Современное искусство как чума

Теоретик искусства и куратор Анастасия Ли – о том, что принесет арт-миру болезнь

Эпоху величайшего расцвета европейского искусства с одинаковым успехом можно назвать эпохой болезней и смерти. В 1347 году "черную смерть", более известную как бубонная чума, принес на Сицилию генуэзский корабль. И за несколько лет она убила около трети всего населения Европы. Некоторые города, такие как Венеция, потеряли более 60% своего населения.

Это был момент начала – Ренессанс только зарождался, и черная смерть следовала за ним неотступно. Более того, вспышки были не единичными: она продолжала возвращаться. В течение следующих 300 лет, и даже дольше, чума стала постоянной спутницей жизни или, что более логично, смерти в Европе. Эпидемии периодически опустошали города. Одна из последних и самых страшных эпидемий поразила Лондон в 1665 году. Ее с чрезвычайно страшными подробностями описал в одном из своих первых исторических романов Даниэль Дефо – "Дневник года чумы".

Если на секунду задуматься о временных отрезках, в которые творили главные умы человечества, и в которые половина населения Европы была фактически уничтожена, становится понятно, что вся история Ренессанса и барокко в искусстве неразрывно связана с царствованием чумы. Болезнь держала в своих тисках всю Европу – с 1347 года до конца XVII века, а вспышки в Южной Европе повторялись вплоть до 1700-х. Это означает, что жизнь всех "старых мастеров" проходила в ее тени: Микеланджело, Рембрандт и другие регулярно сталкивались с опасностью того, что смертельная зараза может в любой момент захватить их город.

Некоторые великие художники, среди которых были Ганс Гольбейн и Тициан, вполне вероятно умерли от чумы (по крайней мере, на это указывают некоторые из оставшихся документов). Другие пытались бороться с этим злом посредством искусства. Тинторетто написал свои величайшие работы в Скуола-Гранде-ди-Сан-Рокко в Венеции, в здании, посвященном святому Сан-Рокко – защитнику от чумы.

Но если взглянуть на эти работы, можно заметить одну примечательную деталь.

Искусство этих веков изобилует образами смерти. Например, одна из наиболее повторяющихся композиций – это больной на кровати, окруженной скорбящими родственниками. Этот мотив начал проявляться еще в Проторенессансе. Но если мы взглянем на самые популярные работы тех веков (известные сегодня практически каждому), можно заметить, насколько их сюжеты далеки от атмосферы скорби, трагедии, камерности. К примеру, один из реформаторов западноевропейского искусства – Джотто – известен масштабными работами, которые положили начало итальянской школе живописи. Джотто наметил путь, по которому пошло ее развитие: наполнение религиозных форм светским содержанием, постепенный переход от плоскостных изображений к объемным и рельефным, нарастание реалистичности, изображение интерьера, мирских сцен во всей их полноте. Европейские художники раннего Возрождения, вроде Мазаччо и Паоло Уччелло, только пытаются освоить новые правила работы с перспективой, но в их картинах уже виден плавное отступление от средневековых художественных догматов. Это творчество прокладывает дорогу к невероятным сокровищам культуры, созданным в период Высокого Возрождения. Работы Рафаэля, Микеланджело, Леонардо и многих других создают новый живописный язык, который чествует жизнь и человека во всех проявлениях.

Но если во всех остальных сферах онлайн-рынок переживает невиданный скачок, то в арт-среде все немного сложнее. Да, сервисы предоставляющие услуги по цифровизации, сейчас получают сотни звонков в день (это слова руководителя компании Artlogic, которая помогает создать виртуальный зал просмотра с оплатой всего 100 евро в месяц), но в целом весь рынок замер. Арт-маркет – очень тонкая и чутко реагирующая на любые внешние интервенции среда, где решения и цифры зависят буквально от взмаха крыла мотылька. И сейчас жители этой среды напряженно переглядываются друг с другом, наблюдая и выжидая, почти как в дикой саванне. Выжидание – пожалуй, самый точный термин, описывающий всю сложившуюся ситуацию.

Ведь проблема здесь стоит далеко не в невозможности продажи онлайн – все-таки Artsy существует уже не первый год, да и настройка e-commerce платформы может занять много времени только у тех, у кого количество продукта больше нескольких сотен. А это не те объемы транзакций, в которых исчисляются сделки одной галереи. Поэтому нынешний период в арт-рынке в какой-то степени напоминает то, что происходит на казахстанском валютном рынке – отпущенный в свободное плавание тенге волен принимать любые формы, какие ему заблагорассудится. Только здесь в свободное плавание отпущены абсолютно все активы, кроме, пожалуй, тех, что находятся на высшей ступени эволюционной лестницы арт-мира – работ старых мастеров и культовых персон, чьи имена знает даже школьник. Но и большое имя – не стопроцентная гарантия, только если вы не владеете "Лежащей обнаженной".

Что это значит? В кризисные времена делать быструю карьеру легче всего, особенно тем, кто пылок, горяч и удачлив. Пока арт-дилеры рвут на себе последние волосы, а сотрудники музеев с тоской взирают на залы виртуальной реальности, новые (и не очень) художники могут использовать это время, чтобы создавать самые отчаянные работы, которые невозможно было бы представить в мирное время. Нейронные сети, вебкам-арт, старый добрый видео-арт, перформанс в прямой трансляции – собственно, почему бы и нет. Отчаянность понадобится не только им, но и дилерам, которые будут готовы это новое искусство продавать. Ведь когда кризис закончится (а ничего не бывает вечным), рынок, уставший от ожидания, будет готов вкладывать очень большие деньги в то, что будет у всех на устах. И тогда, возможно, будет нам новый Ренессанс.

Меценаты на героине

Искусство и наркотики пересекаются в поле нашего зрения регулярно: 22 июня 2018 года художник Доминик Эспосито и галерист Фернандо Альварес установили 800-килограммовую героиновую ложку у штаба фармацевтов Purdue в США.

Акция Эспосито и Альвареса — вовсе не шок-реклама их выставки Opioid: Express Yourself. Огромная копия ложки, в которой наркозависимые подогревают дозу, чтобы осадить примеси, — политический жест.

Американские врачи выписывают обезболивающие к месту и не к месту: боль часто становится поводом сменить врача или страховую компанию, а это — потеря денег. Самый известный анальгетик — оксиконтин, который и выпускает Purdue Pharma. С легального обезболивания люди пересаживаются на уличные наркотики, уже десяток лет владельцам Purdue выписывают штрафы за фальсификацию в рекламе и на публичных лекциях, даже за подкупы врачей. Но Эспосито и Альварес выступали за тюремное заключение владельцев компании — семьи Сэклеров.

Sackler Center for Arts Education в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке
Sackler Courtyard в Victoria & Albert Museum в Лондоне

Лотофаги, этномикологи и нейроученые

Глубина проникновения Сэклеров в мир совриска шокирует. Но наркозависимость искусства началась гораздо раньше — тысяч эдак на десять лет.

На границе XIX и XX веков западные ученые заинтересовались шаманскими ритуалами в своих колониях. Они проводили месяцы и годы внутри племенных сообществ, чтобы описать их социальную структуру и быт. Но одно было ясно сразу: мистические просветления приходили не только благодаря техникам или особым навыкам жрецов. Важнее были психоактивные вещества.

Арун Мирза. Lamp for Williamsii, часть саунд-инсталляции “äää”. 2016
Мирза вывел электрический сигнал, который обеспечивает идеальные световые условия для роста трех пейотлей в центре скульптуры, на динамик. Аналогичные скульптуры он построил вокруг красного мухомора, который распространен среди сибирских шаманов, псилоцибе кубинской и прочих энтеогенов. Подробнее о работе Мирзы можно прочитать здесь: об инсталляции “äää”, о выставке Entheogens.

Самое древнее из этих изображений создано между VI и IX тысячелетием до н. э. Оно представляет собой некую кентаврическую сущность: к очертаниям гриба добавлены пчелиный хобот и оленьи рога. Стойка и вовсе напоминает человеческую. На другой скале изображен танец таких же человекоподобных грибов, на третьей гриб выступает в роли жертвоприношения.

Наскальная живопись на плато Тассилин-Адджер в Алжире

Однако чаще таких галлюциногенных рисунков в первобытном искусстве встречаются абстрактные паттерны. На скалах по всему миру ученые обнаруживают спирали, узоры из точек и линий, концентрические круги — что-то, напоминающее психоделический арт.

Цепочка токийской мысли начинается с так называемых нестабильностей Тьюринга.

Одно из главных биооткрытий Тьюринга — механизм, в соответствии с которым формируются рисунки на шкурах животных. Ученый представил математическое описание системы из двух химических реагентов — двух цветов, например черного и белого. Из его уравнений следовало, что вывод системы из равновесия ведет к ее поляризации. Цвета не смешиваются в серый окрас, а формируют узоры.

В 1970-е ученые Уилсон и Коуэн применили эту модель к человеческому мозгу. По их теории, появление наркотика выводит систему возбуждающих и подавляющих нейронов из равновесия и поляризует ее. Формируются паттерны из нейронов, которые затем проецируются в визуальную кору.

Но почему первобытным людям было так важно зарисовать эти паттерны? Почему именно эти? Токийцы предлагают два объяснения.

В первую очередь, эти паттерны химически устойчивы. Они сохраняются на нейронном уровне, даже когда наркотик уже выведен из системы. Стимулы из внешнего мира не могут давать такой эффект. Во-вторых, употребление веществ чаще всего было частью шаманских ритуалов. Принадлежность к сакральной сфере, вероятно, увеличивала культурную значимость наркотических видений.

Постколониалисты против ориенталистов

Токийская версия пока остается только гипотезой. Однако шаманские церемонии все чаще проникают в мир современного искусства — со всем причитающимся наркотическим содержанием.

Одни художники только изображают шаманизм — как, например, Лиза Рейхана из народа маори (Новая Зеландия). В видеоинсталляции In Pursuit of Venus она собрала несколько важнейших полинезийских традиций, в том числе и церемонию кава.

Другие действуют смелее. Бразилец Эрнесто Нето привез в Шаманский павильон на 57-й Венецианской биеннале целую делегацию от народности хуни куин. Они совершали над посетителями целительные обряды, используя аяуаску — растительный сбор, который легален в Южной Америке и притягивает все больше туристов (но уже стала причиной обвинительного приговора в отношении российского туриста, решившего привезти бутылочку напитка с аяуаской на родину).

Эжен Делакруа. Women of Algiers. 1834

Британцы между тем засматривались на азиатов, а не на африканцев. В Индии, которая к XVIII веку окончательно превратилась в британскую колонию, расцветала опиумная культура. Ее и заимствовали английские художники — даже раньше, чем французы оценили каннабис.

В 1820-е годы в Британии формировался романтизм, одна из первых реакций на все возраставшую рассудочность западного общества. Опиум казался неплохим способом освободиться от культурных стереотипов. Вместе с тем чудовищные последствия его употребления помогали создать идеальный образ мрачного героя-одиночки.

Андре Массон. The Sea Withdraws. 1941

В визуальное искусство опиум проник чуть позже, в начале XX века. Зато по-настоящему глубоко.

Пикассо, как пишут биографы, наркотик помогал расслабиться, но работал он в трезвом состоянии. Модильяни, напротив, редко мог писать без помощи опиума. Для сюрреалистов, в чей салон у Андре Массона перетекли эти сходки к 1920-м годам, наркотический транс был способом освободить бессознательное и практиковать автоматическое письмо.

Босх и хиппи

Неоновые фракталы, цветы причудливых форм и калейдоскопические узоры не просто знакомили публику с видениями под ЛСД. Они также оказались привлекательной альтернативой официальным черно-белым медиа. Не только политическая повестка и музыкальные новации, но и яркая реклама притягивала толпы на психоделические фестивали.

Мати Клярвайн (Энди Уорхол называл его своим любимым художником). Обложка альбома “Abraxas” группы Santana. 1970

К 1970-м годам обнаружилось, что ЛСД-эстетика оказалась даже слишком привлекательной. Психоделия утекла из контркультуры в мейнстрим: на футболки и сувениры, заставки рабочих столов и таблоиды, в музыкальные клипы и ироничный поп-арт Энди Уорхола.

Психоделическая эстетика повлияла и на галерейное искусство. Узнаваемый визуальный передоз можно обнаружить в современных инсталляциях — от комнат-мухоморов Яёи Кусамы до томных световых шоу Пьера Хюи, которые одними художественными средствами погружают зрителя в транс.

Оп-арт в те же 1960-е исследовал оптические иллюзии с помощью ярких геометричных композиций. Одного расположения цветов хватало, чтобы произвести похожий на фестивальный постер эффект.

В Европе того времени кроме бубонной чумы бушевал эрготизм. Эпидемия, которая получила название по латинскому обозначению спорыньи (ergot), вспыхивала как минимум 40 раз между IX и XVI веками и каждый раз уносила десятки тысяч жизней.

Первым описанием эрготических симптомов считается фрагмент из жития святого Антония:

…И когда не могут обольстить сеpдце явным и нечистым сластолюбием, тогда снова [демоны] нападают иным обpазом и стаpаются уже устpашить мечтательными пpивидениями, пpетвоpяясь в pазные виды и пpинимая на себя подобия женщин, звеpей, пpесмыкающихся, великанов, множества воинов.

Эти видения явно напоминают картины Иеронима Босха. Самого святого Антония, именем которого также называют чуму, он изображал больше двадцати раз, даже посвятил ему отдельный триптих. Больше того, искусствоведка Лоринда Диксон по особым печным трубам опознала на картинах Босха аптеки, в которых готовили лекарство от эрготизма. Она указала и на другие символы чумы: ампутированные ноги на тряпках, языки огня на фоне.

Мюлрэт также обнаруживает эрготические видения на картинах голландского художника Яна Мандейна, у одного из последователей Питера Брейгеля-старшего. А самым выразительным примером становится работа германского мастера Николаса из Хагенау.

В XV веке братство святого Антония заказало Николасу и его коллеге Матиасу Грюневальду алтарь для монастыря в Изенгейме. Недалеко находился госпиталь антонианцев, куда приезжали лечиться от эрготизма. Основным лекарством считались мощи самого Антония, но на помощь было призвано и искусство: на алтаре изображено восстановление от девяти симптомов чумы.

Николас из Хагенау и Матиас Грюневальд. Изенгеймский алтарь. Начало XVI века

Постчеловек или животное

Известны случаи чудесного излечения от эрготизма после поездки в антонианский монастырь. Корень мандрагоры, из которого варили лекарство в аптеках с картин Босха, иногда тоже помогал. И все же средневековые художники манифестировали эпидемию как божественное предупреждение о надвигающемся конце времен.

Все эти изобретения, говорит он, подрывают биологическое единство человека. Искусство, созданное под влиянием веществ, выражает одновременно и человеческую субъектность, и нечеловеческую технологию.

Марина Абрамович. Кадр из фильма The Space in Between. 2016

Сами художники, однако, чаще стремились с помощью наркотиков дойти до природного нуля, а не превратиться в машину. Их интересовали животные проявления человека, полное подчинение инстинктам и религиозно-оккультистские откровения.

Явная агрессия перформансов Лебеля и Абрамович противоречила послевоенным декларациям о любви и мировой гармонии. Под веществами человеческая личность временно распадается, подчеркивает Ларсен, единственный среди не подверженных истерической наркофобии исследователей, который одновременно и не романтизирует психоделики. Он признает, что вещества были не только способом перенестись в светлую альтернативную реальность, но и опасным, часто мучительным опытом — достаточно почитать воспоминания о бэд-трипах.

Комиксы про баронов

На художественном уровне защита от абсурда часто выражается в подчеркнуто детской, наивно-обаятельной эстетике комиксов. В США она тоже зарождалась в 1960-е и тоже под влиянием ЛСД.

Другой пример травмированно-инфантильного искусства, связанного с веществами, — картины колумбийского художника Камило Рестрепо. Но для него наркотики стали источником жизненного абсурда, а не помогали справиться с ним.

С начала 1970-х южноамериканские страны превратились в наркоколонии США. Меньше чем за 10 лет выходцы из маргинальных слоев общества сделали на экспорте кокаина мультимиллионные состояния. Они эксплуатировали менее предприимчивых местных жителей и держали в страхе представителей власти.

Хотя, помня о собственном происхождении, наркобароны выполняли за государство социальную работу — строили дороги, инфраструктуру, даже школы, уровень повседневной агрессии был запредельным.

Не менее агрессивной кажется и эстетика, сформированная в наркосреде.

Липосакция, имплантаты, коррекция носа — все это стало частью огромной индустрии по производству утрированной сексуальности.

Нарковерсия Девы Марии в клубе города Медельина, где умер Пабло Эскобар. Изображение — часть фотоэссе Мануэлы Энео о колумбийской наркоэстетике

Хотя с конца прошлого века Колумбия и другие экспортеры наркотиков позиционируют себя как безопасные и привлекательные места для туризма, наркоэстетика по-прежнему остается ядром если не повседневности, то культурной памяти. Художники используют знакомые образы баронов и их подруг, чтобы вскрыть общие больные места и помочь осмыслить их.

Другие работают более сдержанно. Хосе Игнасио Гарсиа, например, создал серию Narco Nation, в которой комментировал неоколониальную зависимость Южной Америки от США. Хотя формально страны не подчиняются Штатам, их экономика по-прежнему зависит от поставок наркотиков в приграничные зоны. Поэтому Гарсиа изменил флаги четырех штатов — Техаса, Калифорнии, Аризоны и Нью-Мексико, сконструировав новое государство — Narco States of America.

Dead Druglords. 2009. Фотодокументация
Хосе Игнасио Гарсиа. Narco States of America. Около 2011

Провокаторы и лаборанты

В 1998 году художник Роб Прюитт представил на открытии небольшой галереи работу Cocaine Buffett — 50-метровую кокаиновую дорожку. Спустя несколько дней на полу ничего не осталось: посетители вступили в контакт с арт-объектом — вполне в духе модной тогда реляционной эстетики.

Роб Прюитт. Cocaine Buffet. 1998. Деталь

Кроме провокативных работ разной степени тонкости встречаются и исследования самих механизмов наркоторговли.

Многие художники заворожены эстетикой таблеток, которые в рекламных целях часто выпускают в форме символов из массовой культуры. Например, Zeus в серии Love is a Drug создал увеличенные копии дизайнерского экстази — с логотипами Apple, PlayBoy, Chanel или в форме Гомера Симпсона.

Тогда за Random Darknet Shopper’ом приехала немецкая полиция. Кажется, этот шаг к постгуманизму даже посерьезнее, чем эксперименты с ЛСД.

Художники продолжают исследовать и внутренние реакции на наркотики. К слову, первым, для кого искусство стало почти научной лабораторией, был французский поэт середины века Анри Мишо.

Мишо начал принимать мескалин после трагической смерти жены, когда ему было уже 55 лет. Удивительно, но попытки справиться с депрессивным состоянием переросли в масштабный эстетический проект. В нем художник развивал давний интерес к сюрреализму и поэтическую внимательность к ритму формальных микроэлементов.

Анри Мишо. Untitled Chinese Ink Drawing. 1961

Картины Мишо сейчас хранятся в МоМА и Музее Гуггенхайма. Для более поздних художников, которые открыто признают наркотический опыт своей темой, но работают именно с живописью, такое почти невозможно. Зато их подход стал еще более научным.

Например, Брайан Льюис Сондерс написал серию автопортретов, в названии каждого из которых указал принятое перед работой вещество и его дозу. Эти изображения интересно изучать не только с биологической точки зрения, но и на предмет влияния культурных стереотипов о наркотике на стиль Сондерса. А химик Келси Брукс выпустил книгу “Psychedelic Space”, каждая из глав в которой начиналась с карандашного эскиза молекулярной структуры ЛСД, мескалина, экстази, даже оксиконтина. Правда, потом художник развивал набросок интуитивно. Так что увидеть за ним химическую реальность уже сложно — скорее, опять же, культурный стереотип о том или ином веществе.

Околонаучный подход развивается и в видеоарте. Джереми Шоу крупным планом снял лица своих друзей, которые незадолго до съемок приняли DMT. Он также оттитровал все их реплики и собрал словесные воспоминания о галлюцинациях. Выставленные в галерее и эстетически стерильные, снятые на фоне выстиранной простыни или белого куба, эти видео предлагали непривычно внимательный взгляд со стороны на сам процесс трипа.

Брайн Льюис Сондерс. Marijuana (G13)

За пятьсот лет человек изменился не слишком сильно

Колесо истории безжалостно колесовало правых и виноватых. Чаще всего – невиновных.

Ёлочная колонна двигалась медленно и препятствовала движению. Автомобильная пробка растянулась примерно на километр.

За день до открытия выставки во время подготовки экспозиции я задал сеньору Форнаро несколько вопросов и первый из них – теоретический: чем же современное искусство, на его взгляд, отличается от остального искусства?

- Мы сейчас находимся в галерее современного искусства. Какие произведения не могут оказаться в этой галерее?

- Наверное, иконы не могут. Хотя если иконы написаны сейчас, то тогда это будет современное искусство. Если мы будем их сравнивать со старинными иконами – разница будет значительная.

- Говоря о разнице… В эпоху Возрождения творили Рафаэль, Микеланджело… Очевидно, что современное искусство не может представить художников подобного же масштаба. Как вы думаете, почему?

- Возможно, они есть и сегодня – мастера такого же масштаба. Но мы сейчас говорим о Микеланджело, Рафаэле, Караваджо – поскольку они использовали выразительный метод, который был абсолютно новым и очень сильным.

- Они есть сейчас? Где же они? В глубоком подполье? Почему мы о них не знаем?

- О них достаточно много говорят. Просто сейчас много других новостей. Какой-нибудь скандал делает больше шума, чем информация о выставке.

- Считаете ли вы открывающуюся в Пскове выставку скандальной?

- Нет, мне кажется, что эта выставка – в пределах канонов. Бывают выставки, на которых выставляются трупы животных

- То есть бывают выставки гораздо более скандальные. Здесь же мы видим традиционное отношение между живописцем и скульптором.

- Все мои предыдущие вопросы связаны с тем, что существует большая группа людей, которая не приемлет подобного искусства. Чтобы вы им сказали?

- Я бы сказал, что искусство может нравиться и может не нравиться. К счастью, каждый сегодня имеет возможность выражать свой вкус.

- Насколько сегодня государство Италия поддерживает современное искусство?

- Некоторые итальянские города достаточно активны в этом отношении. Например, мой город Турин, в котором есть несколько галерей современного искусства.

- Это налоговые послабления?

- Да, у нас разработан проект, по которому бизнесмены, которые хотят помогать искусству, получают налоговые послабления.

А описывают художники исторические события, происходившие в Милане лет пятьсот назад.

В псковском варианте четыре части одного целого размещены в трех небольших помещениях на первом этаже Дома Сафьянщикова.

Вы открываете дверь в первое помещение, и сразу же оказываетесь перед обезглавленной полой человеческой фигурой, стоящей на фоне панно и ногами утопающей в груде камней.

Это не что иное, как символ всех невинно осужденных людей. Тема для России вечно актуальная.

В Италии такое тоже случается и, тем более, случалось в средневековье, в эпоху гонения на ведьм.

В этой книге рассказывается о том, как на жителей Милана в конце 1629 – начале 1630 года сваливается чума.

Люди, столкнувшись с массовой болезнью, в панике принимались искать виновных и быстро их находили.

Но очень скоро здравый смысл стал стремительно покидать горожан.

Но инсталляция Саймона Топаровского и Ариэля Соуле – не о чуме, а о людях, открывшихся в новых обстоятельствах во всей своей низменности и невежестве.

Отсюда и композиция, в которую были включены скульптуры, изображающие изуродованные во время пыток тела.

Колесо истории безжалостно колесовало правых и виноватых. Чаще всего – невиновных.

Саймон Топаровский и Ариэль Соуле тоже погрузились в прошлое и устроили смотр тем, кто, казалось бы, давно сгинул.

Кто, к примеру, слышал в Пскове об Оттавии Бони и Катерине Роса – достопочтенных и благообразных миланских старушках?

И это еще хорошо, что была колонна, – какая-никакая, но всё-таки память о потерянной жизни, доказательство того, что замученные невинные жертвы действительно существовали.

Безумие могло выражаться и в чрезмерной покорности судьбе.

В композицию включены скульптуры, изображающие изуродованные во время пыток тела. Фото: Алексей Семёнов

Художники выводят на чистую воду наговор, невежество и фанатизм – вплоть до того, что осужденные и судьи меняются местами.

Наиболее вызывающе выглядит композиция, разместившаяся в Доме Сафьянщикова в бывшей мастерской псковского художника Эдуарда Шарипова.

Она тоже состоит из панно и скульптур. В глаза, прежде всего, бросаются огромные оранжевые крысы – штук десять, плюс еще больше сорока – маленьких (подрастающее поколение, молодая шпана, которая когда-нибудь сметет всех с лица земли).

Публика, пришедшая на открытие, к крысам приглядывалась особенно пристально, тем более что стол для фуршета был накрыт именно в этом зале (пир во время чумы?).

Мнения присутствующих, разумеется, разошлись. Кому-то больше нравилась живопись, но категорически не нравились крысы.

Обращало на себя внимание то, что инсталляция не работала в полной мере. Не хватало сгустившейся атмосферы с использованием света, а то и какой-нибудь средневековой итальянской музыки. Всё было слишком обыденно, чересчур рационально.

За пятьсот лет человек не слишком сильно изменился. Охота на ведьм – одно из излюбленных занятий человечества до сих пор.

Когда Алессандро Мандзони было года 22, он написал трехстишие:

Non far tregua coi vili; il santo vero

Mai non tradir; ne proferir mai verbo

Che plauda al vizio, о lа virt u derida.

(Никогда не примиряться с низостью, никогда не изменять истине, никогда ни единым словом не поощрять порока и не осмеивать добродетели).

2 Инсталляция (англ. installation — установка, размещение, монтаж) — форма современного искусства, представляющая собой пространственную композицию, созданную из различных элементов и являющую собой художественное целое.

3 Алессандро Мандзони (Alessandro Manzoni) – итальянский поэт и романист (1784-1873).

Данную статью можно обсудить в нашем Facebook или Вконтакте.

У вас есть возможность направить в редакцию отзыв на этот материал.