бред. После нескольких дней мучений наступала смерть.
Бороться с болезнью решили уже опробованным методом — с помощью огня. Вокруг Москвы были выставлены заставы, на дорогах, ведущих к ним, разжигались костры. Более того, когда на пути переезжавшей в Калязин царской семьи встретилась повозка с умершей от чумы женщиной, подожгли целый участок пути, а уголь с землей вывезли как можно дальше.
Своего рода фильтр для опасных писем был впервые применен именно тогда: после того как гонец на заставе прочитывал послание, привезенное из районов-очагов эпидемии, текст переписывался на новую бумагу, а прочтенное письмо сжигалось.
В городах и селах зараженные дома, улицы и кварталы изолировались, а умерших от эпидемии запрещалось хоронить при церквях в черте населенного пункта. Их тела либо закапывали в отдаленной местности, либо сжигали вместе со всеми личными вещами. Однако зачастую эти правила не соблюдались. Спустя два года эпидемия утихла, унеся с собой жизни не менее 150 тыс. человек, что составило более половины жителей столицы.
Если в мирное время примитивные карантинные меры хоть как-то помогали сократить потери, то в случае начала войны даже они не сильно спасали: огромные армии передвигались с места на место, в лагерях царили скученность и антисанитария. Так, в частности, произошло во время войны с Турцией 1768-1774 годов. Русские войска проходили через Молдавию, где как раз начиналась эпидемия чумы. Возвращавшиеся солдаты и офицеры привозили на себе блох, зараженных Yersinia pestis — чумной палочкой. Уже в 1770 году эпидемия охватила Брянск, а следующей на ее пути встала Москва.
Основной очаг чумы разгорелся на Большом суконном дворе, находившемся за Москвой-рекой у Каменного моста. Первое время власти города пытались скрыть распространение болезни: фабричных рабочих хоронили тайно по ночам, даже не вводя карантин. Зараженные чумой мастеровые с суконного двора быстро разносили смертельную болезнь по всей Москве.
Уже спустя несколько недель чума перекинулась через реку к центральной части города. Больные и умирающие появились по всей Москве, чуме также сопутствовала паника, сразу парализовавшая всю городскую жизнь: закрылся Московский университет, прекратили работу все мануфактуры, мастерские, лавки и трактиры.
В день от чумы умирало около тысячи человек, к ним добавлялись также жертвы пожаров, массовых драк и погромов.
Погибших от чумы массово вывозили за город и зарывали в большие общие могилы без отпевания и других церковных обрядов. Это было поручено делать тюремным заключенным, осужденным на каторгу.
Некоторые москвичи укрывались в подмосковных имениях, но это лишь расширяло ареал болезни. Так, московский генерал-губернатор Петр Салтыков, обнаружив полное бессилие в борьбе с эпидемией, сбежал в свое родовое имение Марфино, за ним последовали и другие чиновники.
Только приехавший по приказу Екатерины II Григорий Орлов смог справиться с ситуацией. На окраинах Москвы были созданы специальные чумные карантинные больницы. За сокрытие от властей больных или умерших полагалась вечная каторга, зато тем, кто доносил на скрывавших, полагалась премия в 20 рублей. Погибших было окончательно запрещено хоронить в городской черте. Большинство московских кладбищ — Армянское, Дорогомиловское, Миусское, Пятницкое, Даниловское, Калитниковское, Семеновское, Преображенское, Рогожское — возникли во время эпидемии 1771 года именно как чумные. Если в XVIII веке эти кладбища находились за чертой города, то сегодня это ближайшие к центру районы, расположенные всего в паре километров от Садового кольца.
Захоронения на нем продолжались вплоть до 1930-х годов, а уже в конце 40-х на его месте возвели элитный жилой квартал.
Читайте также:
